Поворот переключателя

***

26.       — Возьми меня с собой, — Мегатрон посмотрел на Ориона с сомнением, но тот остался непреклонен.       — Зачем? Арена — не место для архивиста.       — Я хочу посмотреть, — настаивал Пакс. Чужая лицевая потемнела.       — Я думал, ты не любишь энергонопролитный спорт.       — Дело не в том, нравится тебе или нет, — бот вздернул подбородок в отчаянной попытке выглядеть более уверенным. — Я просто не могу сидеть тут и волноваться, зная, что ты можешь не вернуться! — Мегатрон несколько мгновений смотрел на него с непроницаемой лицевой, сжав губы в тонкую линию, но затем смягчился.       — Очень хорошо. Только не говори, что я тебя не предупреждал, — клерк энергично закивал, молясь, чтобы гладиатор не передумал, когда само событие приблизится.       К счастью, Мегатрон сдержал свое обещание; он сообщил Ориону дату следующего боя и, когда пришло время, повел клерка по тёмным улицам, в переулки, по которым тот никогда не ходил сам. Идя рядом со своим другом среди теней и колеблющихся огней ночного города, Пакс понял, что еще не видел худшей стороны Каона. То, что он считал сточной канавой, теперь казалось вполне приличным районом. Это был настоящий потусторонний мир, огромный и черный как смоль, освещенный пожарами, рожденными из мусора, наполненный далекими криками и скрежетом ржавых суставов, населенный пустотами и калеками, которые наблюдали за Орионом голодной оптикой. Путь, по которому они с Мегатроном иногда шли, вел под землю, в лабиринт взаимосвязанных подвалов, проходов и заброшенных скоростных транспортных туннелей, которые теперь были забиты импровизированными подобиями хижин и убежищ. Испугавшись, Орион держался ближе к Мегатрону, но не мог перестать поворачивать шлем, наблюдая, запечатлевая все в своей памяти. Это был мир, который прятался прямо у них под сервами! Как такое место вообще может существовать? Разве Сентинел Прайм не знает, что происходит в городе, который он выбрал своей штаб-квартирой, в городе, который он провозгласил своей главной обязанностью?       — Мегатрон, — архивист потянул друга за манипулятор. — Разве Сентинел Прайм ничего не предпринимает?       — Сентинел предпочитает делать вид, что никакой Организованной Преступности нет. С другой стороны, кое-кто из сенаторов, похоже, нашел способ, так сказать, навести порядок.       — Убраться?       — Увидишь, — тон Мегатрона был серьезным, и клерк почувствовал, как его топливный бак опустился в предчувствии.       Пакс знал, что они прибыли к месту назначения еще до того, как шахтер что-то сказал. Арена выглядела чуждой своему окружению, очевидно, недавно построенной — и построенной хорошо. Металл мертвых стен был чистым и отполированным, хотя и довольно простым; ясный электрический свет подсвечивал вход, похожий на ворота в другой мир — таким странным он казался после мрачных видов Подземного мира. И здесь были формеры — целая толпа, собственно, собравшаяся перед входом, болтающая, спорящая и заключающая пари. У некоторых были голографические экраны — вероятно, с информацией о сегодняшних матчах, судя по тому, что счастливые обладатели экранов были сами окружены небольшими толпами. Орион и Мегатрон так и не смогли приблизиться: две высокие фигуры тяжеловооруженных охранников преградили им путь.       — Черный ход вон там, — один из них указал на неприметную металлическую дверь вдали от главных ворот.       — Пойдем, покажем, — раздался снизу знакомый голос. — О, эй, Орион! Че ты здесь делаешь? Пришел поболеть?       — Рамбл? Френзи? — Орион прищурился, калибруя оптику, и удивленно наклонил шлем. — Что вы тут делаете?       — Работаем! — Френзи — или, может быть, Рамбл, в темноте их трудно было различить — гордо выпятил грудную броню. — Мегз тоже работает здесь! — клерк обернулся и бросил яростный взгляд на Мегатрона, который только пожал плечевыми сегментами.       — Они хотели бы пройти, — он шагнул ближе к стражникам. — Ребята, пожалуйста, пустите моего приятеля, — пригоршня шаниксов перешла из манипуляторов охранникам, и они отошли в сторону, освобождая дорогу Ориону. Мегатрон посмотрел на близнецов.       — Найдите ему тихое место и держите подальше от неприятностей.       — Тихое? — хихикнул один из близнецов. — Там, правда, не будет тихо.       — Но мы найдем тебе хорошее место, Орион.       — Самое лучшее! — архивист посмотрел на механоида, полностью осознавая, что теперь они должны расстаться. Тревога начала грызть искру, ее внезапный порыв почти заставил клерка стравить топливо.       — Иди, — кивнул ему Мегатрон и коротко улыбнулся. — Скоро ты меня увидишь. Он не упомянул, как и где, но Орион с легкостью догадался, что осталось недосказанным.   27.       Ночь началась с «разминочных» боев, как их объявил Кленч (Орион никогда раньше не видел меха, но по описанию узнал хозяина арены; его чудовищный шлем было трудно с кем-то спутать).       Теперь бот понял, что имел в виду его друг, когда говорил о способе «очистить Подземный мир»: группа его обитателей была вытолкнута на арену. Грязные, истощенные, некоторые из них были деформированы, у некоторых половина систем была отключена из-за отсутствия энергона и медицинской помощи, они прятали свою оптику от яркого света и неуклюже передвигались, сжимая в руках старое подержанное оружие. Они должны были сражаться друг с другом — только за то, чтобы последний устоял и был вознагражден несколькими кубиками низкосортного энергона. И, побуждаемые электрошокерами охранников и радостными криками толпы, дрались они неуклюже и отчаянно, больше напоминая зверей, чем цивилизованных существ. Орион прикусил губу и отвернулся, уже сомневаясь в своем решении прийти сюда, но это не помогло. С места клерка в средней секции, среди других ботов его социального положения, хорошо была видна арена — и другие зрители.       Раньше, слушая рассказы Мегатрона, он представлял себе сборище жестоких и шумных бандитов или подонков, но здесь — вокруг него — были обычные боты! Чистые, в меру отполированные (насколько они могли себе позволить на жалованье представителей средней касты), явно незнакомые с голодом или реальной опасностью — эти боты были здесь, чтобы развлечься, наблюдая за смертью и страданиями. Над ними были уровни, заполненные членами рабочих каст, грязными, усталыми и яростно аплодирующими, а ниже — Орион мог поклясться, что некоторые из этих мехов с новенькой окраской были знатью. И все они находили подобное жалкое зрелище, представшее перед ними… забавным! Они смеялись над жалкими попытками несчастных созданий, сражающихся друг с другом, когда хромой пытался убить полуслепого и наоборот, над их гротескными выходками, когда они пытались избежать неминуемой смерти. Вокруг Ориона ЭМ-поля разрывались от темного наслаждения, агрессии и злобы, и это пугало его — больше, чем все, с чем он сталкивался сегодня.       Пакс был почти благодарен, когда «разминка» наконец закончилась, и разбитые каркасы и части корпусов быстро убрали. Теперь толпа вокруг него зашевелилась от волнения, и клерка подтолкнули ближе к барьеру. Его искра бешено пульсировала. Тошнота пришла и схлынула, оставив после себя только холодный липкий ужас, и тихий голос в его процессоре кричал, чтобы он бежал. Прикусив губу, Орион заставил себя посмотреть вниз и не двигаться с места. ***       Хуже всего в гладиаторских боях, как недавно понял Мегатрон, было то, как быстро они становились… обыденностью. Кибертронцы были созданы для того, чтобы меняться и приспосабливаться, что бы там ни говорили функционалисты, и сам формер постепенно привык к гулу толпы над собой. Сначала это его беспокоило, но он научился просто блокировать это. Вместо этого он сосредоточил весь сдерживаемый гнев на противнике: не имело значения, был ли тот хорошим мехом, была ли у него ссора с Мегатроном или нет. Прямо сейчас все зависело от убийства противника — вот так просто.       