***
— Ну и сколько ты еще будешь делать вид, что все в порядке? — От взгляда внимательной Андросси вряд ли что-то укроется, а тем более подозрительно тихое поведение Баама, который как будто погрузился в свои мысли еще глубже, чем прежде. Пока они вдвоем стояли за кулисами и ждали своей очереди, она короткими мягкими движениями подкрашивала себе ресницы желтой тушью, задавая вопрос как бы невзначай. Баам лишь непонимающе склонил голову. — А вроде все в порядке. Послышался очередной вскрик Ли Су, которого снова вывела из себя Рахиль. Казалось бы, стойкий и спокойный парень, но даже он был способен ругаться так, что вяли уши. Андросси повернулась, недоверчиво посмотрев на Баама, а затем с хитрой усмешкой пропела: — Врешь, — обмакнула щеточку и продолжила заниматься своим делом. — Ты серьезно думал, что я ничего не замечу? Сердце у Баама тревожно подскочило к горлу. — И что именно ты заметила? — спросил он настороженно, уже догадываясь, что ему ответят. — Сегодня, во время обеда, когда мы шли в столовую, ты вдруг остановился и сказал, что нам лучше поесть в классе. Хотя такого раньше никогда не случалось. И я бы поверила, что здесь, возможно, ничего особенного нет, да вот только… — девушка понизила голос, закручивая крышку туши. — Увидела, куда твои очаровательные глазки посмотрели и как потом забегали. [Беспорядочное движение руки в его волосах, теплый поцелуй — первый — дыхание на губах, и мягкий шепот.] Баам едва не задохнулся. — Не понимаю, о чем ты… — он отвернул голову. Его реакция и дрожащее дыхание говорили об обратном. — Да ты что? — неожиданно громко воскликнула Андросси, звонко захлопывая крышку миниатюрного зеркальца. Баам посмотрел на нее, вздрагивая. Поджатые губы, сведенные брови и покрасневшее лицо — да Андросси разозлилась на него не на шутку. — Хватит держать все в себе. Почему ты не хочешь нам ничего рассказывать? — ее голос как будто дрогнул. — Мы твои друзья, Баам. Ты можешь нам доверять.***
Андросси могла говорить что угодно, но об этом Баам рассказать не мог. Именно молчание заставляло ее так нервничать. У нее не было права заставлять Баама говорить, но ей безумно хотелось устроить ему допрос в закрытом кабинете, где на плечи и голову давят мрачные тени от зашторенных окон. — Я еще обязательно с тобой поговорю, — угрожающе шепнула Захард. — Ван Нан, отдай Бааму корону! Ты еще не прошел испытания по сценарию, какой из тебя принц? Ван Нан злостно вцепился в бумажную корону обеими руками, намекая, что не собирается ее отдавать. — Да я ж ее всего один раз взял примерить! — обиженно произнес он. — Примерил? А теперь возвращай. — Не переживайте, — Баам вскинул ладони в примирительном жесте, — я пока и без нее могу обойтись. — Тебе нужно вжиться в роль, — с этими словами Андросси безжалостно выхватила у бедного Ван Нана корону, кидая ее Бааму в руки. Тот едва успел поймать ее, чудом не уронив. — Давайте уже продолжим и пойдем по домам, — она небрежным жестом взъерошила волосы, хватая со стула, на котором сидела Рахиль, черный ведьминский плащ. Набросила его на плечи, накинув капюшон на голову, вытянула вперед руку со скрюченными пальцами и пробормотала зловещим низким голосом: — Продам бессмертие в обмен на кусок твоей души. Все дружно рассмеялись, кроме скептично фыркнувшей Рахиль. Баам коротко улыбнулся, хотя даже для такого жеста требовались усилия, и снова погрузился в свои мысли. Возможно, ему и правда стоило вести себя спокойнее. Но как?***
Едва встретившись взглядом с ледяными глазами Куна, он просто не смог сдвинуться дальше, застыл посреди коридора, успев потянуть Ли Су за рукав спортивной кофты. — Баам? В чем дело? Поток людей вокруг как будто ускорился, устремляясь вперед, гомон смешавшихся голосов стал слышаться громче, эхом отражаясь от стен. Мысли замелькали в голове междометиями. Кун смотрел в ответ и словно ждал от Баама действий. — Что? Ох, нет, ни в чем… Просто подумал, что народу слишком много. Может, поедим в классе? Ли Су задумчивым взглядом окинул толпу. — Возможно, ты прав, — кивнул он наконец. — Никто ж не против?***
