Не буди своего Зверя

Сердце грохотало в груди, глухим стуком отдавая в уши — это был звук, похожий на камнепад в глубокой пещере. Дрожь в пальцах никак не унималась. Раз за разом вспоминая слова, произнесенные после столкновения с Агеро, Баам только сильнее закрывал голову руками. Это же надо было так опозориться! Он всегда старался быть вежливым со всеми, даже с друзьями. Опустить формальности перед учителем — непростительная ошибка, за которую Агеро наверняка на него злится. Баам никогда не сможет посмотреть ему в глаза, не испытав при этом жгучее чувство стыда. Слишком уж много всего у него в голове было связано с Агеро. Он ведь позволял себе делать наедине с собой совсем смущающие вещи, но не смог отделить фантазии от реальности. Забылся, растерялся, не сдержался. Как теперь объяснять это господину Куну? «Ты склонен слишком много думать», — Баам знал это, но ничего не мог поделать. Пусть прошло достаточно времени, мысли продолжали путаться в голове, ползли по плечам вниз, оплетая скрючившееся на кровати тело. Избавиться от них казалось невозможным, и щеки из-за них обжигало только сильнее. Баам не слышал ничего, кроме них и звука собственного сердцебиения. Хотелось исчезнуть или перемотать время, как в фантастических фильмах. Но случившееся не изменишь, глупости свойственно совершать многим, вот только у Баама это стало настоящей суперспособностью. Домашнее задание помогло немного отвлечься. Кто бы мог подумать, что обычные логарифмы способны затмить даже самые смущающие мысли? Баам заметил, что баллы за тесты у него повысились, это не могло не радовать. Пусть ежедневное молчаливое давление со стороны дяди Энрю сбивало и угнетало, маленькими шажочками Баам все равно приближал себя к тому, чтобы не ехать в Австралию. Слишком много было причин, почему он этого не хотел и почему так сопротивлялся. Во-первых, новые друзья — люди, с которыми Баам мог не притворяться и которым доверял. Таких в Австралии у него не было. Во-вторых, Агеро. И это, на самом деле, по важности тоже первый пункт, потому что этому человеку он не только может довериться — рядом с ним спокойно. К черту то столкновение! Его реакция на него — это совсем другое. Это не тревожность, от которой холодеют кончики пальцев и дышать становится нечем. Это чувство, которое называть вслух он боится, хоть и прекрасно знает, как оно называется. Знает, почему на лицо лезет глупая улыбка и почему так быстро бьется сердце. Слово, готовое сорваться с языка, съедается тишиной — нет, Баам не решится открыть рот, пусть он сейчас в полном одиночестве. Да, он витал в облаках. Часто. Это замечали многие, но лишь некоторые знали, в чем же именно дело. Не сдерживали доброй усмешки, но лишний раз не упоминали причину такой мечтательности. Да-да, речь о Ли Су, который, раскачиваясь на стуле, насвистывал мелодию опенинга из популярного аниме, за что получил от Хатсу довольно грозную фразу: — Не свисти, денег не будет. — У меня и так их нет, — пожал плечами Шип, намекая на тот поход в кафе. — Так вот теперь попрощайся с ними навсегда. Закончишь школу, станешь бездомным и пойдешь на паперть. Ли Су рассмеялся. Хатсу пусть и раздражался с мелочей, продолжал оставаться его лучшим другом. Рассматривая в руках очередной тест, он спросил у Баама: — Сколько баллов в этот раз? Баам повернулся к нему со счастливой улыбкой на лице и блеском в глазах. — Восемьдесят семь. — Ого! — послышался в ответ восхищенный вздох. — А ты волновался. Вот увидишь, еще займешь первую строчку вместо Андросси. Баам не стремился на самую верхнюю строчку, ему было достаточно оказаться не ниже десятой. Тогда он точно окажется в выигрыше. Его не покидало ощущение, что он сможет преодолеть все трудности, потому что поддержка близких людей вселяла в него эту уверенность. — Восемьдесят семь? — удивленно-разочарованный голос дяди вернул Баама в реальность. — Ты же понимаешь, что этого мало? Промежуточные меньше чем через неделю, возьми себя в руки. Пол из-под ног начал уезжать, слова Энрю словно забили последний гвоздь и снова заморозили надежду — это максимум, на который он сейчас способен, лучше не получится, можно даже не стараться. Опустошенный в очередной раз, он заперся у себя в комнате, превращая тесты в бумажную крошку и крича в голос. Потому что не ради этого он старался все это время. Он ожидал от дяди хоть какое-то снисхождение или одобрение. «Возьми себя в