***
Клерк, как всегда, направился в командный центр (бывшую ратушу). Площадь перед ним в эти дни всегда была полна меха; после введения режима полного энергосбережения, все частные точки доступа к сетям отключились, и, чтобы узнать новости, ботам пришлось использовать большие общие экраны, размещённые на всех главных площадях каждого города. Транслировались два вида новостных каналов: один, созданный собственным информационным агентством повстанцев, другой — службой новостей Аякона. Последний, полный клеветы, нагнетания страха и похвалы действиям Нового Сената, был встречен свистом, руганью и многочисленными шутками об способностях Зеты Прайма в коннекте. Это послужило лучше любой пропаганды; услышав ложь о себе, и десептиконы, и автоботы не поверили ни одному другому слову, исходящему из уст Зеты. Орион задержался на ступенях командного центра, обернувшись, чтобы посмотреть конец видео на экране — и именно поэтому он видел все, что произошло, хотя это заняло всего несколько секунд. Мех, стоявший на краю толпы, поднял манипулятор, трансформировав его в пистолет, и черное отверстие ствола, поравнявшееся с шлемом Ориона, наполнилось фиолетовым светом заряда; клерку это показалось почти ленивым, хотя на самом деле длилось всего десятую долю секунды — но когда раздался энергетический выстрел, он ничего не почувствовал. Потрясенный, он коснулся шлема — тот не был поврежден — и только тогда услышал крик: мех, который пытался застрелить его, уставился на дымящийся остаток своего манипулятора, полностью испарившийся ниже запястья, а рядом с Орионом Дэдлок сжимал пистолет, выглядя таким же ошеломленным, как и неудачливый нападавший. — Ты в порядке, Орион Пакс? — почти автоматически спросил молодой телохранитель. Орион кивнул, не в силах вымолвить ни слова — и в эту самую секунду толпа взревела от ярости. Но прежде чем корпус убийцы скрылся за движущимися спинами, Орион заметил фиолетовые метки десептикона, выжженные на его плечевых сегментах. 77. Орион и Дэдлок (с помощью охранников командного центра) едва успели спасти раненого убийцу от того, чтобы его не разорвала толпа. Однако, когда Мегатрон вошёл в комнату рядом с камерой, где содержался пленник, архивист подумал, что ничто не сможет спасти его от гнева военачальника. Но бывший гладиатор сохранял хладнокровие, по крайней мере, на данный момент. Бросив лишь мимолетный взгляд в окно камеры, он шагнул к клерку, крепко обнял, оглядев от шлема до серво. Затем он повернулся к телохранителю, который мялся в углу. — Дэдлок из Родиона, — слова Мегатрона падали тяжело, как камни в воду. — Прими мою благодарность. Проси о любой награде, которую захочешь; если это в моей власти, я дам её. Взгляд телохранителя всё ещё был прикован к серво, когда он ответил, голос был тих, но непоколебим. — Для меня нет большей награды, чем видеть моего мастера Ориона Пакса в целости и сохранности. Мегатрон поднял оптограни, но больше не спорил. — Очень хорошо. Теперь нам нужно решить, что делать с нашим пленником. — Он носит эмблему десептиконов, — указал архивист на то, что он считал самым важным. — Нам нужно допросить его. Я боюсь за последствия: я уже слышал агрессивные крики автоботов на площади. — Скайварп отбыл к тарнианской границе. Он скоро вернется с Саундвейвом. — Ты хочешь исследовать его разум? — Я хочу быть абсолютно уверен, что другой попытки не будет, — настаивал Мегатрон.***
