Поворот переключателя

Интерлюдия 2       Оптимус шёл по главному залу того, что раньше было, а теперь снова было переделано в Академию наук, обходя леса и обмениваясь короткими приветствиями со знакомыми ботами, работавшими на реконструкции. Десептиконы захватили Аякон совсем недавно, но реконструкция бывшей столицы Автоботов шла полным ходом; большинство зданий все еще были в руинах или в неприглядном состоянии. Но все пыточные камеры были демонтированы, плавильные шахты реинжинирированы, чтобы служить их первоначальному промышленному назначению, и город, наконец, перестал выглядеть пейзажем из кошмаров. Академия наук стояла пустой и заброшенной на протяжении всей войны, так как автоботы, казалось, предпочитали совмещать тюрьмы с лабораториями ради постоянного снабжения подопытными, так что, по крайней мере, здесь Оптимус мог немного расслабиться.       Он подошел к двери одной из немногих лабораторий, которые уже функционировали, и кивнул Старскриму, который как раз выходил из нее. Джет ответил кивком, хотя и немного натянуто, но его голубая оптика следила за Оптимусом с немного обиженным и сердитым выражением. Оптимус только вздохнул про себя: десептикон, второй помощник, слишком опекал своего лидера, и сейчас он не мог его винить.       Оптимус на мгновение замешкался перед дверью, но потом, наконец, открыл ее и шагнул внутрь.       — Привет, — сказал он, — я привез результаты тщательного анализа.       Мегатрон поднял оптику от датапада, который читал.       — Привет, — он мягко улыбнулся, но в следующую секунду отвёл взгляд. После неудавшегося искрового слияния они всё ещё чувствовали себя довольно неловко рядом друг с другом.       Оптимус не помнил своей жизни до того дня, когда он проснулся перед командным центром десептиконов (после падения с неба, как свидетельствовали немногие очевидцы). Но одно он знал точно с самого первого дня своей новой жизни: его искра чувствовала себя неполной и тосковала по своей второй половинке. Хуже всего было то, что Оптимус не мог даже вспомнить имя или лицевую партнера.       Также как и лидер десептиконов, как позже узнал Оптимус. Это был довольно… поучительный разговор, который он имел с Мегатроном, когда они обнаружили, что оба тоскуют по половине, которую не помнят, с той лишь разницей, что Мегатрон действительно мог вспомнить остальную часть предыдущей жизни. К тому времени они уже стали хорошими друзьями, так что с их стороны было вполне естественно предположить, что они были потерянными партнерами своих половинок.       Последовавшее за этим слияние искр было убийственным. Взаимная привязанность и доверие были приятными ощущениями, но их искры метались в камерах, протестуя против этой связи. Нет. Не тот партнер. Убирайся. Ты — не он.       Ты не мой брат!       Когда они пришли в себя, потрясенные реакцией искр, то были одинаково ошеломлены. Так что, по-видимому, у них обоих был брат-близнец, с которым они сливали искры и которого потеряли. Что было странным совпадением, надо признать. Иногда новорождённая искра делилась надвое — это было редкостью, но не редкостью среди десептиконов: у них были и близнецы, даже тройняшки. И да, обычно близнецы предпочитали не искать другого партнёра, а держаться друг друга в вопросах любви и партнёрства. Однако в сочетании с потерей памяти это было слишком странно, чтобы не заметить.       Не помогло и то, что Оптимус появился над командным центром десептиконов в очень удобное время. Когда он только знакомился со своим новым окружением, ему сказали, что десептиконы воюют… Но в какой-то момент они поняли, что автоботов больше нет.       Крепость автоботов, которую они осаждали, за ночь превратилась в кладбище. Когда десептиконы вошли в подозрительно тихую крепость, всё, что они увидели, были дезактивы — дезактивы солдат-автоботов, устилавших стены и коридоры, лишённые энергона, искровые камеры их были холодны и пусты. А в дальних покоях за тронным залом лежала Матрица, мерцающая под равнодушным электрическим светом.       