Confession

— Хочешь фокус? — Хосок вплотную подсел к Джину, протягивая руку с одной конфетой. Он сжал ладонь, ловя вспыхнувшие искры любопытства в шоколадных глазах. Помедлив, ладонь раскрылась, а внутри оказались уже две конфеты, блистая своей яркой обёрткой. В детстве Джин очень любил сладкое, Хосок втихаря носил ему карамельки, пока миссис Ким не обнаружила гору фантиков под кроватью сына. Чона тогда пожурили, а шатен перестал есть конфеты. Но касалось это только его дома, поэтому в гостях у Хосока он всё так же лопал сладости, пока не становилось дурно. — Таким даже десятилетнего не удивишь, — Ким хмыкнул, но от конфет не отказался. — До тебя мне ещё далеко, не суди строго, — Хосок попытался незаметно выдохнуть, прогоняя скопившееся напряжение. Джин в последнее время стал отстранённым. Чон как только не изворачивался, на протяжении недели пытаясь поболтать с ним или элементарно посидеть вместе в столовой. Шекан превратился в невидимку, которую невозможно поймать, он начал проводить много времени с Якобом. И сам Хосок не узнал бы об этом, если бы не Сындэ, часто видевший двух парней в разных частях академии. Хосок испугался, что чем-то мог обидеть Джина, но ничего такого припомнить не мог. В голову начали заползать неприятные мысли, утягивая Чона в события трехлетней давности, от чего он несколько раз просыпался в холодном поту посреди ночи от таких давящих воспоминаний, где менялся актёрский состав. — Не хочешь вечером прогуляться? — Хосок осторожно улыбнулся, ощущая предательски забившееся быстрее сердце. — Не думаю, что сегодня получится, — Джин замялся, избегая зрительного контакта. — Извини, — он аккуратно забрал со стола тетрадь и перекинул ноги через скамейку. —Увидимся. — До встречи, — неосознанно вылетело из уст Хосока, замыленные глаза так и смотрели на место, где только что сидел Ким, решивший так резко уйти с пары. Внутри медленно начинают обрываться тросы, держащие мост, связывающий Чона с той крохотной иллюзией, что и в его случае всё может наладиться. Надо было верить своей тёмной стороне, с первого дня нашёптывающей, что не достоин такой, как он иметь надежду. Если бы он не был собой, то давно бы схватил Джина, заставляя рассказать всё, что между ними происходит, какой бы правда не было. Но он — Чон Хосок, человек, который так делать не умеет. Слишком долго шлюзы были закрыты, механизм заржавел, а вода по ту сторону высохла. Все его предыдущие попытки были жалкими лужами, на месте которых когда-то были тонны воды. Он всю жизнь позволяет всем ускользать от себя, коллекционируя пустующие места рядом с собой. Хосок попытался однажды остановить одного человека, всеми силами держась за него, но сильно поранился, оставляя рану гнить и кровоточить. Вроде бы и стоило продезинфицировать и перебинтовать, но сил на это уже не хватило. А сейчас он просто боится наткнуться оголённой плотью на тот же нож. Больно не от того, что он не попытается удержать Джина, а от риска, что тот сам уйдёт, не почувствовав сковывающей тела верёвки. Занятие у учителя Вана пролетает незаметно, оставляя Хосока в одиночестве в пустом кабинете, от куда все студенты давно поспешили уйти на долгожданный перерыв. Вроде и идти надо, но сил поднять своё тело нет. В один момент он почувствовал невероятную тяжесть, придавливающую его к земле. Нарастающая паника от того, что он снова потеряет что-то очень важное качается по организму вместе с кровью. Единственный способ ничего не чувствовать так и протягивает к Хосоку свои обманчиво ласковые руки. Однажды он уже поклялся, что больше никогда не прибегнет к нему, когда очередная горячая капля стекала с виска, разбиваясь о холодный кафель в проклятой квартире. Это коварное чувство, в объятиях которого изношенное сердце норовит найти такую необходимую заботу и ласку, пускай те совсем не настоящие. Его глаза вновь чернеют, засасывая в омут своего обладателя, такого слабого и такого слишком сильного когда-то. Они могут легко затеряться в темноте, если все, на