Поворот переключателя

      Интерлюдия 3       — Так ты говоришь, что я могу… активировать эту штуку, — Оптимус рассматривал кристаллический корпус, в котором находилась Матрица, встроенная в сложное устройство, которое он мог описать только как, ну… «устройство». И мечта сумасшедшего ученого.       — Она, безусловно, реагирует на твою близость, — Мегатрон, который был слишком занят расчетами в последнюю минуту, чтобы оторвать взгляд от планшета, пугающе напоминал того сумасшедшего ученого. — В ходе экспериментов была выдвинута гипотеза о том, что все, что было сделано с помощью Матрицы, также вызывало потерю памяти в качестве побочного эффекта. И, хотя мы не можем отменить первоначальное событие, тем более что мы не знаем, что это было, мы можем обратить побочный эффект — с твоей помощью.       — И это вернет мне воспоминания?       — Это — предположительно — вернет твои воспоминания, — Мегатрон, наконец, поднял оптику с планшета, ее голубое свечение потускнело в раздумье. — Или, скорее, воспоминания всех, кто их потерял. Саундвейв подтвердил, что мы не единственные, у кого в процессоре необъяснимые пробелы — просто наши самые большие. И каким-то образом все это, кажется, связано с тобой — того, чья вся жизнь полностью пуста.       — Но это… безопасно? Ты сам сказал, что возиться с древними артефактами — глупо, — Оптимус видел крепость автоботов после того, как она была взята; он не хотел, чтобы штаб-квартира десептиконов превратилась в ещё одно кладбище.       — Старскрим уверяет меня, что всё, что там произошло, не было вызвано непосредственно Матрицей. Он изучил её и считает, что она использовалась в качестве канала для передачи энергии, аналогичного космическому мосту. Я доверяю Старскриму в этом.       Оптимус лично находил абсолютное доверие Мегатрона к своему заместителю немного бессознательным; не то чтобы Старскрим был недостоин доверия (его фанатичная преданность и не совсем тайное обожание командира были почти легендарными), но сикер имел склонность быть чрезмерно эмоциональным и слишком поглощенным своими задачами. Особенно когда они имели дело с инженерией; в то время как Мегатрон был мастером теоретических исследований, царством Старскрима являлись винтики и схемы. «Устройство» было его творением, и теперь его белый шлем был виден за звуконепроницаемым и лазеронепроницаемым стеклом, где он сидел за панелью управления.       — Хорошо, мы готовы попробовать, — Мегатрон убрал датапад и махнул Старскриму. — Оптимус, тебе нужно положить манипуляторы на корпус и расслабиться.       — Легче сказать, чем сделать, — пробормотал Оптимус, следуя указаниям. Матрица действительно, казалось, светилась, когда он приблизился к ней, и это сильно нервировало. Конечно, Оптимус ясно дал понять, что хочет вернуть свою память, но что раскроется в глубинах его разума?       Но теперь пути назад не было.       — Не волнуйся, — Мегатрон стоял перед ним, мягкая улыбка играла на губах. — Я не оставлю тебя одного. Что бы нас ни ждало, мы встретим это вместе.       — Теперь Старскрим возненавидит меня еще больше, — Оптимус нервно рассмеялся. — Хотя он сам сказал, что это устройство безвредно, я уверен, что он до сих пор думает, что я подвергаю опасности твою жизнь. — Но всё же, каким-то образом беспокойство улеглось. Было… приятно знать, что ему не придётся видеть своё таинственное прошлое в одиночку.       Он кивнул другу, и Мегатрон подал сигнал сикеру. С тихим жужжанием устройство ожило, стекло под манипуляторами Оптимуса стало теплым — и он почувствовал, как электромагнитное поле взбесилось, потянувшись к матрице, которая сияла всё ярче и ярче.…       А потом он закричал, падая на колени, процессор был переполнен ощущениями, их было так много, так много! Корпус съежился от боли в одну наносекунду и содрогнулся от удовольствия в следующую, жара и холод, тишина и оглушительный шум, свет и тьма атаковали рецепторы все разом, накладываясь друг на друга в невыносимой какофонии — пока всё не начало проясняться, его разум сортировал чувства, упорядочивал их… И теперь Оптимус видел, как перед оптикой вспыхивают изображения.       Он видел войну. Он видел, как знакомых меха — их имена пульсировали в процессоре, длинные вереницы мгновений, проведённых вместе, проносились мимо — умирали перед ним, места, которые он лелеял, сгорали дотла, манипуляторы были по локоть покрыты энергоном. И всю дорогу через многочисленные поля сражений он видел своего брата — серебряное покрытие и красную оптику, острые клыки и когти, дерзкую ухмылку, которую он когда-то так сильно любил, всё еще так сильно любил…       Он видел мирные довоенные времена, видел свои проекты — археолог, я когда-то был археологом! — его вознесение и знание того, что он был последним из рода Праймов. Страсть и стойкость его брата-близнеца, которые защищали его те ворны назад, искра его лорда-Протектора соединилась с его искрой, как это было до их рождения…       И это было последнее воспоминание, которое он видел: ощущение тепла и безопасности, две протоформы, все еще серые и лишенные брони и цвета, тесно прижатые друг к другу, маленькие искры бьются в унисон.       