Телепатическое исследование Саундвейва принесло непредсказуемые результаты. — Он жертва Шедоуплей, — заявил синий мех, убирая манипуляторы от шлема потерявшего сознание пленника. — Изначально он был настоящим десептиконом — ещё до вознесения Сэнтинела. Он попал под закон о регистрации и был арестован, когда начались массовые чистки, затем отправлен в Институт и ему промыли процессор, чтобы он подчинялся приказам Сената. Его главной целью было не только убить Ориона; он должен был убедиться, что все видели, что это сделал десептикон — вот почему он не ударил его энергетическим клинком, когда тот был посреди толпы. Нет, он подождал, пока убийство не увидит как можно больше ботов. — Чтобы посеять недоверие между автоботами и десептиконами, — предположил клерк. — Подтверждаю. Даже если бы попытка убийства провалилась, план Зеты всё равно пришел бы в действие. — Мы можем ему помочь? — Орион с состраданием посмотрел на неудачливого убийцу. Саундвейв печально покачал шлемом. — Нет. Результаты шедоуплей необратимы; он навсегда останется инструментом Сената. Будет милосерднее казнить его. — Будут ли другие попытки? — спросил Мегатрон. — Неизвестно; по моей оценке — скорее всего. Согласно воспоминаниям заключенного, Зета Прайм считает Ориона более легкой мишенью, чем вы. Вероятность того, что в наших рядах есть и другие спящие агенты, высока. Архивист невольно вздрогнул — но топливо застыло в топливных магистралях, когда он услышал голос Мегатрона, низкий, но из-за этого еще более ужасающий. — Я уничтожу его за это, — отчетливо произнес бывший гладиатор. — Я разберу Зету по частям, вскрою обшивку и засуну его внутренности в глотку. Холод, пробежавший по спине Ориона, был настолько ошеломляющим, что он даже не нашел в себе сил возразить.***
Они сразу же отправились выступить с публичной речью перед ботами, пока вражда между двумя сторонами восстания не переросла в открытую борьбу. Площадь перед командным центром была полна, но разделена: десептиконы держались поближе к десептиконам, автоботы присоединялись к другим автоботам, и обе половины ревели, как океан перед бурей. Казалось, будто здесь собрался весь Каон; камеры парили в воздухе, транслируя событие на общие экраны во всех пяти городах. Орион заговорил первым. — Как вы все знаете, мой телохранитель Дэдлок предотвратил покушение на мою жизнь, — начал он. — Мы допросили преступника, и в то, что мы выяснили, поначалу может быть трудно поверить. Мех стал жертвой шедоуплей, верный десептикон, которого Сенат притащил в Институт и промыл процессор. Эта попытка была заказана самим Зетой Праймом; исследование Саундвейва подтверждает это. Специальная комиссия Научного отдела и Медицинского корпуса может подтвердить это, — Орион слегка поклонился Персептору и Рэтчету, которые стояли немного в стороне; ученый-автобот коротко кивнул, а старый медик просто нахмурился. По сигналу Мегатрона экран на площади загорелся, и на нем появилась видеозапись из камеры убийцы: мех свернулся калачиком в углу, схватившись за шлем и раскачиваясь из стороны в сторону, его пустая оптика отчаянно мерцала. Тихий шёпот пробежал по толпе, как дуновение ветра, некоторые боты шептали с сомнением, некоторые сердито. — Граждане! — Орион повысил голос, и этот чистый, ясный звук заставил затихнуть остаточную болтовню. — Очевидно, каковы планы наших врагов: разделить нас и заставить не доверять друг другу. Зета Прайм узнал о нашей силе; он не хочет сражаться с нами — теперь он хочет уничтожить нас изнутри. Его первая атака провалилась, но мы должны сделать его поиски бесплодными. Позволим ли мы ему достичь цели? Неужели мы начнем обвинять друг друга и начнём ссориться, выполняя за Зету его работу? Автобот против десептикона, товарищ против товарища… Его последние слова потонули в единодушном рычании отрицания. Орион улыбнулся, гордость за свой народ сияла на лицевой, и Мегатрон продолжил речь. — Зета Прайм преподал нам незабываемый урок! — воскликнул он, и собрание снова погрузилось в тишину. — Он показал истинную лицевую, доказал, что хвалёный Новый Сенат до сих пор использует старые средства. Вот, — он указал на экран, — что случится с нами, если мы проиграем и попадем в руки Зеты Прайма. Нас отправят обратно в те адовы дыры, из которых мы выползли, но нас не просто снова превратят в рабов; нет, на этот раз нас превратят в добровольных рабов! Смирных и послушных, лишённых свободы воли хирургами