руки…» — не это он хотел услышать. Баам с досадным вскриком разорвал очередной тест — все усилия крахом. Неужели слова дяди так много для него значили? Видимо, да, иначе бы он отреагировал спокойнее. Зависеть от чьего-то мнения — это больно, потому что всего одна фраза может подломить колени так, что больше не встанешь. — Ты в порядке? — спрашивал Ли Су. Да, в порядке. Все отлично. — Точно в порядке? — обеспокоенно интересовалась Андросси. В полном, он сам должен был с этим справиться, если хотел что-то доказать. — Перед промежуточными нервничаешь? — Хатсу, как тонко подмечено. Все нервничают, и он не исключение. Но обстоятельств никому из них знать не нужно было, потому что это его проблемы — его собственные. Вешать их на друзей? Им и своих достаточно. Кому нужен лишний груз на спину? Но их взволнованные лица Баам видеть устал. Снова холодели руки, снова подбиралась дрожь, сковывая плечи. Он сбрасывал с себя страх, показывая яркую улыбку, внутри же разбивая руками невидимые преграды. Но чем больше бил, тем выше и крепче они становились, тем ближе они подбирались и давили со всех сторон, загоняя в ловушку. Дядя был прав — осталось меньше недели, он не справится. Исход — изначально предрешенный. У него не было и шанса. Баам уедет, оставив здесь те немногие счастливые моменты, и неизвестно, вернется ли когда-нибудь обратно. — Баам, очнись! Неужели он так сильно погрузился в свои мысли? Баам часто заморгал, пытаясь вспомнить, что делал всего несколько минут назад. Беспокойный голос Куна, державшего его за плечо, все еще звенел в ушах, и юноша посмотрел в блокнот, куда записал условие очередной задачи. Когда он это сделал, он не помнил — действовал уже на автомате. Нахмурившись из-за неспособности понять, Баам громко выдохнул, касаясь согнутым указательным пальцем переносицы. Почему-то разболелась голова. — Нужно установить эмпирическую формулу вещества? — это прозвучало так тихо и устало, что становилось смешно. На онемевшее левое запястье Баам почти не обратил внимания, отмахнувшись словно от насекомого. — Да, — немного помолчав, Кун добавил: — Ты уверен, что способен сегодня заниматься? Этот же вопрос он задал, едва увидев Баама на пороге кабинета. Видимо, его внешний вид оставлял желать лучшего, раз Агеро спросил. Он даже не стал напоминать про ту неловкую ситуацию, случившуюся несколько дней назад, снова откладывая разговор. Потому что, как ни крути, его последствия скажутся тяжело на обоих. — Да, уверен, — Баам крепче сжал пальцами ручку. — Осталось совсем немного времени. — Баам, ты ведь так себя совсем замучаешь. Агеро очень хотелось спросить, когда тот в последний раз спал. Спрашивать такое довольно забавно, с его-то бессонницей, но нездоровый вид юноши он не мог игнорировать. — Я должен стараться лучше, потому что… Потому что я не хочу уезжать. Мои баллы стали выше, но… этого недостаточно, — он сжал дрожащую руку в кулак под столом. — Такое чувство, что я не могу ничего предотвратить. В голове Ли Су снова задал свой вопрос: «Дружище, все хорошо?» Тишина. Реальность словно погрузилась в транс, застыла, отразившись в широко открывшихся глазах. Баам вздрогнул, и костяшки на сжатой руке стали напоминать по цвету мел для доски. Мышцы будто окаменели. Нет, не хорошо. Он не в порядке. Не в порядке! Ему так плохо, что хочется спрятаться там, где его никто не найдет. Его собственное имя донеслось до него как из-под воды — неразборчиво, искаженно. Чужой голос заглушили беспорядочно сменяющие друг друга мысли. Тем сильнее хотелось сделать глубокий вдох, чтобы научиться дышать под водой, в которой он очутился. Но он не научится, никогда не научится. Потому что в воде люди тонут, задыхаются и погибают. Баам тоже человек, и он задыхался, а дно притягивало его к себе все ближе. Переливающаяся в дневном свете поверхность все отдалялась, и не было сил даже протянуть к ней руки. Верно, ничего не имеет смысла. Бороться? Звучит слишком смешно. — Баам! Кун крепче вцепился пальцами в его плечо, пытаясь развернуть к себе. — Не трогайте! — успел истерически вскрикнуть Баам в перерыве между частыми вдохами и сбросил с себя руку Агеро. — Не надо, пожалуйста, прошу вас! В распахнутых голубых глазах на секунду промелькнула беспомощность. — Баам, это я, не бойся, — если честно, Агеро испугался не меньше. Он старался скрыть волнение, разговаривая с Баамом мягко и спокойно. Осторожно дотронулся до