Баам не хотел избегать Куна, а тем более допускать такую оплошность, которая навела на него подозрения. И ведь Андросси же заметила его безмолвные переглядки с учителем. Заметила и молчать не стала. Объяснять ей ситуацию он боялся. Ведь произошедшее касалось только его и Агеро, и Баам сомневался, стоит ли это доверять кому-то еще. Даже Андросси. Поэтому под конец репетиции он в очередной раз сбежал, попутно извиняясь перед подругой и прощаясь со всеми слишком быстро. Андросси, безмолвно впиваясь ногтями в ладони, стиснула зубы. Шип успокаивающе положил руку ей на плечо. — Не переживай ты за него так. Рано или поздно он обязательно все расскажет, просто дай ему время. Андросси подняла голову, глянув на захлопнувшуюся дверь. Говорить Ли Су, как она ненавидит испытывать чувство беспомощности, не хотелось. А еще ее бесила невозможность проанализировать ситуацию. Она видела висевшую нить напряжения между Баамом и учителем Куном, но понять до конца, в чем проблема, не могла. Она негодующе тряхнула волосами. — Я сама все узнаю, — сощурив глаза, Андросси направилась к выходу, выдернув плечо из-под чужой руки. У Ли Су появилось нехорошее предчувствие от ее решительности. Он не представлял, на что готова пойти эта девушка, ради достижения своих целей, да и не хотел представлять, но что-то подсказывало ему, что стоит следить за ней внимательнее. Куда внимательнее, чем до этого. Потому что кто знает, чем это может обернуться. — Подожди, ты забыла сумку! — крикнул он, хватая с кресла забытую вещь, и бросился следом.***
Баам понял одну очень важную вещь. Ему ничего не приснилось. Тогда он действительно раскрыл Куну свои чувства. Но что толкнуло последнего обыграть все как глупый и несбыточный сон? С другой стороны, расскажи Кун правду, и Баам бы тут же сгорел со стыда. Так что стоило бы его за это поблагодарить. Черт возьми, до выходных рукой подать, после них начнется неделя экзаменов, а у Баама в голове роились не те, совсем не те мысли. Хоть обливайся холодной водой, чтобы прийти в себя. Так, может, стоило прогуляться? Поздним вечером, когда на улице было уже темно, но подышать свежим вечерним воздухом и взбодриться казалось не такой уж и плохой идеей. Впрочем, ее бы вряд ли одобрил дядя или Саймон. Откопав в шкафу серого цвета худи, он прокрался вниз по лестнице, к дверям, настороженно прислушиваясь. К своей удаче никого не встретив, он успешно выбрался на улицу. Ночной воздух пах именно так, как представлял себе Баам. Вдохнув его полной грудью, он довольно улыбнулся и краем глаза заметил слетевшихся на свет фонаря мотыльков. Насекомые бились крыльями о горячее стекло и причиняли себе вред, сами того не осознавая. Но они не могли понять, что перед ними ненастоящее солнце, и продолжали биться, даже не чувствуя боли. Баам отвернулся, натягивая капюшон на голову и чувствуя себя тем самым мотыльком, который, кажется, еще немного и прорвется к несуществующему солнцу. Нет, это все иллюзия. Поздним вечером на улицах Токио было не так мало людей. Баам шел вперед, стараясь запоминать дорогу и никуда не сворачивать, потому что потеряться уже в третий раз в большом городе ему не улыбалось. Шум толпы, сладкий запах кофе, вафель и выпечки, рев мотоциклов — кипевшая здесь жизнь почти буквально заряжала невидимой энергией. Хотелось слиться с ней, стать ее частью. Баам неоднократно ловил себя на мысли, что пытается схватить чью-то ладонь, но, растерянно поворачивая голову, понимал, что присутствие другого человека рядом ему только чудится. Некому было схватить его за рукав, чтобы выдернуть из этого сумасшедшего потока, прижать к себе, так, чтобы можно было услышать звук чужого