У всех есть личный интерес

Вечером в местном салуне царила особенная атмосфера. Если днём здесь было тихо, и только парочка пьяниц где-нибудь в уголке играла в кости, то сейчас звуки доносились отовсюду: со стороны выхода, рядом с которым у нескольких испачканных в грязи мужичков завязался конфликт; из центра зала, где каждый столик был занят уставшими после тяжёлого дня работягами; из правого от крылатой двери угла, где пианист, объявившийся только двадцать минут назад, задорно играл исключительно весёлые, танцевальные мелодии, сам при этом активно приплясывая. — Мэттью, ради всего святого, дыми на улице! — прокричала пытающаяся расслышать Говарда женщина за барной стойкой. Юноша из-за этого слегка растерялся, но стоило ей снова вернуться к спокойному состоянию, и он повторил свой заказ. — Что, пиво? А ты не маловат, золотце? — Это не мне — я папе покупаю, — легко соврал Говард и выдержал на себе взгляд, полный подозрения. Полноватая женщина с убранными в неаккуратный хвост светлыми кудрявыми волосами хмыкнула, но всё же взяла подходящую кружку и отошла к металлическим кегам. В ожидании юноша огляделся по сторонам, убеждаясь, что все вокруг заняты своими делами. Боб велел ждать его здесь, но сам, очевидно, куда-то пропал. Он был нервный во время их утренней встречи, постоянно оглядывался и говорил, что законники положили на него глаз. Он должен был вернуться ещё два часа назад — с ещё одной лошадью и запасом провизии — но не сделал этого, заставляя Говарда серьёзно нервничать. Сначала план казался ему идеальным. Курс уже был намечен — север. Бобу удалось разузнать парочку слухов, так что зацепка была единственно верной. Мужчина даже согласился проводить Долли вместе — сказал, что знает какую-то малоизвестную тропинку. Говарда это успокоило, но теперь… Кажется, его всё же схватили. — Скажи папе, чтобы он сам приходил, — снова обратилась к нему женщина, ставя массивную кружку рядом с глубокой тарелкой, наполненной салатом и кусочками оленины. Говард слегка вздрогнул, но кивнул. — Нечего детишек подсылать. Знаю я вас, негодников. Сначала напьётесь втихаря, а потом мне салун разносите. Учти, отдуваться будешь самостоятельно. Мне деньги не нужны, я предпочитаю, чтобы вредители убирались сами. Тяжёлый труд — вот, что мозги вправляет. Юноша смущённо поджал губы и протянул женщине пару монет. Та приняла их и даже слегка улыбнулась, но Говард всё равно поспешил сбежать, дабы не нарваться на новые предостережения и расспросы. — Ты долго, — испуганно сообщила Долли, стоило ему наконец пробраться через плотно стоящие столики и опуститься на стул напротив неё. Девушка хоть и наслаждалась местной музыкой, но всё равно побаивалась периодических пьяных выкриков. — Там очередь. Не волнуйся. Долли кивнула, хоть и не очень уверенно. Они сидели за самым дальним столиком, отгороженным от барной стойки высокой лестницей. Здесь было темновато — небольшой светильник с красным тканевым абажуром и бахромой создавал слишком мало света. Невозможно было даже разглядеть содержимое тарелки, что было весьма неплохо, потому что Говард на это и рассчитывал. Не на тарелку — на то, что их не заметят. Долли чересчур медленно взяла вилку и опасливо поковыряла ей салат, будто оттуда могло что-нибудь выпрыгнуть. Говард внимательно проследил за этими движениями. — Тут помидоры, огурцы и капуста, — объяснил он и сам наколол на свою вилку кусочек мяса. — А это оленина. Мы ели такое у тебя дома. — А это что? — Долли попыталась заглянуть в деревянную кружку. Запах пива был сильным, но, кажется, ей это ни о чём не говорило. Разве мистер Морган его не пьёт? — Пиво. Хочешь попробовать? Девушка слегка потупилась и вернулась к салату. Говард пожал плечами и тоже принялся есть. Вообще-то пиво он взял для себя, потому что сердце колотилось, как бешеное, и он понятия не имел, что с этим делать. Уже который день подряд мысли крутились исключительно вокруг того, как он собирается выпутываться из всей этой ситуации. Кажется, сначала делать, а потом думать — это его призвание, так что не стоит удивляться тому, что проблемы тянутся к нему при любом удобном случае. Да, мистер Морган и Кэссиди ещё вчера очень удачно решили напиться в честь дня рождения соседа, так что, если повезёт, пропажу они смогут заметить только завтрашним утром. Даже миссис Морган не могла стать проблемой, потому что каждый день занималась огородом и курами, а затем валилась с ног и вспоминала о дочке в лучшем случае, когда та уже спала. Говард и это предусмотрел — он подкинул набитый сеном мешок в кровать подруги и накрыл его одеялом. Глупая затея, но что ещё оставалось делать? Неожиданной преградой стало только то, что Долли