Института! О, подождите, мне теперь называть это «Новым институтом»? — прорычал он, обнажая клыки, и толпа взревела в унисон — даже мягкие и кроткие клерки из средних каст. — Вот что ждет нас, если мы потерпим неудачу! Десептикон или автобот, воин или гражданское лицо — всех нас постигнет одна и та же участь. Но мы не потерпим неудачу! — Мегатрон поднял правый кулак, нацелив пушку в небо. — Зета боится нас, и мы заставим его трястись от страха! Мы свергнем эту устаревшую монархию, эту оскверненную линию Праймов, и мы победим, потому что мы — надежда Кибертрона и его будущее. И если Зета думает, что он может так легко разделить нас — мы покажем ему, насколько сильно он нас недооценил!***
После событий этого сумасшедшего солнечного цикла Орион не мог выполнить никакой работы: его разум просто отказывался сосредоточиться на таблицах и счетах. Пока он был занят поиском мотивов убийцы, обсуждением планов Зеты и подготовкой публичной речи, он мало думал о самой попытке, но теперь ужас и облегчение наконец настигли его. Архивист попытался немного походить по своему кабинету, чтобы успокоиться, но у него дрожали колени. Его могли вчера убить. Он мог умереть. Конечно, его жизнь в Каоне всегда была чревата смертью, и его стычки с Оверлордом тоже были опасны… но чтобы видеть перед собой пистолет, готовый выстрелить тебе в голову, было чем-то совершенно другим. Дэдлок суетился вокруг него, предлагая отвести к Рэтчету, но Орион просто отмахнулся от телохранителя, одарив его натянутой улыбкой. Рэтчет уже провел ему полное обследование сразу после нападения, и еще одно — Дэдлоку, который сначала пытался протестовать, но затем поддался умелым манипуляторам медика. На самом деле, именно медик посоветовал Ориону немного отдохнуть. И теперь клерк решил последовать инструкциям друга. Узкая платформа в кабинете сегодня выглядела не слишком привлекательно, и Орион, извинившись, удалился в свою кварту, оставив Дэдлока охранять двери. Улегшись на матрас, архивист отключил оптику, полностью готовый к долгим циклам повторного переживания вчерашнего кошмара — и отключился. Его вывело из оцепенения движение обивки рядом с собой. — Я тебя разбудил? Прости, — прогрохотал над ним Мегатрон, и Орион осоловело моргнул, перевернувшись на спину. — Всё в порядке, — пробормотал он, пытаясь осознать реальность. — Я… Как долго я перезаряжался? — Дэдлок сказал, что ты вошел внутрь цикл назад, — Мегатрон успокаивающе потер бок. — Я отослал твоего маленького телохранителя, ему тоже нужен отдых. — Спасибо, — вздохнул Орион, перезагружая оптику, чтобы лучше видеть. — Где ты был? — Спорил с Саундвейвом, должны ли мы позволить Зете заполучить трансляцию нашей речи. Я хотел отправить ему личное сообщение, — лицевая Мегатрона потемнела. — С описанием того, что я с ним сделаю, когда мы встретимся. Ему повезло, что ты не пострадал… Архивист поморщился, короткий укол раздражения пронзил виски, как головная боль. — Кого волнует Зета?! — огрызнулся он. — Да, мне не причинили вреда, но меня чуть не убили, ради Праймуса! Я шлаково напуган, и Дэдлок не совсем тот бот, которому я могу все это рассказать! — Он снова притушил оптику, сердитые искры летели из их уголков. Мегатрон был ошеломлен. — Орион… — осторожно начал он, продолжая поглаживать красно-синюю обшивку. — Мне не нужны твои планы мести и угрозы Зете, — пробормотал клерк, дрожа и всё ещё отказываясь смотреть на друга, горло сжалось. — Мне просто нужно, чтобы ты побыл со мной и сказал, что все будет хорошо… А затем тёплое уверенное поле окутало его, корпус приподняли и плотно прижали к прочному корпусу, сильные манипуляторы обхватили его. — Все будет хорошо, — пробормотал Мегатрон ему на аудио нехарактерно мягким голосом. — Мне жаль, что я оставил тебя одного после того, что случилось, но ты не один. Я здесь ради тебя, и все будет хорошо, Орион. — Ты… Не думаешь, что я слабый… из-за такой реакции? — всхлипнул