кого Хосок привык смотреть исчезнут. — Хосок. Светлое пятно перед глазами становится ярче, а зрачки расширяются от настигающего ужаса, что он только что был готов развернуться и добровольно засунуть голову в пасть зверю, от которого вот уже столько лет бежит. — Ну что, не посмотришь на меня? — голос звучит аккуратно, а мягкий тембр убаюкивает, позволяя ненадолго почувствовать тепло. Чья-то рука невесомо ложится на плечо, унимая дрожь в теле. Хосок видит цветные мушки перед глазами, ему требуется время, что бы лицо говорящего начало приобретать более точные очертания. Он пару раз моргает, встречаясь с обеспокоенным взглядом чёрных глаз. — Вот так, — Юнги позволяет себе сжать руку на чужом плече сильнее, что бы парень быстрее пришёл в себя. Он сразу понял, что что-то не так, стоило увидеть Чона, сидящего в кабинете, когда третьекурсники начали заходить в аудиторию после прозвучавшего на пару звонка. Опасения подтвердились, Хосок не реагировал на чужое присутствие, а его тело било мелкой дрожью. Юнги испугался от пустого взгляда шекана, смотрящего в неизвестность, а улыбка на подрагивающих губах пускала по телу Мина мурашки. — Юнги... — Хосок приходит в себя, обнаруживая перед собой знакомое лицо. — Ты чего тут? — звучит немного боязливо. — У нас здесь занятие сейчас, — Юнги придвинулся ближе, закрывая Чона от любопытных глаз одногруппников. — Что-то случилось? Ты почему один сидел? — Я просто... — Хосок оглянулся, видя незнакомых ему людей, заполнивших аудиторию в ожидании преподавателя. Рядом сидел Тэхён, наблюдая за ними со стороны. — Ничего, я просто задумался. Юнги слишком хорошо изучил шекана, что бы поверить его словам, но давить не стал, что бы не надломить сейчас и так на вид хрупкого Хосока. Тот выглядел совсем загнанно, будто сейчас расплачется на виду у всех, от этого парня захотелось ещё больше укрыть от всех присутствующих, что бы никто не смог как-то не так взглянуть на него. — Я могу тебе помочь? — Юнги говорил тихо, не желая привлекать внимание, или же он не хотел пугать Чона. Хосок дёрнулся, с сомнением глядя на агелла. Губы первокурсника приоткрылись в попытке что-то сказать, но он тут же закрыл их, боясь выпустить то сокровенное, что держит внутри. Чон дрожащими руками начал собирать свои вещи под обеспокоенный взгляд третьекурсника. — Прости, — он неуверенно кинул напоследок, неуклюже выбираясь из ловушки в виде Мина и скамейки и убегая из кабинета. — Вот так отпустишь его? — Тэхён пытливо смотрел на друга, еле удерживающего себя на месте. — Чёрт, нет, — Юнги выскочил из-за парты, молнией добравшись до двери, вышибая ту с грохотом, чуть не вырвав её с петлями. Ошарашенные одногруппники в шоке уставились на дверной проём, в котором только что скрылся парень. Тэхён усмехнулся, подпирая голову рукой. Он уже знает, что вряд ли Юнги вернётся до конца пары, значит, можно спокойно проспать всё занятие. Ноги несли Хосока вперёд, не разбирая дороги. Необходимость укрыться от всех подальше заставляла его стремиться туда, где не будет ни единой души. В коридорах было почти пусто, все студенты разбрелись по аудиториям, иногда попадались одинокие ученики, слоняющиеся без дела, но и они не горели желанием показываться кому-либо на глаза во время прогулов. Он сам не помнит, как оказался рядом с архивом, но его хватают за руку и затаскивают внутрь, захлопывая следом дверь. Два тяжёлых дыхания и звук настенных часов звучали слишком громко. Юнги подтолкнул Хосока к стене, преграждая пути отхода, руку он не убирал, держав ею холодную ладонь парня. Мин подошёл ближе, оказавшись вплотную к шекану, чьё сердце вот-вот выпрыгнет из груди. И как только Чон может выглядеть таким уязвимым? Юнги кладёт одну руку на скулу Хосока, заправляя чёрную прядь отросших волос за ухо. Ему сейчас крайне необходим зрительный контакт, на который Чон никак не может решиться. Его ресницы подрагивают, а взгляд буравит ключицы Мина. Первокурсник тяжело сглатывает, понимая, в каком положении оказался. Но