"Поспи, блять, пожалуйста"

      С этим нужно было срочно что-то делать, а нервно подергивающаяся жилка где-то под глазом, как и гудящая от недельного недосыпа голова, лишь добавляла железной уверенности и подталкивала к более решительным действиям. Том, заваривая как можно более крепкий кофе, подумывал уже вместо молока разбавить его редбуллом, как мимо на максимальных скоростях пронеслось красноволосое чудовище. Раз в седьмой. Сжав на секунду переносицу, фотограф бросил взгляд на электронные часы на микроволновке, которые все так же показывали начало шестого утра. Стрелки часов в этом доме в последние дни двигались явно куда медленнее, чем один из его обитателей.       Доминик перед выходом нового альбома как с катушек съехал. Нет, он, конечно, и без того никогда не был оплотом спокойствия и благоразумия, но сейчас вся команда не на шутку задумалась о вызове санитаров. Дело в том, что Харрисон, по приблизительным подсчетам Тома, не спал уже где-то третьи сутки от слова совсем, а еще неделю до этого вырубался только на пару часов в день, и самое интересное, что энергии в нем от этого ничуть не убавлялось. Наоборот, в него как будто вставили слишком большую по мощности батарейку, и теперь он даже после целого дня, полного работы и последних приготовлений к релизу, приходил домой и продолжал ураганом носиться по комнатам, громко болтать и, что самое главное, абсолютно не давал спать Тому с Адамом, вынужденным делить пока помещение с этим монстром. Вчера вот Тома растолкали в шесть утра с горящими энтузиазмом глазами и заявлением, что пора бы уже собираться на сет, где им надо было быть к полудню. Тогда он грешным делом уже подумывал задушить Дома подушкой, но сегодня, когда ему так и не удалось сомкнуть глаз совсем, потому что Харрисон крайне эмоционально переживал еще и дроп фита с Колсоном и дергал его каждые двадцать минут, иногда еще и с этим белобрысым чёртом на видеосозвоне, ‒ вот тогда Том понял, что вчера было еще по-божески.       В общем-то, начиналось уже второе декабря. Оставалось каких-то полтора дня, но когда Том положил себе сахар вместо кофе в миску с хлопьями, он понял, что, в отличие от гиперактивного музыканта, он их без адекватного сна в ближайшее же время просто не переживет. Ситуация требовала незамедлительного вмешательства.       Идея пришла совершенно неожиданно, появившись, буквально, откуда меньше всего ждали. Они ехали на очередное интервью, и Том, пока Доминик копался в твиттере, пытался вздремнуть, прислонившись лбом к прохладному дрожащему стеклу. Долгожданные объятия дремы были уже так близки, но их развеял внезапно раздавшийся слева голос. Едва сдерживая разочарованный стон и искреннее желание открыть дверь на полном ходу, Паллант скосился на своего заклятого друга. Тот все так же влипал в телефон, вполголоса напевая “Champagne supernova”, подергивая правой ногой почти в такт. Возможно, пой здесь кто-то другой, Том бы спокойно себе уснул, но это же Доминик, который абсолютно все делает СЛИШКОМ. Слишком много, слишком громко, слишком по-доминиковски. Да и в принципе, будь здесь кто-то еще, у Тома не было бы проблем со сном и желания вздернуться последнюю неделю, ибо на Харрисона как будто не существовало управы…       И тут его осенило, отчего он хлопнул себя по лбу, моментально просыпаясь. На горизонте замаячила призрачная надежда на хотя бы одну ночь полноценного сна. — Ты давно в садомазохисты заделался? — непонимающе выгнув бровь, с саркастичной усмешкой протянул Дом, глядя на странно заулыбавшегося товарища. — С твоим режимом кем только не станешь, лишь бы выжить, — ответил Том, опуская окно и доставая сигарету. Шестеренки в голове начинали шевелиться примерно с доминиковской скоростью.       Оставив Харрисона на растерзание журналистам, Паллант, воровато озираясь, нашел самый темный угол за кофейным автоматом, где устроился прямо на полу, открыв припасенный энергетик. После нескольких глотков примерно с половину банки он вытащил телефон, набирая по фэйс-тайму того самого белобрысого черта, коего еще шесть часов назад проклинал последними словами. Но что поделать, если последний шанс не свихнуться окончательно, что у всей команды, что у Харрисона в частности, хоть тот такой исход даже не рассматривал, оказался в руках человека, находившегося за почти девять тысяч километров от них. Казалось, гудки продолжаются бесконечность, а воздух стал плотнее от напряжения. Том заметно разнервничался, доходя до границы с паникой, опасаясь, что Колсон может именно сегодня отчалить спать, как нормальный человек, или не услышать вызов в принципе. — Чувак, какого хрена? — недовольный хриплый голос в наушниках заставил чуть ли не подпрыгнуть до потолка от радости. Том никогда