***
Когда сикеры ушли, болтая на своем диалекте, Мегатрон повернулся к Саундвейву. — Отличная работа, мой друг. Я никогда не перестану восхищаться твоими талантами. — Рад служить, — телепат слегка поклонился и поколебался, прежде чем продолжить. — Есть… еще один бот, который хочет связаться с тобой. — Я полагаю, что нет никого, кто мог бы оценить его надежность лучше, чем ты. Или… — Мегатрон сузил оптику. — С этим были какие-то проблемы? — Это… сложно, — Саундвейв сложил манипуляторы, что он обычно делал, когда был обеспокоен. — Этот бот — сенатор Шоквейв. Мегатрон поднялся с платформы. — Шоквейв? Опозоренная жертва Эмпураты Шоквейв? — Да, — кивнул телепат, — он говорит, что может предложить некоторую помощь. — И ты подозреваешь его? — Да. Хотя я не могу этого объяснить, — Саундвейв неловко сдвинулся. — Разум Шоквейва был… изменён. Я почувствовал это, когда присутствовал на заседаниях Сената со своим работодателем. Он уже не тот бот, которым был раньше — и не потому, что его травмировала Эмпурата. — Хм, — Мегатрон обдумал сомнения своего шпиона. — Ну, мы ничего не узнаем, пока не получим больше информации. Давай встретимся с ним и посмотрим, что он может предложить. 56. Старскрим возненавидел Ориона с первого взгляда (хотя вполне возможно, что сикер уже ненавидел его заранее). Он, конечно, не был открыто враждебен (никто не был настолько глуп), но Старскрим не скрывал того факта, что ему нужна позиция Ориона. По-видимому, сикер считал себя гораздо более полезным приобретением для дела десептиконов и лично Мегатрона — не говоря уже о том, что гораздо более привлекательным. Клерк пытался игнорировать поведение сикера, но это оказалось довольно трудно; Старскрим бродил по коридорам Каона, как будто он был хозяином этого места, его отношение менялось только в присутствии Мегатрона. Это бесконечно его раздражало, и тот факт, что это так сильно достало его, раздражал ещё больше. Удивительно, но именно это объединило Ориона с Саундвейвом. Телепат разделял чувства клерка относительно Старскрима, и, очевидно, его неприязнь к сикеру была сильнее, чем неприязнь к архивисту. Однако сам Старскрим, казалось, считал телепата меньшим соперником, чем Орион, и в основном уделял тому мало внимания — большая ошибка с его стороны. Сикер намеревался сделать себя незаменимым, и Саундвейв позаботился о том, чтобы сообщить Мегатрону обо всех действиях и амбициях сикера, включая те, которые он предпочёл бы сохранить в секрете, представив некоторые из них в плохом или юмористическом свете (что заставляло серого меха не раз смеяться; Старскрим не был бы рад это узнать). Саундвейв, при всём его скромном отношении, был силой, с которой приходилось считаться. И всё же, Старскрим излучал такую энергию и решимость, что это заставило клерка встревожиться. Сикер верил, что может сделать всё, что угодно, — и это идеально соответствовало собственной решимости Мегатрона. Кроме того… Старскрим был прекрасен. Соблазнительное покачивание бёдер при ходьбе заставляло поворачиваться шлемы, его широкие ярко раскрашенные крылья соблазнительно приподнимались, а на губах играла гордая ухмылка. Рядом с ним Орион чувствовал себя простым и незначительным. Это было новое чувство для архивиста, который никогда не обращал особого внимания на свою внешность, но каким-то образом Старскрим заставил его задуматься об этом. Всякий раз, когда сикер входил в комнату, он, казалось, требовал внимания, мгновенно заполняя всё пространство своим присутствием. Нокаут тоже заботился о своей внешности, но Орион не испытывал таких чувств рядом с медиком; архивист не очень любил его, мех постоянно флиртовал и вторгался в его личное пространство, но Нокаут никогда не заставлял окружающих ботов чувствовать себя неполноценными или судить о