Самым странным было то, что никто из десептиконов не знал, что вызвало такую резню. Некоторые заподозрили Оптимуса — настолько, что ему пришлось обратиться за психологической проверкой к Саундвейву. К счастью, телепат подтвердил, что Оптимус не лжёт, и если он действительно имел какое-то отношение к смертям, то это вышло непроизвольно.       Именно этим они и занимались с тех пор: пытались выяснить причину трагедии, постигшей войска автоботов.       — Твоя теория была верна, — Оптимус положил планшет, который держал в манипуляторах, на стол Мегатрона. — Следы остаточной энергии на дезактивах совпадают с теми, что на Матрице. Что бы там ни случилось, это было связано с артефактом.       Мегатрон повернул голову, чтобы посмотреть на Матрицу, его голубая оптика сузилась.       — Это доказывает, что связываться с древними реликвиями слишком опасно. Мы не знаем, как она работает и кто её создал. Я всегда говорил… — он замолчал. — Я всегда так говорил.       Оптимус коротко улыбнулся этому замечанию. Презрение Мегатрона к мистическим вещам забавляло его, и в такие моменты он слышал речь молодого математика, а не закалённого в боях лорда-протектора. Оптимус все ещё был поражён тем, как этот нежный, заботливый мех мог возглавить армию — но шрамы, покрывающие его серебристо-белую броню, говорили сами за себя.       — Знаешь, чего я не понимаю? — Оптимус сел на свободный стул, который заскрипел под его весом. — Почему у автоботов никогда не было лидера? Я имею в виду, со всеми их боями, как им удалось сохранить свои ряды в порядке?       — На самом деле, я сомневаюсь, что у них не было лидера, — оптика Мегатрона сузилась. — У меня есть шрамы, которые я не помню, как получил. Особенно следы когтей, — он провел по четырем параллельным линиям, пересекающим манипулятор. — Они были оставлены в разное время, но все они определенно принадлежали одному и тому же меху. Интересно, это как-то связано с теми энергетическими следами, которые мы обнаружили, — он снова посмотрел на Оптимуса, — и с твоей амнезией.       — Ты же не думаешь, что я был их предводителем? — пошутил Оптимус.       — Нет, — Мегатрон тихо усмехнулся. — Сомневаюсь. Ты слишком мил… если только в последнее время у тебя не возникало желания бросать ботов в плавильную яму.       — Возможно, я думаю об этом каждый раз, когда у твоего телепата громко играет музыка с открытой дверью.       — Боюсь, что половина моей армии поддержит тебя в этом, — рассмеялся Мегатрон.       Оптимус присоединился к нему, но во рту остался неприятный привкус. Конечно, это было абсурдно: у него даже не было когтей или клыков, которые автоботы, казалось, предпочитали. Он не мог быть их лидером.       … А он мог? 29.       Вскоре после того, как Орион начал регулярно посещать арену, им пришлось покинуть их маленькую кварту, которую Орион научился называть домом, и переехать, так сказать, в менее респектабельный район. Арендная плата обходилась им дорого, но настоящая причина — как понял Орион из скудного объяснения Мегатрона — заключалась в том, что Стокпил хотел сохранить свою собственность в безопасности. И Орион тоже стал его собственностью, к ужасу Мегатрона. По-видимому, появление архивариуса в зале не осталось незамеченным, потому что однажды вечером его вежливо пригласили в кабинет Стокпила.       — Итак… Как тебя зовут, мой дорогой? — мех играл с ним — Стокпил определенно знал его имя. И все же он должен был отвечать и быть вежливым.       — Меня зовут Орион Пакс… Сэр.       — И Орион Пакс из…?       — Аякона.       — Аякон, да? Столичный мальчик! — Стокпил почти сиял от радости. Он улыбнулся Ориону и выдал любезности, пронизанные тонкими угрозами, которые привели к одному-единственному вопросу: какую пользу он мог бы извлечь из маленького дата клерка.       Это вызывало страх у Ориона, потому что он честно не знал, что будет делать, если Стокпил прикажет ему использовать его навыки во вред. До сих пор клерк был довольно непреклонен в том, чтобы его поиски оставались невинными, но тогда — его никогда раньше не шантажировали…       Мегатрон выбрал именно этот момент, чтобы ворваться в двери, сопровождаемый испуганными криками помощников Стокпила.       — Мы заключили сделку! — закричал он, ЭМ-поле пылало от ярости; оно облизывало спину Ориона блуждающими раскаленными добела нитями. — Я сражаюсь за тебя, а ты оставляешь его в покое!       — Мы договорились, что я скрываю вас всех от Сената, — не терял самообладания Стокпил. — Вы, мой друг, ошибаетесь. Конечно, наш маленький дата клерк может внести свой вклад в наше общее дело. Но что он может сделать? — Стокпил изобразил задумчивость.       — Оставь его в покое, — прошипел Мегатрон, — или…       — Или что? — Оптика Стокпила весело блеснула. — Или что, друг мой?       Орион понял, что если он ничего не предпримет, это может закончиться катастрофой.       — Я могу стряхнуть силы Сентинела с твоего хвоста! — выпалил он так громко, что его собственный голос зазвенел в аудио.       И Стокпил, и Мегатрон прекратили играть в гляделки и уставились на него.       — Я могу обмануть полицию, оставляя для них ложные следы, чтобы вы могли построить арену в безопасности, — объяснил Орион, надеясь, что его слова прозвучали достаточно убедительно. Ему нужно было увести Стокпила подальше от идей об информационном поиске.       — А ты можешь? — Стокпил смотрел на него так, как торговец оценивал бы представленные товары. — Видишь, Мегатрон? Твой друг прислушался к голосу разума.       — Ты действительно можешь это сделать? — спросил его Мегатрон, когда они остались наедине.       — Да. Я думаю, — быстро добавил Орион. — Я имею в виду, это не должно быть трудно. У меня есть разрешение службы безопасности на доступ к полицейским частотам, и установка ложных зацепок для них вообще не требует никакого разрешения. Да, я могу это сделать, — повторил он, на этот раз уверенно. — Тебе не нужно меня защищать.       К счастью, его план сработал. Стокпил, вероятно, на самом деле не хотел спорить со своей восходящей звездой, поэтому, пока Орион выполнял порученную ему задачу, он действительно оставался один. Никаких неудобных поисковых запросов для него. Что касается самой задачи… Орион решил относиться к этому как к игре. И это была довольно интересная игра, откровенно говоря, сложная и забавная: оставлять нити информации для мехов Сентинела, чтобы они могли зацепиться, оставлять улики, фабриковать слухи и свидетельства, иногда позволять им «почти поймать» виновных… всё это время осторожно уводя их от арены. Стокпил был удовлетворён.       Орион сказал себе, что он делает это не для того, чтобы прикрыть преступный синдикат; он делает это, чтобы держать своего друга вне досягаемости полиции. Ради этой цели он мог работать. ***       Новая кварта была немного больше, чем их прежняя на окраине Каона, и на этот раз принадлежала только им двоим (Рамбл и Френзи должны были жить рядом с Клэнчем). Им не нужно было платить арендную плату (еще один способ Стокпила привязать к себе «сотрудников»), что было хорошо, но расположение делало все положительные моменты бесполезными: кварта находилась под землей, в одном из многочисленных туннелей, которые прорезали подземную оболочку Каона. Теперь Орион просыпался и шёл перезаряжаться в темноте, немного рассеянной аварийными огнями на потолке туннеля и сиянием оптики. Это напомнило ему о шахтах. И после того, как Орион увидел поверхность Кибертрона, возвращение во мрак подземных ходов показалось ему невыносимым.       Конечно, они могли выйти на поверхность в любое время; по крайней мере, эта привилегия оставалась за ними. И единственное, что действительно улучшилось на этом новом этапе их жизни, — это их финансовое положение. Арендная плата теперь не забирала большую часть того, что они зарабатывали, и, хотя Стокпил платил им столько, чтобы хватало на достаточное количество энергона, он, казалось, не возражал против того, чтобы его «сотрудники» занимались каким-то побочным бизнесом. Орион продолжал поиски по Растру для найма, а Мегатрон получал свой процент победы от ставок. Кроме того, им вроде как больше не нужно было экономить деньги.       