не думал, что будет до такой степени счастлив видеть Колсона, пусть и уже полусонного, в окружении белых подушек и одеял. Паллант с завистью оценил эту библейскую картину. Вместо планировавшегося "привет, извини, что разбудил" само собой как-то получилось: — Спишь, сука? — Сплю, — Бейкер, кажется, был настолько в шоке от эффектного появления фотографа, еще и сидящего на полу, на фоне какой-то кирпичной стены и задника кофейного автомата, что забыл даже наехать в ответ. — А мы нет. Два дня уже как нет! — Паллант скорбно приложил банку холодного энергетика к виску. — В смысле? — Келли прищурился и несколько раз ткнул в экран, дабы снизить яркость. Он только пару часов назад закончил обмывать их фит, поэтому в голове шумело и картинка периодически ловила состояние вертолетов. — В прямом, бля! Доминик не спит третьи, а может и четвертые сутки, а вместе с ним и мы.       Услышав такое, Келли резко сел на постели. Какого хуя? Понятно предыдущая ночь, они на двоих словили нервняк, который не смог погасить даже забористый косяк, вот они и провисели на связи все предрелизные часы. Но про предыдущие бессонные дни он слышал впервые, если даже не сказать, что ему откровенно напиздели. Зная Харрисона, он подозревал что-то подобное, но тот свято уверял в обратном, да и в принципе выглядел как обычно, ну может, чуть более приебнуто, что Колсон списал на второй, главный мандраж, связанный с альбомом. — А при чем тут я, и чем, по-твоему, смогу помочь? — осознав свою немного бурную реакцию, блондин упал обратно на спину. В душу закрался щекочущий червячок подозрения. Никто, вроде как, не знал… — Он только с тобой может спокойно поговорить какое-то время, Бейкер, отвлеки это чудовище, — взмолился Том. Колсон с облегчением рассмеялся, кажется, Паллант не подумал ничего лишнего, просто проявил рядовую наблюдательность. Действительно, прошлой ночью они проболтали очень долго, но что с того, если тише от этого Харрисон не становился? Он, конечно, хотя бы просидел какое-то время на кровати с ноутом, но громкость-то собственную не убавил. — Ну отвлеку на час, а дальше что? — хохотнул Бейкер, хотя звоночек некоторого беспокойства внутри так и продолжил звенеть. Три дня без сна ‒ это нихрена не хорошо. Совсем тронутым или слёгшим в больницу с переутомлением он Харрисона видеть уж точно не желал. — Да хоть бы час поспать, и то хорошо будет, — вздохнул Паллант. — Ага, вы спать, значит, будете, а с Домом что делать? — Бейкер подложил руку под голову, держа телефон в вытянутой над собой руке. Вид у него был на самом деле задумчивый, Том даже удивился, что Колсон мне-на-вас-похуй Бейкер так загрузился чьими-то проблемами со сном. — Понятия не имею, — пробубнил он. — Его, по-моему, только вырубать, в его сраный Доктор Пеппер даже снотворного не подмешаешь. Бля, а слушай... Мысль, пришедшая Палланту в голову, была ужасной. Но она была единственной в их катастрофической ситуации.       Бейкер выслушал фотографа, задав по ходу разговора пару вопросов, но нахмурившись так, что меж бровей залегла глубокая складка. Сначала он молчал, ничего не отвечая, но потом выдал как-то даже агрессивно, что Том испугался, что тот сейчас сядет на самолёт из своей Калифорнии и приедет забивать ему стрелку: — По-твоему, я должен быть согласен в этом участвовать? Внутри на протяжении всего их диалога концентрировалась и вскипала неистовая злость. Хотелось, прямо как в дурацких мультиках, просунуть руку сквозь экран и начистить ебло Палланту просто за то, что такое пришло ему в голову. Келли снова подорвался, только на этот раз на ноги, начав нервно расхаживать по комнате, а потом, пропав на несколько секунд из кадра, появился в нем вновь, но уже с подожженной сигаретой. Том же потерялся еще больше, глядя, с какой скоростью она уменьшается. — Но это, похоже, реально единственный выход… То количество дыма, что в следующую секунду было выдохнуто в камеру, не смогло скрыть буквально почерневших глаз Колсона. Однако тот, как-то слишком обреченно, выдавил просьбу написать заранее, когда они все подготовят. И отключился. Том еще какое-то время загружено смотрел в потухший экран, пока не поднялся, добивая остатки энергетика. Теперь нужно лишь заручиться поддержкой Адама и самому покурить. Еще раз. И почему Колсон так странно на все это отреагировал?              Бычок был жестоко утоплен в стакане с водой на прикроватной тумбочке, а на его смену тут же подкурилась новая сигарета. Бейкер продолжал мерить шагами спальню, разрываясь между противоречивыми согласием с идеей Тома и желанием за нее же закопать заживо. А что если бы он додумался до этого и ничего не сообщил ему? Ну, тогда точно мир лишился бы одного талантливого кудрявого фотографа, но это с учетом, что Келли вообще узнал об этом. А если бы нет?       