его напряженной руки, в любой момент готовый быть снова отвергнутым. Попытки успокоить терпели крах раз за разом, в конце концов срываясь на отчаянные. Баам его попросту не слышал — расширенный зрачок почти полностью перекрывал красивую золотистую радужку. Кун помнил, как читал в одной книге: чтобы привести человека в чувство, нужно создать еще одно сильное эмоциональное потрясение — например, ударить по щеке. Но Агеро, скорее, себя покалечит, чем причинит вред Бааму. Должен был быть другой выход. И если не пощечина, то… Вода утягивала за собой все дальше, какие-либо звуки больше не доносились до сознания Баама. Он умрет, захлебнется, и никто его не спасет. Мелькнувшая перед закрывающимися глазами тень всколыхнула воду, резким рывком вытянула его на поверхность, сомкнув руки на поясе, и дышать сразу стало легче. Губы почему-то были непривычно теплые. Не сдержав еще один вздох, Баам зажмурился в непонятках, сосредоточившись на том, что творилось за закрытыми веками. Он все еще чувствовал боль от сердцебиения, чувствовал прикосновение чужой руки на затылке. Прохладные пальцы аккуратно придерживали его подбородок, но потом исчезли, переместившись на левое плечо. То самое тепло на губах никуда не делось. Оно было приятным. Исчезни оно — беспокойные мысли рискнут вернуться. Осознание накрыло резко, ударив по вискам оглушающей мыслью. Это тепло, близость, касания — все это так похоже на поцелуй… Но кто? Нет, невозможно. На последний вопрос Баам ответил сам себе, приоткрыв зажмуренные глаза, тут же распахнул их и удивленно вдохнул. Он хотел было рвануть назад, но мягко давившая на затылок ладонь не позволила этого сделать. Чужие пальцы перебирали его волосы, и это расслабляло. Все это не по-настоящему!.. Очередная фантазия, бред! Это лишь легкое прикосновение, чтобы успокоить и вернуть в реальность, но… Но! В голове стало так пусто. Никаких формул и таблиц Менделеева, никаких навязчивых мыслей, в центре только целующий его Агеро. Даже звучит наивно! Но поцелуй был таким осторожным, трепетным, что сердце готово было умчаться в очередной раз. Баам замер, не в силах пошевелиться или хотя бы ответить, потому что не знал, как себя вести. Сколько прошло времени, он не знал, однако все имеет свойство заканчиваться. Агеро отстранился, и его дыхание снова обожгло губы. — Не бойся, — низкий ровный голос успокаивал, — дыши ровнее. — Господин Кун? — ошарашенно прошептал Баам, ощутив способность говорить. Удивительно, что она сохранилась при таких-то обстоятельствах. Страх ушел. Его место заняло непонимание. — Что вы?.. Что?.. — он беспомощно глотал ртом воздух, потому что на большее его просто не хватало. Смущение резко окрасило щеки и уши. Баам вскочил с места, одним движением снося тетрадь с учебником в сумку, извинился, быстро попрощался и вылетел из кабинета. — Баам! — это он услышал уже за закрывшейся дверью. В коридоре он, хватаясь за стену, пытался прийти в себя. Губы, лицо, руки — да весь он! — горели. Баам прижал пальцы к губам, все еще чувствуя на них чужое прикосновение, и силился не закричать. Целовал его Агеро не настойчиво, аккуратно. Мягко. И — о, боги! — по собственному желанию. Причину такого поступка Баам понимал, но теперь он точно не сможет даже посмотреть в сторону Куна. Он не знал, что делать дальше. Рассказать Андросси? Нет-нет, об этом сейчас лучше вообще пока никому не говорить. Постепенно успокаивая дыхание, Баам прижал сумку ближе к себе и пошел прочь от кабинета. Кун устало откинулся на спинку стула, сжав пальцами переносицу. Призрак ощущения чужих губ тоже никуда не делся, да и думается Агеро, что, попроси его поцеловать Баама при других обстоятельствах, ситуация не показалась бы ему неправильной. Он не собирался его спугнуть, но нужно было сделать хоть что-то. И Кун почему-то сначала сделал, а потом подумал о возможных последствиях. Баам теперь начнет от него бегать, словно испуганный зверек, так что поймать его будет трудно, если только он сам не придет. Но, черт возьми, после такого откладывать разговор в долгий ящик он не собирался. Все-таки за своеобразной помощью скрывалось кое-что еще, что Агеро почти готов был признать, потому что успокаивать Баама таким образом ему понравилось. До чего нелепо. То, как Баам вздрогнул при поцелуе, замер и явно прислушался к своим ощущениям, наводило на одну до одури приятную мысль: неужели Баам раньше никогда не целовался?