архивист, его электромагнитное поле быстро успокаивалось под этим одеялом принятия и удовлетворения. Мегатрон некоторое время молчал. — Нет, — наконец произнес он. — Возможно, я думал так некоторое время назад… И если бы ты был кем-то другим. Но тот факт, что ты не привык к смертельной опасности или убийствам… не делает тебя слабым. Во всяком случае, это заставляет тебя видеть вещи в таком виде, как не могут видеть такие боты, как я. В каком-то смысле так и должно быть, я думаю. Ориону пришлось прикусить губу, чтобы не заплакать снова, слова «такие боты, как я» пульсировали в процессоре, как свежая рана. 78. Пару солнечных циклов спустя Мегатрон появился на пороге офиса клерка с явным триумфом, ЭМ-поле чуть не лопалось от возбуждения. — Судя по твоей лицевой, в ближайший момент ты собираешься раскрыть какой-то секрет, который долго скрывал, — Орион оттолкнул планшет и понимающе ухмыльнулся. — Это не секрет, это сюрприз, — ухмылка Мегатрона только увеличилась, — пошли со мной. Орион последовал за другом во владения Персептора — этаж, отведённый под лаборатории. Они обнаружили, что обычно собранный ученый находится в том же состоянии возбуждения — хотя в случае с ним это проявлялось только в том, что он говорил быстрее, чем обычно. — Невероятно, — было первым словом которое он произнес, когда увидел гостей. — Процедура упрощена и полностью адаптирована для массового производства. Это превосходная работа! Кто это сделал? — Бывший сенатор Шоквейв, — пояснил Мегатрон и повёл Ориона к голографическому экрану, где были представлены чертежи и схемы. — Это то, о чём я думаю?! — Архивист почти благоговейно коснулся клавиатуры. — Процесс смены альтрежима, — подтвердил бывший гладиатор. — Разработан и запрещён Сенатом, усовершенствован сенатором, которого они предали, готов к использованию прямо сейчас. — Невероятно, — повторил Орион более ранние слова Персептора. — И мы можем стать… тем, кем захотим? — Любой альтмод, какой пожелаешь! — Просиял Мегатрон. — Ты хочешь летать, как сикер? Мы можем дать тебе крылья, Орион! Архивист тихо рассмеялся. — Нет, я бы предпочел держаться поближе к земле. Мне нравится мой альтмод. А как насчет тебя? — спросил он, внезапно заинтригованный. — Ты хочешь крылья? — На самом деле… У меня есть кое-что еще на уме, — Мегатрон подвел его к следующему столу, где была спроецирована еще одна голографическая модель. — Вот. Технология смещения массы! Той же что обладает Саундвейв. — Пистолет? — Орион недоверчиво пробормотал, изучая чертеж, и Персептор, присоединившийся к ним за столом, уставился на Мегатрона широко раскрытой оптикой. — Ты хочешь альтмод оружия? — произнес ученый, как будто ему было трудно в это поверить. — Обычного инструмента, как у одноразового класса? — Я думал, что мы отменили классы, — Мегатрон бросил на него острый взгляд. — Кроме того, только посмотри на чистую огневую мощь! Поскольку энергия корпуса сжимается из-за смещения массы, это оружие, хоть и небольшое, будет более мощным, чем любая обычная пушка. — Но ты ведь сможешь повернуть все вспять, верно? Когда война закончится, — Орион посмотрел другу в оптику. — Ты сможешь сменить альтмод на что-то другое, не так ли? Мегатрон действительно поколебался, прежде чем ответить. — Да, — наконец ответил он. — Я так и сделаю.***
Казалось, что неудавшееся убийство спровоцировало Зету и сломило его решимость попробовать другой подход, поэтому Прайм мобилизовал силы для нового удара. На этот раз атака началась с нескольких направлений: в то время как основной корпус продолжал наступление на границах Тарна, три небольшие армии атаковали Хелекс, Тесарус и Каон. Вос некоторое время оставался в безопасности, вероятно, из-за того, что десептиконы имели превосходство в воздухе над Новым Сенатом, и сикеры собирались защищать свой любимый город до последней капли энергона. Все солдаты, которые остались в Каоне, должны были снова отправиться