Он резко остановился на месте, закрывая ладонями глаза, чтобы мир не плыл дальше, полупьяное состояние никуда, если что, не делось. Какой смысл просчитывать варианты и представлять худшее из того, что уже точно не случится, лучше думать, что делать сейчас. А что он может, сидя на жопе ровно, в своей гребаной Калифорнии в одиннадцати часах полета?       Правильно, здесь – ничего.       Решение принялось моментально, может, правда, не до конца взвешено, но паспорт, зарядник и вещи первой необходимости уже полетели на кровать.              Том тем временем пытался продолжать рабочий день и не упасть где-нибудь на ходу, ибо, кажется, энергетики и сигареты начинали утрачивать свою эффективность. К счастью, сегодня у них были дела только с утра до обеда. А где-то в перерыве между очередными съемками к ним присоединился Адам, и Паллант смог увести его на перекур в укромный угол, где и поделился своим шатким планом по спасению их душ. Уоррингтон сначала задумчиво почесал щетину, помялся, но, когда Том привел в качестве аргумента то, что они смогут проспать целую ночь или даже больше, как нормальные люди, и ни им, ни Доминику не придется являться на празднование релиза в невменяемом от недосыпа состоянии, тоже сдался. Одному богу известно, какие махинации проворачивал дальше Паллант, но к тому моменту, как они вернулись домой, он уже готов был маякнуть Колсону. Так он и сделал, надеясь, что тот все же не видит в данный момент десятый сон, все-таки в Лос-Анджелесе день еще только начинался. Том кинул короткое смс с одним словом: "Готов?". На его удивление, ему тут же поступил входящий по фейс-тайму. Пришлось даже выходить на улицу, чего делать не хотелось, зима в Британии, как обычно, погодой не радовала, и в три часа дня и без того темный пасмурный день уже начинал потихоньку переходить в вечер. — Ну что ты трезвонишь, не мне надо, — буркнул Паллант, выходя в зябкие сумерки и запахивая пальто, чтобы влажный воздух не пробрался под свитер. — Допиздишься, вообще никому звонить не буду, — рыкнул Бейкер в ответ. Он снова появился на экране с сигаретой, на каком-то непонятном фоне, явно не дома. Кажется, он стоял, прислонившись плечом к стеклу, и обстановка выглядела до боли знакомой, но опознать место у Тома не вышло, слишком мало было видно в кадре. — Ну не кипятись, — Паллант примирительно поднял ладонь, а потом, следуя примеру блондина, полез в карман пальто за пачкой. — Мы только зашли домой, позвони Дому минут через десять, он, кажется, ушел в ванную. — Паллант, а теперь серьезно, —Колсон тыкнул в камеру двумя пальцами с зажатой в них почти добитой сигаретой. — Если у него хоть на минуту разболится его дурная башка, я вас на сраный британский флаг порву, а если стрясется что похуже... — Бейкер, твою мать! — прервал его Том с круглыми глазами. — Взбесился, что ли? Нихрена ему не будет, он не спит уже неделю, ему крышечку от водки дай понюхать ‒ вырубится. — Я бы не был так уверен, — мрачно хмыкнул Келли и добил одной затяжкой сигарету, отправляя ее куда-то вбок от себя. И, кажется, тут же полез за новой. — Дайте минут десять с ним поговорить для начала, потом делайте, что хотите, но я вас предупредил.       Дождавшись хоть и замедленного, но утвердительного кивка, Келлс снова молча сбросил, сползая по стеклу на корточки. За прошедшие часы он убил целую пачку и уже принялся за вторую, хотя на предпоследней сигарете в один момент начало подташнивать. Но это, скорее, просто от ненормального волнения. Прибить теперь хотелось непосредственно Харрисона, ибо только он, не считая Кейси, мог расшатать его нервную систему, и если раньше казалось, что только в самую ужасно-бесоебскую сторону, то сегодня выяснилось, что Доминик действительно талантлив во всем, за что берется. Даже если неосознанно.       Еще пара дымных колечек в светлеющее небо, и Колсон, совершенно не глядя, снова набирает вызубренный наизусть номер. Каждый раз так делает, хоть тот и забит, и даже добавлен в избранные контакты. Пара гудков уходит, чтобы он устроился так, что по сути кроме него ничего в кадр не попадало, даже стеклянные стены. На третий вызов приняли и сходу оглушили так, будто они год не общались: —Келлс! — Колсон аж поморщился, но губы все равно против воли растянулись в улыбке. Ровно на несколько секунд, буквально чтобы Дом успел влететь в свою комнату и с разбегу плюхнуться на кровать. — Ты охуел? — ни привет, ни здрасте, сразу к сути. Доминик только щелкнул челюстью, забыв, что еще хотел проорать. С той стороны на него смотрел злющий, как черт, блондин, и парню, мягко говоря, стало стремно, а по позвоночнику пробежал табун мурашек. — Еще раз спрашиваю, ты охуел? — так и не