Поворот переключателя

      48.       Орион поддерживал связь с Рэтчетом; Растр не мог полностью заменить общение лицевая к лицевой, но, тем не менее, это была связь с новым другом. Но более того — архивист последовал совету медика и начал говорить открыто (ну, настолько открыто, насколько позволяли системы безопасности Растра и бдительная оптика Стокпила). И то, что он увидел, поразило его: боты действительно отвечали! Со всего Кибертрона он получал ответы: мнения, предложения, одобрение. Дальше разговоров дело не пошло, но Орион был убеждён, что может добавить «пока» в конце этого предложения. Он больше не был один.       К сожалению, его собеседники (за исключением Рэтчета и его группы) не знали, кто он такой. Мегатрон настоял на этом, хотя и назвал это временной мерой. Орион не возражал, воспоминания о наказании Стокпила всё ещё были свежи; его больше интересовало убеждение Мегатрона в том, что эта проблема была временной. Гладиатор уклонился от ответов на прямые вопросы и пошел что-то обсудить с Саундвейвом.       Говоря о телепате, по крайней мере половина мер безопасности для подключения к Растру была его работой. Орион был достаточно благоразумен, чтобы просто позволить действовать ему самостоятельно и поблагодарить за помощь… Но были и другие вещи. Например, добавлять информацию в отчеты Ориона прямо перед Мегатроном. Или критиковать выбор клерка места для следующей строительной площадки. Или пытаться быстрее собрать необходимые данные (что, к гордому удовлетворению Ориона, было бесполезно). Все это молчаливое противостояние сильно действовало клерку на нервы, и однажды, когда ему это полностью надоело, он столкнулся с синим мехом в пустынном проходе.       — Саундвейв, — Орион упер манипуляторы в бока, упрямо глядя в бесстрастный визор, — это должно прекратиться. Мы союзники, а не враги, и это не соревнование.       К его удивлению, Саундвейв не делал никаких попыток спорить или отстаивать свою позицию. Телепат оставался неподвижным в течение нескольких мгновений, а затем его плечевые сегменты опустились, вся поза изменилась, чтобы показать тихую покорность.       — Я знаю, — тихо сказал он. — Ты — номер один.       Орион был совершенно уверен, что телепат не имел в виду его мастерство в манипулировании данными.       Их негласное состязание закончилось так же необъяснимо, как и началось, с Орионом, немного смущенным и отчасти виноватым. Внезапная капитуляция Саундвейва оставила поле битвы за Орионом, и теперь архивист мог испытывать сострадание к своему менее удачливому сопернику, не будучи запятнанным горечью и гневом.       Но даже несмотря на то, что телепат признал поражение (быстрота этого, вероятно, была вызвана его способностями, которые позволили ему оценить ситуацию), его друзей-звероформеров не так легко было успокоить. Ревэдж рычал, обнажив клыки в присутствии Ориона, в то время как Лазорник и Баззсау явно игнорировали его. Клерк не обиделся; во всяком случае, он нашел эту защиту милой.       Мегатрон, по–видимому, заметил драму, которая разворачивалась вокруг него, но держался в стороне, действуя так, как он всегда делал, — чего было достаточно, чтобы выразить мнение по этой теме. Какое бы дело у него ни было к Саундвейву, телепат был прав: Орион всё ещё был номером один. И со временем архивист чувствовал себя в этом положении только увереннее.       Он стал смелее и в вопросах интерфейса, не боясь просить о чём-то или инициировать нечто новое, временами удивляя своего друга креативностью. А главное — он осмелел, так сказать, взяв бразды правления в свои манипуляторы. Орион вскоре понял, что их разница в размерах и массе работает в обоих направлениях: в то время как более мощный корпус Мегатрона позволял ему сокрушить клерка и сделать интерфейс поистине умопомрачительным, у Ориона было собственное преимущество. Его манеры были нежными и неспешными, идеально подходящими для того, чтобы держать друга на грани перегрузки в течение долгого, очень долгого времени, никогда не доводя его до крайности, пока собственное терпение не иссякало. Мегатрон явно не привык к такому обращению. Это было пьяняще; видеть, как грозный чемпион арены расслабляется под его прикосновениями, Орион чувствовал себя невероятно сильным.       