Когда видения, наконец, утихли, Оптимус обнаружил себя на полу лаборатории, схватившись за грудную броню. Внутренний хронометр подсказал, что он пропустил всего пару секунд, и, когда он поднял шлем, его взгляд упал на Мегатрона, который тоже упал на колени. Как странно было видеть его сейчас, того, кто носил то же имя, что и брат Оптимуса, который был так похож — и все же не совсем похож на него. Но потом он заметил, что белый мех дрожит.       — Он сделал это… — прошептал Мегатрон. — Мой брат сделал это… — он посмотрел на Оптимуса, широко раскрыв оптику, ее края были опалены. — Артефакт Падшего свёл его с ума, и он погрузил Кибертрон в войну, мучая и убивая всех, кто осмеливался противостоять ему. Мой брат, мой маленький Оптимус основал автоботов, — он закрыл лицевую манипуляторами, но этот момент слабости быстро прошёл, когда другая мысль вытащила его из горестных размышлений. Мегатрон снова посмотрел на Оптимуса, и на этот раз в его оптике была тревога. — Он понял, что проигрывает войну, а затем исчез — и вместо него здесь появился ты. Ты, который так похож на него. Каким-то образом вы поменялись местами…       — Что означает, что он отправился в… мой мир? — Оптимус откинулся на спинку стула, страх медленно заполнял его. Он вспомнил плавильни и камеры пыток, он встречался с жертвами плена автоботов и читал статистику, которая говорила о геноциде… И бот, который был ответственен за все это, теперь разгуливал по родному миру Оптимуса. Среди его друзей. Которые были в разгаре войны с десептиконами.       Никогда прежде он не испытывал такого ледяного, ошеломляющего ужаса. 61.       Каон кипел энтузиазмом. Откровенно говоря, это стало неожиданностью для Ориона, который предполагал, что найдет город опустошённым, но его покинули только представители высшей и средней касты, и это сокращение населения было быстро сведено на нет вновь прибывшими. Те, кому нечего было терять в своих родных городах, наводнили Каон, желая принять участие в восстании — и их немедленно отправили на промышленные объекты для выработки энергона или создания оружия. Конечно, было много протестующих — меха, которые пришли сюда за дешёвой добычей и грабежом, — но Мегатрон не стремился к анархии. Первоначальный хаос восстания был сформирован в твердо управляемый порядок, и серый мех позаботился о том, чтобы все это поняли.       — Аристократы попытаются уничтожить нас, теперь, когда они увидели нашу силу, — говорил он с трибуны, видеозапись этого транслировалась на все экраны вокруг Каона. — Мы должны использовать то время, которое у нас есть, пока их правящий орган обезглавлен, и построить фундамент, который они не сломают. Теперь это наш город, и мы сделаем его местом, в котором стоит жить. Но сначала — мы должны защитить его от тех, кто стремится отнять его у нас!       Орион был удивлён, узнав, что многие боты, которые остались в Каоне и приветствовали речи Мегатрона, на самом деле не носили значков десептиконов (пока): они были из низших каст, работавших в крупной промышленности Каона, и большинство из них остались и приветствовали новое правительство. Тот факт, что одной из первых вещей, которые сделал Мегатрон, было повышение ежедневной оплаты, помог: по большей части это было единственное, о чем действительно заботились эти боты. Обещания лучшей жизни для всех — с уже существующим доказательством — заставили их стекаться на вербовочные посты, чтобы получить собственный фиолетовый значок (и график тренировок, который прилагался к нему, поскольку умение сражаться было обязательным для каждого десептикона). Теперь церемонии клеймения проводились в массовом порядке: сначала группа новичков сжигала свои знаки отличия, затем они давали клятву верности Мегатрону, который наблюдал за каждым событием.       — Это действительно необходимо? — спросил его Орион, посмотрев одну из этих церемоний.       — Я хочу, чтобы они поняли, что это серьезно, — гладиатор рассеянно коснулся собственной инсигнии. — Что они делают выбор, и им придется следовать моим правилам, если они назовут себя десептиконами. Мы здесь не для того, чтобы просто… разорять дома и напиваться на куче добра. Мы — армия, которая освободит Кибертрон, а в армии действуют строгие законы.       — Просто скажи мне, что ты не собираешься стрелять в любого, кто не подчинится твоему приказу, хорошо? — Серый мех посмотрел на него с непроницаемым выражением, и лицевая Ориона потемнела. — Мегатрон, не смей…       — Хорошо, хорошо, — усмехнулся его друг и сделал пренебрежительное движение манипулятором. — Никакой стрельбы. Всего несколько солнечных циклов в одиночной камере. Если только это не что-то действительно серьезное, но для этого есть трибунал.       — Иногда я ненавижу твое чувство юмора, — клерк в отчаянии пошевелил антеннами. — И в самом деле, тебе не кажется, что ты можешь убрать эту пушку, когда ты не в бою? Должно быть, тяжело носить её всё время. — Огромное оружие всё ещё беспокоило его; оно заставляло Мегатрона выглядеть… по-другому. Более пугающим, чем хотелось бы Ориону.       — Она тяжёлая, но я к ней привыкаю, — улыбнулся Мегатрон, поглаживая чёрный как смоль ствол. — Она зафиксирована, так что снимать её каждый раз было бы хлопотно.       — Где ты вообще её взял? Снял с Апекс Армора Сентинела?       — Нет, это был подарок Старскрима, — Мегатрон рассмеялся над выражением лицевой клерка. — Да ладно тебе, разве мне сейчас нельзя принимать подарки?       — Вали в плавильни, — пробормотал Орион, чувствуя, как его лицевая горит. — Носи её, если хочешь. Старскрим, вероятно, закатит истерику, если ты этого не сделаешь. Кстати, ты так и не объяснил, как теперь оказался лордом.       По крайней мере, у Мегатрона хватило порядочности выглядеть смущённым.       — Боты просто… начали называть меня так. Не все, заметь. Но я думаю, что это как-то уместно, так как технически я сейчас управляю городом.       — И, конечно, ты не возражал, — Орион покачал шлемом. — Тебе это понравилось.       — Я не могу этого отрицать.       Ладно, было кое-что, чего Орион тоже не мог отрицать: этот титул подходил другу. И, может быть, немного дисциплинировал его — когда Мегатрона так называли, он каким-то образом взял себя в манипуляторы и, казалось, лучше осознал свои обязанности; в конце концов, быть хорошим лордом было намного труднее, чем хорошим вождем гладиаторов. Тем не менее, церемонии клеймения заставляли Ориона чувствовать себя неловко.       У Саундвейва, однако, была совершенно иная идея.       Он подошёл к Мегатрону однажды вечером, когда они с Орионом обсуждали результаты дня в памятном конференц-зале.       — У меня к вам просьба, милорд, — начал он, и гладиатор приподнял оптогрань. Саундвейв всегда был довольно формален в своей речи, но это было немного… слишком.       — Я буду рад помочь тебе, если смогу, мой друг, — осторожно ответил он. — Что случилось?       — Я ношу твою метку. Я имею честь находиться среди твоих высших офицеров. Но я не клялся тебе в верности.       На этот раз Мегатрон даже не пытался скрыть своего замешательства.       — Ты хочешь дать клятву? Но ты был с нами с тех пор, как десептиконы были должным образом сформированы как движение; я думаю, очевидно, что ты один из нас, и один из наших лучших, не меньше.       Саундвейв застенчиво сжал манипуляторы, но подбородок упрямо оставался поднятым.       — Это важно для меня, милорд.       Мегатрон обменялся вопросительными взглядами с Орионом, а затем пожал плечевыми сегментами, хотя и немного беспомощно.       — Ну, я определённо не хотел бы отказывать тебе в этом. Ты хотел бы сделать это сейчас?       — Да. Спасибо, милорд, — с этими словами Саундвейв опустился на одно колено — и убрал маску.       Орион был так поражен, что не слышал большей части того, что говорил синий мех. Он предположил, что это было не очень вежливо, но он просто не мог перестать пялиться. Теперь он понял, почему телепат предпочитал прятаться за маской: его лицевая была чрезвычайно выразительной, с округлыми, нежными чертами, которые не могли скрыть никаких эмоций. Если бы Ориону пришлось описать Саундвейва одним словом, он бы использовал слово… «милый». Было бы невозможно запугать кого-либо с такой лицевой.       Тем временем телепат закончил свою речь. Все еще стоя на одном колене, он взял манипулятор гладиатора и нежно поцеловал ее, задержав губы чуть дольше, чем следовало.       — Ты… можешь подняться, мой друг, — к чести Мегатрона, ему удалось сохранить нормальный голос; опыт публичных выступлений не пропал даром.       — Спасибо, — Саундвейв встал и посмотрел прямо на своего лорда. — Ты позволил мне увидеть твои мысли, — твердо сказал он, — и я хотел отплатить тебе тем же. У меня нет от тебя секретов — я клянусь в этом, как только что поклялся в верности.