дождавшись никакого ответа, не выдержал Келли. У него похмелье, он волнуется, у него крыша не в ту сторону едет из-за этого придурка. — Какого хуя ты не спишь? Дом же выдыхает немного облегченно. Все не так уж страшно. По его меркам. — Ой, пап, не начинай, все нормально! — но легкий уверяющий тон с быстрым хлопаньем глазами ни капли не действует. Бейкер чувствует, что вновь закипает со сверхзвуковой скоростью. — Не папкай! — получается громче, чем хотелось. — Ты почему мне напиздел, м? Все у меня нормально, никаких проблем, чувак, — передразнивая манеру, но с непоколебимым лицом, Колсон заводится с каждым словом все больше. Конечно, сейчас-то он уже видит эти серые тени под глазами и впавшие щеки даже через хуевую цветопередачу камеры. — Да тут такой движняк перед релизом, какой сон, ну сам подумай! — Дом чувствует себя максимально некомфортно, ибо так на него Келли ни разу за год отношений не рычал. Он весь подбирается, садясь на кровати, обнимая колени свободной рукой. Он что, решил выплеснуть на него свои отхода после какой-то химии?       Колсон же готов взвыть, но всего лишь запрокидывает голову и бьется пару раз затылком о стекло. — Я тебе таких пиздячек отвешу, видит бог, я сейчас не шучу. — Да с чего бы?! — Харрисон тоже повышает голос. А притаившиеся у двери Адам с Томом лишь непонимающе переглядываются. — Потому что заслужил! – крик на крик. — С чего бы тебя это так, сука, ебет?! На секунду перед глазами темнеет, и слова срываются с языка, будто только и ждали такого момента. — С того, что я тебя люблю, кусок ты долбаеба! Три челюсти встречаются с полом от услышанного. И если две подбираются почти сразу, то Доминик так и остается сидеть с приоткрытым ртом.       Это, кажется, было не вполне по плану, но Том с Адамом, переварив на первое время услышанное, переглянулись за дверью и кивнули друг другу, подтверждая, что их-то план не меняется.       Доминик же, как воздухом подавившись, застыл, пытаясь вдохнуть кислород, который разом выбило из легких. Повисшая оглушающая тишина как будто даже звенела, а может, это была душа Харрисона, натянувшаяся в струну от услышанного. Он уже успел испугаться, что дело пошло к ссоре, когда Колсон произнёс те слова, что Дому, вообще-то, даже не снились. Говоря точнее, он искренне считал, что все, что у них было ‒ это год странных отношений с попеременным успехом и ослепляющая влюблённость самого Доминика, но Келли, чтобы Келли и сказал ему такое сам, первый... И его серьёзный, чуть мрачный взгляд с ноткой непривычного беспокойства только подтверждал, что этот раз ‒ не время для шуток. Будь они сейчас в одной комнате, он бы, конечно, уже бросился ему на шею. Но сейчас все, что он мог, это насильно направить воздух через голосовые связки и выдать чуть хрипло: — Келлс, — протянул он, чувствуя, как узел внутри развязывается, а губы сами собой расплываются в лёгкой шокированной улыбке.       И в следующий момент дверь комнаты за его спиной открывается, что-то касается лица, а в ноздри бьет резкий сладкий запах. Резко потяжелевшие веки сами собой закрываются, чья-то рука подхватывает его за плечи и укладывает на мягкие подушки, и последним, что слышит Дом перед тем, как уснуть, оказывается: — Я знать не хочу, где ты достал хренов хлороформ, чувак.       Колсон из курилки у аэропорта Лос-Анджелеса наблюдал за всем действием мрачнее тучи. Так заканчивать разговор он, конечно, не собирался, но слетевшие с языка слова все ещё ощущались на нем сладким послевкусием, и уж конечно, он ни о чем не жалел. Гитарист с фотографом перестали возиться в кадре где-то через полминуты, и, подняв телефон Дома, оба появились в кадре с таким видом, что Бейкеру стало с них даже смешно. Но не больше, чем нервно, конечно. — Чувак, ты уж прости, мы как-то не вовремя, да? — неловко выдал Адам, который, казалось, совершенно не знал, куда себя деть. — Похуй, — конечно же, Колсон соврал. — Вы хоть проверили, нормально с ним все? — Все отлично, вон, сопит уже, — кивнул вбок Паллант. Он, кажется, был чуть менее удивлён. — Вдохнул-то детскую дозу, считай, водичку... — Паллант, твою мать, — вздохнул Колсон, хотел добавить ещё что-то, но, резко передумав, лишь махнул рукой и кинул, — идите спите. И сбросил вызов, поднимаясь с корточек на ноги. Нужно было успевать на свой рейс.              Гробовую тишину ночи уже с минуту нещадно разрывала трель дверного звонка, когда наконец Том соизволил более-менее проснуться и, собирая по дороге все косяки с углами, быстро потопал открывать. Он даже думать не хотел о времени, ибо за окном все еще было темно, и какого сумасшедшего принесло в такую рань, он не знал, но обматерить этого умника с ног до головы точно собирался.       