Хосок не спешит отталкивать нарушителя личного пространства, позволяя себе ослабеть под давлением чужой энергии. — Ну же, взгляни на меня, — Юнги поглаживает обветренную кожу, сам поражаясь своей вдруг вспыхнувшей заботе. Он от куда-то знает, что оставлять Хосока сейчас нельзя, парню сейчас необходим кто-то рядом, а Юнги не хочет, что бы в такой момент с Чоном оказался посторонний человек. — У тебя же занятие. Зачем пошёл за мной? — Хосок выдыхает, чуть приподнимая голову, оказываясь совсем близко к лицу Мина, ощущая его дыхание своей кожей. Когда он в последний раз подпускал кого-то так? — Плевать, сейчас не это важно, — Юнги говорил тихо, но уверенно. Он не отстранялся, хоть и понимал, что они вообще-то не должны стоять так близко. — Расскажи мне, что с тобой происходит? — Не могу, — Хосок замотал головой, пылью оседая под этим взглядом. В последний раз на него точно так же смотрел Минсок. — Ничего плохого не случится, если ты один раз проявишь слабость, — Юнги прислонился своим лбом к чужому, ещё больше сокращая жалкие сантиметры между ними. — Я защищу тебя, ведь для этого я здесь. — Почему ты вообще это делаешь? — у Хосока голос надломился, он разрешил утянуть себя в пропасть глаз, с какого-то момента смотрящих на него совершенно по-другому. Он может пожалеть об этом потом, и скорее всего так и будет, но сейчас так хочется поверить в то, что Юнги может и готов помочь ему. — Я и сам пока не разобрал, но чувствую, что уже близок к ответу, — Юнги опустил взгляд на приоткрытые губы, не думая о том, что этот жест очень заметен. Он запустил свою руку дальше в чёрные волосы, не встречая никакого сопротивления. Сейчас все нервы слишком оголены, и скорее всего, он бы сильно ранился, получив отказ, но этого не происходит. Юнги подаётся вперёд, с замиранием сердца соприкасаясь с губами напротив. Они оба не двигаются, боясь что-либо сделать. В голове не взрываются фейерверки, как это везде описывают, но происходит кое-что другое. Внутри и вокруг штиль, в ушах ультразвук, давящий на виски. Хосок дрожит, когда рука Юнги заплетается в волосы на затылке, а губы начинаю сминать чужие. В происходящее не верится, но его реальность не кажется неправильной. Юнги углубляет поцелуй, мазнув языком по верхней губе, выбивая своими действиями скулёж из Хосока. У него самого подрагивают руки, в которых сейчас находится что-то сказочное, потому что позволить себе так касаться Чона никто не может. Мин чувствует себя охотником, поймавшим мифическую птицу, о которой остальным только доводилось слышать. Юнги разрывает поцелуй, боясь не суметь остановиться и зайти дальше дозволенного. Они тяжело дышат, смотря друг другу в глаза в поисках ответа на один и тот же вопрос. Хосок не знает, но Юнги совсем недавно уже нашёл его, всецело принимая не без внутренней борьбы и отрицания в начале, но всё равно смирился. Он понимает, что не сможет никуда от этого убежать, да и не хочется терять то, что впервые зарождается синим пламенем внутри. — Юнги, — Хосок не может склеить себя после случившегося. Ему, как никогда сейчас нужна поддержка, которую Мин так любезно предоставляет немного своеобразно и по-своему. — Ничего не говори, — Юнги закрывает глаза, утыкаясь носом в щёку Чона, и тяжело дышит. Он боится тех слов, которые услышит, ведь знает, что ничего хорошего Хосок сейчас сказать не сможет. Но рука, сжавшая его рубашку на плече и не отталкивающая его, заставляет думать, что это нужно было не только ему, не только он вложил свои чувства, балансируя на краю пропасти. Забыв глядеть по сторонам, Юнги не заметил ещё одного человека, свесившего ноги у обрыва. — Не буду, — Хосок прикрыл глаза, разделяя недостающий кислород с Юнги. — Но... — Чон улыбнулся, думая, что сошёл с ума, раз его веселит эта ситуация. — Думаю, я должен извиниться перед Мартой. — Дурак, — Юнги нервно усмехнулся, перехватывая Хосока за талию и утыкаясь ему в шею. Хочется подольше постоять так, вряд ли Чон позволит ещё раз распускать руки. А так хочется.