на передовую, и Мегатрон — первым среди них. Но как только они были готовы к отправлению, Орион получил паническое сообщение из Воса: озадаченный и встревоженный сикер позвонил архивисту и попросил его в необычно простых выражениях дать инструкции относительно распределения энергии среди населения. Когда Орион спросил, почему командир воздушного флота Старскрим не смог решить эту проблему, которая, несомненно, подпадала под его юрисдикцию, бедный сикер еще больше смутился и неохотно сообщил ему: — Командующий ВВС Старскрим сегодня утром отбыл на Тарнийский фронт. Потратив некоторое время на обработку новостей, Орион отправился проконсультироваться с сотриадниками Старскрима (которые, к счастью, все еще были в Каоне). Тандеркрекер ответил на его вопрос разочарованным вздохом, а Скайварп начал громко хохотать. — Да, вот это тебе старина Скример! — прокомментировал он, когда первый приступ хихиканья утих. — Он слышал, как меня и ТиСи похвалил сам Мегатрон, когда позировал в своей короне перед зеркалом, так что теперь он обдерет корму, пытаясь заработать собственные полосы, бедный шлакодел, — хихикнул Скайварп и взмахнул крыльями, которые теперь были украшены узкой полосой. — Хотя опять он будет над нами издеваться. Ты готов, ТиСи? Тандеркрекер фыркнул и отвернулся, весь его вид выражал аристократическое презрение. Но пока Старскрим гонялся за удачей и амбициями на поле боя, Орион остался с проблемами восиан. Старскрим не назначил коменданта (вероятно, в качестве мелкой мести ему), поэтому архивисту пришлось лично разбираться с проблемами Города Летунов. Снова началась старая ужасающая рутина: клерк погрузился в работу, чтобы забыть о страхе за брата и друзей, а короткие циклы перезарядки были временем блаженного забвения. 79. Вернувшись в бывшую башню связи, которая теперь служила командным центром Тарнианского фронта, Мегатрон получил сообщение от сопровождающего, что у него посетители. Двое если быть точным; одного Мегатрона знал. — Сенатор Шоквейв, какой приятный сюрприз! — военачальник отсалютовал фиолетовому меху, который повернул безликую голову, чтобы поприветствовать его. — Как ты добрался сюда через вражеские линии? — Я связался с твоим подчиненным телепортатором, как ты советовал мне сделать в случае необходимости, — бесстрастная оптика Шоквейва моргнула. — Самый впечатляющий талант. Ты когда-нибудь думал об изучении сикера, чтобы воспроизвести этот талант? — Скайварп много раз проходил полное обследование корпуса, и все медики утверждают, что они понятия не имеют, как работает его телепортация, — Мегатрон сузил оптику. — Его дар уникален, как и любая другая особая способность. Ты их изучал, так что должен знать. — Мы никогда не должны прекращать попытки раскрыть неизвестное. — Может быть, позже, когда будут завершены более срочные исследования, — Мегатрон решил, что с него хватит светской беседы. — Как зовут твоего спутника? Мне кажется, что мы не встречались. — Я выполнил вашу просьбу. Это Россум, главный нейрохирург Аяконской государственной больницы, член Государственной академии медицинских наук. Он очень заинтересован в проекте киллсвич. Второй мех встал и поклонился, прикрыв манипулятором искру. Он был маленьким и худощавым, с тонкими чертами лицевой, которые выдавали его положение члена высшей касты. Два дополнительных круглых оптических сенсоров сбоку ото лба создавали странный контраст с единственной оптикой Шоквейва — как будто, когда Праймус распределял оптику, Россум схватил пригоршню, оставив Шоквейву подбирать остатки. — Мне было бы приятно принять участие в таком амбициозном и необычном проекте, — сказал Россум, и даже голос соответствовал его внешности: гладкий и бархатистый, как прикосновение дорогой ткани. Мегатрон кивнул ему, все еще размышляя о цели прихода хирурга сюда. — И, если позволите, я хотел бы предложить вам еще один проект, лорд Мегатрон, — улыбка Россума стала