них по их внешности. Хотя он определённо мог их оценить. — Ты должен восхищаться этими серво и этим блестящим послевкусием, — Нокаут смаковал свой энергоновый коктейль, как будто он уже мог попробовать это послевкусие глоссой. — Я бы прокатился на этом самолёте до небес и дальше, если ты понимаешь, что я имею в виду. Брейкдаун хихикнул в стакан, и Орион просто бросил угрюмый взгляд на стойку бара. Все трое (плюс Дэдлок, который послушно следовал за Орионом) сидели за столом в углу бывшей кладовой, которая была превращена в кантину-бар-притон для десептиконов. Старскрим облокотился на стойку бара, скрестив длинные серво, и больше говорил, чем потягивал напиток. — Я не думаю, что его заинтересует некто, ползающий на брюхе, — заметил Орион. — Ну, он, кажется, очень интересуется одним таким, — Нокаут подмигнул Ориону, выражение лицевой которого сразу же испортилось. — А там, где есть одно, может быть и другое. Разве это не было бы восхитительно развратным приключением для высокого и могущественного восианского Гильдмастера перемазаться краской с жалкими колесными? — он усмехнулся. — Эй, Брейки, мы делаем это как всегда, компрендес? Я начинаю — и ты присоединяешься, когда я его уговорю и он расслабится. Брейкдаун издал утвердительное ворчание, и Нокаут встал, стряхивая невидимые частицы пыли с полированного покрытия и зажигая биолайты. — Тогда я иду, — он изобразил самую привлекательную улыбку и направился к стенду, где Старскрим, казалось, скучал. На самом деле Орион был рад видеть, что Нокаут уходит; он предпочитал компанию Брейкдауна компании медика. Его нельзя было назвать интеллектуалом, будучи скорее грубым громилой, но, когда клерк узнал его поближе, он был удивлён, узнав, что у бывшего промышленного рабочего была более добрая сторона, когда приступы паранойи не брали верх. В то время как Нокаут развлекал себя, пугая пациентов, именно Брейкдаун успокаивал их и поощрял быть сильными. Нокаута, как правило, боялись жители арены и ее окрестностей, боты уступали дорогу маленькому медику, когда он шёл по переполненной улице, но Брейкдауна мехи приветствовали и с энтузиазмом махали ему. При всех более лёгких травмах боты, как правило, приходили к помощнику Нокаута, тщательно избегая самого красного медика. — Знаешь, я никогда не понимал, почему ты позволяешь Нокауту так часто командовать собой, — Орион покрутил стакан, наблюдая, как внутри плещется флуоресцентная жидкость, и посмотрел на Брейкдауна. — Я не возражаю, — пожал плечевыми сегментами большой мех, допивая напиток. — Он умён, и я никогда не был разочарован его решениями. И он симпатичный. Приятно видеть, как такая блестящая штучка бегает вокруг, болтая и возясь со всяким штуками. Нокаут делает жизнь рядом с ним весёлой. Ну, каждому своё, догадался Орион. Тем временем Старскрим, который поначалу казался откровенно расстроенным, теперь с видимым интересом смотрел на Нокаута, держа в манипуляторе новый большой и красочный коктейль, и клерк предположил, что Нокаут и Брейкдаун заполучат пару крыльев сегодня вечером на платформу. — Хорошо, пришло моё время, — он отодвинул пустой стакан в сторону и встал. — Док подаёт мне сигнал. Пока, Орион. — Хорошего вечера, — неопределенно ответил архивист. «Хорошего коннекта», — подумал он, — это было бы уже слишком. — Ты хочешь ещё выпить или пойти? — неуверенно спросил Дэдлок. Орион обнаружил, что привыкнуть к тому, что у него есть телохранитель, оказалось труднее, чем он думал: Дэдлок выполнял свои обязанности чрезвычайно серьёзно, взяв на себя роль телохранителя с тем же рвением и преданностью, с которыми он относился к роли десептикона раньше. Он следовал за архивистом повсюду, никогда не вмешиваясь в его разговоры или решения, отдыхая только тогда, когда Орион оставался наедине