***

— Ну и дураки же вы, — Якоб аккуратно смазал лишний лак в уголке ногтя Кима, Джин опять не заметил, как стёр его в некоторых местах, а староста уже в четвёртый раз за неделю переделывает ему маникюр. — А ты у нас умный самый, — Джин фыркнул, наблюдая за нехитрыми манипуляциями. — Умнее тебя буду, получается, — Якоб закрыл баночку с синим лаком и сунул ту в карман пиджака. — Тебе его не жалко? Вопрос мигом сбил с Джина всю напускную самоуверенность, обнажая трусливого мальчика, так и не научившегося принимать все невзгоды лицом к лицу. Хосок всё детство защищал его от всех нападок судьбы, закрывая собой, а ночью, пока Джин спал, залечивал раны, на которые со временем перестал обращать внимание, покрываясь уродливыми шрамами. И что теперь? Мало того, что Джин так и не вышел из-за его спины спустя столько лет, будто и после своего ухода Хосок оставил часть себя, стоящую горой за маленького и такого глупого мальчика с берега, так и сам в шаге от того, чтобы ударить в спину. Так больно, неправильно и стыдно, но так страшно. Страшно признавать, что причиной всего этого является проснувшаяся привязанность Джина к одному очень скучному и до жути чопорному парню, который и веселиться толком не умеет. Что Хосок подумает? Что он скажет? Это же старый добрый хён, всю жизнь пытающийся справиться со всей болью сам, всегда приходящий на помощь, ему не понять. Хосок всегда лишал себя такой роскоши, как любви, пока боролся за семью. Так неправильно сваливать свою болячку на плечи, что могут прогнуться в любой момент. Хотелось бы отговорит его от этого, но получается, что сам Джин причиняет этим боль. Он оглянулся тогда в кабинете и увидел то, чего бы не хотел видеть никогда. Глаза его солнца потухли, а плечи сгорбились, Хосок даже не взглянул на уходящего Сокджина. Он просто остался. Почувствовал ли он то же, что и Ким, когда узнал, что его дорогой хён ушёл? Вряд ли. Хосок после себя оставил надежду. Джин не оставляет же ничего. — Я не знаю, что мне делать, — Джин склонился над партой, его лицо исказило от переполняющих чувств. — Не трави Хосоку душу, — брови Якоба сдвинулись к переносице. — Он такого отношения не заслужил. А что насчёт твоего Тэхёна... Староста откинулся на спинку стула, собирая по памяти образ агелла в голове. Каких-либо отрицательных эмоций он не вызывал, был обычным непримечательным студентом, Якоб даже и не узнал бы про него, если бы не те соревнования. Но был один отталкивающий факт, бескомпромиссно бьющий под дых — Эльда. Сестра так и не смогла нормально объяснить какие именно отношения их связывают, но было понятно — Тэхён ей нравится. И нет бы, Якобу порадоваться за сестру, умничка, красавица, влюбилась, пускай строит свои отношения. Но нет. Тэхёну не нравятся девушки. Точнее, Тэхёну просто нравится Сокджин. Эльда переживёт и найдёт ещё того, кто заставит биться её доброе сердце быстрее. Не надо ей связываться со всем этим, эти черти её только до сердечного приступа доведут, не более. Они тут как-нибудь сами будут вариться в этом котле, раз сами кашу заварили. А Джину он ещё несколько дней назад объяснил, что его сестра ему ни в коем случае не преграда. В библиотеке было как никогда тихо, в настоящий момент шли занятия, а студентов здесь воообще не было. Они с Кимом забрались в самую пустующую часть, где посторонние глаза или уши не смогли бы достать их. Или же прятались от одной конкретной пары глаз, способной загипнотизировать не абы кого, а иллюзиониста, которому иногда сам Якоб завидует. Вот это ирония. — Белобрысый мальчишка явно сохнет по тебе. Поговори с ним, пока он в курагу не превратился, — Рабин расцепил руки Джина, пока тот снова не начал портить только что наведённую красоту. — У него имя есть, — младший обиженно покосился на старосту, напоминая сейчас недовольного ребёнка. — Ну вот сам и называй его по имени, — Якоб улыбнулся, сравнивая Джина с нахохлившимся воробьём. — Мне с ним детей не крестить, могу говорить, что хочу. — Натравить бы на тебя Джону, — Джин выпрямился в ожидании ответной реакции на упоминание сифиана. — А то ты расслабился и совсем от рук отбился. — Эх, Джону, — Якоб мечтательно прикрыл глаза, не скупясь на широкую улыбку. — Давно не видел этого умника. Небось скучает там без меня, совсем в книжонках своих закопался. — Да по тебе соскучишься, — Джин невольно вспоминает, как староста неугомонно вьётся около сифиана, говоря тому под руку и отвлекая от дел, когда выдаётся минутка пообщаться. А Джону терпеливый, только улыбается снисходительно и слушает все бредни, что Якоб ему вещает, словно отец выслушивает неправдоподобные рассказы сына. — Противный ты, Ким Сокджин, — Якоб скорчил недовольную рожу, сложив руки на груди. — Какой староста, такие и студенты, — шекан встретил полный возмущения взгляд. — Да, Якоб, поздно вёсла сушить, мы далеко от суши. Опрометчиво выходить в небольшой лодке в открытое море. Переборов все шторма и непогоду, они все вместе когда-нибудь доплывут до своего берега, на который каждый ступит с лёгкой душой и с чувством приятной усталости после пройденного пути. Но они смогут, ведь не быть им счастливыми на суше, где все оставшиеся люди принимают реальность без боя. А какова возможность, что им так и не суждено приплыть, навсегда оставшись в море?