Очень быстро Орион узнал, что у преступного мира другой подход ко времени: здесь понятия далекого и ближайшего будущего не имели особого значения. Боты жили только сегодняшним днём в своих процессорах: когда каждый день может быть последним, ты стараешься прожить его на всю катушку. Все деньги, которые им удавалось добыть, они тратили, весь энергон выпивали сразу. Орион начал привыкать к этому странному новому мировоззрению — и теперь ему потребовалось усилие, чтобы вспомнить, что есть будущее, о котором нужно думать: для него, для Мегатрона — и для всего Кибертрона.       К счастью, они были у друг друга, чтобы напомнить себе об этом. 30.       — Так куда мы опять едем? — спросил Орион, выходя вслед за Мегатроном из их жилого отсека.       — Я отведу тебя к доктору.       — Но мне не нужен врач! — запротестовал Орион. — Я абсолютно здоров.       — Особому доктору.       Мегатрон больше ничего не сказал (Орион знал, у его друга была привычка не обсуждать темы, по которым он уже принял решение). Архивисту пришлось идти рядом с Мегатроном по улицам и коридорам, пока они не добрались до неприметной лестницы, ведущей в подвал, закрытый тяжёлой металлической дверью без опознавательных знаков.       Это оказалась мастерская — довольно опрятная и более просторная внутри, чем казалось снаружи. На стенах висели образцы брони и картин с дизайном покраски, а также большой плакат с Блерром — знаменитым гонщиком, который, как слышал Орион, сейчас был на вершине карьеры. Раздвижной экран отделял входную зону от остальной части мастерской, где — судя по звукам — работал роторный буфер.       — Приветики, — пропел бархатистый баритон, когда часть экрана отодвинулась.       Голос идеально подходил его владельцу: мех был довольно небольшим — примерно размером с Ориона — но более изящным; должно быть, когда-то он был легким грузовиком или транспортником, но был изменен и модифицирован для скорости, так что теперь он больше походил на Блерра, чем на Ориона. Красно-серебристая обшивка была отполирована до приятного матового блеска, биолайты следовали по изгибам изготовленного на заказ корпуса. Экзотически раскосая красная оптика и очаровательная улыбка довершали картину.       — Мегатрон, давно не виделись! Что я могу сделать для моего дорогого клиента? — мех вытер свои изящные когти тряпочкой, и только теперь Орион заметил на них пятна энергона. — А как зовут твоего хорошенького друга? — он подмигнул клерку, и тот скрестил манипуляторы в защитной позе.       — Это Орион Пакс. На самом деле, я бы хотел, чтобы ты поработал над ним, — Мегатрон положил манипулятор на плечевой сегмент Ориона и ободряюще подтолкнул его вперед. — Это тот самый проект, о котором я говорил в прошлый раз: я хочу, чтобы ты установил на него более тяжелую броню.       — Ты хочешь… что?! — Орион обернулся в шоке. — Ни за что!       — Наоборот, Орион. Ни в коем случае ты не будешь ходить по арене с обшивкой, которую можно пробить одним выстрелом, — голос Мегатрона принял командный тон, и, словно подчёркивая свою точку зрения, он коснулся серого пятна на грудной броне Ориона.       — Клянусь Оллспарком, какой тупоголовый мясник сотворил этот уродливый кусок шлака? — красный медик наклонился поближе, чтобы осмотреть заплатку, и щелкнул глоссой, проводя когтями по серому металлу. — Не беспокойся, сладенький, доктор Нокаут исправит этот ужас.       — Сначала броня, — напомнил Мегатрон.       — Но я не создан для ношения брони! — сумел наконец воскликнуть Орион. — Мне будет трудно двигаться, и я буду выглядеть странно.       — За кого ты меня принимаешь? — Нокаут сложил манипуляторы в притворной обиде. — Я ношу усиленную броню, и разве я кажусь тебе слишком тяжёлым или непропорциональным?       — Нет, — вынужден был признать Орион. На самом деле, Нокаут выглядел потрясающе.       — Ну, так ты будешь выглядеть также великолепно, — медик постучал по лобовому стеклу Ориона, глядя на Мегатрона.       — Возвращайся в следующий солнечный цикл. Твой маленький друг в хороших манипуляторах.       — Постой?! — Орион начал паниковать: ему не нравилось, что его судьба решается без его участия.       Но Мегатрон, по-видимому, всё решил.       — Слишком поздно, я уже всё оплатил. Нокаут — прекрасный медик, и тебе нужен этот апгрейд. Я больше не увижу тебя на грани смерти от случайного выстрела, — поле Мегатрона, пронизанное беспокойством, двинулось к его собственному, и Орион почувствовал, что его аргументы рушатся. Он действительно был беспомощен перед осторожной и сдержанной заботой своего друга.       И вот Орион остался на милость Нокаута.       — Замечательно! — красный медик восторженно захлопал в ладоши. — Брейкдаун! Приготовьте платформу!       Звуки полировки прекратились, и, шагнув за ширму, Орион встретил еще одного обитателя мастерской — большого громоздкого меха синего цвета с угрюмой лицевой, который выглядел здесь ужасно неуместно. Орион ожидал увидеть такого меха на арене или в баре, напивающегося сверхзарядкой, вместо того, чтобы выполнять работу медсестры в медбее, — но Брейкдаун собирал и проверял инструменты вполне профессионально, удостоив Ориона лишь коротким косым взглядом и неразборчивым ворчанием.       — Не волнуйся, — пропел Нокаут, приглашающе толкая Ориона на платформу, — ты полюбишь свой новый корпус. Хочешь, чтобы я модифицировал его? Я могу сделать гравировку. Или нарисовать красивый узор где-нибудь, если тебе нравятся менее постоянные украшения.       — Нет, спасибо, — быстро ответил Орион.       — Тогда тюнинг? — Нокаут наклонился, чтобы получше рассмотреть серво Ориона, и одобрительно присвистнул. — Сладкие диски! Компактные, но прочные. Они бы ещё лучше смотрелись, скажем, с белыми полосами на шинах или с цветным напылением… — он покрутил колесо.        — Пожалуйста, просто смените обшивку! — серво Ориона задергались, пытаясь уйти от чрезмерного внимания.       — Ладно, ладно. Консервативный мех, да? — Нокаут не выглядел разочарованным. Брейкдаун, который возился со стазисной машиной, только усмехнулся. ***       Орион медленно вышел из принудительного стазиса, рассматривая незнакомый потолок и смутно различая знакомые голоса, разговаривающие вдалеке. Где он был?..       Ах, да. Мастерская. Орион пошевелился и нахмурился, пытаясь понять, что изменилось. Под обшивкой зудело, но, кроме этого, он не чувствовал особой разницы.       — Ах, ты проснулся! Проснись и пой, дорогой! — Нокаут появился в поле зрения, гордый и улыбающийся. — Держу пари, ты хочешь посмотреть на себя. Брейкдаун! Зеркало!       И через пару мгновений, глядя на свое отражение, Орион вынужден был признать, что Нокаут проделал изумительную работу: его корпус не казался намного больше. Линии корпуса слегка изменились, но цвета и общий силуэт остались прежними. Нокаут также заменил его разбитые и поцарапанные ветровые стекла новыми, отполированными. Грубое серое пятно тоже исчезло; на его месте появилась гладкая прочная броня. Нокаут действительно не выносил ничего неэстетичного.       К счастью, других сюрпризов не было (по крайней мере, из того, что Орион увидел).       — Спасибо, — сказал он наконец. — Это… хорошо, я думаю.       — В любое время, дорогой, — промурлыкал Нокаут, облокотившись на платформу. — Приходи ко мне через декацикл, я добавлю несколько дополнительных панелей. И если тебе нужно больше личного внимания, просто скажи. Брейки и я будем рады отполировать тебя и убрать следы краски.       — Я… буду иметь это в виду, — вежливо ответил Орион и поспешил к выходу.       Нокаут ласково шлепнул его по корме, когда мех проходил мимо. 31.       Орион пыхтел в течение нескольких дней после своего небольшого принудительного апгрейда. Мегатрон нисколько не обиделся; он предполагал, что такая реакция последует, и был уверен, что поступил правильно. По крайней мере, теперь Орион будет в большей безопасности, и Мегатрону не придётся бояться за него, просто ходя по их новому дому. Он предпочёл бы, чтобы Орион тоже научился пользоваться каким-нибудь оружием, но сейчас это было слишком.       