сердца, и шепотом пообещать, что все будет хорошо. Бааму было необходимо избавиться от тяжелого ощущения тревоги в груди, поэтому он так стремился смешаться с толпой и убежать от кричащих мыслей. На небольшой площади с цветными фонтанами выступала местная группа музыкантов-любителей. Хохочущие дети бегали между бьющими вразнобой светящимися струями и перекрывали их ногами, заставляя брызгать в разные стороны. Баам, случайно попав под такой залп, промок с головы и почти до ног. Мальчик лет семи испуганно охнул, замерев на месте, пока Баам, нелепо выставив руки, пытался понять, как это вообще произошло. Глубоко вздохнув, он повернулся к маленькому сорванцу и произнес сквозь стучащие от холода зубы: — Пощады не жди… Широко улыбнувшись, мальчик коротко вскрикнул и кинулся прочь. Баам хихикнул в кулак, но следом не побежал. Хотя бы потому, что вода, которой его окатили, оказалась настолько ледяной, что холод от нее заставил неровно дышать. К тому же, мокрая одежда неприятно липла к коже, как и волосы. Подхватить простуду не казалось заманчивой перспективой, но так, глядишь, он не станет сдавать промежуточные. Баам быстро нырнул в ближайшую кофейню, где было тепло и сухо. Бариста оказалась довольно разговорчивой и активной девушкой с черными волосами, собранными красной лентой в высокий и немного растрепанный хвост; в белой рубашке, поверх которого был накинут кофейного цвета передник с большим нагрудным карманом. Она представилась Юри, хотя ее имя было прекрасно видно на бейдже, закрепленном на груди, назвала Баама замерзшим очаровашкой и угостила карамельным латте совершенно бесплатно. — Довольно опрометчиво кидаться под воду, когда уже вечер, — заметила она, весело подмигнув. Баам лишь смущенно оправдывался, не привыкший к такому вниманию: — Я ведь даже не заметил. Фонтаны были очень красивыми, засмотрелся и… — он поднял плечи, отпивая немного кофе — вкусно. — В такое время здесь часто гуляют парочки. Необычно видеть здесь такого милого парня одного, — Юри поставила локти на стойку и подперла руками голову, с неприкрытым любопытством изучая юношу перед собой. — А тебя, хоть, как зовут? — Баам, — ответил он, чуть помедлив. — Парочки, говоришь?.. Стоило только вспомнить тот несчастный поцелуй, Баам раскраснелся и натянул капюшон на голову, чувствуя, как дыхание снова сбивается. К учителю сейчас тянуло особенно сильно, но Баам избегал разговора, потому что не понимал до конца мотивов Агеро и потому что боялся. Ох, как же он боялся. Узнать, что это было лишь желанием помочь и не больше. Баам уронил лицо в ладони. Катастрофа. Подобный исход оборвет их связь навсегда, а это то, чего ему бы не хотелось. Но неопределенность тоже медленно сводила с ума. Бааму было стыдно прятать голову в песок, но он не видел здесь другого выхода. Он окончательно запутался в себе, в Куне, и поговорить об этом ему было не с кем. Станет ли едва знакомая Юри выслушивать его проблемы? Вряд ли. Он снова сделал глоток, чувствуя разливающееся по телу тепло, и поднялся. Юри грустно вздохнула, догадавшись, что тот собрался уходить. — Эй, красавчик, пообещай иногда заглядывать. И девушку свою приводи! Баам неловко и мягко рассмеялся. — Как-нибудь обязательно. Если бы он только еще мог знать, что ждет его в будущем. Он почти был уверен в том, что его обещание пустой звук, но не хотел огорчать Юри. В конце концов, она помогла ему. За площадью с фонтанами находился небольшой парк, где Баам обессиленно рухнул на скамейку, отставляя стаканчик с недопитым остывшим латте. Мысли в голове рвались приобрести форму голоса, и Баам бы закричал, не будь вокруг людей. Он вытащил из кармана телефон и зажмурился от ударившего по глазам света. Единственный человек, которому он мог выговориться, не боясь, что это где-нибудь всплывет неловкой правдой, был его лучший друг по переписке.только что Вы: хэй, ты не спишь?