Сдуру даже не глянув в глазок, Паллант распахнул дверь, набирая побольше воздуха, чтобы хватило на всю придуманную за секунду тираду. Распахнул, да так и застыл, только глаза открылись окончательно, не веря, кого видит. — Может, все же впустишь? В вашем сраном Лондоне охуеть как холодно, — на пороге стоял Колсон, мать его, Бейкер во плоти, одетый далеко не по английской погоде, с небольшой дорожной сумкой через плечо.       Томас, протерев глаза, дабы убедиться, что точно не спит, все же отошел вглубь коридора, наблюдая, как внезапный гость заебанно, но очень по-хозяйски стаскивает с себя джинсовку, параллельно стягивая кеды, так и оставив их посреди прохода в рандомном положении. — Как видишь, я здесь, и надеюсь, что с Харрисоном все нормально, а то Британия этой же ночью обзаведется обновленным государственным символом, — по тому, как в неярком свете коридорной лампы блеснули глаза Келлса, и по залегшим под ними теням, Том понял, что в некоторых вопросах с блондином лучше действительно не шутить. — Да в ажуре все, спит, как убитый, — он запнулся на середине предложения, словив полу-адекватный предупреждающий взгляд через плечо. — Вот иди и сам проверяй, короче. И быстро смылся обратно к себе, оставив Колсона в одиночестве пробираться сквозь темноту к нужной комнате.       Аккуратно прикрыв за собой дверь, Келли на секунду прижался к ней лбом. Одиннадцать часов в воздухе, одиннадцать часов полного морального самоуничтожения от неизвестности, и вот, он в самом прямом смысле в двух шагах от причины всего этого эмоционального блядства.       Сумку в угол, туда же летит толстовка, жалобно брякнув невозможным количеством булавок на капюшоне. Колсон действительно даже не успел подумать, что температура в Калифорнии и Англии разительно отличается, и совершенно безбожно мерз ровно с момента, как ступил из салона самолета на трап.       Но собственный дискомфорт отошёл на самый задний план, стоило лишь склониться над свернувшимся калачиком на краю кровати Домиником. На секунду дрогнувшими пальцами Келлс с осторожностью, присущей ему лишь в некоторых исключениях, убрал упавшие на глаза пряди волос. Лицо парня было безмятежно расслабленным, дыхание ровным, лишь ресницы чуть подрагивали.       И Колсон выдохнул, заваливаясь рядом. Все действительно обошлось, по крайней мере, на первый взгляд.       Не успел Колсон притянуть это сплошное исключение своей жизни к себе, как Доминик уже перекинул через него ногу и, обняв за ребра, уткнулся носом в плечо, так и не просыпаясь. Стало так обжигающе тепло, и толком не понятно, то ли от физического контакта, то ли от вновь всколыхнувшихся чувств, но теперь Колсон убедился, что прошёл всю эту ментальную мясорубку не зря.       На прикроватных часах время подкрадывалось к пяти утра, но впереди был целый свободный день, который, Бейкер был уверен, пронесется как минута рядом с этим ходячим тайфуном по имени Доминик Харрисон. Ну и пусть. Вечером релиз, и, Келли надеялся, Дом к нему проснется без головной боли, и инцидент они ему как-нибудь объяснят, а пока они все, наконец-то все, хорошенько выспятся. Колсон уткнулся носом в лохматую макушку, устраиваясь поудобнее, чтобы чувствовать глубокое теплое дыхание на своей шее, и сам не заметил, как провалился в сон, кажется, последний во всем доме.       Доминик проснулся только к десяти утра, ожидаемо проспав почти целый день. Голова слегка кружилась, и немного хотелось пить, но в целом утро сначала показалось ему вполне обычным: его комната, прозрачный солнечный свет из не задёрнутого шторами окна. И чей-то до боли знакомый запах прямо под носом. — Келлс, — протянул он, еще не проснувшись, но узнав одеколон даже сквозь дрёму. Колсон еле как разлепил глаза, услышав собственное имя, и тут же почувствовал, как Харрсион сквозь еще не отступивший сон сам тянется к нему, прижимаясь еще ближе. Такое пробуждение, он готов был признать, стоило бы и суток в эконом-классе самых поганых авиалиний. — Как тебе спалось, чудовище? — он с усмешкой провел ладонью по спине парня и запустил ее в спутанные волосы.       