а ты не промах

«Яблочко подгнило и надкушено. Их красота и эстетика — как оружие. Мир лучше не видел, не знает хуже; И если ад пуст, то гости слетелись на званый ужин!»

— Придурок, прекрати тыкаться в мои щёки. — бурчит Кагеяма, однако не предпринимает ничего, чтобы убрать с себя довольного парнишку. — Я не тыкаюсь, а целую! — обиженно восклицает тот, отстраняется и укладывается на груди брюнета, с улыбкой разглядывает глубокие полные тайн и загадок глаза. — Дуракояма-кун, ты что, не знаешь, что такое нежность и поцелуи? — Всё я знаю, это ты целовать не умеешь. — фыркает тот, укладывая свою руку на рыжие мягкие волосы, перебирая их. — Я хоть что-то делаю, а ты вообще только дерёшься. — надувается тот, хмуря рыжие брови. — Неделя прошла с начала отношений, а ты меня даже не чмокнул! Не любишь меня, да? Так и знал. Парень собирается слезть, но Тобио пресекает его попытки, прижимая тело своего парня к себе. — Дурак, проявление любви не в поцелуях и нежности. — А в чём, Дуракояма? — Я не знаю, Хината. Шоё не считает продажу тела чем-то мега отвратительным. Это принесёт деньги, это принесёт удовольствие и обеспеченность. Во всяком случае, это целый час твердил ему Тоору. Вот так, как-то по ходу разговора и получилось, что он подписал контракт. Ойкава не угрожал и не шантажировал его, он просто разъяснял всё по полочкам, но когда пытался объяснить, что конкретно они будут снимать, Хината переводил тему. Нечего себя мучить раньше времени. В тот день он быстро забрал сестру, отвёз её домой, накормил, вышел на работу. Волнение пропало, на душе стало относительно легко, хоть и хотелось спать. Парень медленно, но верно развозит заказы, которые всё-таки появляются даже в такое время суток. А работать ночью всё-таки сложнее… Шоё внимательно следит за дорогой, чтобы ненароком не свернуть, куда не следует, или не наехать на какую-нибудь стекляшку. Улицы пустынны и безлюдны, холод даёт о себе знать, пробираясь под парнишкино пальто. Он, как и обещал Киёке, купил для Нацу новую одежду. Но на себя не хватило, так что он просто забрал у мамы некоторые свитера, используя их в качестве собственного утепления. Фонари светят тускло, так что становится страшновато. Его легко могут поймать в каком-нибудь переулке, забрать всю выручку, а могут избить, или изнасиловать. Шоё передёргивает от таких мыслей. Особенно от последней. Но без сильной надобности Коуши бы не стал подвергать его опасности, а раз он это сделал, значит всё плохо. Кто бы мог подумать, что какие-то статьи могут так испортить их репутацию. И тут подтверждаются Хинатины догадки. Кто-то бросает камень под его колесо, так что парень сваливается на холодный асфальт, прокатываясь кубарем. Однако ехал Шоё не особо быстро, поэтому не сильно ударился. К нему приближаются высокие фигуры, а подгоняемый страхом коротышка успевает залезть обратно на велосипед и уехать. Он крутит педали с такой скоростью, с которой не крутил ещё никогда. Ночь обещает быть весёлой. Так проходит неделя. Шоё периодически подменяет товарищей, а они его. Киёка же просто не успевает с ним поговорить, потому что он выслеживает моменты, когда её нет в коридоре, быстро забирает сестру и так же быстро уезжает. Ему хочется поскорее уже отработать своё в новом деле и перестать терзаться. Но Ойкава сказал, что сам позвонит, когда Шоё понадобится. Поэтому, остаётся только ждать. Так же волейболист сказал, чтобы Хината посмотрел теорию, что парень давно уже сделал. Его вызывают совершенно неожиданно в пятничный вечер. Шоё подрывается и укладывает сестру спать раньше. Конечно, это вызвало волну недовольства, но парень обещает, что если девочка сейчас его отпустит, то он сможет купить ей то, что она захочет. Нацу странно посмотрела на него, больше ничего не сказала и легла спать. По ней нельзя сказать, что она шибко обрадовалась, наоборот стала грустнее. Но вытягивать что-то насильно не получится, захочет — сама расскажет. Пока