с Мегатроном (поскольку лидер десептиконов был более чем способен защитить своего друга). Однако клерк просто не мог не принять во внимание пожелания Дэдлока, что, в свою очередь, озадачивало и смущало молодого меха, что привело к многочисленным случаям неловкого молчания. — Пожалуйста, делай, как хочешь, Орион Пакс, — Дэдлок схватил свой стакан с простым напитком, к которому он едва прикоснулся, глядя на архивиста честной преданной оптикой. — Просто зови меня Орион, пожалуйста, — архивист почувствовал, как нагрелась лицевая. Сначала Дэдлок настаивал на том, чтобы называть его «Мастер Орион Пакс», но это, по крайней мере, ему удалось прекратить. Дэдлок покачал шлемом. — Вы мой патрон. Я не могу быть с вами так фамильярен. Клерк вздохнул и одним глотком допил коктейль. — Тогда пойдём, — сказал он, пытаясь скрыть смущение, и встал. Могло быть и хуже, сказал он себе; Мегатрон мог бы назначить кого-нибудь из своих головорезов охранять его. Ему повезло, что вместо этого у него Др… Дэдлок. Ему просто не нравилась мысль о том, чтобы так сильно причинять неудобства боту… и мысль о том, чтобы оставить этого бота рисковать жизнью против кого-то вроде Оверлорда ради него. 57. — Ты уверен, что не хочешь пойти со мной? — спросил Орион Сайдсвайпа, когда красный мех привёл его в гостиную небольшой квартиры, которую снимали близнецы, Дэдлок следовал на хвосте. — Рэтчет был бы рад тебя видеть. — Д-д-да, я думаю, нам лучше не встречаться с Рэтчетом, — Сайдсвайп смущенно почесал шлем. — Он, вероятно, убил бы нас за то, что мы ушли, ничего ему не сказав… Кроме того, он до сих пор может злиться из-за того сканера, который мы сломали. Ориону пришлось сознательно сдержаться, чтобы не захихикать. Две горячие головы, казалось, действительно боялись ругани старого медика… Хотя Орион признал, что, заставив Рэтчета волноваться или разочароваться, он тоже окажется побитым. Рэтчет, несомненно, был довольно сильной личностью. Это было предложение Мегатрона, чтобы Орион снова отправился в Родион; оно появилось после одного из их последних споров. — Мне показалось, что это принесло вам некоторые результаты раньше, — сказал гладиатор. — Так почему бы не повторить этот опыт? Ты отступаешь, Орион, и если ты не поторопишься, всё пойдет по-моему, хочешь ты этого или нет. — Орион решил, что это здравая идея — и ему действительно нужно было поторопиться. Голос Санстрикера из другой комнаты прервал эти размышления. — Этот мерзкий пожиратель шлака! — За этим восклицанием последовал громкий треск, заставивший Ориона подскочить на своём месте и Дэдлок схватил пистолет. — Всё… всё в порядке? — Орион с беспокойством посмотрел на закрытую дверь. — Да, — вздохнул Сайдсвайп, явно усталый и раздражённый. — Санни смотрит программу о новых выставках. Я пытался сказать ему, что они того не стоят, но он настаивает на том, чтобы посмотреть… — Да! Я настаиваю на том, чтобы посмотреть! — Дверь распахнулась, в дверном проеме появился разъяренный Санстрикер. — Потому что, если этот придурок, который называет себя художником, получит больше похвал, я хочу, шлак задери, знать! Орион заглянул в комнату — и ахнул. Она больше походила на студию, чем на спальню: на стенах висели картины, прислонённые к стенам и развешанные на них: полностью раскрашенные и наброски, некоторые незаконченные, некоторые едва тронутые. — Ты… рисуешь? — Орион поднял оптику на Санстрикера. — Могу я посмотреть поближе? — Конечно, почему шлак, нет, — проворчал желтый близнец, и клерк вошел в комнату. Он никогда бы не подумал, что грубый, эгоцентричный Санстрикер способен создать что-то настолько прекрасное. Наброски были довольно схематичными, но истинный талант заключался в цветах: выразительные и яркие, они оживляли картины, более эмоциональные и осязаемые, чем