маслянистой, но за ней была сталь — и фанатичный блеск в желтой оптике, от которого по спине бывшего гладиатора пробежала дрожь. Шоквейв привел с собой партнера, равного ему в рвении и преданности абсолютной науке. Однако, проекты бывшего сенатора всегда оказывались чрезвычайно полезными. Еще раз кивнув, Мегатрон призвал Россума продолжать. — Мы собираемся установить киллсвич в определенного меха… Я уверен, что это очень мощный мех, иначе в таком устройстве не было бы никакой необходимости. Мы получим могучего солдата, который находится под нашим полным контролем; мое предложение простое: почему бы не воспользоваться такой возможностью и не сделать и без того послушное оружие еще более мощным? Мы можем назвать его «Проект Супервоин»! Пока Россум говорил, на губах Мегатрона медленно появилась ухмылка, и он встретил последнюю реплику хирурга с выражением, полным веселья. — Мне нравится, ход твоих мыслей, Россум, — бывший гладиатор бросил короткий взгляд на Шоквейва, показывая, что он понял, откуда возникла эта идея. — Я уверен, что вместе мы достигнем больших высот. Когда двое ученых ушли, Мегатрон вызвал Саундвейва. Телепат, который уже приобрел славу вездесущего мастера шпионажа, который все слышал и видел, появился почти мгновенно; он был рядом, сканируя эмоциональную атмосферу в комнате. — Что скажешь? — спросил Мегатрон офицера связи. — Нейрохирург Россум в основном честен в своих целях. Он полон энтузиазма и амбиций, но они в основном связаны с наукой, а не с карьерой, — Саундвейв сделал паузу. — А Шоквейв? — Я не доверяю Шоквейву, — почти неохотно заметил телепат, словно преодолевая какое-то глубокое отвращение. — Его эмоции были очищены шедоуплеем; он для меня как пустое место. Я не могу понять, что им управляет. Я бы посоветовал остерегаться его. — Тогда мы будем осторожны, — решил Мегатрон. — Тем не менее, его изобретения слишком полезны, чтобы отвергать их. Пусть он работает, а ты, мой друг… Я хочу, чтобы ты не спускал с него оптики. Саундвейв выпрямил спину. — Как прикажете, мой повелитель.***
Саундвейв знал, что многие боты сомневались в его преданности Мегатрону. Более того, он знал, что сам Мегатрон не доверял ему полностью; нет, военачальник верил, что Саундвейв был действительно предан, но в нем была небольшая, но значительная доля недоверия. Телепат не винил в этом своего лорда — это была просто естественная реакция бота, привыкшего к опасности со всех сторон, и он относился к другим меха с гораздо большей осторожностью. Был только один бот, которому бывший гладиатор полностью доверял; Саундвейв знал это, он испытывал это так, как будто эти чувства были частью его собственных, он чувствовал это в каждом слиянии искр, свидетелем которого был. Они причиняли боль, эти слияния; связист съежился от тоски и негодования из-за того, что его лорд предложил этому клерку, из-за того, сколько он предлагал… И всё же они были восхитительны. Яркие и сияющие, блокирующие все остальные чувства и наполняющие практически невыносимым сиянием. Но независимо от того, что Саундвейв думал о слияниях, что Мегатрон думал о нём — телепат собирался следовать за ним до конца вселенной. Саундвейв воспринимал реальность иначе, чем остальная часть населения. Для него воздух всегда был наполнен эмоциями — разноцветными, оглушительными, ощутимыми потоками, омывающими его, борющимися друг с другом, бесконечным шепотом, который стирал границы между разумом Саундвейва и разумом тех, кто его окружал. Он шел в густых клубах тумана, среди смутных очертаний меха, каждый из которых пытался вторгнуться в него, подчинить его, крича о собственной личности. Он задыхался, очертания его собственного «я» растворялись в тумане, и он беспомощно хватался за те образы, которые становились знакомыми — Ревайдж, Лазорник, Буззсау, сенатор Ретбэт… И в туманном мире телепата твердо стояло одно: видение Мегатрона, такое ясное в своей простоте, такое