В каком-то смысле это было… освобождением. Наконец-то он сможет выпустить на волю все, что так долго держал внутри, и каким-то образом выплеснуть ненависть. Здесь все было предельно ясно: ни прошлого, ни будущего, нет места морали или сложной мотивации — только ты, твой враг и одна искра, которую нужно раздавить. Здесь действия Мегатрона имели смысл, здесь он мог вырвать победу из непостоянных манипуляторов судьбы.       Наконец-то Мегатрон получил контроль над чем-то — даже если это что-то было его собственной жизнью и смертью. Запах разлитого нагретого энергона, звуки разрываемого металла, боль в боку, где меч врага вошел в шов трансформации в броне, — все это были признаки актива, обладания силой. Твой враг хочет уничтожить тебя — поэтому сначала уничтожь его. Уничтожь все, что противостоит тебе. Ломать, уничтожать — как решит публика.       Другой гладиатор тяжело вентилировал на противоположной стороне арены, положив манипулятор на раненую бедренную секцию, энергон бежал сквозь пальцы, готовясь к следующему удару. Мегатрон воспользовался этой короткой паузой, чтобы оглядеться, уловив реакцию зрителей — крики, аплодисменты, требования, вся арена объединилась в одном могучем желании, усиленном десятками переплетающихся ЭМ-полей: убей, искалечь, разорви его на части. Но затем посреди восторженной толпы блуждающий взгляд Мегатрона упал на знакомую фигуру. Орион стоял близко к барьеру, почти наклонившись, пальцы сжимали перила так сильно, что, вероятно причиняло боль. На его лицевой не было ни кровожадности, ни возбуждения — только безграничное беспокойство.       Мегатрону показалось, что с его разума спала какая-то пелена, и процессор внезапно прояснился. Его лихорадочная ярость утихла, и он снова смог мыслить рационально. Всего клик назад казалось, что весь мир сошелся воедино в этой конкретной точке времени и пространства, как будто не было никаких ботов, кроме тех, кто стоял на трибунах, никаких других мест, никаких других путей. Но Орион стоял там, молчаливое напоминание о вещах за стенами арены, и Мегатрон на мгновение отключил оптику, позволяя этому чувству захлестнуть себя. Как он мог так легко потерять себя? Мегатрон был милосерден к своему противнику: убийство было быстрым и чистым, без агонии и унижения.   28.       Они ехали домой, а не шли пешком — в этот мертвый час даже дороги Каона были почти пусты. Путь прошел в молчании: Орион не знал, что сказать, и Мегатрон тоже. После посещения душевых не осталось никаких напоминаний о том, что произошло раньше — лишь свежая рана Мегатрона, очищенная и сваренная на ходу медиком арены. Только теперь Орион осмелился прервать затянувшуюся паузу.       — Гм, — он кашлянул. — Скажи мне, когда состоится следующее мероприятие.       — Ты хочешь снова присутствовать? — Мегатрон был явно озадачен этими словами, хотя и старался сохранять спокойствие.       — Я хотел бы видеть все твои будущие матчи, — строго сказал клерк. — Я уже говорил тебе, что слечу с процессора, если буду сидеть здесь, не зная, что происходит.       — Я так и думал, что ты почувствуешь… отвращение, — признался Мегатрон. — Я до сих пор не понимаю, почему ты все еще не… Ты же видел, как я убивал ботов ради развлечения.       — Я видел, как Стокпил убивал ботов ради развлечения, а ты убивал, чтобы выжить. Это другое, — механоид некоторое время молча наблюдал за ним и наконец покачал шлемом.       — Ты действительно единственный в своем роде, Орион. Но спасибо.       