93.
Оверлорд проснулся, чувствуя себя усталым и беспомощным до отвращения. Настройка оптики потребовала некоторых усилий, но, по крайней мере, теперь он мог видеть окружающее… И это дало ответ на вопрос, почему его система равновесия настаивала на том, что он находится в полете.
Он не летел, а плавал в вертикальном резервуаре, наполненном какой–то жидкостью — скорее всего, релаксантом; лишенный брони, с обнаженными внутренними механизмами, он был более уязвим, чем когда-либо, и он определенно не чувствовал той невероятной мощи, которую обещал Мегатрон. Неужели эксперимент провалился? Но тогда почему он жив?
Ответы на эти вопросы были даны так же быстро: дверь в комнату с резервуаром открылась, и вошёл сам Мегатрон, а за ним его любимые ученые — Шоквейв и этот болтливый нейрохирург Россум. Он раздражал Оверлорда своей болтовней, даже когда говорил о власти, которую получит Оверлорд.
— Установка килсвича прошла в соответствии с нашими расчетами, но я настоятельно рекомендую опробовать его, прежде чем мы введем в него унунтриум, так как после этого Оверлорд станет почти неуничтожимым.
Подождите, они еще не ввели ему препарат? И что там было насчет килсвича?!
— Мы попробуем, если вы объясните, как это работает. Мегатрон казался раздраженным; очевидно, хирург тоже действовал ему на нервы.
— О, это воплощение красоты! — Россум воздел манипуляторы в воздух. — Он настроен на ваш голос; по сути, когда вы произносите кодовое слово — доказывая, что вы находитесь в пределах досягаемости — его искра попадает в резонанс; первый раз причинит сильную боль, второй вырубит его, а третий убьет его. Мы разработали его на основе меха, которого изучали еще в Новом Институте, — мечтательно улыбнулся Россум. — Он мог настроить свой голос на частоту любой искры и заставить ее отключиться, просто
поговорив. Великолепный дар, который нам, к сожалению, не удалось воспроизвести. Тем не менее, мы
смогли понять основы того, как это работает, и Шоквейв обнаружил способ связать частоту искры Оверлорда с одним звуком, произносимым вашим голосом — или голосом Оптимуса Прайма, как вы просили.
— Что, если он отключит свои аудиосенсоры? — Мегатрон бросил взгляд на Оверлорда, по-видимому, не заботясь о том, что его подданный знает и испуганно смотрит на него.
— Нет, ему не нужно
слышать, как вы произносите кодовое слово; ему просто нужно быть в определенном диапазоне, чтобы звуковые волны достигли его искры. Попробуйте! — Россум жестом, достойным аяконского церемониймейстера, указал на резервуар.
Взгляд Мегатрона снова встретился со взглядом Оверлорда; бывший гладиатор открыл рот — но Оверлорд даже не расслышал, что он сказал, потому что его искра внезапно взорвалась в груди, обнаженные структуры корпуса забились в конвульсиях в неописуемой агонии. Эта боль была намного больше, чем от обычных травм, с которыми был знаком Оверлорд; это была ледяная хватка, сжимающая и скручивающая искру, отрывающая ее от ложемента, и Оверлорд кричал и кричал, как замученный призрак в Плавильне.
Отсутствие боли оказалось почти оглушительным. Оверлорд висел в своем резервуаре, его конечности дергались от толчков, и он даже не мог понять, что говорят вокруг него. Но, наконец, поток энергона в процессоре утих, и голос Мегатрона стал ясным:
— …думаю, он готов. Приготовьтесь для вливания.
Повелитель десептиконов смотрел на него из-за стекла, его лицевая была слегка искажено жидкостью, и в его оптике Оверлорд увидел то, чего боялся больше всего на свете: победу, которая обещала быть неизменной. Оверлорд собирался получить силу, достаточную, чтобы победить Мегатрона, но он никогда не сможет ее использовать.
Новая боль от унунтриума, покрывающего его скелет и въедающегося в корпус, никогда не могла сравниться с этой последней мукой
поражения. Она всё ещё горела в нем, даже когда его недавно улучшенный корпус остыл и релаксант был слит из резервуара, а этот проклятый ученый продолжал
болтать!
— Поздравляю, Мегатрон! Это супервоин! — Россум похлопал военачальника по плечу, чуть не подпрыгнув, как счастливый ребенок, — но затем стекло разбилось, и шлем хирурга оказался в ловушке, заключенной в клетку из пальцев, лишенных брони. Оверлорд толкнул, удивляясь тому, как это было легко, — и шлем Россума треснул взорвавшись брызгами энергона.