рыжая засыпает, старший Хината идёт в ванную и проводит все не шибко приятные необходимые процедуры перед встречей, а потом тихонько покидает дом. Ойкава даже заказал ему такси, так что проблем с дорогой не было. — Ну привет, Чиби. — улыбается недоброй улыбкой шатен, пропуская Хинату внутрь. Дом теперь уже не кажется приятным и уютным, из него веет холодной неизвестностью, что заставляет гостя напрячься. — З-здравствуйте. — Давай на «ты», всё-таки с сегодняшнего дня мы не чужие люди. — протягивает Ойкава, запирая дверь. — Ну ладно. — пожимает плечами рыжий, раздеваясь. — Но В…ты же нечасто меня будешь вызывать? — Если ты понравишься зрителям — часто. Если нет, то нет. Но если ты думаешь, что можно просто не стараться, чтобы не понравиться зрителям, получить свои деньги и жить потом спокойно, то это так не сработает. Будешь халтурить — ничего не получишь. Шоё нервно чересчур громко сглатывает, понимая, что все его планы только что разрушили. «Но мне больше не нужно будет столько денег. Тогда, не буду подчиняться в следующий раз, если вызовут, и Ойкава просто меня выгонит. Вот так». Волейболист проводит доставщика куда-то вглубь дома, после чего они спускаются в подвал, где обзору Хинаты открывается просто какой-то рай для извращенцев. Здесь столько всякой всячины для удовлетворения, что становится дурно. Какие-то машины, стенды, деревяшки, к которым, видимо, прикрепляют людей. На стенах и кляпы, и плётки, и палки, и вибраторы, и… — Чиби, не тормози. Или что-то понравилось? — Ойкава с усмешкой оборачивается на рыжего. — Если хочешь — возьми, опробуем. — Нет! — Хината отрицательно замотал головой, жмурясь. — Вот и правильно, сегодня без этого. Идём, нам туда. — Тоору кивает на широкую кровать, которая стоит в конце комнаты. Там уже приготовлены видеокамеры, стаканы с водой, смазка, полотенце. Шоё кривится от отвращения, но пересиливает себя и идёт, куда сказано. — Я надеюсь, ты почистился? — А? — Хината удивлённо оборачивается. — Чего? — Серьёзно что-ли? — Тоору закатывает глаза. — То есть мне ты не дал всё объяснить, сказал, что прочитаешь теорию. Ну и где твоя прочитанная теория? — Я читал! — мотнул головой Шоё. И всё я… Про… Подготовился, просто ты всё это так странно называешь… — Ну-ну. Если что, тебе же хуже. Ойкава начинает раздеваться, а Шоё следует его примеру. По словам шатена лишняя возня перед камерой будет только мешать. Шоё с замиранием сердца снимает последние лоскуты одежды, неуверенно оборачивается на Тоору. Тут же вскрикивает, отворачивается и краснеет, ведь смотреть на стоящую перед собой полностью обнажённую фигуру оказалось не так просто. Он не успел ничего разглядеть, но ему уже неловко и страшно. Тоору подходит к видеокамере, закреплённой на штативе, нажимает на кнопку, направляя объектив точно на кровать. Шоё мнётся рядом, всеми фибрами души мечтая уйти домой спать. Он надеется, что с камерой вдруг случится что-то, она сломается или упадёт, и съёмка отменится. Но, как назло, всё по плану. Затем Ойкава берёт Шоё за запястье, подводит к кровати, валит на неё, нависая сверху. Рыжий инстинктивно отползает подальше, но от Тоору так легко не уйти. Шатен ловит его за щиколотки, сжимает их не так сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы придвинуть рыжика к себе. — Ну, давай, хватит изображать из себя мученика. — мурлычет волейболист. — То, что ты на роли пассива, не значит, что я буду делать всё за тебя. «И что я должен делать?» — в панике думает Хината, но всё же предпринимает попытку угодить, обвивает руками чужую шею и подаётся наверх, врезаясь губами в чужие губы. Ойкава не выглядит особо довольным, но больше кажется не бубнит, поэтому рыжий делает вывод, что действует правильно. Он неуверенно спускается вниз, целуя чужую шею. На удивление, ему даже нравится так делать. Всё-таки, Тоору не урод, да и пользуется большой популярностью из-за своей внешности. А сколько у него фанаток, которые