даже сама реальность. Большинство из них были просто небольшими сценами из повседневной жизни Санстрикера, сам мех присутствовал на довольно многих из них, но мир на картинах казался почти осязаемым. — Это просто замечательно! — Орион с благоговением повернулся к Санстрикеру. — Ты удивительный художник! — Да, ну и что в этом толку, если их никто никогда не увидит, — нахмурился желтый близнец, ярость все еще кипела в синеве его оптики. — Безвкусные тупицы как этот шлакодел, — он указал на экран телевизора, — получают персональные выставки, но я не заслуживаю этого, потому что, видимо, — он закатил оптику, копируя снисходительные интонации как у какого-то бота, — «если Праймус хотел одарить тебя художественным талантом, он не сделал бы тебя полицейским. Вперёд! — выплюнул он. — Санни не может выставлять напоказ свои навыки перед функционалистами, — добавил Сайдсвайп. — И они никогда не признают, что у него есть талант, потому что это противоречило бы их представлениям о социальном порядке. Орион знал это — отчасти поэтому, как он понимал, тексты Мегатрона были пропущены правительством до того, как стало слишком поздно: он вспомнил, что видел комментарии функционалистов в Растре: «Ничего ценного не может быть написано простым шахтером». Что ж, влияние, которое оказали эти тексты, доказало, что они ошибались. — Мы можем изменить это, — тихо сказал Орион. — Сенат уже осознаёт, что его доктрина терпит неудачу. Если мы поднажмём еще немного, если мы поговорим с ними вместо того, чтобы показывать, что нас невозможно урезонить, они будут слушать. Им придётся прислушаться, если они хотят сохранить хотя бы видимость контроля над ситуацией! Пойдём со мной в Родион. Помоги мне достичь этого. — Прости, Орион, — Сайдсвайп покачал шлемом, и Санстрикер пробормотал что-то в знак согласия. — Мы не верим, что они хотят слушать. Передай Рэтчету наши наилучшие пожелания, но мы остаёмся. И поэтому Орион приехал в Родион только в компании Дэдлока, оба они были замаскированы временными красками (Дэдлок оплакивал свои знаки отличия десептиконов), а лицевая Ориона снова было скрыта маской. Это было немного удручающе, но архивист знал, что он просто был в невыгодном положении здесь. Чтобы правильно что-то организовать, тебе нужно присутствовать в гуще событий, нужно было лично поговорить с ботами и показывать им пример. Каон был городом Мегатрона; туда стекались его последователи; Родион был городом Ориона. Это было то место, где ему нужно было быть. 58. Рэтчет был рад снова увидеть Ориона, приветствуя его с такой теплотой, что искра архивиста затрепетала. И медик был не менее рад видеть своего спутника, хотя в данном случае его реакция была немного иной. — Дрифт? — недоверчиво спросил он, оглядывая молодого меха. — Что, шлак дери, ты с собой сделал? — Меня… теперь зовут Дэдлок, — застенчиво ответил тот, глядя себе под серво, и Орион порадовался маске, скрывавшей широкую улыбку. Его бедный телохранитель и так был достаточно смущён. — Дэдлок? У кого, во имя Праймуса, такой ужасный вкус в именах? — У Мегатрона, — ответил клерк за своего спутника. — Он также назначил его моим телохранителем, как бы странно это ни звучало. Но Рэтчет не выглядел веселым. — Странно? Нет, я считаю, что твой друг был абсолютно прав, наняв тебе телохранителя, зная, насколько ты безрассуден. Что я нахожу странным, так это его выбор, — Рэтчет бросил взгляд на Дэдлока. — Заставил одного неопытного юнца защищать другого, пффф! — Дэдлок — отличный боец и очень хорошо справляется со своей работой, — Орион почувствовал себя обязанным защитить своего телохранителя, который посмотрел на него с благодарностью. — Я уверен, что это был правильный выбор. Рэтчет фыркнул, не убеждённый, но оставил эту тему.***