***

— Это всё из-за тебя, — кончики пальцев подрагивают, пока рука с кисточкой неумело прокрашивает корни волос хаотичными и быстрыми движениями. Комнату наполнил резкий запах аммиака, в помещении был мрак, а источником света служила только включённая настольная лампа. На кровати валялись две пачки сильного осветлителя, после которого можно забыть о былой мягкости волос. Тэхён стоял у зеркала в одних брюках, его плечи переодически подрагивали, а руки безуспешно пытались прокрасить волосы равномерно. Он впервые красит себя самостоятельно, раньше этим всегда занимался Юнги. Друг бы ему не позволил выбрать настолько ядовитую краску, которая так и кричит всем своим видом, что превратит волосы в солому. В отражении на него смотрит никчёмная версия себя, которой он думал никогда не станет. Надо принять, что когда-то оно всех настигнет, постучится в дверь тогда, когда ты меньше всего готов. С каждым новым мазком кистью Тэхён всё больше лишает себя какого-либо цвета. С таким же усердием он бы выкрутил, выдрал с корнем то, что мешает дышать, яростно забирая весь поступаемый кислород себе. Сломал бы руки и перекрошил рёбра, но любой ценой избавился бы. В детстве его к этому не готовили, не говорили, что будет так. Взрослые только и щебетали о незабываемой юности, возносящей тебя до небес. Тэхёну не нужно быть гением, что бы понять, к чему его это всё приведёт. Его юность столкнула его с Эдема, и он был к этому не готов, так же, как и встретиться лицом к лицу со своей болезнью. — Куда спешишь? — Сокджин опять появился непредсказуемо, выбивая почву из-под ног Тэхёна. — Тебя это не касается, — Ким с силой сжал зубы, на ладонях останутся красные следы от ногтей, но в сторону шекана он не посмотрит. Он продолжает так же идти, раздражаясь от спокойствия и весёлой манеры разговора Сокджина. Знал бы он, как тяжело шатену даётся держаться вот так рядом с ним. — Почему злой такой? — Ким чуть дёрнулся от грубости, но тут же взял себя в руки. Ему не привыкать, как-то давно он уже натыкался на неё от агелла. — Слушай, — Тэхён резко затормозил, поворачиваясь к Сокджину, тот еле успел остановиться, вылупив свои шоколадные глаза на третьекурсника. Тэхён сглотнул, на секунду растеряв былой пыл от этой картины. — Давай по хорошему, не лезь ко мне, не надо со мной разговаривать, — говорить такое, смотря на лицо того, кто одним своим видом заставляет внутри галактики взрываться невероятно тяжело, но возможно, как оказывается. Тэхён вообще в последнее время делает много ранее непосильного, удивляя себя. Выражение лица Сокджина не менялось, по нему нельзя было точно сказать, что именно он чувствует. Только глаза выдавали, они смотрели уже не на агелла, а сквозь него, казалось, что Ким и вовсе не слушал. Но нет, все слова с точностью в сто процентов попадали в него. — У тебя же и без меня есть те, с кем ты можешь... — на глаза Тэхёну попались руки Сокджина, поправляющие полы лёгкого серого пальто, одетого не по погоде. Ногти парня были выкрашены в тёмный оттенок синего, и он знает, кому в этой академии негласно принадлежал этот цвет. Тэхён поджал губы, смотря на парня исподлобья. И какого чёрта он тут стоит объясняется перед ним, опять совершая ту же ошибку? — Просто проваливай, — слова острым ножом прилетели прямо в лицо Сокджина, превращая того в мраморную статую. Ему только и оставалось стоять и смотреть, как Тэхён разворачивается и уходит от него быстрым шагом, оставляя его на растерзание бушующим волнам. Маска на Сокджине лопается, осыпаясь под ноги. Не получилось, не сумел. Тэхён его видеть и знать не хочет, и кто Ким такой, чтобы перечить агеллу. Просто обидно. Да, вот как оно называется. Это обида, обида дерёт его изнутри.