реальное в решимости, с которой создатель шел к нему, — это было похоже на глоток свежего воздуха, устойчивый остров среди туманного болота. Это была мечта, которой Саундвейв мог поделиться — по-настоящему поделиться, как Саундвейв, а не как проводник чужих мелких амбиций, которым он был для Ретбэта. Мечты и желания Ориона тоже были там, но они были такими же туманными, как и все остальное окружение связиста: слишком многое принималось во внимание, слишком открыто для других, принимало и включало мечты и желания других меха, как это делал разум Саундвейва, до неуверенности, слишком принимая… Видение Ориона требовало вклада, оно требовало, чтобы другие построили собственную турнирную таблицу, чтобы укрепить общую — и это было то, чего телепат не мог сделать. Мегатрон дал ему надежду на лучшее — и впервые в жизни Саундвейв понял, что он чего-то хочет, что он может сделать что-то важное… что он может изменить ситуацию. Телепат был готов отдать жизнь за эту надежду — и он собирался убедиться, что никто не встанет на пути бывшего гладиатора.***
Оверлорд заметил прибытие двух ученых, но не придал этому никакого значения. Его больше заботило собственное тяжелое положение: где найти развлечение на вечер. Активные боевые действия прекратились на ночь, и Оверлорд не поймал ни одного пленного… Он слишком увлекся и не подумал о будущем. Это его плохая привычка, но, эй, у каждого они есть. И Мегатрон разозлился бы, если бы попытался «познакомиться» с плохими привычками кого-то из собственных солдат. На короткое мгновение показалось заманчивым — разозлить Мегатрона, а затем получить хорошее жесткое наказание в виде спарринга от военачальника… Но Оверлорд был не в настроении для еще одного поражения. И это было бы поражением; хотя большинство меха в десептиконо-автоботской армии считали, что он бредит или просто сошёл с ума, Оверлорд не был ни тем, ни другим, он мог здраво оценить ситуацию. О, но проблема была ни в этом. Настанет день, когда он сдерет эту уверенную ухмылку с лицевой Мегатрона и потащит его безжизненную тушу по пыли; ему просто нужно было подождать. Они оба будут смотреть на Оверлорда с колен, и он будет наслаждаться выражением их лицевых, когда они поймут, что полностью находятся в его власти. Они оба узнают цену неповиновения ему — Мегатрон и Орион Пакс. Оверлорд считал себя хозяином природы меха; он любил ломать своих жертв физически и морально. Всегда волнующе узнавать, насколько сильно ты можешь повредить и порезать корпус, чтобы он еще функционировал, и еще более волнующе видеть, как будет действовать мех, когда он признает тот факт, что Оверлорд является его единственным источником мучений и милосердия, что он один решает, будет ли мех страдать больше (и как) или его вводят в лечебный стазис, или убивают. Нет ничего более увлекательного, чем иметь такую власть над живым существом… но было два существа, которые бросили вызов этой силе. На самом деле это было странное уравнение. Оверлорд знал, что не сможет сломить Мегатрона физически (по крайней мере, сейчас), и он также знал — каким-то шестым чувством — что не сможет сломить Ориона ментально. Забавно было то, что, если Оверлорду наконец удастся победить Мегатрона (когда, а не если; когда), он убьет двух зайцев одним выстрелом: вся сила Ориона рассыпется, когда он увидит страдания своего возлюбленного. То же самое работало и наоборот: если бы Оверлорд наложил манипуляторы на корпус Ориона, если бы он заставил Мегатрона наблюдать за пытками своего любовника, он был уверен, что в процессоре бывшего гладиатора что-то сломалось бы — непоправимо. Но это был тот момент, когда воображение Оверлорда останавливалось в нерешительности. Он был чудовищем, и, как любое чудовище, он инстинктивно чувствовал своих сородичей. И каким-то образом он знал, что, если ему удастся вот так сломать Мегатрона, он выпустит на свободу монстра гораздо более страшного, чем он сам.