***

      Орион догнал телепата в коридоре перед выходом.       — Саундвейв! Подожди!       Синий мех остановился и повернулся к нему, любезно ожидая продолжения, все эмоции снова были скрыты маской.       — Я… Я хотел спросить тебя, — Орион подавил желание съежиться под пристальным взглядом красного визора, обдумывая природу своего вопроса. — Тебя… Тебя устраивает тот факт, что я… присутствовал? Тогда? Ты всегда мог бы попросить меня уйти, я бы это понял.       Саундвейв некоторое время молчал, а затем покачал шлемом.       — Я не возражал против твоего присутствия Орион Пакс. Ты мне не чужой.       Он кивнул и ушёл, после сцены повисла некоторая неловкость — и всё же клерк почувствовал, как на губах появилась улыбка. Это был странный вид дружелюбия — но Орион предположил, что он не мог ожидать ничего меньшего. 62.       — Хееееей, 'рион!       Орион обернулся и просиял, Дэдлок отступил в сторону, чтобы позволить ему встретиться со старыми товарищами.       — Привет, Френзи, — он посмотрел на второго минибота. — Привет, Рамбл.       Близнецы обменялись хитрыми взглядами и разразились смехом.       — Одурачил тебя! — синий с гордостью указал на себя. — Я Рамбл, а это Френзи.       — Хах? — Орион в замешательстве наклонил шлем. — Вы двое что, издеваетесь надо мной?       — Нет, мы просто поменялись раскраской, — хихикнула Френзи. — Но да, чтобы поиздеваться над всеми. Я думаю, что теперь мы будем делать это довольно часто. Эй, Дэдлок, — они помахали телохранителю, который кивнул в ответ. — Просто никому не говори, хорошо? Кстати, что ты сделал со Скримером? Он ходит такой злой, что может просто скоро начнёт дымиться.       — Я вернулся и украл «его пост», — Орион улыбнулся понимающим ухмылкам близнецов. — Где вы двое были? Я не помню, чтобы видел вас в последнее время.       — Пробирался через блокаду, ты знаешь… Раз… Разв… Как это дурацкое слово… — Рамбл поскреб шлем.       — Разведка? — предположил Орион.       — Правильно! Шлак, Саундвейв говорит страннее, чем ты, — Рамбл наморщил нос.       — Вы сейчас работаете на Саундвейва? — Это казалось логичным, поскольку Саундвейв недавно был назначен главой отдела связи и разведки.       — Хуже?! Мы будем переформатированы, чтобы стать его кассетами, как только Мэгс получит в свои манипуляторы программы для изменения режимов. Эй, может, ты сможешь отговорить Мегза от этого? — Френзи дернул Ориона за колесо. — Это чтение мыслей такое странное…       — Еще одно слово, и я тебя укушу, — как всегда бесшумно появился за их спинами Ревэдж.       — Да ладно тебе, котёнок, ты же не будешь, — Рамбл немедленно повис на затылке звероформера, почесывая его за ушами с фамильярностью, которая говорила о многочисленных подобных ситуациях.       — Не говори гадости о Саундвейве, и я не стану, — Ревидж с удовольствием прищурил оптику. — И не называй меня котёнком. Лично я не очень рад, что вы, глюки, тоже будете тусоваться с нами, но, эй, мы всегда можем вместе погоняться за мышью.       — Ах, да! — Близнецы издали противный смешок. — Эй, 'рион, Дэдлок, хотите увидеть что-то забавное?       Орион немного сомневался, что найдет смешным то, что заставило близнецов смеяться, но тем не менее согласился. Всегда было лучше иметь больше информации.       Ревэдж наклонил голову, разговаривая с кем-то по комлинку, и через пару мгновений послышался звук маленьких двигателей: Лазорник и Буззсау преследовали третье летающее существо по коридору. Этот незнакомый звероформер больше походил на летучую мышь, чем на птицу, и у него были явные проблемы с ровностью полетом — как у кого-то, кто пока учился.       Увидев близнецов и Ревэджа, летучая мышь издала пронзительный визг и попыталась улететь, но Ревэдж вскочил и ударил её лапой, отчего бедный звероформер рухнул на пол.       — Помоги мне! — летучая мышь подползла к Ориону и вцепилась ему в серво. — Орион Пакс, ты благородный и справедливый мех! Прекрати это унизительное нападение!       