Первые два дня они провели, просто разговаривая и общаясь со своими знакомыми, но третий день начался с катастрофы. Когда Орион проснулся утром, Растр гудел, потрясённый новостями. — Благодаря героизму и быстрым действиям Сэнтинела Прайма и его храбрых войск было задержано всё террористическое движение, известное как десептиконы, — провозгласил репортёр с соответствующей радостью в голосе. — Я повторяю, всё движение десептиконов, включая его лидера — Мегатрона, известного осуждённого, обвиняемого в многочисленных убийствах, покушении на убийство сенатора, антиобщественной деятельности и… Рэтчет и Дэдлок, которые в шоке смотрели новости, обернулись, чтобы посмотреть на Ориона с одинаковым беспокойством на лицевых. Архивист стоял безмолвно, широко раскрыв оптику и прижав манипулятор к грудной броне, и даже смотреть на него было больно. — Нет… — наконец прошептал Орион хриплым голосом, прерывающимся от помех. — Нет, нет, нет… — Он закрыл лицевую манипуляторами, плечевые сегменты задрожали. — Это всё моя вина, — прошептал он. — Это потому, что меня там не было, я мог бы это заметить, мог бы увести Сэнтинела, как я всегда делал… Где был шлаков Саундвейв?! — Орион опустил манипулятор, из его побелевшей оптики посыпались искры. Он не переставал плакать, когда бросился к столу, схватил свой дорожный пропуск и побежал к выходу — только для того, чтобы его остановил Рэтчет. — Куда, по-твоему, ты направляешься? — хватка медика была сильной, несмотря на его возраст, и удары Ориона не помогли. — В Каон! — И что именно ты собираешься делать там? — Рэтчет не повышал голоса, но он всё равно звучал резко и тяжело, достаточно, чтобы пригвоздить Ориона к земле. — Ты будешь схвачен и доставлен в Сенат для суда, как и остальные твои друзья. Орион, успокойся! — Рэтчет встряхнул его, и архивист моргнул, выведенный из болезненного оцепенения огромным количеством эмоций, которые появились в голосе медика. Вот тут его оцепенелое состояние пошатнулось, и он оперся на манипуляторы Рэтчета, позволяя обнять себя. Слова репортёра прозвучали ужасно громко, когда Орион тихо заплакал, уткнувшись лицевой в плечевой сегмент медика. — …Сенат собирается на экстренное заседание в Каоне, чтобы решить судьбу повстанцев и движения, которое, как представляется, заразило более четверти населения города, угрожая спокойствию законопослушных граждан. Сенатор Протеус заявил на своей официальной пресс-конференции, что за каждым арестованным десептиконом стоит несколько сочувствующих, которых необходимо обнаружить… Рэтчет взял лицевую Ориона в манипуляторы, осторожно приподняв его. — Разве ты не понимаешь? — тихо сказал медик, глядя прямо в оптику клерка. — Теперь ты последний из лидеров восстания, тех, кто свободен. Единственный, кто всё ещё может объединить меха, кто может продолжить то, что начал твой друг. Мы не можем потерять и тебя тоже!***
Орион провёл весь день, слушая новости, отказываясь обрывать подключение к Гриду или останавливаться даже на мгновение. Он сидел в углу платформы Рэтчета, не двигаясь, подтянув колени к грудной и крепко сжав пальцы, чтобы унять их дрожь. Медик закрыл палаты, велев пациентам оставаться там и звонить ему, если что-то понадобится; никто не протестовал — после новостей из Каона весь Родион, казалось, вымер, меха оставались в своих домах и готовились к новой волне чисток. Дэдлок стоял на страже у дверей клиники, положив манипулятор на рукоятку пистолета, наблюдая за улицей в глазок и иногда бросая печальные косые взгляды на Ориона. Вечером Рэтчет заставил клерка выпить немного энергона. Очевидно, он добавил в него какие-то успокоительные, потому что вскоре голова архивиста поникла, оптика отключилась, а проектор потух. — Надеюсь, мой ничем не приправлен, — попытался пошутить Дэдлок, беря предложенный