Поворот переключателя

***

10.       — Я не могу в это поверить, — Мегатрон коснулся клавиатуры с предельной осторожностью, как будто боялся, что она может исчезнуть в любой момент. — У тебя он был все это время?       — Похоже на то, — Орион все еще улыбался. — Но я узнал об этом только сейчас, когда ты упомянул. Вероятно, он отреагировал на твои слова, приняв их за поисковый запрос.       — Удивительно, — изумленно покачал шлемом шахтер. — Ты полон сюрпризов, Орион. И теперь мы точно знаем, что ты был кем-то из дата касты — с личным доступом к Растру, не меньше! — он прищурился, глядя на экран. — Хотя операционная система выглядит странно, я никогда не видел ничего подобного раньше. Это какое-то новое изобретение?       — Не спрашивай меня, я тоже вижу его в первый раз. Однако… — Орион положил пальцы на клавиатуру, наслаждаясь этим неожиданно знакомым ощущением. Это было похоже на… возвращение домой. Экран мигнул, распознав подпись Ориона, и на нем появился главный виртуальный узел Растра. Связь была немного сбивчивой, с частями изображений и текста, замененными сломанным кодом, но все работало.       — Проверь уровень безопасности, — предложил Мегатрон.       — Уровень старшего дата клерка: доступ ко всем материалам, не отнесенным к категории «совершенно секретно», — Орион слегка наклонил шлем. — Ого, должно быть, я хорошо справлялся со своей работой.       — Возможно, и сейчас. Ну же, посмотри информацию о себе!       — Я… — топливозаборник Ориона сжался, Искра похолодела. — Носдайв ничего не нашел… — пробормотал он, съежившись от того, как неубедительно это прозвучало. Но неожиданно встретившись с неизвестным прошлым было… процессоросносяще.       — Носдайв не был дата клерком, — Мегатрон, с другой стороны, выглядел более уверенным, чем когда-либо. — Если она не засекречена, ты ее найдешь! Просто убедись, что ты используешь защищенное соединение — на случай, если кто-то наблюдает за Растром, чтобы тебя не заметили.       — Хорошо… — прошептал Пакс, а затем выпрямил спину, словно приходя в себя. — Хорошо, — повторил он, на этот раз громче. В самом деле, что с ним такое? Наконец-то он держал ключ к своему прошлому на ладони (ну, технически, на тыльной стороне манипулятора, но это не имело значения). Пора ему узнать правду! Стиснув денты, он набрал «Орион Пакс» и ввел команду поиска. ***       — 0 результатов.       Не желая сдаваться, Орион ввел свою личную энергетическую сигнатуру и снова нажал поиск.       — 0 результатов.       Свое описание и физические параметры.       — 0 результатов.       Манипулятор Ориона упал на коленный шарнир.       — Ну, это было разочаровывающе, — сказал он, выдавив кривую улыбку, чтобы скрыть дрожь в голосе.       — Нет, — это тоже ответ, — формер положил манипулятор на плечевой сегмент Ориона. — Это означает, что информация, которую мы ищем, вероятно, находится в совершенно секретном разделе. Или что кто-то очень хорошо постарался стереть все записи о тебе.       — Возможно, — Пакс почувствовал, как его обшивка напряглась в автоматической защитной реакции его корпуса. Ладно, это становилось довольно жутким. — Кто-то… из Института?       — Я очень, очень надеюсь, что нет, — Мегатрон серьезно посмотрел на него. — Но не отчаивайся: они могут уничтожить записи, но не могут промыть процессор каждому боту на Кибертроне. Когда-нибудь мы встретим кого-нибудь, кто узнает тебя. Будем надеяться, что это будет один из твоих бывших друзей, а не мнемохирург, который видел тебя на операционном столе, — искра бота пропустила удар при этой мысли.       — А ты… ты думаешь, они могут… меня искать?       — Мне бы очень хотелось успокоить тебя, Орион, но я не знаю. Однако мы постараемся быть осторожными.       — Да… Наверное, ты прав. Наверняка кто-то должен меня помнить, — на этот раз улыбка Ориона была слабой, но искренней. — Ну, поскольку очевидно, что с поисками покончено… есть что-нибудь, что ты хотел посмотреть? — собеседник внимательно посмотрел на него, словно желая убедиться, что с ним все в порядке, и наконец кивнул.       — На самом деле, есть. Ты можешь открыть ленту новостей? 11.       