упадут в обморок от одного лишь его взгляда! И вот, именно Хинате счастливится лежать с этим человеком в одной постели, пусть и перед камерой. В принципе, если забыть про неё, становится намного легче. Ойкава стонет, но, скорее всего, только для камеры. А потом делает вид, что срывается с цепи, тянет Хинату за волосы, оттягивая голову назад, а потом припадает уже к шее рыжего. Действия волейболиста не такие невинные, как у Шоё, он делает всё страстно и мокро, кусая, оставляя отметины, оттягивая кожу, тут же безбожно зализывая все свои творения языком. Рыжий в отличие от Ойкавы не притворяется, и пошлые звуки, которые он издаёт, вырываются сами собой. Хината старается не думать о том, сколько партнёров было у Тоору до него. Это ведь не важно, когда он уже поплыл от одних только поцелуев. Хочется просто развалиться и закрыть глаза, чтобы Ойкава продолжил так мастерски делать свою работу, чтобы Шоё оставалось лишь громко вздыхать. Но в реальности всё не так просто, поэтому ему приходится сделать вид, что он тоже хочет поучаствовать в процессе. Пока Тоору спускается вниз, Шоё начинает водить руками по его телу, оглаживая рёбра, спину с перекатывающимися мышцами. Всё это всё равно прямо кричит о том, что у рыжего нет совершенно никакого опыта, но за это Ойкава его не винит. Волейболист неожиданно припадает к чужому уху, из-за чего по шее и щекам Хинаты пробегают мурашки. — Чиби, где твои эрогенные зоны? — тихо шепчет он, а Шоё тут же вздрагивает и краснеет. Горячее дыхание щекочет ухо, так что Хината чуть-чуть отодвигается. — Не знаю? — неуверенно выдаёт он, а Ойкава снова выглядит раздражённым. — Неужели, у тебя не было ни одной партнёрши, с которой ты мог это выяснить? — Не было. — И партнёра? — Да не было! — Тогда… — Ойкава снова оказывается рядом, направляя слова и дыхание точно в маленькое ушко. — Может, ты сам это делал с собой? Водил руками по собственному телу, чувствуя, как оно откликается, выдаёт мурашки и возбуждение, как затвердевают соски… Обхватывал свой член ручкой, плавно водя вверх-вниз, чтобы тебя свело судорогой… — Какой ужас! — Хината закрывает чуть ли не бордовое лицо ладонями. — Не описывай это так! — Тихо ты, камера всё ещё снимает. — смеётся Ойкава. — Ну, раз ты настолько невинный, давай найдём всё сами. — Давайте, пожалуйста, быстренько всё снимем без лишней вот этой ерунды, и разойдёмся. — Шоё-чан. — взгляд становится холодным и строгим. — Ты пришёл сюда, а значит не уйдёшь, пока не отработаешь всё как следует. — В-всмысле? — Ты не уйдёшь, пока я не удовлетворю тебя, ты не удовлетворишь меня, и мы не удовлетворим зрителей. Радуйся, что я лично снимаюсь с тобой. Я вполне мог позвать другого актёра, и он бы вытрахал из тебя душу без лишних разговоров. Вот это было бы шоу. Не волнуйся, в будущем это обязательно произойдёт. А сейчас продолжаем. Хината вздыхает, жмурится, тянется к Ойкаве, дрожа от страха. Будет ли больно? Скоро ли это закончится? Заплатят ли ему в конце концов? — Вот и умничка. В какой-то момент Тоору просто начинает об него тереться, чтобы поймать нужную нотку возбуждения. Шоё в полнейшем шоке громко вздыхает, удивлённо подмечая, что ему приятно, что по телу бегут мурашки, а внизу живота приятно тянет. Несомненно, он чувствовал примерно то же, когда сам удовлетворял себя, но из-за самого факта, что его касается чужое тело, все чувства усиливаются в несколько раз. — Ну, ты практические готов. — подмечает Тоору. — Наконец, можно будет начать съёмку. — А мы, что, ещё не начали? — Шоё удивлённо косится на камеру. — Нет, солнце. Это просто подготовка, подобная возня перед камерой ни к чему. Сейчас придёт оператор, и тогда начнём в полной мере. — Но ты же сказал, что мы начали! — Чтобы ты не брыкался, Чиби. — мурлычет Ойкава, как мартовский кот льстится, прижимается головой к груди Хинаты. Шоё издаёт обречённый хнык, понимая, что это ещё даже не начало. Так, пролог, не более. Они ещё