Мегатрон даже не вздрогнул, глядя на приближающуюся фигуру Оверлорда.
— Я надеюсь, ты понимаешь, что только что убил единственного меха, который полностью знал, как работает килсвич, — сказал он в разговорной манере.
Оверлорд уставился на него, огромный, ужасный и совершенно
беспомощный, а Мегатрон улыбнулся.
— Шоквейв установит на тебя новую броню, — он провел пальцем по одному из суставов Оверлорда в нежной пародии на ласку. — Добро пожаловать в элиту десептиконов, мой верный супервоин.
94.
Спор о проекте уголовного кодекса Оптимуса, который он разрабатывал, занял весь вечер, но привел к куче новых проблем. Наконец Оптимус выгнал Мегатрона из комнаты, объявив, что ему нужно некоторое время, чтобы подумать в тишине, и когда бывший архивист был в таком настроении, лучше было оставить его вести войну со своими кластерами данных в одиночку. Работа Мегатрона заключалась в том, чтобы задавать вопросы посторонним, и Оптимус взял на себя поиск решений.
Требовалось ещё прочитать отчеты о добыче полезных ископаемых, но когда Мегатрон вышел из кабинета Оптимуса, он заметил знакомую фигуру, ожидающую в нише.
— Импактор? — Он остановился, чтобы поприветствовать друга. — Что привело тебя так поздно?
— Привет, Мегз, — жёлто-фиолетовый мех вышел из тени, но его улыбка была немного застенчивой. — Я просто… У нас даже не было возможности поговорить после Гарруса-1.
Мегатрон моргнул; он этого даже не осознавал. Но время бежало так быстро, и не было никакой возможности найти Импактора…
Оправдания, оправдания.
— Мне жаль, — Мегатрон наклонил шлем. — Наверное, я вроде как потерял счет времени.
— Нет, я понимаю! У тебя так много дел, я имею в виду, ты должен столько всего сделать, — Импактор попытался усмехнуться, но это сделало ситуацию еще более неловкой.
Это было действительно больно, и Мегатрон почувствовал, как что-то сжалось у него за грудной броней.
— Не хочешь выпить? Как в старые добрые времена, — предложил он.
Лицевая Импактора просветлела, хотя и ни совсем.
— Ага. Я бы с удовольствием! Ты знаешь хорошее местечко поблизости?
И вот они вышли на темные улицы (всё освещение по-прежнему было минимальным для экономии энергии), направляясь в ту же кантину, которую часто посещал Оптимус. Она находилась недалеко от мэрии, и поэтому владелец прилагал усилия, чтобы его товары оставались достойными с точки зрения качества.
В кантине, как всегда, находилось много меха, несмотря на поздний час, но им удалось найти свободный столик в углу. Меха вежливо приветствовали Мегатрона и уступали ему дорогу, но, казалось, никто не был удивлен или особенно унижен его присутствием; он знал большинство посетителей по имени и званию — и, честно говоря, был здесь не более редким гостем, чем Оптимус.
— Добрый вечер, Мегатрон, — к их столику подошел официант, неся поднос с несколькими пустыми бокалами. — Ваш заказ — как обычно?
— Да, — он вопросительно взглянул на Импактора, и шахтер пожал плечевыми сегментами.
— Что-нибудь крепкое на ваш выбор.
Официант кивнул и исчез в суматохе полутёмного зала, оставив за собой неловкую тишину.
Мегатрон занялся замками, которые удерживали его пушку на месте, давая ему и его спутнику время привыкнуть. Импактор всегда был лидером в их дружбе, придумывая все новые идеи и распространяя свое присутствие на окружающий мир; Мегатрон был тихим меха, следовавший его примеру, играя роль голоса разума, когда вспыльчивый характер Импактора доставлял им неприятности. Но теперь старые знакомые роли казались почти смешными… и Мегатрон понятия не имел, о чем они могли говорить. До этого у них был свой распорядок дня и общие знакомые, плюс была вечная тема политики (Импактор даже выслушивал предложения Мегатрона и его впечатления о прочитанных книгах, хотя он находил это немного забавным и не мог внести большой вклад). Однако сейчас…
Замок пушки, наконец, зашипел, отключаясь, и Мегатрон прислонил оружие к стене рядом с собой. Оптика Импактора скользнула по нему, прежде чем вернуться к другу.
— Твой новый корпус весьма впечатляет, — прокомментировал он.
— Он служит делу. — Мегатрон убрал манипуляторы, чтобы официант поставил напитки на стол.
— Сверхзарядка? — Импактор изучал стакан военачальника с приподнятой оптогранью. — Я думал, ты не любишь напиваться.