Хотя кое-что его озадачивало.       — Эм, Мегатрон? — спросил он однажды вечером, ожидая, пока порт снова приспособится к размеру и форме его коннектора. — Ты же знаешь, что есть опция «сохранить конфигурацию», верно? Тебе не нужно каждый раз возвращаться к предыдущим настройкам.       — Я знаю, — пробормотал Мегатрон, отключив оптику и слегка вцепившись пальцами в обивку платформы.       — Тогда почему? О…! — Орион прикусил губу, когда компоненты порта захватили задевая узлы соединения, дразня, но ещё не совсем подходя.       Мегатрон вздохнул покачивая бедрами, отчего по ним обоим пробежала дрожь вместе с неустойчивым и прерывистым электрическим током.       — Мне просто нравится это чувство, хорошо?       — Правда? — Орион в недоумении вытаращил на него оптику. Он лично помнил, что собственный опыт был по большей части дискомфортным, и он надеялся, что ему больше никогда не понадобится калибровать порт (и с постоянным партнером, скорее всего, этого делать не придётся).       — Даааа, — прошипел Мегатрон, когда все фиксаторы, наконец, встали на место, посылая резкий толчок удовольствия по их — теперь объединенным — системам. — А возвращение конфигурации назад создает приятные ощущения…       — У тебя ну очень странные кинки.       — По крайней мере, я не получаю удовольствия от того, что откладываю перегрузку так долго, что она становится невыносимой.       — О, я уверен, что ты можешь вынести гораздо больше, — ухмыльнулся Орион и повернул бедра, чтобы Мегатрон мог обхватить сервами его талию. — Считай это другим видом обучения… терпению, — он облизнул губы, оптика загорелась озорством.       — Порочная маленькая штучка, — пробормотал Мегатрон, но не протестовал.       Он отомстил позже — связав Ориона и заставив его кричать от восторга. Мегатрон никогда до конца не понимал очарования архивиста тем, что его обездвиживают и отдаваться на милость другого, но был готов оказать помощь, поскольку результаты были… более чем удовлетворительными.       В конце концов, отношения заключались в том, чтобы помогать друг другу, верно? 49.       — Мегатрон! — Орион ворвался в дверь, размахивая голографическим экраном. — Ты не поверишь, кто сегодня в зале!       — Судя по твоей лицевой, это, по крайней мере, сенатор Протеус, — Мегатрон прервал последнюю проверку оружия. — Как жаль, что огнестрельное оружие запрещено.       — Что…? — архивист наклонил шлем, не совсем понимая, что было сказано, а затем пренебрежительно махнул манипулятором. — Нет, нет. Это командир воздушного флота Флайхай собственной персоной! И весь Совет гильдмастеров Воса в качестве его свиты.       Выражение лицевой Мегатрона мгновенно утратило всякое веселье, челюсть отвисла от удивления.       — Ты шутишь?       — Посмотри сам! — Орион повернул голоэкран, показывая трансляцию с камеры видеонаблюдения.       Мегатрон взял экран — только для того, чтобы выяснить, что да, Орион не шутил: там, на видео, старый сикер тёмно-синего с золотым цвета сидел на лучшем месте на трибуне. Он носил золотую диадему на шлеме и оглядывался вокруг со спокойным высокомерием меха, привыкшего к тому, что ему льстят и уважают. Вокруг него устроились другие сикеры, крылья многих форм и цветов агрессивно топорщились; они выглядели немного менее достойно из-за того, что, казалось, спорили о местах (камера видеонаблюдения не имела аудиопередачи).       — Далековато от Воса, — Мегатрон сузил оптику. — Что они тут делают?       — Возможно, они решили воспользоваться особым случаем, — предположил Орион, и его лицевая потемнела.       Это действительно был особый случай — тот, который клерк возненавидел с того момента, как услышал об этом. У Стокпила была идея, как развлечь свою непостоянную и пресыщенную аудиторию: он решил выставить двух своих непобедимых чемпионов друг против друга в «битве века». Что означало — Мегатрон против Оверлорда.       