ему медиком энергон. — Нет, парень. Нам нужно, чтобы ты был в отличной форме, если что-нибудь случится, — Рэтчет выглянул наружу, на темнеющую улицу. Но когда Хадин поднялся над горизонтом, Кибертрон снова был потрясен новостями. Один из ботов, присутствовавших во время первого визита Ориона в Родион, с силой постучал в дверь, разбудив архивиста. — Рэтчет! — кричал он. — Рэтчет! Ты видел новости?! Включай экран!!! Его впустили внутрь и велели заткнуться, но Орион уже активировал проектор. На экране появилось та же самая лицевая репортёра, но теперь она выглядела по-настоящему встревоженным и испуганным. Изображения, которые менялись за спиной, ещё больше усугубляли путаницу: фотографии горящих зданий и руин, выстрелы, дым и сцены ночных боев. — …трагедия в Каоне! Я… я не могу в это поверить, но кадры, которые мы получаем… Полиция и силы специального назначения отступают из Каона, военные отряды собираются на границе. Их отчеты подтверждают новости, которые мы получили двумя циклами ранее: Сенат был уничтожен, каждый сенатор, прибывший в Каон, мёртв! — Изображение сенаторской палаты, заваленной корпусами, застыло позади репортёра, огромный символ десептиконов был выжжен на стене над ними. — Город наводнён, беженцы всё ещё прибывают на посты вокруг него. Нет никаких известий о… Нет, подождите, я только что получил отчет! — лицевая бота исказилось от шока. — Сэнтинел Прайм мертв! Его корпус только что был сброшен на один из аванпостов сикером с десептиконскими метками. Похоже, Сэнтинел Прайм использовал Броню Апекса для борьбы… У нас есть ещё кадры с битвы в Каоне! Репортер исчез с экрана, а Орион, Рэтчет, Дэдлок и их гость, собравшиеся вокруг проектора, смотрели видео в изумленном молчании: то, что изображала дрожащая камера, напоминало пылающие плавильни. Каон горел; взрывы и лазерные выстрелы осветили ночь, раздавались крики и команды, дым поднимался над разрушенной крышей мэрии. Сцены менялись, и на одной из них клерк ахнул, остановив видео. Огонь и темнота мешали разглядеть детали, но Орион мог узнать силуэт Мегатрона где угодно; единственной незнакомой вещью была огромная пушка, установленная на его манипуляторе. Фигура, стоявшая перед Мегатроном, была облачена в то, что, несомненно, было знаменитой Броней Апекса. Он был даже выше Оверлорда, массивный и тяжело вооруженный, и искра Ориона сжалась в невольном ужасе. — Все в порядке, — прошептал тихий голос в его процессоре. — Сэнтинел Прайм надел Броню Апекса и умер. И теперь ты знаешь, кто его убил. Рэтчет и Дэдлок выпрямились и удивлённо посмотрели на Ориона, когда экран внезапно исчез, а панель проектора на его манипуляторе закрылась. Черты лицевой архивиста были жесткими, оптика темной и неистовой. — Он обманул меня, — сказал себе клерк тихим и ужасно ясным голосом. — Все это было спланировано… Мегатрон настоял, чтобы я приехал в Родион. Он хотел убрать меня с дороги, и вот почему, — он встал, но на этот раз никто не посмел его остановить. — Орион, — попытался позвать Рэтчет, и тот посмотрел на него, в его взгляде была тихая ярость, смешанная с болью. — Он обманул меня, — повторил он, подчёркивая каждое слово. — Он солгал мне, чтобы организовать массовое убийство, — его голос задрожал, и Орион сжал губы в тонкую линию, оборачиваясь. — Дэдлок, мы уходим. — Подожди! Куда ты направляешься? — Рэтчет двинулся за ним, но суровый взгляд Ориона заставил его замереть. — В Каон. Мне нужно немного поговорить с Мегатроном, — при имени друга взгляд Ориона наполнился болью, и Рэтчет испугался, что он снова заплачет, — но из его оптики не вылетело ни искры. — Дэдлок! Поехали. Телохранитель Ориона бросил извиняющийся взгляд на Рэтчета и последовал за архивистом, который вылетел из клиники, перешёл в альтмод и нажал на акселератор.