— Мне все еще это не нравится, — усмехнулся Мегатрон. — А я и не собираюсь напиваться, я только собираюсь хорошо провести время. Нам еще многое предстоит наверстать.
— Хорошо, — казалось, Импактор наконец расслабился, и на его лицевой расцвела широкая улыбка. — Извини, я просто… Я думаю, что все это довольно ново для меня. Я пропадаю на некоторое время, и бац! Мой скромный старый приятель возглавляет планетарное восстание, командует армией и является лучшим другом Прайма.
— Он не был Праймом, когда мы стали «лучшими друзьями», как ты выразился, — Мегатрон улыбнулся своим мыслям. — Я сам до сих пор привыкаю к этому.
— Кстати, о друзьях, — лицевая Импактора стала серьезной. — Одному моему приятелю, нужна помощь.
— Что ему нужно? Работа? Кров? Медицинское лечение?
— Не совсем так. Видишь ли, он один из парней из Гарруса-1, и у него проблемы с этими сталкерами, ДЖД. Мегз, они собираются казнить его! — Импактор отодвинул стакан в сторону. — Поговори с ними, ладно? Он хороший парнишка он не заслуживает этого шлака!
Улыбка Мегатрона увяла.
— Что он сделал?
— Ничего плохого, на самом деле! Прихватил пару безделушек и деньги у владельца какого-то магазина. Этот парень даже не сильно пострадал, просто ударился шлемом…
— Итак, он напал и ограбил лояльного гражданина. — Мегатрон сузил оптику. — Я не вижу никаких причин останавливать ДЖД.
— Но это всего лишь торговец! Давай, Мегз, он этого не стоит!
— Это
наш торговец, — военачальник тоже отставил бокал в сторону, — а не головорез из Сената. Он остался и работал на наше благо. Был ли твой друг голодающим или безработным? Действительно ли у него не было другого выбора, кроме как воровать, или он просто предпочел легкий путь? В прошлый раз, когда я проверял, бывшим заключенным Гарруса-1 дали работу с нашей стандартной зарплатой, чтобы они могли начать все заново. Все мародеры наказываются ДЖД, пока мы на войне; таков закон.
— Но ты же повелитель десептиконов! Разве ты не можешь сделать это единственное исключение для своего друга?!
— Мы боремся за равенство, Импактор, — отчетливо произнес Мегатрон. — И правосудие должно быть равным для всех. Сенаторы защищают своих соратников от заслуженного наказания, я этого не сделаю.
— Я думал, друзья должны держаться друг за друга! — Голос Импактора стал громче и злее, но голос Мегатрона оставался таким же холодным.
— Что ж, ты заступился за него; ты выполнил свой долг. Теперь я выполню свой долг правителя. Когда состоится его казнь?
— Завтра, — проблеск надежды мелькнул в оптике Импактора.
— Тогда завтра он будет казнен за преступления против собственного народа, — жестко закончил Мегатрон. — У него был второй шанс, когда он был освобожден с Гарруса-1; не использовать его было его выбором.
Импактор некоторое время молчал, его пальцы так сильно вцепились в край стола, что он почти сломался.
— Я тебя не узнаю, — произнес он наконец. — Ты не тот Мегатрон, который приволакивал мой пьяный корпус домой, отговаривал меня от драк и рассказывал мне о стихах, которые он читал. Тот Мегатрон никогда бы не приговорил меха к смерти.
— Я изменился, Импактор, — это прозвучало печально, но без сожаления. Было странно, насколько спокойно чувствовал себя Мегатрон; он ожидал, что будет опустошен, услышав обвинения от своего некогда лучшего друга… Но все, что он испытывал сейчас, — это безмятежное принятие с уколом ностальгии. Он
действительно изменился — но разве это было плохо? Он никогда не придавал себя; в этом он был уверен.
Воспоминание о яркой искре Ориона — Оптимуса, наполняющей его собственную теплом, приходило и уходило, унося с собой все остаточные сомнения.
— Извини, если я не тот мех, которого ты ожидал встретить, — Мегатрон встал, положив на стол пару шаниксов. — Но тому меха никогда бы не удалось достичь того, что я сделал. Мы все должны приспосабливаться… и в этом процессе некоторыми вещами приходится жертвовать. — Замки на манипуляторе щелкнули, когда термоядерная пушка вернулась на место, и Мегатрон положил свободную манипулятор на плечевой сегмент Импактора. — Если тебе когда-нибудь понадобится поговорить, я буду рад. Если нет — я не буду держать зла. У тебя тоже есть новый шанс в жизни, Импактор, и ты волен делать с ним все, что пожелаешь.