Орион разрывался между яростью на Стокпила и ужасом перед приближающейся битвой. Мегатрон попытался успокоить его, но безуспешно; вероятно, потому, что он не понимал, в чем проблема.       — Оверлорд безумен, — ответил клерк на его вопросы. — Он предпочитает разрывать своих жертв на части манипуляторами — и он наслаждается этим.       — Так что да, он жесткий противник, — пожал плечевыми сегментами Мегатрон. — Он ещё не побеждён, но это не значит, что он непобедим.       — Он в два раза больше и сильнее тебя!       — Тот зверь с Регулона-4 был в десять раз больше меня, и где он сейчас? — гладиатор усмехнулся.       Это, похоже, не убедило Ориона, который продолжал болтать о том, что Оверлорд купается в энергоне своих врагов, и неприятных слухах, окружающих меха, как будто это каким-то образом отличало его от предыдущих врагов Мегатрона. Действительно, иногда серый мех понятия не имел, что происходит в процессоре клерка.       Но, по крайней мере, история с сикером отвлекла архивиста от паники.       — Почему мы не знали, что они придут? — он до сих пор изучал экран.       Орион пожал плечевыми сегментами.       — Это может быть договоренность в последнюю минуту. Или Стокпил отвесил нам оплеуху, чтобы напомнить, кто здесь главный.       — И никакого предупреждения от Саундвейва?       — Нет. У Саундвейва нет контактов в Восе, — лицевая Ориона приняла странно самодовольное выражение, которое почти заставило Мегатрона рассмеяться. Вместо этого он снова опустил оптику к экрану, сосредоточившись на неожиданных гостях.       — Кто это? — он увеличил изображение красно-сине-белого сикера, который сидел в стороне от группы, скрестив манипуляторы на грудной и презрительно нахмурившись, когда смотрел на товарищей.       Орион активировал голопроектор и пару мгновений рылся в виртуальных страницах.       — Старскрим из Воса, — сообщил он своим профессиональным тоном «дата клерка», который использовал при ответе на поисковый запрос. — Глава Научного отдела, самый молодой мех среди восианских Гильдмастеров. Он получил этот пост после безвременной кончины предыдущего главы. Некоторые боты говорят, что эта кончина была делом манипуляторов Старскрима, другие утверждают, что он попал на вершину через платформу, но это всего лишь слухи, — Орион оторвал взгляд от экрана. — У сикеров очень жёсткая иерархия, все важные посты занимают пожилые меха, и для молодых практически невозможно сделать карьеру. Старскриму это удалось, так что можно ожидать уничижительных сплетен.       — Он кажется знакомым, — Мегатрон наблюдал за сикером с вновь обретённым интересом.       Орион перелистнул страницы и усмехнулся.       — Он посетил арену восемь раз. Семь из них были твоими боями.       — О? — Мегатрон поднял надлинзовый щиток. — Он пытался связаться с тобой?       — Нет, — Орион всё ещё улыбался. — Должно быть, ты слишком горд.       — Я вижу… — Мегатрон некоторое время смотрел на экран. — Скажи, Орион… Было бы неплохо иметь контакт в Восе, не так ли?       — Определённо, — согласился Орион. Вос оставался особым случаем, даже будучи полностью интегрированной частью союза городов-государств Кибертрона. В знаменитом «Городе Летунов» были свои главы Гильдий и правитель (который одновременно являлся Верховным Главнокомандующим планетарными воздушными силами), и, хотя все они подчинялись Прайму, Сенату и настоящим Гильдмейстерам, Вос почти одержимо охранял свои признаки независимости. Гордость и высокомерие его обитателей давно стали темой многочисленных пословиц и шуток.       — У тебя есть что-то на уме? — Орион, как всегда, проявил удивительную проницательность в отношении перемен настроения друга.       — Ммм, возможно, — Мегатрон задумчиво постучал себя по подбородку и больше ничего не сказал. 50.       