До того, как в календаре сменится число, оставалось меньше получаса. Путешественник всегда уходил спать под утро, так что потревожить его Баам вряд ли мог.только что Путешественник: шутишь? время ж детское. Путешественник: все хорошо? Вы: не совсем… но обсудить мне это больше не с кем. Путешественник: оуу… конечно, говори! я внимательно тебя слушаю!
Баам задержал палец над экраном, неопределенно хмыкнув. Наверное, стоило начать издалека.только что Вы: надеюсь, ты сидишь. потому что история необычная. Вы: представь, что у тебя есть друг, которому не нравятся девушки. Путешественник: иначе говоря, гей? Вы: да… Вы: представь, что он влюбился в учителя, который намного его старше. Вы: и с которым у него довольно теплые отношения. Вы: он старается ни в коем случае не раскрыть ему своих чувств, но в один момент совершает ошибку, и учитель обо всем узнает. Вы: потому что твоему другу нельзя пить алкоголь… напившись по собственной же дурости, он путает фантазию с реальностью и выкладывает учителю все. Вы: а на следующее утро принимает это за идиотский сон, и учитель с ним соглашается, никак не выдавая за правду совершенную твоим другом глупость. Вы: некоторое время все идет спокойно а потом Вы: все снова летит к чертям Вы: у твоего друга случается приступ сильной паники Вы: и учитель чтобы успокоить целует его Вы: а твой друг трусливо сбегает и совершенно не понимает Вы: что ему в такой ситуации делать
Беззвучный крик все же разбился о закрывшую рот ладонь. Около минуты в чате стояла тишина, и Бааму начало казаться, что ответ так и не придет.только что Путешественник: Виоле… Путешественник: а этот друг, о котором ты говоришь… Путешественник: на самом деле ты?
Из горла вырвался облегченный, пусть и дрожащий, смех.только что Вы: да, ты все правильно понял. Вы: извини, если тебе неприятно это читать. Путешественник: все в порядке! Путешественник: я рад, что ты мне доверился. Путешественник: тебе сейчас, главное, не думать об этом слишком много. Путешественник: ведь, если я правильно понимаю, у тебя совсем скоро экзамены. Вы: да… Путешественник: ты с ним не говорил?.. Вы: не думаю, что это хорошая идея. Путешественник: думаешь, так все разрешится?.. Путешественник: и если он поцеловал тебя, не должно ли это о чем-то говорить? Путешественник: все-таки успокаивать можно по-разному… Вы: я… я не знаю… Вы: к тому же, все это неправильно… Вы: он учитель, а я школьник. Вы: в конце концов, могут возникнуть серьезные проблемы. Путешественник: видишь, значит, он понимал, на какой риск идет. Путешественник: ох, дело твое, конечно… но по-хорошему, вам бы поговорить… Путешественник: ты же скоро выпустишься, и у тебя особых препятствий не будет.
Препятствий было предостаточно: возможное возвращение в Сидней, дядя, странный репортер. Это не те преграды, которые можно посчитать не важными. К ним стоило относиться с особой осторожностью.только что Вы: я подумаю над этим… Вы: спасибо, что выслушал. Путешественник: я всегда готов поддержать тебя советом, обращайся!