Архивист поднял дрожащего звероформера.       — Что вы делаете? — он с осуждением посмотрел на подручных Саундвейва. — Что он сделал вам?       — Что он сделал? — Ревидж хихикнул. — Орион, ты держишь сенатора Ретбета!       — Сенатор?! — клерк в изумлении уставился на летучую мышь.       — Саундвейв достал его искру и переустановил её в этот корпус, — Френзи ухмылялся так широко, что его лицо казалось готово треснуть пополам. — Ты должен признать, что это довольно круто.       — Да, Саундвейв знает, как устроить отличную месть, — хихикнул Рамбл.       — И я верю, что теперь благородный сенатор узнает, каково это-быть «никчёмным подонком» и «тупым зверем», — недобро сверкнула оптика пантеры.       — Др… Друзья мои, теперь мы должны быть партнёрами! — Ретбет извивался в манипуляторах архивиста, пытаясь выглядеть более презентабельно. — Я признаю, что, возможно, я… не проявлял к вам того уважения, которого вы заслуживаете, но я был воспитан таким образом! Я был ослеплён предрассудками моей касты, но теперь я вижу мир по-другому, и это самый поучительный опыт, уверяю вас! Я все еще могу быть полезен всем вам.       — Ты должен быть благодарен, что ты жив, — Ревидж вытянул спину, демонстрируя острые когти.       — Как потрясающе, — Дэдлок наклонился, чтобы рассмотреть летучую мышь поближе (Ретбет попытался прижать маленький корпус ближе к Ориону). — Не изменение альтмода, а совершенно новый корпус…       — Ущипни его за уши, — посоветовал Рамбл, — он пищит, когда ты так делаешь.       — Хорошо, этого достаточно! — Орион повысил голос, заставив всех подпрыгнуть. — Что бы Ретбет ни делал раньше, он получил это наказание. Но он живое существо, а не игрушка для вас!       — Он обращался с нами как с мусором, — прорычала пантера, и птицы галдели в знак согласия.       — И теперь вы ведете себя точно так же, как он, — нахмурился Орион. — Злоупотребляете своей силой и причиняете боль другому ради забавы. Теперь он не может причинить вам вреда; он не угроза, не противник — он из вашего вида! Означает ли это, что, если бы вы были на его месте, вы бы поступили точно так же, как он?       — Ну, нет, но… — Ревэдж пошевелил хвостом, пытаясь вести себя беззаботно, но безуспешно.       — Если Саундвейв сделал его одним из своих агентов, он хочет, чтобы Ретбет был полезен для нашего дела, — отпустил Орион притихшего сенатора. — Это значит, что он прав: все вы теперь партнёры. Вам нужно, по крайней мере, научиться сосуществовать. И пока вы кричите: «Власть народу!» — постарайтесь узнать, что делать с этой властью. 63.       Даже несмотря на попытки военных заглушить все сигналы, исходящие от Каона, с помощью Саундвейва Ориону удалось связаться с Рэтчетом. Старый медик, казалось, был сильно обеспокоен, и его облегчение при виде архивиста было почти осязаемым.       — Мы не получаем здесь много новостей, — объяснил он. — Каон похож на черную дыру, меха попадают туда, и никто не знает, что происходит после этого.       Клерк вкратце рассказал другу о последних событиях, но Рэтчет продолжал смотреть скептически.       — Я не думаю, что тебе следует оставаться там, Орион. Как только большие шишки в Аяконе организуют какое-то правительство, они начнут войну. Это будет еще одна бойня, независимо от того, кто победит.       — Мы постараемся этого избежать. Я не допущу еще одной бойни.       — И как ты этого добьешься, интересно? Будешь держать Мегатрона за манипуляторы и умолять его остановиться?       — Мегатрон обещал, что больше так не сделает, — сказал Орион и сразу понял, как глупо это прозвучало.       — Он обещал, что больше так не сделает, — Рэтчет потёр висок и вздохнул. — О, Орион… Ты что, спарк, едва появившийся из Колодца Искр? Иди и скажи это испуганным меха Кибертрона, что твой убийца друг дал обещание.       — Пусть наши будущие действия покажут ботам Кибертрона, на что мы способны и на что не способны, — твердо заявил Орион.