Спросонный туман из головы Доминика начал рассеиваться, когда до слуха донесся хриплый с утра голос, который он никогда и ни с чем бы не перепутал. Он распахнул глаза снова, на этот раз в них уже загорелся огонек сознания, и, кажется, только сейчас осознал, что крепко обнимающие его руки были не просто приятным утренним сном. Харрисон резко подорвался из объятий, нависая над блондином и непонимающе глядя в голубые глаза, в которых уже искрился смех. — Келлс?! — повторил он, на этот раз совершенно недоуменно. — Ты что тут делаешь? — Тебя прилетел поздравлять. Не рад? — хитро прищурился Келли. — Конечно, рад, — выдохнул Дом. — Просто... Когда ты прилетел? Когда я вообще уснул? Последним, что задержалось в голове, был их разговор по фейс-тайму... Когда это было? Вчера днем? Сколько он вообще проспал? Он прокрутил в памяти весь их диалог, и вдруг в воспоминаниях вспышкой загорелось его завершение. Он снова пропустил вдох, а Бейкер, кажется, только забавлялся тому, как в и без того огромных глазах проносится целая буря эмоций. — Ты разве не помнишь? — успокаивающе мягким тоном спросил он, легко надавливая на плечи, чтобы Харрисон снова лег, но уже ему на грудь. — Ты уснул прямо со мной на созвоне. Наверное, мозги перегруза не выдержали. Так нагло пиздеть, конечно, не хотелось, но мерзкий чертенок в душе пропищал что-то об отмщении за выходку Харрисона. Молчаливо согласившись, Келли лишь понадеялся, что двое оставшихся заговорщиков избавились от всех улик, в том числе и от злосчастного хлороформа.       Доминик только пристроил голову у него на груди, но лишь на несколько мгновений, чтобы снова подскочить, окончательно избавляясь от остатков сна. Ничего другого от него Бейкер, если честно, и не ожидал. Лишь закинул обе руки за голову, наблюдая, как Дом устраивается у него на бедрах. — Твою мать, Колсон, ты меня так напугал вчера! — в ответ Харрисон получил лишь плохо сдержанный и возмущенный смешок, мол, это еще кто кого. — Серьезно, я, блять, думал, что все! Ты так агрессировать начал, что мне уже казалось, что, — он очень экспрессивно всплеснул руками, потупив взгляд в знак анархии на животе Колсона, — что мы разосремся и расстанемся, мы же в последнее время ни о чем, кроме фита, и не разговаривали… Брови Келлса медленно, но верно ползли вверх. Вот что, оказывается, творится в этой черепной коробке, и неужели он вел себя настолько по-мудацки? Как бы то ни было, это уже неважно, да и мелькнувший отголосок какой-то тупой боли от воспоминаний в глазах Дома заставил резко сесть, сталкиваясь с британцем носами. Утро за окном выдалось на редкость солнечным, и его лучи внаглую блуждали по комнате. И именно сейчас им нужно было проложить свой путь через лицо Харрисона, который, как только Колсон подорвался, непонимающе замолчал, блуждая взглядом по лицу напротив. Келлса же, наоборот, приковало к зелени глаз, что под прямым утренним светом искрились золотом, а ресницы причудливо отбрасывали тени на веки. Внутри что-то болезненно свернулось от этого теплого, открытого зрелища, и блондин наконец позволил себе признаться, что до одури скучал по этому пацану. Слишком давно они не виделись, и тратить еще хоть секунду на выяснение, кто где был виноват, совершенно не хотелось. Уж лучше потратить это время на приятные извинения. — Ты закончил? — едва заметный кивок в ответ. — Тогда давай продолжим с того, на чем вчера прервались, — Келлс обвивает талию Харрисона одной рукой и резко опрокидывает того на спину, нависнув сверху. — Очень уж хочется, чтобы ты не думал, что тебе это все приснилось, да и чтоб всякая херь в дурной твоей башке не роилась, повторяю: я тебя люблю.       Доминик мысль, что та фраза была лишь плодом его воспаленного воображения перед отрубом, действительно допускал. Но вот она, произнесенная еще раз прижимающим его спиной к собственному матрасу Колсоном, неизвестно когда и как оказавшимся по другую сторону океана, и причин не верить, кажется, больше нет. Он хотел ответить хоть что-нибудь, хотя ни одной связной мысли в голове уже не осталось, и уже набрал в легкие воздуха, когда его весь снова вышибло, потому что Келли перебил его еще до того, как он начал говорить, просто накрыв его губы своими. Конечно, такую инициативу Дом тут же подхватил. После, казалось, вечности разговоров только по телефону да видеосвязи, которые, конечно, ни на йоту не удовлетворяли потребности увидеться вживую, как снег на голову свалившийся поцелуй почти обжигал, заставлял прижиматься к блондину, насколько позволяло положение, и безумно хотеть ещё. Но колоссальным усилием воли Харрисон всё же смог заставить себя чуть оттолкнуть Келли, когда почувствовал, что щёки, а за ними и все тело, начали опасно гореть. Бейкер недовольно вздохнул, но всё же приподнялся на локтях. — Есть возражения? — усмехнулся он. — Никаких, — мотнул головой Доминик. — Просто я это, ну... — Что ну? — Колсон даже растерялся, почему это его так странно отшивают. А Доминик вдохнул и тут же выдал: — Я жрать хочу, пиздец, щас сдохну. Я же сутки почти проспал. Пару секунд Колсон молчал, а потом его пробил неудержимый ржач. Он опустился весом на Харрисона, который уже тоже хохотал сам над собой, а потом перекатился на бок. — Заебись, — проржался он. — Значит, и меня покормишь. Он уже собирался встать с кровати и взять курс на кухню, когда почувствовал, как Доминик взял его за руку и удержал. — Колсон, — как-то мягко позвал он. — Я тебя тоже люблю.       