Это была поистине битва века. Стены арены сотрясались от громкого барабанного боя толпы, топающей серво и ободряющих возгласов. Никогда раньше здесь не собиралась такая огромная аудитория, и это было чудом, что арена до сего момента оставалась нераскрытой: Ориону казалось, что шум был слышен по всему городу, от самой тёмной ямы до самой высокой башни. Он на мгновение задумался, сколько именно Стокпил потратил на то, чтобы отвлечь нежелательное внимание. Возможно, помогло влияние Командующего ВВС.       Но все потери Стокпила должны были быть возмещены десятикратно. Цены за возможность увидеть этот конкретный матч взлетели до небес, даже для худших мест, обычно зарезервированных для низших каст. Этого должно было быть достаточно, чтобы соблазнить Стокпила пойти на риск потерять одного из двух своих самых прибыльных бойцов — или, может быть, напомнить им, что, какими бы хорошими они ни были, они все равно были расходным материалом.       Однако ни один звук не мог заглушить пульсацию искры Ориона, обжигающе горячей и почти болезненной. В последнее время клерк привык к репутации Мегатрона как непобедимого гладиатора, и это привело к чувству ложной безопасности — теперь разбитому на кусочки.       Ему приходилось наблюдать за боем из-за решетки, которая загораживала вход, когда гладиаторы выходили «на сцену». Это было не самое лучшее место, так как оптика Ориона была на одном уровне с бойцами, и он не мог видеть все, но этого было более чем достаточно. Он мог видеть, как Оверлорд ходит по арене, улыбаясь и махая ликующей толпе; он мог видеть, как Мегатрон получает свою порцию аплодисментов и принимает их с вежливым кивком.       Он мог ясно видеть, насколько Оверлорд возвышался над Мегатроном.       Правда, Орион и раньше видел, как друг побеждал более крупных противников, но Оверлорд был чем-то совершенно другим. Обычно, когда боты видят кого-то большого, они автоматически считают его медлительным и тупым. Оверлорд не был ни тем, ни другим; он двигался со смертельной скоростью и ловкостью, а за его веселой беззаботной красной оптикой скрывался острый и жестокий интеллект, который делал огромного бота ещё более опасным. Разум Ориона преследовали воспоминания о том, как громадный бот играл со своими противниками, заставляя их рухнуть перед ним — только для того, чтобы оторвать им конечности, наблюдая с нездоровым возбуждением, как их энергон окрашивает его обшивку. Кроме того, он был трёхрежимником, и два альтмода также считались преимуществом. Что мог Мегатрон сделать против такой силы?       Но серый мех удивил его: когда начался бой, Орион мог только прижаться лицевой к решетке и удивленно наблюдать, так как его друг не использовал свою обычную тактику; вместо этого он двигался так, как учил Ориона — не блокировал удары Оверлорда, а уклонялся от них и искал нужное место и время. И когда тот оступился, на мгновение потеряв равновесие, защита превратилась в жестокое нападение. Но Оверлорд быстро взял себя в манипуляторы, и танец начался заново.       Толпа ахала и вскрикивала с каждым сложным моментом, Орион бессознательно копировал их, не спуская оптики с арены. Жужжание искры становилось невыносимым, корпус дрожал от напряжения, как будто это он сражался там, в кругу зубчатых стен. Орион издал прерывистый вопль, когда огромному боту удалось схватить шлем Мегатрона, пытаясь снять его силой; оптика серого меха расширилась в понимании, и его следующее движение было настолько резким, что казалось отчаянным. Он схватил высунутый манипулятор Оверлорда и согнул его с неожиданной силой, так что скрежет скручивающегося металла и щелкающего сустава был слышен по всей арене. Оверлорд издал короткий вопль, отпуская шлем, и остановился лишь на мимолетную секунду — но этого было достаточно: серый мех воспользовался преимуществом и ударил противника изо всех сил, снова и снова.       