***

— Ты и правда решил, что кто-то примет тебя? — блондин сидел напротив Хосока, уложив руки на стол. Не этой кухне всё так же, как и несколько лет назад, ничего не поменялось, если не брать в счёт разбитых временем парней. — Что ты хочешь, чтобы я ответил тебе? — Хосок не показывает, но он чертовски нервничает из-за осознания, что Минсок знает, о чём говорит. Чон не мог ровно усидеть на месте, ему срочно потребовалась ещё одна опора, из-за чего он пытался облокотиться на спинку, которой у табуретки не было. — Не знаю, — Минсок пожал худыми плечами. — Чон Хосок, которого я знаю не стал бы отвечать на поцелуй чужого парня. И почему он вообще полез к тебе? — в его голосе звучало явное раздражение. Правда, Чон уже сто раз пожалел о случившемся, но и не отрицает, что это помогло ему придти в себя. Хосок надеется, что и Юнги понимает всю глупость ситуации. Он же понимает? — А что ты сделал, когда я просил больше не убегать? — Хосок яркими картинками помнит, как очнулся в больнице после интоксикации. Он тогда не понимал, что происходит, пока к нему не пришёл Минсок в неадекватном состоянии, парень тогда поцеловал его насильно, а потом просто сбежал, ничего после себя не оставив. — Ты меня не понимал, — блондин скрепил руки в замок и опустил голову, спрятав глаза за отросшими волосами. — Ты ведь был «нормальным». — Я бы понял тебя, объясни ты мне, что именно с тобой происходит, — Хосок с горечью принимает их упущенную возможность из-за глупой подростковой недосказанности. — От куда ты знаешь? — У меня на лбу всё было написано, только слепой бы не заметил, — Минсок дрожащим голосом говорил слова, которые слишком долго ждали момента быть высказанными. — И ты не заметил. — Ты постоянно прятался от меня, а если и набирался храбрости поговорить со мной, то во все разы ты бал не трезв, — Хосок чуть ли не лёг грудью на стол, что бы посмотреть на лицо «друга». — Я не понимал, серьёзен ты или просто пытаешься шутить из-за скуки. — Я бы никогда не шутил про свои чувства к тебе, — Минсок начал говорить тише, а Хосока током прошибло от его слов. Кто-то из них впервые говорит об этом прямо, а не называет что-то элементарное как угодно, но никак не «чувства». — Минсок, послушай, — Чон сдерживал слёзы, потому что этот белобрысый парень навсегда останется его слабость, сколько бы времени не прошло. — Как бы я хотел быть настолько всемогущим, что бы вернуть время вспять, — Хосок поморщился, прочищая горло. — Но время не вернуть. И я так жалею, что жизнь раскидала нас по разным сторонам. Оно кровоточит, — он приложил руку к груди, смяв водолазку. — Каждый грёбаный день напоминает мне о том, какие ошибки мы совершили, и чего можно было бы избежать. — Они.. — Минсок поднял глаза, смотря сквозь стеклянный стол на бедро Чона. — Больше не болят? — По началу только, — Хосок готов был руку на отсечение дать, что от того, каким голосом парень спросил его, две полосы на ноге вновь начали гореть, чувствуя на себе взгляд сквозь джинсу. — Сейчас я вспоминаю о них, только когда вижу. — Прости меня, — Минсок всхлипнул, пряча лицо в поверхности стола. — Я так виноват перед тобой, — всё его тело тряслось, выглядело так, будто блондин готов рассыпаться на части. — Ты виноват только в том, что влюбился в такого дурака, как я, — у Хосока начала подрагивать нижняя челюсть, а половину слов он попусту проглатывал. — А я не смог ничего с этим сделать. — Ты там часом не помер? Открой дверь! — настойчивый стук в дверь заставил Хосока подскочить на кровати, а телефон с грохотом упасть на пол. Он и не заметил, как провалился в сон после утомительного дня. За окном было уже темно, а доносящиеся голоса из коридора говорили о не позднем вечере. — Мне позвонили и пожаловались, что один из студентов устроил склад в коридоре общежития и мешает остальным передвигаться, — Сындэ сразу начал с дела, стоило Хосоку открыто дверь. — Какой нахрен склад? — Чон спросонья плохо соображал, пока не увидел гору коробок, стоящих рядом с его дверью. — Что за чёрт? — То же я хотел у тебя спросить, — Сындэ осматривал коробки, пытаясь вспомнить, где мог видеть уже этот дизайн, но маленькая эмблема знакомого кофейного магазинчика лишила преподавателя всяких сомнений. — Это же кофе, который ты покупал. Хосок, даже если тебе так он понравился, не думаю, что стоило заказывать столько. — Ничего я не заказывал, — Хосок почесал голову, в полном недоумении уставившись на десятки коробок с кофейными зёрнами. — А тут листок есть, — Сындэ вытянул маленькую бумажку, торчащую из верхней упаковки и протянул её Чону. «Ещё раз мои искренние извинения за испорченный кофе. Надеюсь, тебе он действительно очень нравится, иначе, не знаю, что ты будешь делать с таким количеством. Ашер» — Что там? — Пак подошёл сзади, заглядывая в листок. — У тебя появился тайный поклонник? И ты мне не сказал? — Помнишь, когда меня сбили совсем недавно? — Хосок получил утвердительный кивок, после чего продолжил. — Так вот, тот парень решил таким образом принести свои извинения. — А этот Ашер явно не знает, что для извинения хватило бы и обычных слов, — Сындэ присвистнул, снова оглядывая огромное количество коробок. — Ну чего встал? Давай затаскивать. — Они половину комнаты займут, — Хосок жалостливо подглядывал на пока что свободное пространство около окна. — Не на долго, — Сындэ подмигнул, поднимая тяжесть. — Мы быстро справимся со всем этим, будь уверен. — И умрём от остановки сердца, — Хосок последовал примеру Пака, потихоньку освобождая проход. — Ну не так быстро, мы ещё слишком молоды, — Сындэ со стоном разогнулся, держась за спину. — Тебя молодость покинула, — студент смеялся и одновременно пытался уворачиваться от подзатыльников. — Поговорим, когда тебе стукнет двадцать шесть, — Сындэ показательно развернулся, беря как можно больше упаковок. — Шесть лет ещё, — Хосок остановился и посмотрел на своё отражение в зеркале. — Так много.