Орион позволил Мегатрону пролистать ленту новостей, поскольку лично он не смог бы понять, что важно, а что нет. Вместо этого Пакс предпочел смотреть на экран через плечевой сегмент механоида. Он не знал большинства имен, но уловил одну вещь: общую атмосферу беспокойства. Его оптика уловила такие слова и фразы, как «комендантский час», «подавление» и «террористы десептиконов». Так продолжалось до тех пор, пока Орион не услышал, как обеспокоенно щелкнул вокалайзер Мегатрона, открывая статью.       — О нет… и Шоквейв тоже.       — Кто? — Орион наклонился ближе.       — Сенатор Шоквейв был приговорен к Эмпурате за поддержку террористов десептиконов и неоднократное игнорирование власти сената, — прочитал Мегатрон вслух.       — Что такое Эмпурата?       — Наказание. Очень древний ритуал публичного унижения через нанесение увечий, — он увеличил изображение, добавленное к статье. — Они лишают тебя лицевой и манипуляторов в знак того, что ты больше не заслуживаешь считаться личностью. И они сделали это с одним из своих, членом высшей касты, сенатором!       — Я думал, ты презираешь сенаторов.       — Не по умолчанию. Шоквейв был хорошим ботом, эксцентричным, но благородным. Жаль, что он больше не будет противостоять своим коллегам. Не после этого, — Орион присмотрелся к изображениям сенатора. Первый показывал довольно симпатичного робота с голубой оптикой и дерзкой, но дружелюбной улыбкой. Его дизайнерский покрас, вероятно, стоил бы Ориону годовой оплаты, но он нашел сенатора довольно симпатичным. На другой фотографии, однако, был изображен Шоквейв после Эмпураты — или, по крайней мере, это предположительно был Шоквейв. Пакс невольно вздрогнул: пустая темная панель с единственным бесстрастным оптическим сенсором вместо лицевой, грубые клешни вместо манипуляторов… Этот ужасный изуродованный кусок меха ничем не напоминал энергичного сенатора с первого снимка. — Было бы милосерднее, если бы они просто убили его, — серьезно заявил Мегатрон. — Но нет, они хотели сделать из него пример. Чтобы запугать других и заставить их подчиниться, — усмехнулся он. — И десептиконов называют террористами!       — Это так? — Орион искоса взглянул на друга.       — Нет, — что-то было в оптике Мегатрона, что-то, чего Орион не мог понять. Может быть, сожаление? — Нет, это не так. Но, может быть, было бы лучше, если бы так оно и было.       — Я не понимаю, — прямо сказал Пакс, на этот раз повернувшись, чтобы посмотреть другу в лицевую. Он не хотел делать никаких предположений, но ему нужно было услышать всю историю. Мегатрон просто отсортировал новости по ключевому слову «десептикон».       — Вот, — он отодвинулся в сторону, чтобы собеседник мог лучше видеть, и начал говорить, пока Орион просматривал статьи и фотографии, сканируя текст с помощью своих архивистских программ. — Это движение, выступающее за мирное сопротивление кастовой системе и последней идее Сената о Подавлении — общепланетарному режиму строгого контроля над всеми видами деятельности, разработанному для «поддержания порядка» при угрозе энергонного кризиса и террористических атак. Номинус Прайм был убит, ты знаешь, но я считаю, что это, как и кризис, события, организованные самим Сенатом. Движение десептиконов быстро набирало поддержку, поэтому Сенат издал закон о регистрации, утверждая, что если зарегистрируется достаточное количество ботов, они будут признаны законной партией, и Сенат рассмотрит их требования. Но как раз в тот момент, когда акт был утвержден, на похоронах Номинуса произошел взрыв. Сенат обвинил десептиконов — и с тех пор у них был список наиболее активных членов… можешь себе представить, что за этим последовало.       — Массовые аресты, — Орион остановился на статье с тем же названием.       — Именно. Не было даже надлежащего судебного разбирательства, режим Подавления оставляет Сенат неоспоримым, все их действия санкционируются автоматически. Даже тогда, когда половина планеты могла видеть, как удачно складываются кусочки.       — Почему их называют «десептиконами»? — тихо спросил бот. Мегатрон порыскал пару кликов по Растру.       — Вот, — он открыл страницу и подтолкнул экран к Ориону. — Похоже, сайты, подобные этому, продолжают появляться повсюду, быстрее, чем безопасность Растра может удалить их, — сайт, довольно простой по дизайну, представлял собой, по-видимому, доску объявлений: прямо посередине первой страницы красовалась надпись ярко-фиолетового цвета: «Вас обманывают». — Я все еще не могу поверить, что они цитируют меня, — тихо продолжил он, глядя на экран с непроницаемым выражением.       — Цитируют тебя? Они цитируют тебя?! — Пакс в недоумении вытаращил на него оптику. Мегатрон просто указал на ссылку для скачивания под заголовком цитаты.       — «После Ковчега: Номинус Прайм и иллюзия прогресса», — с благоговением прочитал Орион, не вполне веря собственной оптике, а затем снова повернулся к Мегатрону — на этот раз чуть не лопаясь от возбуждения. — Ты основал десептиконов?       — Я ничего не основывал, — Мегатрон выглядел странно… несчастно. — Я же сказал, что выбросил этот текст. Кто-то другой опубликовал его, и десептиконы вроде как основали себя сами.       — Ты расстроен из-за этого? — сегодня Орион с трудом понимал своего друга. — Почему? Разве это не чудесно? Боты были вдохновлены тем, что ты написал, они начали действовать…       — И их убили, арестовали и отправили в Институт! — прокричал формер. Оппонент расширил оптику, ошеломленный: он никогда раньше не слышал, чтобы его друг так сильно повышал голос, но теперь Мегатрон выглядел так, будто что-то только что треснуло внутри него, выпустив наружу бурю эмоций, двигатель ревел от ярости, а оптика сияла ярко-красным. — Их заманили в ловушку, потому что они, как ты сказал, были «вдохновлены», потому что верили в то, что я написал!       — Мегатрон, — Орион бесстрашно придвинулся ближе и мягко положил манипулятор на плечевой сегмент друга. — Это не твоя вина, — злой красный свет упал на лицевую Ориона, когда Мегатрон опустил оптику, но каким-то образом все же смог взять себя в манипуляторы, заставив кулаки разжаться. Когда он заговорил, его голос снова звучал нормально.       — Знаю. Это не моя вина. Но это моя ответственность, — мех наблюдал, как экран снова ожил после растворения, когда Орион пошевелил манипулятором. — Даже если бы я не был тем, кто опубликовал этот трактат, я был глупцом, не предвидя последствий того, что я там предложил. Но я не совершу такой ошибки дважды. Я не хочу, чтобы Сенат уничтожил ботов, которые согласны со мной, разделяют мою искру. Я пересмотрю его. И теперь — благодаря тебе, Орион, — у меня наконец появилась такая возможность. 12.       Орион не перезаряжался в этот ночной цикл: он провел его, скорчившись на платформе, читая текст, который он загрузил с сайта десептиконов на своем внутреннем экране.       Пакс мог понять, почему этот трактат произвел такое впечатление — его друг, несомненно, обладал талантом выражать страсть словами. То, что началось как анализ событий, произошедших после прихода к власти Номинуса Прайма, превратилось в яростную речь о возможностях перемен. Это было совсем не похоже на статьи, которые бот читал в ленте новостей, написанные членами дата касты, с тщательно подобранными словами и вежливо расплывчатыми предложениями — величайшим оружием Мегатрона была прямолинейная честность, с которой он писал о вещах ужасных и обнадеживающих. Это не был сухой академический текст, даже историческая часть не была — и Орион не мог не чувствовать волнения, он хотел ответить, предложить свое собственное мнение, сделать что-то — был ли это эффект, который повлиял на так много ботов?       — Тебя обманывают, — прочитал он. — Сенат говорит о прогрессе, но какого прогресса мы достигли после ухода Новы Прайма? Мы более изолированы, чем когда-либо, мы не доверяем мехам, которые выполняют другую работу, и мы скрываем наши таланты и способности в страхе, что функционалисты узнают о них. Величайший химик, возможно, никогда не откроет новый способ очистки энергона, который мог бы помочь в надвигающемся кризисе, потому что его никогда не пускали в Академию. Гениальный музыкант никогда не создаст свой шедевр, потому что он вынужден оставаться посредственным инженером. Нас учат, что наша основная функция определяет наше существование, что большинство из нас одноразовые — так как всегда можно заменить сломанный винтик в машине. Но те, кто правит нами — по какому праву они лучше всех нас, если они тоже рождены в той же системе, если их благородство определяется их альтмодами? Что делает их незаменимыми? Это ложь, которой они кормят вас каждый день, ложь, придуманная только для их блага. Величайший обман в истории Кибертрона.       