какое-то время настраивают друг друга. Ну, или Тоору настраивает их обоих, потому что Хината снова становится самой невинностью. А потом наверху слышится хлопок двери, чей-то голос, шаги. Сначала далеко, но потом ближе и ближе. Ойкава отлипает от своей находки и прямо в оголённом виде отправляется к двери. Шоё же инстинктивно прикрывает все свои гениталии, а его лицо, как только пришедший заходит в подвал, становится не бледнее рыжих волос. — Приве-ет, Ива-чан! Новопришедший выглядит примерно как Ойкава. Только волосы чёрные как смоль и будто иголки торчат. Да и взгляд какой-то злой… Кажется, он в тот вечер с Ойкавой шёл с тренировки. — Ива-чан, познакомься, это Хината Шоё. — Ойкава показывает на Хинату. — Шоё-чан, это Иваидзуми. — Виделись. — буркает оператор, проходит к камере. — Ойкава, идиот, ты зачем настройки сбросил?! — Не идиот я! — возмущается Тоору. — Я пытался сделать вид, что включил запись, а то Шоё-чан был слишком стеснительный. — Он девственник, что-ли? — Ага! Прикинь, какая находка! — Ты настоящий говнюк! Гордость и радость исчезает с лица Ойкавы, когда ему по голове прилетает оплеуха. Хината аж дёргается от неожиданности: Ничего себе, как много этот Иваидзуми себе позволяет! А если его начнут шантажировать? Однако ничего такого не происходит. — Как грубо! — вновь возмущается Ойкава, а потом залазит на кровать к Хинате. — Ты настраивай там, а я пока что приведу в порядок солнышко, а то он тут заскучал. — Хината, ты сам то точно не против? Этот придурок у нас такой, если приспичило, то у него как шило в одном месте. Он тебя не силой приволок? — Мне просто нужны деньги. — вздыхает Шоё. — Но я готов это вытерпеть, если тогда нам с сестрой ничего не будет грозить. — он решительно смотрит в глаза Тоору, и тот с хитрой улыбкой удовлетворённо кивает. — Тогда действуй, Чиби-чан. А ты, Ива-чан, если что, руководи процессом. — Хватит изображать из себя крутого, не надо объяснять мне правила! Не в первый раз уже это всё! Шоё вздыхает и подползает к Ойкаве, после чего роняет его на спину, оказываясь сверху. Поудобнее устраивается, упирается руками в чужую обнажённую грудь, сам совсем невинно касается мягких губ волейболиста. Собирается уже отстраниться, но Ойкава ему не даёт, удерживая затылок, углубляя поцелуй. Хината испуганно дёргается, когда чувствует, как в его рту начинают хозяйничать. Это всё отдаётся зудящей щекоткой, а никаким не возбуждением. Иваидзуми приближает их лица крупным планом, так что можно хорошо рассмотреть довольного Ойкаву, и испуганного Хинату. Рыжему, наконец, удаётся отлипнуть, и он совершенно не представляет, что делать дальше. — Хината, спустись поцелуями вниз и отсоси ему. Хотя, лучше наоборот. Вряд ли ты с первого раза сможешь сделать всё как надо. — прямо говорит Иваидзуми, а Хината выпучивается сначала на него, потом на лежащего под ним Ойкаву. — Нет, пусть Чиби сам. Хината делает то, что ему велено — отползает назад, сопровождая действия поцелуями, протянутыми вдоль всего тела Ойкавы. Тот удовлетворённо мурлычет, приподнявшись на локтях, наблюдая за коротышкой. — Давай, солнце-чиби-чан, не стесняйся. — Ты, вообще-то, говорил, что я пассив, и моя задача будет заключаться только в том, чтобы подмахивать тебе бёдрами. — недовольно замечает Хината, устраиваясь между чужих ног. — Меньше слов — больше дела, солнце-чиби-чан. Хината нервно облизывает губы, обхватывает основание руками и касается языком головки. Пару секунд думает, а потом всё как-то само собой происходит. Он ведет мокрую дорожку вниз, затем снова вверх. Не зря же он читал статьи и смотрел непристойные видео, в теории знает, как что делается. И вроде как всё идёт хорошо, он даже готов раскрыть рот пошире и начать уже нормально действовать, как вдруг чувствует, что Тоору перетаскивает его к изголовью кровати, опирается спиной о стену, утыкает рыжего лицом обратно к паху. Тот морщится от такого обращения, но продолжает своё дело. Как