***

— О чём задумался? — Марта сидела напротив Юнги и жевала салат. Ей не нравилось, что парень стал более безучастным. Они вместе, но взгляд у Мина отсутствующий, да и настроение его стало скверным. А Юнги и сам это знает, у него душа разрывается на части от понимания, что это произошло. Он поцеловал Хосока. Сам. Не кого-то там, а того Чон Хосока в дебильной розовой кепке с трибун. Он не может сказать, что сделал это именно из тех чувств, из-за которых все нормальные люди целуются, но он так сильно хотел этого в тот момент. А что сам Чон? Да и так понятно, Юнги ещё в архиве прочитал у него в глазах, что Хосок за долю секунды успел тысячу раз пожалеть, хоть и не отталкивал Мина. С Мартой стало всё сложнее. Если Юнги и клянётся себе, что чувства, просыпающиеся в нём при виде брюнета абсолютно не романтические, то внезапное отторжение и полная безучастность в постели с девушкой после крохотной близости с Хосоком говорят обратное. Стыдно. Стыдно перед Мартой, самим собой. Очень стыдно перед Хосоком, который на глаза ему теперь не показывается, прячется, словно пугливый зверёк. Такой реакции стоило ожидать, это ведь Чон. В некой степени всё это раздражает, но и веселит Юнги. В какой-то момент все те привычки первокурсника, выводящие агелла из равновесия по щелчку пальцев, начали просачиваться ему под кожу, вызывая совершенно обратную реакцию. С ума сойти! Мин Юнги, тебя одурачили! Соль сменила гнев на милость, становясь сладкой! — Ничего серьёзного, думаю по поводу учёбы, — Юнги опустил голову, уставившись в кружку с чаем, лишь бы не врать, смотря прямо в глаза. — Когда это ты начал загоняться из-за неё? — Марта хмыкнула, отправляя очередную ложку салата в рот. Всё она понимала, не дурой была. С самого начала знала, что когда-нибудь всё это закончится, ещё в самый первый день Юнги сказал, что не испытывает чувств. Рано или поздно это должно было произойти. По парню легко можно разглядеть, что кто-то поселился в его сердце, если хорошо знать Мина. Конечно, Марте обидно, но и поделать она с этим ничего не может, насильно чувствовать не заставишь. Юнги не ответил, сложно говорить что-то, когда оба читают друг друга, как открытую книгу. За всё время отношений они так и не смогли выстроить эту тонкую связь, держащую любимых вместе, но понимать научились хорошо. Энергия рядом с Мартой не плещется, не хочет сжечь заживо, не повышает температуру так, что кожа начинает гореть. Она этого не делает. Такое только с рядом с тем дураком происходит. Что удивительно, Юнги до сих пор ни разу не почувствовал энергию шекана, когда тот же Сокджин говорил о ней. Это было странно и Мин считал себя бракованным или недостойным, раз не в состоянии ощутить то, что сидит внутри Хосока. Юнги научился чувствовать его по другому, он всем естеством ощущает его присутствие. И это не реакция его энергии на чужую, как это обычно бывает с остальными, нет. Это реакция на самого человека. Это же каким его пламя стало чутким, выискивая в огромной толпе одного единственного. Так и сейчас, внутри щёлкнуло, а глаза тут же приковались к зашедшей фигуре, устремившейся к дальнему столику у окна в полном одиночестве. — Почему-то так и думала, — от Марты не скрылся вспыхнувший огонь в глазах напротив, смотрящих на кого-то за её спиной. Она обернулась, находя уже знакомое ей лицо. — Ты можешь легко обжечься с ним. Юнги вскинул удивленный взгляд на девушку, ожидая пояснения слов. — Ну чего так смотришь? — Марта положила вилку в тарелку, яростно пережёвывая твёрдую морковь. — Держать тебя насильно никто не собирается. Всё это и так было похоже на дружбу с привилегиями. — О чём ты вообще? — Юнги сидел в ступоре, не осознавая, что его отпускают вот так легко. — Я