А потом Мегатрон написал о переменах, об освобождении от пелены лжи. Он призывал говорить громче, задавать вопросы — бросать вызов авторитету Сената, не вписываясь в картину, которую они пытались создать. Он особо подчеркнул, что всякое сопротивление должно быть мирным — ибо насилие — это оружие Сената, последнее средство тех, кто боится правды. И они боятся — о, они боятся, что их план будет раскрыт, и поэтому они стремятся сохранить свою власть любой ценой.       Орион едва сдерживался, пока они с Мегатроном не добрались до своего тайного места за складом (он не хотел привлекать ненужного внимания), но, как только они прибыли, тут же взорвался потоком эмоций. Мегатрон с отсутствующим видом наблюдал, как он делится своими впечатлениями.       — Я просто не понимаю, почему ты считаешь это незрелым, — наконец сказал Пакс, закончив цитировать фразы, которые ему нравились. — Я не видел в этом ничего плохого.       — И ты попал бы в ту же ловушку, что и большинство десептиконов, — голос Мегатрона звучал печально, и Орион почувствовал, что его пыл угасает: обеспокоенный и немного разочарованный, он нахмурился, но Мегатрон продолжил. — Написав эту вещь, я призвал тебя бросить вызов Сенату — но никогда не упоминал, насколько это может быть опасно. Десептиконы не смогут ничего изменить, если все они будут уничтожены. Самые осторожные из них понимали это и никогда не соглашались с этим актом регистрации.       — Тогда что ты предлагаешь сейчас? — Ориону не совсем нравилось, к чему все идет.       — Сенат обладает слишком большой властью, даже Прайм — марионетка в их манипуляторах. Единственный способ, который я вижу, — это лишить их этой силы.       — И как ты собираешься это сделать? — надавил собеседник, сузив оптику. Мегатрон твердо встретил его взгляд.       — Силой оружия, если понадобится.       — «Насилие — последнее средство для тех, кто боится правды» — возразил Орион. — Ты сам это написал.       — Это последнее средство — для любого. И когда нас загоняют в угол, мы вынуждены этим пользоваться. Все мехи имеют право защищаться, особенно от несправедливости.       — Это делает нас такими же плохими, как они!       — О, пожалуйста, Орион! — Мегатрон притушил оптику и горько рассмеялся, отчего Пакс задымился. — Правда? Думаешь, если ты ударишь бота, который избивает невинного только потому, что он может, ты станешь таким же садистским ублюдком, как он? А лучше стоять, сложа манипуляторы, и смотреть, как это происходит, или, может быть, вежливо попросить нападающего остановиться? Он не остановится, Орион, — Мегатрон серьезно посмотрел на него. — Когда-то я думал так же, как ты. Помнишь ту драку в баре, из-за которой меня арестовали? Я в этом не участвовал. И я сожалею, что этого не сделал! Потому что Импактор был прав: таким формерам, как эти кадеты, нужно преподать урок, потому что Импактор действительно встал на защиту маленького бота, которого они оскорбляли, в то время как я сидел там, обманутый своими собственными иллюзиями. Тот полицейский, который пытался вытянуть из меня признание — он мне кое-что рассказал. Он сказал, что если он убьет меня, то моя смерть не будет иметь никакого значения для кого-либо. Я был бы просто еще одной потраченной впустую искрой, не оставившей следа, еще одним никем. И после этого я поклялся себе, что это больше никогда не повторится. Я отказываюсь быть потраченной впустую искрой, я не буду никем, кто сдается без боя. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь другим ботам разделить это прозрение.       — Ты поделился этим со мной, но тебе все равно придется убедить меня, — медленно ответил Орион. — Я понимаю, к чему ты клонишь.… Но все равно это кажется неправильным.       — У меня еще есть время, — улыбнулся Мегатрон, и Пакс почувствовал облегчение — он не хотел, чтобы этот спор каким-либо образом повредил их дружбе. И у него тоже было время. Здесь он оказался в невыгодном положении, испытывая острую нехватку знаний и опыта, но он придумает несколько аргументов в поддержку своей собственной точки зрения. Он должен это сделать.