***

      Как и предсказывал Рэтчет, правительство Кибертрона не могло оставаться отстранённым вечно. Довольно скоро Орион и Мегатрон сидели в командном центре, наблюдая за трансляцией из Аякона, которую показывали по всем каналам Растра.       — Уважаемые граждане, — говорил мех из высшей касты с тёмно-синим и оранжевым покрытием, — Мы пережили ужасную трагедию и катастрофу, которая оставила нас рассеянными и лишёнными порядка. Но мы не можем отрицать, что это была катастрофа, которую мы, высшие касты, вызвали. Меня зовут Зета из Калиса. Я всего лишь простой бот; я не вижу путей, которые выбирает Праймус, чтобы направлять своих спарков. Но то, что я вижу — это способ исправить наши проступки и превратить наш любимый Кибертрон в лучшее место. На развалинах Сената мы создадим Новый Сенат! Тот, кто соблюдает священные традиции нашего народа, но так же тот, кто прислушивается к пожеланиям своего народа.       — Ты слышал эту часть о традициях? — заметил Мегатрон. — Это означает, что они будут выбирать новых сенаторов старым способом: только из представителей касты аристократов. Я уверен, что те будут в восторге — они целую вечность ждали просвет в рядах Сената, за который они могли бы бороться, и теперь каждый может получить место.       — И всё же новый Сенат означает новые идеи, — задумчиво промурлыкал Орион. — Этот Зета кажется ботом, с которым можно договориться. Без сомнения, он будет лидером этого нового правительства. Старый Сенат полностью проигнорировал нас, но он действительно может быть открыт для переговоров.       Тем временем Зета снова заговорил.       — Но одно я могу вам обещать, граждане Кибертрона. Мы не будем вести переговоров с террористами! Мы будем сильными и справедливыми, и перед угрозой нашему миру и целостности мы будем стоять непоколебимо. Никогда больше наше правительство не будет запятнано сделками с преступниками! Я, Зета из Калиса, позабочусь об этом!       — Вот тебе и переговоры, — Мегатрон бросил взгляд на Ориона, лицевая которого выражала разочарование.       — Они попытаются раздавить нас, и скоро, — архивист активировал проектор. — Если Зета хочет обеспечить свою позицию лидера — что он и делает — короткая победоносная кампания против десептиконов — это то, что ему нужно, — он просмотрел отчеты о текущих ресурсах, которыми обладали десептиконы. — Вопрос в том, готовы ли мы к войне.       — Это еще не будет войной, — Мегатрон наклонился через плечевой сегмент Ориона, открывая карту Каона и прилегающих территорий. — Как ты сказал, Зета планирует короткую и победоносную кампанию, один мощный удар. Если мы переживем это, у нас будет больше времени, чтобы подготовиться к настоящей войне — и мы докажем всем тем кибертронцам, которые смотрят на нас с надеждой, но не верят, что мы нечто большее, чем недолговечное восстание.       — Тогда нам лучше пережить это, — Орион посмотрел на гладиатора, но Мегатрон не выглядел обескураженным.       — Предоставь это мне, брат, — просто сказал он.