Сомнения никуда не ушли, но действительно стало легче дышать. Тревожное ощущение тоже осталось, и Баам понимал, почему оно продолжает так настойчиво напоминать о себе. Ему действительно стоило обсудить произошедшее с Куном, вот только как это будет выглядеть, он представлял слабо. Зарываясь пальцами в волосы, Баам громко выдохнул. Быть может, эту проблему тоже можно было решить через чат? Едва допустив такую мысль, Баам тут же тряхнул головой. Так и правда проще, но не намного эффективнее. Он мог примерно предполагать, что его ожидает. В конце концов, в словах Путешественника присутствовало рациональное зерно. Баам, рассуждая, пришел к выводу, что он почти ничего не потеряет, если встретит отказ, ведь он уедет. А учитывая обстоятельства, такой вариант оставался самым вероятным.***
— Баам?.. Он старался удерживать эту мысль, даже когда стоял перед Агеро после уроков в его кабинете и почти не дышал. Сердце билось гулко, ощутимо, но оставляло после каждого стука приятное тепло. — Господин Кун, я… — Баам поднял глаза, осекаясь. Мысли рассыпались на бессвязные слоги. Пытаясь ухватиться за любую, Баам упускал ее, хватался за следующую и снова оставался ни с чем. — Я хотел поговорить с вами… — он не был уверен, что голос принадлежит ему — такой тихий и взволнованный. Кун сидел за столом, напряженно сжимая в руках книгу. — Ох, об этом?.. — он хотел было отвернуться, но потом передумал, решив, что сейчас убегать бессмысленно. — Я не должен был этого делать. Уже зная о том, что ты чувствуешь. Я поступил непрофессионально, поэтому… Думаю, ты и сам понимаешь, что нам стоит сделать вид, что ничего этого не было. Баам растерянно проследил за тем, как Кун отложил книгу на стол, и каждое новое слово заставляло его хмуриться все сильнее. Слишком глупо полагать, что забыть подобное настолько просто. Оно крепко впечаталось в память, и чтобы вытравить его оттуда, нужно будет очень постараться. — Вы просите делать вид, что все в порядке? После того, что сделали? — Баам в несколько импульсивных шагов уменьшил расстояние между ними, уперев руки в стол. Он сам не понимал, что делает, ему хотелось услышать от Агеро совсем другое. Голубые глаза удивленно расширились. — Почему? Агеро усмехнулся — этот вопрос звучал так по-детски. — Ты действительно не понимаешь? — Но разве я вам не нравлюсь? — послышалось неуверенно. — …не могу ответить отрицательно. Ох, нравишься. И, походу, чертовски сильно. Горячее золото глаз Баама обжигало почти буквально. Он смотрел с немой просьбой, исполнить которую Кун не мог — слишком рискованно. Неужели Бааму нужно было это объяснять? Агеро отвернулся, выдохнув. — Может, мне стоило назвать все это глупой ошибкой? — произнес он. — В таком случае, ты бы расстроился… — дыхание Баама звучало совсем близко, и это немного сбивало с мысли. — Я не могу ответить на твои чувства сейчас. Чужой неровный вдох коснулся слуха Агеро. — Баам, ты еще ребенок. Обида заставила сердце окончательно упасть вниз, к пяткам. Баам пытался обнаружить в этом нерушимом спокойствии хоть каплю сомнения. Ведь Кун говорил правильные вещи. Он называл не все проблемы, но одну из главных, и Бааму бы стоило согласиться и отступить. А не наклониться еще ближе. Встретив на пути чужую ладонь, он поднял глаза и потерялся в теплом сумеречном взгляде. — Баам, не нужно. — Всего один раз. — Даже один раз… Не могу. Потому что потом он не сможет остановиться. Резко выпрямившись, Баам поправил на плече сумку. — Извините, я… Вы правы, — сбивчиво произнес он. Кун выдохнул, услышав, как закрылась дверь кабинета. Снаружи он казался непоколебимым, но внутри у него творился настоящий хаос. Подобно яростному урагану он раскидал мысли по разным углам — удивительно, что удалось собрать немного. Возможно, попроси Баам снова, Кун бы сдался и уступил этот «один раз». Но так лучше не будет никому.***