Это решило исход матча. Было слишком поздно, чтобы снова поменяться ролями; вскоре огромный мех пошатнулся под безжалостными атаками — и упал с оглушительным грохотом. Мегатрон быстро подобрал меч, который потерял где-то в середине боя, наступил на грудную Оверлорда, приставив клинок к горлу упавшего меха, и вопросительно посмотрел вверх, ожидая решения зрителей. Со своего места Орион заметил, как слегка дрожат коленные шарниры и манипулятор друга, но Мегатрон, вероятно, не осознавал этого, всё ещё находясь в состоянии опасности и возбуждения. Это было к лучшему: гладиатор никогда не должен падать или проявлять слабость при свидетелях, иначе это не было бы засчитано как победа.       Потребовалось несколько кликов, чтобы восторженный рёв утих, но, наконец, толпа успокоилась достаточно, чтобы насладиться последней частью — не менее любимой, чем сам бой.       Орион уже мог предсказать результат: подсадные боты Стокпила в аудитории начали поднимать кулаки с поднятыми большими пальцами, призывая окружающих пощадить жизнь Оверлорда. Стокпил не хотел терять своего второго лучшего гладиатора — просто чтобы научить его смирению. Остальные зрители в основном последовали заданному примеру, но последнее слово принадлежало Флайхаю, и вскоре на него были устремлены сотни оптик. Командующий ВВС, полностью понимая свою решающую роль и чувствуя себя в ней так же комфортно и надменно, как и во всем, сделал паузу, чтобы убедиться, что все это признают, и, наконец, поднял большой палец вверх.       Толпа взорвалась радостными возгласами, и Мегатрон отступил от распростертого корпуса противника. Однако Оверлорд не пытался встать — он отключился.       Мегатрон торжествующе поднял меч, наслаждаясь оглушительным воем восторга и обожания. А затем, словно охваченный этим моментом славы, он схватил свой медальон с эмблемой десептиконов, сорвал его с цепочки и швырнул в толпу.       Это выглядело как случайный бросок; так оно и было на самом деле. Но Орион знал, что его друг никогда ничего не делал случайным образом; и на этот раз это подтвердилось ещё раз. У Мегатрона была хорошая цель: медальон приземлился прямо в манипуляторы Старскрима, который поймал его, вызвав аплодисменты и завистливое рычание. Красная оптика молодого сикера вспыхнула почти белым, рот слегка приоткрылся от шока и радости; Мегатрон послал ему свою самую очаровательную улыбку (от которой запульсировала искра Ориона), поклонился Флайхаю и покинул арену.       Орион прыгнул на него и обвил манипуляторами шею в тот момент, когда Мегатрон прошел мимо поднятых прутьев.       — Ты победил, — выдохнул архивист, его захлестнули счастье и облегчение.       — Конечно, я выиграл, — рассмеялся серый мех, обнимая Ориона в ответ, но тут же опустил на землю, очевидно, начиная чувствовать усталость. — Ты сомневался во мне?       — Я волновался, — признался клерк, отпуская его. — Но этот последний трюк… Ты видел лицевую Старскрима?       — Я сделал это, и надеюсь, что теперь у нас есть шанс приобрести друга в Восе.       — Я думаю, что он может неправильно понять, — улыбка Ориона стала кривенькой.       — Сильно ревнуешь? — Мегатрон усмехнулся, увидев возмущённое выражение лицевой архивиста. — Я считаю, что ситуация обратная: это ты заставляешь меня ревновать.       О, Орион знал, что это так. Это было довольно… волнующе, на самом деле: иногда, когда после боя Мегатрон поднимал его и целовал в дверях арены или рядом с тренировочными площадками, где их могли видеть все, Орион чувствовал на себе десятки взглядов, горячих от зависти — и тёмное, озорное наслаждение возникало в грудной броне, его объятия становились демонстративно интимными. Да, посмотри на меня; он мой, а не твой, никогда твой. Мой друг, мой…       Было немного забавно, как Орион продолжал цепляться за слово «друг». Но «любовник» звучало слишком странно; это подразумевало ухаживание, поэзию, полуночные прогулки и другие романтические вещи; у них ничего этого не было. То, что у них было, было гораздо более глубокой связью, чем простое влечение или симпатия. Орион пока пытался найти подходящее слово для этого, хотя на данный момент лингвистические навыки подвели его.       Но то, что оно осталось неназванным, не умаляло его.