Сказав это, он кивнул официанту и ушел, оставив Импактора неподвижно сидеть за столом.
95.
В то время как Оптимус и Мегатрон старались перезаряжаться вместе как можно чаще, это не всегда было возможно, и иногда Прайму приходилось уединяться в своем жилом отсеке в одиночестве. На самом деле, ему ничего не оставалось, как упасть на платформу и отключиться, но он всё равно не мог уйти в оффлайн.
Однако эту ночь Мегатрон провел в Тесарусе, инспектируя расквартированные там отряды, и поэтому Оптимус пролежал на своей платформе один — только для того, чтобы быть разбуженным в самый глухой час… он не был уверен, чем именно.
На это последовал короткий ответ: тень отделилась от потолка, повиснув вниз шлемом, и Оптимус вскрикнул и отпрянул, вжимаясь спиной в стену, манипулятор искал что-то, что он мог бы использовать в качестве шита или оружия.
— Тссс, полегче, — тень переместилась и упала вниз, приземлившись на подножку платформы Оптимуса. Синий визор ожил, и теперь Оптимус мог разглядеть очертания бота, сидящего на тонкой рейке. На бедрах у него были пистолеты в кобурах, а на манипуляторах — подозрительные прорези, скорее всего, скрывающие втянутые лезвия; убийца. Очевидно, теперь Зета не заморачивался со спящими агентами…
Внезапная мысль обожгла искру Оптимуса.
— Где Дэдлок? — Его телохранитель стоял у двери, он должен был что-то услышать, если был настороже, и если он не ворвался в комнату на звук его крика…
— Паренек? Не парься, он в порядке, просто отдыхает. Я вырубил его, но он невредим, — улыбнулся посетитель, и она вышла неожиданно… не злонамеренной. — Он хорош для любителя, но меня тренировал сам Дай Атлас.
— Хорошо… — Это было чем-то… другим. Не совсем то покушение на убийство, которое Оптимус мог бы себе представить. — Тогда чем я могу вам помочь? — автоматически продолжил он и мысленно пнул себя. С каждой секундой это становилось все более нелепым.
Шлем убийцы наклонился, но его лицевая стала серьезной.
— На самом деле, ты можешь мне помочь. Мне нужен твой совет, Оптимус Прайм.
— Я был бы рад помочь, если смогу, — осторожно предложил Оптимус.
— Спасибо. Итак, возникла такая ситуация… Что бы ты сделал, если бы один Прайм приказал тебе убить другого Прайма?
Оптимус поерзал на платформе.
— Я полагаю, мне нужно будет сделать выбор, — тихо сказал он.
Убийца некоторое время смотрел на него с непроницаемым выражением лицевой, пока пауза не стала невыносимой, а затем ухмыльнулся.
— Я думаю, что твой совет мне нравится больше, чем совет Зеты, Оптимус Прайм. — Он спрыгнул на пол, отряхнул манипуляторы и слегка поклонился. — Я Джаз, из спецназа. Я знаю, что ворвался в твою комнату поздно и без приглашения… Но, может быть, ты рассмотришь мое предложение о том, чтобы принять мои услуги?
Оптограни Оптимуса поднялись.
— Я… полагаю, я рад принять их. — Это было определенно лучшее — хотя и немного неожиданное — решение, чем быть убитым на своей платформе, но… что, шлак раздери, только что произошло?!
Неловкая пауза растянулась еще на немного, но затем любопытство Оптимуса взяло верх.
— Эм, Джаз? Каков был совет Зеты Прайма?
Визор Джаза мигнул.
— Он сказал: «Закрой рот и выполняй приказы».
***
Приход Джаза многих озадачил, но больше всего повлиял на Дэдлока. Бедный мех провел все утро, извиняясь перед Оптимусом, и даже после этого, как бы бывший архивариус ни пытался его утешить, Дэдлок ходил вокруг, излучая стыд и раскаяние за то, что не смог защитить любимого мастера. Каждый раз, когда он видел Джаза, его стройный корпус начинал дрожать от едва сдерживаемой ярости, направленной частично на беспечного убийцу, но в основном на него самого.
Результат этого был неожиданным для всех: однажды Дэдлок направился прямо к Джазу и, глядя ему в лицевую с торжественной решимостью, попросил специалиста по тайным операциям обучить его. Больше всего удивился сам Джаз, но он довольно быстро оправился от шока и широко улыбнулся.
— Конечно, парень. Скажи мне, когда твое расписание прояснится.