На кухню они все-таки выползли, но только спустя еще несколько минут. Потому что после озвученного ответного признания разлепиться казалось физически невозможным. Ну, собственно, именно поэтому сейчас Колсон наливал себе кофе, придерживая за ногу нагло забравшегося на его спину Харрисона. Тот еще на выходе из комнаты с разбегу залез на него, говоря что-то про сон, коал, и что Келли теперь его эвкалипт, ибо нахуя еще он такой высокий вырос? Поспорить было сложно, вот американец и не стал. Конечно, немного неудобно, когда тебе нужно контролировать каждое свое движение, чтобы прижавшийся щекой к макушке и просто свесивший руки вдоль тела Колсона мамкин панк не наебнулся затылком вниз, но наконец-то чувствовать Харрисона почти каждым сантиметром тела было куда важнее. — Может, хоть хлопья достанешь, раз теперь ты на вершине мира? — дергая чайный пакетик во второй чашке, Келлс лишь усмехнулся на недовольные бурчания в затылок и чуть перенес вес на другую ногу, ибо Дом слишком опасно отклонился в другую сторону. На столе рядочком выстроились открытые и запечатанные пачки хлопьев со всевозможными вкусами, после чего Харрисон мягко соскользнул на пол, на секунду стиснув Келли и оставив короткий поцелуй на задней стороне шеи.       Они передвигались по кухне, доставая молоко с тарелками, в полной тишине, что даже немного напрягало Бейкера, ибо длительная тишина и красноволосое чудовище – понятия несовместимые. Но взглянув раз на буквально светящееся счастьем и спокойствием лицо Доминика, Келли расслабился.       Только счастье длилось недолго.       Келлс, внезапно на добрых душевных порывах, доставал тарелки еще и на Адама с Томом, как заметил, что Дом слишком надолго залип над пачкой сухого завтрака в руках. Он уже хотел спросить, все ли в порядке и не болит ли голова, как британец перевел на него взгляд, и Колсона словно молнией прошило. В зеленом омуте такие знакомые бесы разжигали костры нового шабаша, и, кажется, блондин знал его тематику. — Нет. Даже не вздумай, Харрисон, — но волоски на загривке уже вставали дыбом, собственная рука тянулась к другой пачке, а губы отзеркаливали широкую улыбку Чудовища.       Дом напал, как фашисты в сорок первом, без предупреждения, просто кинув, оказывается, заранее набранную горсть медовых звездочек прямо в лицо Келли, тут же сгибаясь от громкого смеха пополам. Рэпер, лишь зажмурившись, стоически принял удар. И через секунду, вновь глядя своему дуэлянту глаза в глаза, чувствовал, как тормоза наконец отказывают, и собственное бешенство бьет в мозг. Харрисон, видимо, забыл, что нарвался не на того противника.       Спустя буквально пять минут кухня была разгромлена, а битва лишь набрала обороты. Эти двое бегали друг за другом по кругу, кидаясь едой, иногда ловя друг друга в секундные захваты, тут же высвобождаясь из них, и даже вылив друг на друга почти все молоко и ледяной сок, который кто-то успел достать из холодильника. И все это под до ужаса громкие оры, маты и истерический смех, словно они на собственном солд-ауте, но без микрофонов.       Но боеприпасы закончились, а желание попиздиться – нет. Харрисон судорожно бегал глазами по столам и полкам в поисках еще чего-то швырятельного или сыпучего, но взгляд, словно магнитом, каждую секунду возвращался к фигуре Колсона, напряженно и с азартом ждущего следующего выпада, и разочаровать его значило упасть в грязь лицом. Точнее, в сок с молоком и размокшими хлопьями. Поэтому, не придумав ничего лучше, Доминик рванул вперед, прямо из-под руки Колсона выхватывая сахарницу, но он действительно недооценил оппонента.       Келли со скоростью Флэша перехватил сначала одну, а потом и вторую его руку за запястья, сжимая так, что несчастная сахарница со скорбным стуком упала обратно на стол, рассыпая все содержимое. И с горящими глазами авторитетно заявил: — Я победил! Возмущению Доминика, кажется, не было предела. — Иди на хуй, нихуя! — а через секунду его прижали к ближайшему шкафу. У Бейкера, похоже, какой-то фетиш на зажимание британских мальчиков ко всяким поверхностям. — Куда-куда идти? — намного тише, даже с рычащими, но далеко не злыми нотками, прошипел Келли в висок. Раж очень неожиданно сменил направление, и британец, окинув сложившуюся картину расширившимися зрачками, подался чуть вперед, проводя языком по шее Колсона снизу вверх, цепляя зубами мочку с сережкой, и выдохнул: — На хуй. Желательно, на мой. Ничуть не удивительно, что его тут же снова заткнули кусающимся поцелуем, но мелкий провокатор именно этого ведь и добивался.       