о том, что со своим характером ты сто процентов натворишь полной херни в отношении того шекана, — Марта закатила глаза. — Если не уже. Атмосфера между ними сейчас была такой странной, за секунду они из пары превратились в старых друзей, знающих друг друга не хуже своих пяти пальцев. Даже так, слова девушки нагоняли неимоверную тоску, Юнги привязался к ней, как к человеку, хоть и должен был проникнуться к своей уже бывшей девушке совершенно иными чувствами. — Ты знала, что этот твой настоящий характер намного привлекательнее той девчонки, которую ты из себя строишь? — Мин улыбнулся, смотря на Марту с набитыми салатом щеками. — К сожалению, мало парней, любящих уверенных в себе и сильных девушек, — брюнетка вилкой рисовала фигуры в воздухе. — Всем подавай милашек, не умеющих самостоятельно справляться хоть с чем-то. Слабохарактерные парни чувствуют себя рядом с такими настоящими рыцарями. — При другом раскладе я бы мог запросто влюбиться в тебя, — Юнги почему-то уже скучает по Марте. Сердце сжимается от мысли, что всё закончилось, но он чувствует, что все перемены полностью верны. — Мог бы, но ты уже, — девушка улыбнулась, прогоняя непрошеные слёзы. Чуточку, но всё равно обидно. — Я буду болеть за тебя, — она сжала руки в кулачки в ободряющем жесте. — Так, я не поняла, ты почему ещё сидишь здесь? Юнги так и сидит, не в силах поверить, что это конец для них двоих. Такой вот простой, на обеде между парами, без лишних слов и ругани. Они закончились сегодня, теперь каждый по отдельности. Это к лучшему для них обоих. И Мин не жалеет, ни разу не жалеет, что разделил часть своей жизни именно с ней, они были вместе не долго, но каждый из них научился чему-то. — Спасибо, — Юнги вскочил со стула, сжав на прощание руку Марты. Он ни в коем случае не прощается. — Беги уже, — девушка отвернулась, пряча улыбку за длинными волосами. Каждый шаг приближал Юнги к тому, кто своим появлением перевернул всю жизнь вверх дном. Говорят, нас притягивают те, о ком бы мы никогда в жизни не задумались, те, кто собрал в себе все раздражающие качества, невыносимый характер, явно не привлекающий типаж. Абсолютная правда. Юнги тянет магнитом к Хосоку, сидящему с кружкой кофе за столом. Остался ещё шаг и он уверен, рванёт ядерный взрыв, пересекись их глаза на секунду. У Хосока лицо бледнеет, когда он видит, кто присел с ним рядом. Мин придвинул стул ближе, чтобы сократить расстояние между ними до каких-то сантиметров. Казалось, огромное помещение столовой сократилось до их крошечного столика. — Ну вот и попался, — Юнги смешило выражение, с которым Хосок смотрел на него. Не зря он ранее сравнивал его с маленькой зверушкой. — Давай больше не будем в прятки играть. — У меня были дела, — Хосок отпил кофе, пытаясь не выдать дрожь в теле. — И в игры я играть не люблю. — А что любишь? — такой глупый вопрос, но Юнги вдруг стало очень любопытно. — Мне очень нравится сидеть и пить кофе, желательно, чтобы никто не мешал, — Чон боится, что агелл решит ещё чаше приставать к нему после того поцелуя. У Хосока дрожь по спине прошла после этих воспоминаний. — Увы, придётся отвыкать, — Юнги буднично пожал плечами, улыбаясь совсем по-детски. — Да ну? — первокурсник повернулся к блондину, прищурившись. — А от чего мне ещё стоит отвыкнуть? — Грустить, — шутка, но Юнги вкладывает в неё большой смысл. Ещё немного, настанет день, когда он сможет вырвать паразита, высасывающего из него всё хорошее. — У твоей депрессии уже началась депрессия. Хосок прыснул, прикрывая лицо руками. Жаль, Юнги хотел бы посмотреть в лишний раз на его улыбку. — Дурак ты, Юнги, — Хосок посмотрел прямо Мину в глаза, ничего не скрывая. — Я и есть она. Зима наступила, Юнги был прав. Что-то грядёт.