Оптимус почувствовал облегчение от этого мирного решения, тем более что он обнаружил, что ему очень нравится Джаз. Он казался противоречащим любому образу секретного агента, который закрепился в массовом сознании: жизнерадостный, оптимистичный, всегда готовый поделиться какой-нибудь забавной историей или оказать услугу, — но Саундвейв подтвердил, что это была настоящая личность Джаза, а не маска.
— Если только его не подвергли шедоуплею, — холодно добавил телепат.
Но в конце концов Джаз нашел способ разжечь даже искру Саундвейва: однажды вечером Оптимус застал этих двоих в комнате связи, погруженных в яростную дискуссию о музыке; Рэвидж лежал на коленях у Джаза и мурлыкал, пока убийца гладил его по спине и чесал за ушами.
Однако появление Джаза также сказало Оптимусу кое-что важное: что существовали опасности, от которых он не мог спрятаться. Если Джаз прошел через всю их защиту и оказался в комнате Оптимуса незамеченным, могут быть и другие. Это означало, что Оптимус не всегда мог рассчитывать на защиту своих последователей. И вот однажды он вошел в тренировочный зал, где Джаз только что начал урок с Дэдлоком.
— Могу я присоединиться к вам? — спросил он. — Если ты, конечно, не против поучить и меня.
Джаз просиял.
— Верняк! С удовольствием!
Эти тренировки быстро превратились в часть повседневной жизни Оптимуса, и хотя они помогали ему очистить разум и отвлечься от бесконечных отчетов и расчетов, было кое-что, что его сильно беспокоило.
У него это
хорошо получалось. Как будто новый корпус был создан для борьбы. Движения и трюки, которые когда-то требовали от него много усердия и концентрации, теперь давались ему естественно, и его учитель никогда не переставал восхищаться его талантами… Таланты, которых у него раньше не было и не должно было быть. Рукопашный бой, стрельба, оружие ближнего боя — Оптимус быстро всему этому научился, и это пугало его. Как будто его корпус был создан для войны.
Да, они воевали, так что это казалось разумным… Но Оптимус не мог выбросить свои видения из процессора. В этих кошмарах он всегда прозябал в бесконечной битве.
И его враг всегда был одним и тем же.
***
К счастью, была еще одна, более безопасная вещь, которая помогла Оптимусу отвлечься от забот: его небольшой исследовательский побочный проект. Это пока не принесло особых плодов, но эта тайна только подогрела решимость бывшего архивиста — пока, наконец, он не обнаружил ключ, который искал.
— Мегатрон! — ворвался он в дверь кабинета брата. — Я нашел его! Я нашел твой глиф!
Военачальнику, который, по-видимому, забыл об этой теме, потребовалась пара мгновений, чтобы вспомнить, о чем говорил Оптимус.
— Правда? — теперь в его голосе звучал интерес. — И что он значит?
— Этого я до сих пор не знаю, — вынужден был признаться Оптимус, но момент разочарования быстро прошел. — Но я нашел упоминание! — Он активировал голопроектор (ручной; он потерял тот, который был установлен в его манипуляторе после переформатирования в Прайма) и открыл изображение декоративной одежды: магнитные панели, которые должны были прикрепляться к плечам, похожие на накидку серебряные пластины, покрытые сложными резными узорами, и нагрудник, который удерживал плечевые накладки вместе.
— Это церемониальные одежды, которые Нова Прайм надевал на параде победы. Но они гораздо старше; Нова забрал их из старинной сокровищницы. К сожалению, у нас есть только его фотографии; Нова взял их с собой в экспедицию, где он исчез. Но посмотри на это, — Оптимус увеличил изображение центральной части одежды, — и да, прямо в середине нагрудника был выгравирован знакомый сложный символ.
— Видишь? Он достаточно важен, чтобы поместить его на такое значимое место. Но каким-то образом определение было утеряно, — вздохнул Оптимус, убирая проектор. — Если бы только я мог попасть в Аяконский Архив… Я уверен, что ответ спрятан где-то там!
— Когда-нибудь у тебя будет шанс, — Мегатрон подтолкнул его своим полем. — После того, как мы возьмем Аякон, ты сможешь рыться в архивах сколько захочешь.
Оптимус сделал паузу, перед его глазами вспыхнуло воспоминание из сна: Аякон в руинах, серый и безжизненный, трупы павших воинов усеивают улицы, их слишком много, чтобы выжившие могли похоронить их должным образом.
— Ты… Думаешь, мы это сможем? — пробормотал он глухим голосом. — Когда-нибудь?
Широкая улыбка Мегатрона не выражала ничего, кроме спокойной уверенности.
— Конечно, мы сможем.