Кроме того, в архивисте ничего не изменилось. Нокаут был талантливым медиком (хотя и немного эксцентричным); он пару раз латал Мегатрона и модифицировал его броню. Единственное отличие состояло в том, что Орион ощущался тяжелее на его коленях — что тоже было хорошо: теперь Мегатрон мог быть уверен, что он случайно не причинит вреда другу. Не то чтобы Орион был особенно хрупок… Но он был тем, кому Мегатрон действительно не хотел причинять боль. Раньше у него были партнёры поменьше, но это было не то же самое: с ними Мегатрон был уверен, что они поддержат грубую игру, и они никогда не смотрели на него так, как Орион. С таким абсолютным доверием, с такой самоотверженной преданностью. На самом деле, именно Орион старался быть с ним как можно нежнее и осторожнее. Это было неразумно и немного смешно — но это заставило Мегатрона почувствовать, что то, что у них было, являлось действительно особенным.       И Орион, несомненно, относился к этому как к чему-то особенному. Иногда это беспокоило Мегатрона, потому что он ступал на незнакомую территорию и не был уверен, сможет ли ответить должным образом. Он зашёл так далеко, что предупредил об этом Ориона:       — Надеюсь, ты понимаешь, что большая часть моих знаний об ухаживаниях высших каст почерпнута из «Сказаний о командующем воздушным флотом Старлайте», так что они могут быть устаревшими и слишком ориентированными на сикеров.       Орион рассмеялся.       — Думаю, мне просто придётся прочитать их, чтобы составить полное впечатление.       И он прочёл, что привело к удивительно приятной дискуссии о многочисленных поклонниках вымышленного командира авиации и трагически одинокой смерти. После этого Орион начал навёрстывать упущенное, начиная с любимых исторических хроник Мегатрона.       Это было ещё одно новшество для Мегатрона: теперь у него наконец появился собеседник, разделяющий его интересы. Это было незнакомое удовольствие, которого он никогда раньше не испытывал, и оно служило отвлечением от мрачности их повседневной жизни.       Мегатрон достиг большего мастерства в гладиаторских боях — но и его противники тоже. После одного боя, который едва не закончился тем, что он отключился от усталости, Орион сунул ему в манипулятор целый куб энергона.       — Но я уже выпил, — попытался возразить гладиатор.       — Достаточно? — Орион в замешательстве наклонил шлем. — Но, судя по размеру твоего корпуса и… Мегатрон! У тебя все ещё включен протокол энергосбережения?!       — Гм… Да? — Мегатрону и в процессор не приходило, что с ним что-то не так, но Орион внезапно пришел в ярость.       — Ты что, спятил? Ты сражаешься насмерть и идешь в бой с полупустым баком? У нас достаточно энергона! Немедленно выключи его!       — Но я… никогда не делал этого раньше, — вынужден был признаться Мегатрон. Эта мысль даже не приходила ему в процессор: протоколы энергосбережения были частью базовой кодировки шахтеров. Мегатрон полагал, что он появился на свет вместе с этими уже активными настройками.       Взгляд Ориона смягчился.       — Ну, теперь самое время это сделать. И выпей уже энергон.       Мегатрону пришлось отклонить по меньшей мере дюжину предупреждений, но в конце концов, когда последнее красное сообщение было закрыто, протоколы отключились, и он смог допить предложенный энергон.       Результат был… своеобразным. Он чувствовал тепло и головокружение, как после хорошей порции сверхзарядки. Пьяный от обычного энергона, как странно…       — Головокружение пройдет после того, как твои системы приспособятся к новым настройкам, — Орион, видимо, уже успел собрать информацию из Растра. — Как ты себя чувствуешь?       — Потрясающе, — блаженно улыбнулся Мегатрон, слова звучали немного невнятно. Каждый контур в его корпусе был переполнен энергией. Это то, что он должен был чувствовать? — Ты должен попробовать!       — Так и сделаю, — контуры Ориона были слегка размыты. — Хотя я не думаю, что это повлияет на меня так же.       И всё же ощущение отсутствия голода, очевидно, тоже доставляло ему удовольствие. И шлем Мегатрона кружился, мягкое жужжание перенапряженных систем побуждало его действовать, делать что-то немедленно. Он чувствовал, что может сдвинуть горы! Однако, поскольку сейчас такой возможности не было, он предпочел затянуть Ориона на себя. Архивист, казалось, не возражал, отвечая на объятие поцелуем.       