***

      Их прогнозы не обманулись: первым решением наспех собранного Нового Сената было нападение на Каон. Кольцо осады начало приближаться, тяжёлые военные машины шли впереди боевых подразделений, и вся планета наблюдала за кампанией в напряжённом молчании.       Генеральный штаб Зеты — вся военная каста, рожденные и выросшие воинами — совершили одну большую ошибку: они полагали, что столкнулись с неуправляемой толпой гладиаторов и городской чернью. Однако то, что они встретили, было армией: обученной, дисциплинированной и готовой сражаться за то, что они считали праведным делом. Чего им не хватало, так это опыта ведения войны, который не был единоборством один на один, но в тот день они получили его в избытке. Быстрый славный удар обернулся катастрофическим поражением для сил Нового Сената.       Орион не принимал участия в сражении, но он сразу же двинулся к захваченному командному центру противника, как только ему разрешили, на буксире (молодой телохранитель был очень расстроен тем, что ему не удалось сразиться, и теперь клерк мог чувствовать устойчивые волны сожаления и зависти, исходящие от его электромагнитного поля). По прибытии им пришлось маневрировать вокруг десептиконов, которые бегали в праздничном настроении (и некоторые из них, казалось, уже обнаружили у врагов запас сверхзарядки).       Архивист нашёл Мегатрона в комнате связи, наблюдающего, как Саундвейв изучает захваченное оборудование. Гладиатор — или, скорее, Орион предположил, что теперь он был военачальником — повернулся к нему с торжествующей ухмылкой на испачканном грязью лицевой.       — Я полагаю, что Зета, возможно, захочет пересмотреть политику в области переговоров сейчас, — сказал он вместо приветствия, сверкнув клыками в усмешке.       — Или он может попытаться сейчас сокрушить нас со всей серьезностью.       — Пусть попробует, — Мегатрон коротко рассмеялся; очевидно, ничто не могло помешать его приподнятому настроению.       — Что ты собираешься делать с пленными? — Орион видел, как их собрали в лагере, потрясенных, раненых и покрытых сажей.       — Я ещё не решил.       — Тогда могу я дать тебе совет, о могучий победитель? — это прозвучало с большим сарказмом, чем он намеревался.       — Орион, правда, — Мегатрон наконец нахмурился, его оптика потускнела. — Прекрати.       — Прости, прости, — вздохнул клерк, потирая щеку. — Я просто… на взводе, наверное. Итак, об этом совете. Отпусти их.       — Заключенных?       — Да, — подтвердил Орион. — Они члены своей касты; они должны сражаться, когда им приказывают. Некоторые из них могут верить в своё дело, некоторые — нет. Но, отпустив их, ты покажешь, что осознаешь это. Ты дашь им выбор — и ты дашь выбор всем кибертронцам. Покажи им, что десептиконы не террористы.       Два клика прошли в молчании, поле Мегатрона было заполнено мыслями. Наконец, он кивнул.       — Очень хорошо. Это звучит разумно. Я отдам приказ; Саундвейв, сообщит мне, когда оборудование будет готово.       Следуя за другом из комнаты, Орион едва сдержал вздох облегчения.

***

      Телепат быстро перенастроил мощную станцию связи командного центра в соответствии с их потребностями.       — Зета не хочет с нами разговаривать, — заметил Мегатрон, когда заканчивалась последняя тонкая настройка. — Тогда мы найдем кого-нибудь другого, с кем можно будет поговорить.       Орион улыбнулся, закончив подключение к Растру, открывая все доступные каналы. Перед битвой они надеялись, что смогут захватить специальное снаряжение военных, и теперь они, наконец, были готовы его использовать.       А вечером на следующий день после первой победы десептиконов все трансляции на Кибертроне были прерваны экраном с фиолетовой эмблемой. Из всех динамиков доносились одни и те же слова, слышимые всеми и везде:       — Меха Кибертрона, мы обращаемся к вам из суверенного города Каон, что настоящим мы объявляем свободную территорию десептиконов. Вы много слышали о нас как правды, так и лжи. За то, что является правдой, мы готовы ответить. Но то, что мы хотим, чтобы вы знали о нас, просто: мы здесь для того, чтобы предложить вам другой Кибертрон. Мы не можем дать вам сокровища, выходящие за рамки вашего воображения, или жизнь, полную роскоши. За то немногое, что у нас есть, мы будем вынуждены сражаться. Но мы можем пообещать вам две вещи: никто под знаменем десептиконов больше не будет работать на пустом месте, и никого не будут судить по классу, в котором он родился. Если это то, чего вы хотите — присоединяйтесь к нам, в Каоне. Не имеет значения, кто вы и сколько вас. Низшая каста или высшая каста, наземный или летун — добро пожаловать всем.