***

Икар вернулся домой позже обычного, задержавшись с друзьями в волейбольном клубе. Скинул сумку где-то в коридоре и заглянул на кухню, откуда слышался приятный аромат готовящейся еды. — Я дома! — бросил он на автомате, собираясь подняться к себе в комнату. Мать стояла к нему спиной, нарезая на доске овощи. Видимо, она не так давно вернулась с работы — надела фартук прям поверх повседневной одежды. Женщина вздрогнула, услышав позади голос, и обернулась. Волосы у нее были собраны в строгий пучок. — Вернулся? Ты сегодня поздно. Есть будешь? — Не голоден, — отозвался Икар, игнорируя противоречащее его словам урчание в животе. — Подожди, — окликнула она сына, прежде чем тот ушел. — Нам нужно поговорить. Икар скептически вскинул бровь, игриво усмехаясь. — Неужели хочешь познакомить меня со своим очередным женихом? — в его голосе так и сочился яд. Становилось ясно, что подобное являлось обыденностью. — Не смей так со мной разговаривать, — холодно бросила женщина. — Нет, разговор будет о другом. — Вот как? — Икар кивнул и прошел в кухню. Сел за стол, закинув ногу так, что стопа легла на колено, и подпер рукой голову. — Я весь внимание, — светло-охровые глаза не выдавали в нем ни капли заинтересованности. Женщина села напротив, положив руки на стол перед собой и уставившись на них. Сначала стояла тишина, прерываемая только кипением воды в кастрюле и потрескиванием на сковородке. — Для начала, я хочу, чтобы ты понял одну вещь. У меня не было выбора, — она ухватилась на кольцо на безымянном пальце, покрутила и снова вернула обратно. — Вас было двое, а я одна. Денег я почти не зарабатывала, а ваш отец ушел, едва узнав о моей беременности. — Подожди, подожди… — прервал Икар, с непонимающей улыбкой переспрашивая: — Двое? Нас двое? Ты о чем вообще? — В тот день вас родилось двое. Ты и твоя сестра. Мне пришлось оставить только одного из вас, и выбор пал в твою пользу. Чем дальше слушал Икар, тем сильнее покрывалась трещинами маска вечно язвительного подростка. В какой-то момент он не выдержал. Вскочил и упер ладони в стол. — Хватит нести бред! Какая сестра? Какой выбор? Почему ты говоришь мне об этом только сейчас?! Женщина даже не вздрогнула, не подняла взгляд, снова покрутила кольцо на пальце. — Я видела ее совсем недавно. Это точно была она, — ее голос подозрительно дрогнул. — Вы на самом деле очень похожи. И ты, может, замечал эту девочку у себя в школе? — Что?.. — Икар, не в силах стоять, свалился обратно на стул. — Ее зовут Рахиль. Это имя тебе о чем-нибудь говорит? Конечно, говорит. Он слышал про нее, видел и даже знал, что она учится в одном классе с Баамом. Икар зарылся рукой в волосы, взъерошивая их. У него просто в голове не укладывалось. Слова матери казались бредом сумасшедшего. Но ведь, если подумать, эта Рахиль и правда была на него похожа. Такие же светлые волосы, глаза, веснушки. Вот только, в отличие от него, всегда тихая и замкнутая девочка. Даже на совместных уроках физкультуры она сидела отдельно от всех, ни с кем не общаясь. — Но почему ты не вернулась за ней, когда у нас все наладилось? — Я хотела, но… — Что «но»? Опять свалишь все на обстоятельства?! — в очередной раз вскричал Икар, чувствуя в горле странное препятствие. — Рахиль взяла другая семья. Я не стала им мешать. Икар замер, нечитаемым взглядом смотря на мать. Согнулся, схватившись руками за голову, понимая — это все не бред. У него на самом деле есть сестра-близнец. Странное чувство, что он обрел что-то давно потерянное, сдавило грудную клетку. Вскочив с места, Икар умчался к себе в комнату, яростно утирая глаза рукавом. Ему не хотелось, чтобы мать стала свидетелем его невольных слез. Потому что в последний раз он плакал, когда хоронил раздавленного чужими руками воробья.