На следующий день Баам обнаружил, что за его спиной шепчутся. Испуганно отводят глаза и оборачиваются вслед. Баам чувствовал чужие взгляды, сверлящие затылок. Сначала он убеждал себя, что ему чудится, но странный тон в голосе Ли Су и нервное поведение Хатсу заставили его насторожиться. — Ли Су, а что происходит? — спросил он прямо. Странное волнение подобралось к горлу, бросая в секундную дрожь. — Если бы что-то происходило, я был бы в курсе. — Я же вижу. На меня весь день странно косятся люди, а ты ведешь себя так, будто что-то знаешь. Только бы сейчас Ли Су не начал увиливать. — Ох, это… — Шип занервничал сильнее. — На самом деле я понял, почему ты всегда так знакомо для меня выглядел. Сердце у Баама рухнуло вниз. Сглотнув, он спросил: — И почему же? — Ты ведь здесь учился раньше. Честно признаться, если бы ребята не начали это обсуждать… Баам резко вскочил с места и упер ладони в парту, сквозь частые вдохи уточняя: — Кто… кто именно им об этом рассказал? Ли Су ошеломленно уставился на с трудом контролирующего эмоции друга. А Баам между тем понимал: кроме Икара рассказывать про него больше и некому. Он ведь грозился разболтать об этом всей школе и все-таки исполнил свое обещание. Мысленно чертыхнувшись, Баам сжал руки, впиваясь ногтями в кожу. — Б-без понятия, — ответил Шип, заикаясь. Поведение Баама его не на шутку взволновало. — Просто все неожиданно начали об этом говорить. И о том, что ты… Золотистые глаза снова метнулись в сторону Ли Су. Под их испытывающим взглядом он сдался, выдыхая. — Скажу сразу, у меня нет оснований верить такому, Баам. Не думаю, что вся эта ситуация с твоими родителями правда. Кровь застучала в голове, зашумела в ушах, пустила ток к пальцам, которые мелко вздрагивали на каждый удар сорвавшегося сердца. Баам вышел из класса быстрым шагом, игнорируя удивленный возглас друзей, а затем и Куна. Сбившиеся в черепной коробке мысли довели до головной боли. Такого страха — страха оказаться осужденным, брошенным и преданным — он не ощущал уже очень давно. Икар выглядел слишком спокойным для человека, который разнес отвратительные слухи по всей школе. Болтая со своими друзьями возле окна в коридоре, он не сразу заметил движение в свою сторону. Очнулся, когда Баам с силой схватил его за ворот рубашки. — Эй, псих, ты что делаешь?! — слова одноклассников Икара как будто пролетели мимо ушей. Перед собой Баам видел только бывшего друга. Его веснушки, его надменность во взгляде, светлые встрепанные волосы — все это приводило в ярость. — Что ты им рассказал? — выкрикнул он, встряхивая Икара так, что у того, наверное, звезды из глаз посыпались. Первичная растерянность сменилась ответной злостью. — Какого дьявола ты творишь? — прошипел он, пытаясь вырваться. — Что ты им рассказал?! — громче переспросил Баам, глядя на Икара с беспомощным отчаянием, и тот замер, затаив дыхание. Люди в коридоре вдруг засуетились, зашептались, хихикая и сводя с ума неразборчивыми разговорами. Кто-то вышел из класса, чтобы узнать, что происходит, кто-то поскорее прошел мимо, не желая вмешиваться. Икар, коснувшись запястий Баама, усмехнулся, спокойно ответив: — Я лишь решил напомнить им, кто ты на самом деле. Руки, сжимающие воротник школьной рубашки, в очередной раз дрогнули. Баам выпустил его, отступив назад. — Ты все разрушил… — произнес он почти неслышно. — Зачем? Зачем ты это сделал? — он поднял голову. — Если считаешь меня слабым, то чем ты лучше? — в его голосе зазвучала сталь. — Да ты же пытаешься выставить меня таким, прикрывая собственную никчемность. Постоянно боишься оказаться в самом низу, поэтому и утверждаешься за счет других. Ты же трус, Икар, и всегда им был. — Замолчи сейчас же! — рыкнул Икар, сжимая в кулаки руки. — Ты из нас двоих всегда был слабым! Знаешь, почему