только ловит волну, его снова отвлекают. Руки Ойкавы начинают бродить по его спине, оглаживать бока. Как он до туда дотянулся, Шоё не представляет. Ещё больше его волнует то, что Иваидзуми снимает камеру со штатива и садится рядом с ними, крупным планом взяв в обзор лицо Шоё и пах около него. Хината краснеет пуще прежнего, смущённо отводит взгляд вниз, а потом трепетно припадает к головке, обхватывает её губами, слегка щекоча языком. Отсюда ему хорошо видно реакцию замеревшего от удивления Ойкавы. Но смотреть на него не получится, ведь боковым зрением Шоё обязательно напорется на камеру и Иваидзуми, увидит извращённого себя в отражении объектива, и дальше уже точно не сможет собраться. Поэтому он прикрывает глаза, пробует вобрать больше. — Ты меня царапаешь, подожми губы вокруг зубов. — критикует его Ойкава, хотя по его голосу сложно сказать, что он недоволен. Камеру отводят от Ойкавы, и Шоё наконец выдыхает спокойно, поддаётся инстинктам и прижимает головку языком к нёбу, играется с ней немного, вбирает вроде как на максимум, но приоткрыв глаза в шоке обнаруживает, что это даже не половина. Он закашливается и отлипает от него, вытирая слюни и проступившие из-за кашля слёзы. Ну и, конечно, это записывает камера. — Он же в меня не влезет… — выдыхает Хината, только сейчас обращая внимание на размер. По сравнению с Ойкавиным, его собственное достоинство — не член, а так, писюлька какая-то. — Хината, давай без разговоров. — отрезает оператор. — А то у вас не видео, а одни склейки получатся, за это ни Ойкаве, ни тебе много не дадут. В идеале всё заново переснять. Что это вообще такое? Топчитесь на одном месте, разговариваете. Ойкава, засранец ты садистический, ты о чём думал, когда передавал ему роль актива? В первый раз даже пассиву сложно, ты чё над ним издеваешься? — Пусть-пусть, на то есть причины. — отмахивается Ойкава, а потом надавливает на голову Хинаты, возвращая к незаконченному. — И я не говорил, что он актив. Просто, пусть инициатива якобы будет на нём. Шоё, понимая, что выбора у него всё равно нет, снова делает попытку вобрать хоть на половину. Чужое достоинство упирается в его щёку, так что парню тут же хочется отодвинуться, но чужая рука безжалостно насаживает его ещё глубже. А затем Тоору сам начинает подмахивать бёдрами, при этом удерживая рыжего за волосы. Но только для того, чтобы голова никуда не отлетела. Он не накручивал пряди на руку и не оттягивал, за это уже стоит сказать спасибо. Шоё чувствует, что объект его мучения и дискомфорта вдруг особенно твердеет, проталкивается уж слишком глубоко, стукаясь о гланды, перекрывая доступ к дыханию. Голова тут же начинает гудеть от недостатка воздуха, но отстраняться никто не позволяет. И вот, чуть ли не самом пике, его резко отталкивают. Шоё безвольной тушкой падает на спину, хватая ртом воздух. — Чиби, ещё немного. — пыхтит Ойкава, устраиваясь между худых ног. Он возится, берёт в руки какой-то тюбик, что-то смазывает, но Шоё за ним не наблюдает, отдыхая. Можно ли это назвать нежностью? Ну, точно не грубостью. А желание сближения Хинаты? Оно вообще есть? Вроде да, а вроде нет. Страшно. Из раздумий его вырывает зуд в заде, который позже сменяется чем-то прохладным, вязким, а после болью. Он чувствует, как его берут за руки. Шоё вздрагивает от неожиданности и смотрит на разрушителя мыслей. Это оказывается Иваидзуми, привязывающий его руки к изголовью кровати. Вот это начинает пугать. — З-зачем? — У вас всё очень скучно и затянуто. Это хоть какое-то разнообразие. — объясняет Иваидзуми. — Ему в пару нужен кто-то требовательный, кто сможет без лишних сюсюканий делать свою работу. Но я прям не могу его мучать, ты посмотри на это солнце. — тянет Ойкава, обрабатывая зад пассива. — Я, конечно, могу быть грубым, но всё же это будет смотреться не очень качественно. Я подумаю, кого можно определить ему в пару на будущее. — Да что тут думать, идиот? Объединяй с Кагеямой.