Ноги у Харрисона, конечно, тут же предательски подкосились, но давать слабину перед Колсоном было нельзя ни в коем случае. Даже учитывая, что тот все еще крепко прижимал его запястья к дверце шкафа. Поэтому он с азартом принял игру, в которой пытался перехватить у Бейкера инициативу, но блондин каждый раз только усиливал напор, и превратившийся в подобие еще одной борьбы поцелуй набирал бы градус до неопределенных пределов, если бы через не вполне ясный промежуток времени сбоку от этих двоих не хлопнула дверца холодильника.       Оба синхронно повернули головы на звук и лицезрели Тома, спокойно доставшего из холодильника выжившую коробку сока. — Утро доброе. Очень, — умиротворенно проговорил фотограф, будто наблюдал перед собой не разгромленную кухню и двух без ума зажимающихся на ней друзей, а деревенскую пастораль. — И тебе, — бросил Колсон и, снова повернув к себе за подбородок лицо зашевелившегося было под ним Харрисона, продолжил поцелуй, как ни в чем не бывало. Дорвался.       Том, глядя на это зрелище, только фыркнул, налил сок в высокий стакан и собрался уже тактично удалиться. В общем-то, не так уж это было и неожиданно, и за Харрисона он был действительно рад. И он бы слинял с кухни без лишнего шума, если бы не столкнулся в дверях с решившим тоже позавтракать Адамом. Тот глянул сначала на фотографа, потом на виновников всего кипиша, и глаза у него внезапно поползли на лоб. — А чё... — как-то пришибленно выдал гитарист. — Хуй через плечо, — передразнил его Паллант и хотел уже вытащить с кухни вместе с собой, но тут Харрисон все-таки бог знает каким образом вывернулся из захвата Келли и, видимо, на всякий случай, сделал от него два шага, убирая пятерней упавшие на лицо рваные пряди и пытаясь привести дыхание в норму. — Я... Мы... Это, короче, — нечленораздельно промямлил он, а Колсон сзади зашелся очередным приступом беззвучного смеха. — Да мы поняли, чувак, — по-доброму усмехнулся фотограф. — Базару ноль, только нам всем, по-моему, придется есть в гостиной. И хрень эту сами убирать будете. — Ну ладно, — даже Адам отошел от первого шока и кивнул, кажется, больше сам себе. — Если что, теперь мы хотя бы знаем, кого звать, если он опять забудет, как спать.       Дав еще минутку этим двоим отдышаться, все вчетвером они наскребли себе какое-то подобие завтрака и переместились в гостиную. Правда, Том не пустил парочку дебоширов на диван, хлестанув каждому по жопе откуда-то материализовавшимся полотенцем. Ни Келлс, ни Доминик сильно не расстроились и просто устроились на полу, слепившись обратно. Дом сидел между ног Колсона, откинувшись тому на грудь, а блондин обнимал его одной рукой, в которой держал телефон и листал твиттер, а точнее ‒ реплаи под одним из последних твитов Харрисона. — У тебя так много русских, — отхлебнув почти холодный кофе, заметил рэпер. — И все пишут одно и тоже, вроде… Дом, который очень активно дожевывал остатки хлопьев с соком, потому что молоко битву вообще не пережило, оторвался от еды и сунул нос в колсоновский экран. — А, это уже с неделю продолжается, — пробежавшись по незнакомо-знакомым буквам, отмахнулся он. — Интересно, че у них там стряслось, — задумался Келли. Русские фаны ‒ чуть ли не самые активные, но иногда лучше не знать, что они тебе там пишут. Хотя одинаковый набор символов в каждом третьем реплае все же вызывал интерес. — Не пробовал переводить? Доминик пожал плечами. Ему хоть и было интересно, но постоянно что-то отвлекало. Келлс цокнул и, скопировав фразу из трех слов, полез в гугловский переводчик, потратив еще секунд двадцать на поиск русского в списке языков. И как только программа выдала версию этих слов, он зашелся в действительно не слишком нормальном смехе, откидывая голову на диван. — Че там? — Паллант тут же наклонился, выхватывая протянутый телефон у все еще беснующегося Колсона. — Поспи, блять, пожалуйста... Секундная пауза ‒ и в хохоте зашлись все четверо, а Доминик, чуть покраснев, прикрыл лицо ладонью. — Да уж, — качнул головой Паллант. — Иногда стоит пользоваться функцией "перевод твита". А тебе, Колсон, почаще туда заходить... — Доминик, — сквозь очередной нервный смешок выдавил Колсон, возвращая ему телефон. — Звонили из России, просили: поспи, блять, пожалуйста!*       Тут, кажется, у Харрисона прорвало, что он вскочил на ноги, поворачиваясь к своему ненаглядному эвкалипту и заорав во всю силу легких: — ОПЯТЬ ТЫ ЭТОТ ЕБАНЫЙ ФИЛЬМ ЦИТИРУЕШЬ, ЗАЕБАЛ! Колсона аж завалило на бок, Паллант уткнулся носом в обивку, а Адам вообще обмахивался свеженьким журналом.       Доминик же заметался туда-сюда, расписывая, как он их всех ненавидит, в особенности Келли с его тупыми фильмами из нулевых, и что их жизнь ни капли не похожа на это дерьмо. Бейкер, все же справившись с собственной истерикой, тоже поднялся, отлавливая в крепкие объятия свое чудовище. — Конечно, не похожа. У нас хуже!