Торопливые небрежные поцелуи довольно быстро превратились в возню с интерфейс панелями: стремление сжечь внезапно обильную энергию было настойчивым. Коннект прошел гладко — как и всегда теперь, когда их корпуса были идеально подогнаны друг к другу.       Мегатрону нравилось видеть, как Орион извивается от удовольствия, такой открытый и доверчивый. Он уже привык к ботам, корчащимся от боли и агонии под его манипуляторами, тяжело вентилирующих и разгоряченных в отчаянных попытках уцепиться за ускользающую жизнь — не в блаженстве. Это было столь необходимое разнообразие — и теперь, пронзенный потоком энергии, которого Орион никогда не испытывал прежде, он представлял собой идеальную картину; каждый шов покрывали синие разряды. Однако на этот раз Мегатрон был не в том состоянии, чтобы контролировать поток, и с последним резким криком Орион рухнул в перегрузку, его восторг пробежал по соединению, как жидкий огонь — но не настолько, чтобы забрать с собой Мегатрона. Это не имело значения, он мог ждать.       Оптика Ориона снова ожила после нескольких кликов. Архивист сонно улыбнулся ему, всё ещё ошеломлённый перегрузкой, но затем он почувствовал треск заряда в поле Мегатрона.       — О! — выдохнул он. — Ты не…!       — Всё в порядке, — начал Мегатрон, но Орион остановил его.       — Позволь мне позаботиться об этом, — его улыбка стала соблазнительной, и он пошевелил бедрами. — Отсоединись.       Удивленный и довольно любопытный Мегатрон повиновался. Орион соскользнул вниз, положив манипуляторы на бёдра Мегатрона, и, остановившись лишь на мгновение, наклонился, чтобы лизнуть навершие.       Мегатрон откинул шлем назад, потрясенный слишком острым ощущением. Прошло много времени с тех пор, как кто-то делал это для него.       — Откуда у тебя взялась эта идея? — он вентилировал, пытаясь контролировать свое пульсирующее электромагнитное поле.       — Я провел исследование, — сказал Орион, выглядя весьма гордым реакцией, которую он получил.       — Конечно, ты провел исследования, — пробормотал Мегатрон. — Пожалуйста, скажи мне, что это не был один из тех «101 способов довести твоего партнера до перезагрузки без подключения». Некоторые советы, данные там, были слишком экстремальными даже для самых храбрых интеров.       Судя по выражению лицевой Ориона, именно здесь он получил инструкции.       — Не волнуйся, — хихикнул он, — я не буду использовать иглы или токсичные добавки.       — Спасибо-о! Праймус., — на самом деле Орион прекрасно справлялся только своим ртом. Интерфейс оборудование не было предназначено для получения удовольствия только от давления, но оно было отзывчивым, и чрезмерное количество смазки усиливало чувства, и эти маленькие щелчки глоссы Ориона по нервным узлам…       Несвязанные перегрузки всегда создают большую нагрузку на системы, ощущаясь почти насильными. Мегатрон отключил оптику и выгнулся дугой, заряд взорвался в ничто — или, скорее, в лицевую Ориона, перегружая при этом его аудио и видеорецепторы.       Потребовалось несколько секунд, чтобы оптика Ориона снова засветилась; вокалайзеру потребовалось еще некоторое время, чтобы избавиться от статики.       — Ого… — это было первое, что сказал Орион, когда снова смог говорить.       — Полагаю, твоя брошюрка не предупреждала тебя об этом маленьком побочном эффекте? — У Мегатрона тоже было достаточно времени, чтобы прийти в себя.       — Нет, — Орион моргнул и потёр антенну. — Разве это не опасно?       — Не совсем. По крайней мере, я никогда не слышал, чтобы кто-то поджаривал свои цепи во время оральных ласк.       — Даже если это минибот, ублажающий шаттл?       — Праймус, какое у тебя живое воображение! Я считаю, что ты должен задать этот вопрос Рамблу и Френзи, — Мегатрон усмехнулся, глядя на Ориона, размахивающего манипуляторами в притворном ужасе. В процессоре прояснилось, но весёлое настроение осталось. — Так, в эту игру могут играть двое. Давай сюда корму, — Орион взвизгнул, когда его схватили и переместили, но не стал возражать — только нетерпеливо завел двигатель.