ты злишься? Потому что я говорю правду. — Парни, а ну успокоились! Баам вздрогнул, краем глаза заметив движение, но не успел повернуть голову. — Замолчи! Тебе тоже напомнить, кто ты такой? Это ведь ты довел свою мать! Из-за тебя она покончила собой! Реальность затрещала по швам, словно кто-то ударил по ней со всей силы. Раздался мелодичный звон, и земля под ногами закачалась. Баам хотел было ответить, но понял, что потерял способность говорить. Отступил, мотая головой. Неправда. Перед глазами появился кадр из его самых жутких кошмаров, когда мать, вонзая себе нож в горло, с сумасшедшей улыбкой захлебывалась, и в этом безумном клокотании Баам слышал: «Твоя… вина…» Неправда! — Это… не я… Все звуки, все слова доносились до него как из-под воды. Он медленно поднял руки, вцепившись ими в волосы, и попятился назад. Развернулся на пятках и бросился прочь. — Баам? Баам! Черт… В каждом взгляде, что провожал его, он видел презрение; слышал брошенное вслед: твоя вина. Это все ты. Ты отвернулся от нее, когда она нуждалась в тебе сильнее всего. Если бы тогда ты не убежал, кто знает, была ли бы она сейчас жива? Называешь Икара трусом, когда сам никчемен. Беги, беги, но от себя все равно не убежишь. Баам закрыл уши руками, но голос в голове заглушить не мог. Каждое его слово заставляло замедлять шаг. На трясущихся ногах он переступил порог пустого класса и остановился, вжавшись ладонями в парту. Вдох — надрывно, с нездоровым свистом, словно легкие пробило острым копьем, выдох — с усилием, коротко, почти не слышно. Вдох — больно, выдох — тоже больно. Тишина замерла, готовая взорваться. И Баам закричал. Закричал, крепко сжимая руками плечи. Закричал, не в силах больше держаться. Отчаянно, с надрывом, не щадя связок и чувствуя, как напрягаются грудные мышцы. Собственный крик слился с этой тишиной, настолько он был сильным. Баам снова чувствовал себя мотыльком, что пытался вырваться к солнцу. Пытался, но только обжег крылья. Чьи-то дрожащие руки обхватили его за плечи, сомкнулись напротив взбесившегося сердца и рывком прижали спиной к груди, держа крепко и не давая освободиться. — Нет! Не трогайте меня! Отпустите! Это моя вина! Во всем виноват я, только я! — голос срывался, словно Баам раз за разом погружался под воду, захлебываясь. — Они знают! Они теперь обо всем знают… Я схожу с ума… Точно схожу с ума! Отпустите! Если бы не я… Я виноват во всем, что со мной происходит! Это только моя вина! Моя! Куну было до безумия больно слышать нечеловеческое срывающееся «моя вина!», он трясущимся шепотом звал его, оставляя на шее осторожные поцелуи, и гладил ладонями плечи. — Баам, Баам, тише, мой хороший, тише. Слышишь мой голос? Я здесь. Я не отпущу тебя, ни за что не отпущу. Не надо, не вини себя. Баам… Баам, пожалуйста… Мне невыносимо слышать, как ты кричишь, — в его руках будто билась раненная птица, Кун чувствовал, как быстро колотится ее сердце. Он говорил все медленнее, стараясь подстроить под свои слова дыхание Баама. — Тише… Ты ни в чем не виноват. — Отпустите! — Баам дернулся как из последних сил, повиснув на его руках. На пол с тихим стуком с его щек капали слезы, но он продолжал говорить упавшим шепотом, вздрагивая на каждый вдох: — Икар прав. Это случилось из-за меня, — он снова затрясся. — Мои родители… погибли по моей вине. Как я могу продолжать спокойно жить, зная об этом? — Тш-ш-ш, не говори так. Баам, слышишь? Это не твоя вина. Не твоя, — Агеро зажмурил дрожащие веки, вспоминая тот самый день. Это он тогда совершил ошибку. Из-за него теперь расплачивался Баам. Ему вообще не стоило в это лезть. Посчитал себя героем-спасителем? Нравится держать в руках то, что получилось? Кун прижался носом к каштановой макушке, не сумев сдержать сорванный вздох. Во всхлипывающей тишине раздалось надломленное: — Прости.