Орион отвернулся, немного смущенный этой искренней благодарностью. Он не сделал ничего особенного, он даже не был особенно полезен! Но Мегатрон смотрел на него, как на какое-то удивительное существо, и это заставило внутренности Пакса растаять. Он услышал лязг металла, когда его друг сел на платформу, а затем тихий незнакомый щелчок. Затем бот оглянулся на формера, и у него отвисла челюсть: Мегатрон держал в манипуляторах свой серый шлем, и четыре тонкие панели развернулись у него на внутренней части, образуя что-то вроде гребня.       — Твой шлем снимается?! — в шоке выпалил клерк.       — Хм, да? А твой нет? — Мегатрон поднял оптогрань на такую реакцию.       — Нет… мой закреплен, — Орион рассеянно пошевелил голубыми антеннами и встал, придвигаясь ближе к другу. Оцепенев, он коснулся золотых с черными отливами узоров, украшавших изящные панели, и они застенчиво откинулись назад. — А это что такое?       — Передатчики дальнего действия. Они должны передавать сигнал через толстую скалу в случае обрушения. Если, конечно, кто-то потрудится тебя разыскивать.       — Почему ты никогда раньше не снимал шлем?       — Потому что я вообще редко его снимаю. Они очень чувствительны, и показывать их опасно, — голос Мегатрона, казалось, доносился откуда-то издалека, все внимание Ориона было сосредоточено на небольших движениях панелей.       — Они такие красивые, — пробормотал клерк, проводя по золотым узорам, чтобы познакомиться с их текстурой, исследуя узкие швы между сегментами. Они откликались на малейшее прикосновение, неуверенно двигаясь взад-вперед. Палец Ориона скользнул вниз, заставив Мегатрона вздрогнуть.       — Орион. Стой, — архивист медленно оторвал взгляд от золотых панелей и посмотрел на лицевую Мегатрона, принимая жесткое положение и сдержанное выражение.       — Они очень чувствительны, — повторил механоид, и это прозвучало как предупреждение. Все еще пребывая в каком-то трансе, архивист погладил одну из панелей и увидел, как дрожь снова пробежала по серому корпусу. А потом Орион поцеловал ее.       Клерк не знал, целовался ли он когда-нибудь раньше, поэтому не мог полностью оценить свои способности в этом вопросе. Однако, должно быть, он сделал все правильно, потому что, когда открыл рот, чтобы лизнуть губы Мегатрона, тот ответил, и поцелуй превратился из целомудренного в гораздо более чувственный. Пакс забыл о панелях, которые исследовал ранее, притушив оптику и целуя в ответ возможно не очень умело, но с большим энтузиазмом, теряясь в этом ощущении близости, тепла и влаги. Когда они наконец разделились, венты Ориона работали на полную мощность, наполняя комнату жужжанием — и на этот раз это почему-то не смущало. Может быть, потому, что их ЭМ-поля были переплетены, горя общим желанием.       — Я думал, ты должен делать это только со своим особенным мехом, — сказал Мегатрон вопросительным тоном.       — Угу, — коротко ответил клерк с мягкой улыбкой на полуоткрытых губах.       Его пальцы вернулись к игре с панелями гребня, мягко сжимая кончики, и к его собственным вентам присоединился рев более мощных. Ладони Мегатрона обхватили чужие бедра и притянули бота ближе, чтобы усадить его на колени. Их тазовые обшивки столкнулись с мягким лязгом, и клерк подпрыгнул, когда внезапный толчок сотряс его интерфейс системы. Он машинально сжал серва вместе, но в конце концов зажал бедренные секции Мегатрона между своими. Искусные манипуляторы гладили бока, проникая в швы трансформации и щипая там нежные провода, что заставляло Ориона извиваться и вздыхать. Они снова поцеловались, на этот раз более настойчиво: Орион терся о гладиатора почти похотливо, поглощенный гостеприимным полем, маленькие заряды трещали между ними. Большие пальцы скользнули вниз по нижней части тонкой спины, между сервами и коснулись нагретой интерфейс панели.       — Откройся, — прошептал он между поцелуями, и, мгновенно повинуясь, панель отодвинулась. Орион спрятал лицевую, уткнувшись в шею Мегатрона, слегка дрожа. Обычно он предпочитал держать манипуляторы подальше от интерфейс оборудования, и теперь дремлющие протоколы оживали, умоляя — нет, требуя — чтобы их удовлетворили. Он уже подтекал, смазка начала капать из обнаженного порта, искры вспыхивали над его скрытым коннектором. Когда пальцы скользнули по краю внешнего кольца, Пакс не смог сдержать вырвавшийся короткий стон и схватил Мегатрона за плечевые сегменты. — Ты когда-нибудь… Нет, подожди, глупый вопрос.       — Да… — пробормотал Орион, отключив оптику и приоткрыв рот. Когда это он потерял инициативу? Но трудно было удержать инициативу, когда его порт — ах! — ласкали вот так, кончиками пальцев обводя по краю и, наконец, погружаясь внутрь. Стенки инстинктивно зажали вторгшиеся пальцы, но Мегатрон раздвинул их, заставив дрожащие створки диафрагмы втянуться и держать их широко раскрытыми. Орион вздрогнул от ощущения, что им манипулируют вот так, осторожно, но твердо, но, ох, это было так восхитительно! Один за другим пробуждались внутренние сенсоры, жаждущие настоящей связи, но получающие лишь поддразнивание. Капли смазки стекали теперь по бедрам, размазанные манипулятором Мегатрона, как грязно, как непристойно, как невероятно чудесно! Подгоняемый острыми стрелами наслаждения, Орион поднялся на коленные шарниры, выгнув спину, корпус невероятно сжался и напрягся, чтобы дотянуться вверх — вместе с этими стрелами, которые пронзили его прямо до искры. В какой-то момент он зажег оптику, увидев одну из этих симпатичных гребневых панелей прямо перед своей лицевой, и, подгоняемый только рефлексами, смачно лизнул золотую гравировку. Мегатрон застонал, и его пальцы дернулись, заставляя стенки порта раздвинуться еще шире, выдавив стон из горла Ориона. Включились дополнительные протоколы, и компоненты порта начали складываться сами по себе, трансформируясь, приспосабливаясь к вторжению. В ответ механоид поднял свободный манипулятор, чтобы погладить одну из антенн Ориона, и архивист откинул шлем назад, потрясенный посягательством на его чувства со всех сторон. Его интерфейс система требовала полного соединения, маленькие голубые вспышки плясали в швах и на кончиках антенн, ЭМ-поле стало тяжелым от заряда, которому некуда было деваться. — Х-хватит уже пальцев! — голос Ориона упал на октаву, вокалайзер замолк из-за магнитной бури, которую создавали их объединенные поля. — Я больше… не могу…       — Как п-пожелаешь, — голос Мегатрона тоже поразили помехи, что наполнило Пакса удовлетворением, но в следующее мгновение пальцы покинули порт, вместо этого ухватившись за бедро, и медленно толкнули его вниз. Навершие коннектора вошло в него, и Орион напрягся, внезапно осознав, что это будет гораздо более плотное проникновение — но он все еще продолжал опускаться, заполняясь полностью.       — А-а-а-а!.. — бедра бота задрожали, ощущения были слишком острыми и ошеломляющими, чтобы воспринимать их как удовольствие или боль, затопляющие его нейронную сеть: порт сжимался и расслаблялся, двигался, менял форму, а затем взорвался от восторга, когда связь установилась.       Первая волна энергии, посланная через Ориона, заставила того выгнуть спину и судорожно завыть, но после первой пришла другая, и еще одна — и вскоре все, что клерк мог делать, это хвататься за траки Мегатрона и держаться изо всех сил, пока оптика ярко горела, а рот открылся в беззвучном крике. Энергетический поток был мощнее, чем то, на что меньший двигатель Ориона был способен, он протекал через него, перегревая каждую систему и каждый нейронный кластер в корпусе, бросая искру в безумный вихрь. И это было так хорошо, так хорошо, так хорошо..! Усилившись, ток вернулся к Мегатрону, а затем с новой волной обратно к Ориону, избыточный заряд струился в их полях, искры летели из побелевшей оптики.       Орион продержался недолго — с последним экстатическим импульсом своей искры он перезагрузился, дрожь пробежала по корпусу. И на грани того, чтобы соскользнуть в бессознательное состояние, он почувствовал, что Мегатрон следует за ним, втянутый в перегрузку последним взрывом чистого блаженства Пакса. ***       Он пришел в себя в другом положении: лежа на Мегатроне, шлем удобно устроился на грудной броне друга. Который был покрыт следами красной и синей краски. Орион мог легко заключить, что его собственная грудная и внутренняя часть бедер теперь имели несколько приличных пятен серого и черного. Его системы посылали веселые насыщенные сообщения о полной перезагрузке и исправлении ошибок. Интерфейс система сообщила ему, что он все еще подключен к внешнему источнику питания. Упомянутый источник энергии, по-видимому, не спал, судя по тому, как он двигался и гладил спину клерка. Борясь с внезапно вернувшимся смущением, Пакс сумел включить вокалайзер и позвал:       — Мегатрон? Отпусти меня, пожалуйста, — он скорее почувствовал смешок Мегатрона под своей щекой, чем услышал его.       — О, конечно. Момент, — раздался щелчок, и коннектор сложился. Бот слегка поморщился: порт болел, и внутри все еще двигались компоненты, но это было не так уж неприятно — просто странно. Хорошо, и что теперь? Они просто скажут: «Давай лучше будем друзьями» и продолжат жить своей жизнью? Почему-то Орион не думал об этом, действуя импульсивно, но теперь рациональная часть процессора снова взяла верх, и это не слишком утешало. — Итак, я полагаю, что теперь мне следует воздержаться от встречи с кем-либо, кроме тебя, верно? — клерк подавился собственным удивленным вздохом. Такого… он не ожидал.       — Я… был бы признателен, — сумел произнести он и поднял шлем, чтобы посмотреть на друга. Мегатрон не выглядел разочарованным. На самом деле, он выглядел очень довольным своим выбором.       — Ну что ж. Прощайте мои лишние шаниксы.       — Какие лишние шаниксы? — архивист почувствовал легкое шлемокружение. Не перепутал ли он тему разговора?       — Есть боты, готовые заплатить за то, чтобы переспать с гладиаторами, представляешь? — мех был воплощением беззаботного изумления, которым с радостью делился.       — Могу себе это представить, — мрачно сказал Пакс. — Не смей.       — Знаю, знаю, никакого интерфейса ни с кем, кроме своего напарника. Не волнуйся, проблем не возникнет.       У Ориона не было проблем с самой концепцией, но он решил оставить это на потом. Честно говоря, его гораздо больше занимала неожиданная перемена в их отношениях. Он не был уверен, чего ожидал, когда начал все это, но в искре был готов к любым изменениям. Бот усвоил урок о представлениях низших каст о близости, он хотел утешить друга, как-то выразить свои чувства. К тому же все и так думали, что они коннектятся. Только сейчас он понял, как было бы больно, если бы его предположения оправдались, но почему-то — нет. Этого не произошло. Этого не произошло.       Понимание обрушилось на него в полную силу, и искра вспыхнула в грудной броне, посылая мягкое теплое покалывание вниз по позвоночнику. Двигатель замурлыкал, и, отключив оптику, Орион прижался ближе к своему… другу? О, разве имеет значение, как они будут называть друг друга? Пусть это будет «друг», подходит достаточно хорошо — пока они не найдут что-нибудь получше. В этот момент остаточный сдвиг между сервами прекратился, и на внутреннем экране Ориона появилось сообщение:       [Калибровка интерфейс порта завершена. Сохранить конфигурацию?]       [Да], — Орион счастливо улыбнулся в грудную Мегатрона. — [Да.]