шарахалась всего, что попадалось им на пути. Будь то собака, чья-нибудь телега или местный разговорчивый пьяница. Иногда Говард боялся, что она всё испортит, выдаст их или потребует вернуть её домой, но девушка явно старалась ему угодить и вела себя, как обычно. Глупо, странно, но, по крайней мере, не шумно. Они не вызывали подозрений, держались в стороне и ни с кем, кроме Боба, не разговаривали. Долли даже не задавала вопросов — молча наслаждалась окружающим её миром. Но мысли о том, что Кэссиди всё же может заметить их отсутствие намного раньше задуманного, никуда не уходили. Возможно, он уже мчится сюда, и любая минута промедления может стать роковой. Этого нельзя было допустить. Ни в коем случае. Поэтому Говард решил, что как только они поедят, то сразу же уберутся из салуна и отправятся на окраину — к заброшенному дому, в котором прятался Боб. Будут ждать его там, а если он не приедет, Говард проводит Долли домой и отправится на поиски брата самостоятельно. Пешком. — Ты тоже боишься? — заметила его волнение Долли. Она явно имела в виду усилившиеся крики, которые доносились с дальнего столика, но Говард поздно это понял. — Немного. — Мне страшно. Они все… кричат. Я хочу домой. Когда мы уже поедем? — Не бойся, ты же со мной. К нам никто не полезет, и мы скоро поедем. Нужно поесть, не ехать же на голодный желудок. Долли задумалась, после чего недоверчиво кивнула и опустила взгляд в тарелку. Говарду стало чертовски стыдно за то, что он впутал её во всё это дело. Он ведь просто хотел сделать ей приятно напоследок — думал, что это не будет так сложно. Поначалу ведь девушка действительно радовалась, но теперь, кажется, сказывались ночь, полностью проведённая в дороге, и долгая дневная прогулка по окрестностям. Долли клонило в сон: она больше нервничала и переставала слышать, что ей говорят. Всё это вело к катастрофе, но Говард надеялся, что сможет продержаться хотя бы до конца ужина, а там уже, без посторонних глаз, он сможет её успокоить. — Простите, мэм, я ищу мальчика, — знакомый голос вдруг прорезался сквозь пучину остальных. Говард почувствовал, как внутренности сжимаются, и неверяще обернулся. Кэссиди стоял рядом с барной стойкой, но пока их не видел. — С ним девушка, она немного не в себе. У вас на заднем дворе стоит моя лошадь, так что они точно где-то рядом. — Твою мать, — выругался юноша и быстро обернулся к Долли. Та ничего не замечала, потому что опасливо косилась в сторону всё громче кричащего пьяницы. — Эй, нам пора уходить. — Но я ещё кушаю… — Потом поедим, давай быстрее! Девушка не успела ответить. Говард схватил её за руку и потянул на себя. Долли это не очень понравилось, но запаниковать она не успела. Юноша повёл её за собой, не отрывая взгляда от широкой спины наставника. Он даже не заметил, как девушка случайно влетела в какого-то пьяницу. — Тупая шлюха! — заплетающимся языком воскликнул тот самый дымящий из трубки Мэттью. В руках у него был нож, и он тут же наставил его на застывшую в ужасе Долли. — Да я тебя… Всё произошло так быстро, что Говард даже не успел понять, как именно оказался на полу. Долли заплакала, Кэссиди бросился им на помощь, а Мэттью, оттолкнувший юношу стулом, замахнулся, кое-как удерживаясь на ногах. — Эй! — голос Кэссиди прозвучал, как гром среди ясного неба. И так перепуганный Говард вжал голову в плечи и изо всех сил старался слиться с мебелью. Он чуть отполз назад, уткнулся в чью-то ногу и замер. — Это дети, опусти нож! — Ты охерел?! Кэссиди вовремя успел оттащить рыдающую Долли в сторону, и Говард с облегчением заметил, что та не ранена. Пьяница бросился на противника и отчаянно замахнулся ножом. Завязалась нешуточная драка. Звон разбитой посуды, крики и сломанная мебель — всё приводило к новому приступу паники. У Говарда у самого сердце сжималось каждый раз, когда Кэссиди прилетало кулаком, что уже говорить о девушке, которая, кажется, плакала так громко, что это можно было услышать с другого конца города. — Уведи её! — рявкнул Кэссиди, сумев хотя бы на секунду посмотреть на него. Говард перевёл взгляд на окружённую работягами Долли. Те, кажется, пытались ей помочь, но она только больше паниковала и билась в истерике. — Моя хорошая, чего же ты плачешь? — успокаивающим голосом поинтересовалась хозяйка салуна, наконец растолкав всех мужчин. Говард так и не сдвинулся с места, не в состоянии отвести взгляда от драки. — Пойдём, я отведу тебя к себе в комнату. Женщина с большим трудом, но всё же подняла Долли, отмахнувшись от помощи работяг. Она увела её к лестнице, и только тогда Говард наконец смог очнуться. Он поднялся, вытер руки о штаны и повернул голову к уже успокоившимся Мэттью и Кэссиди. Пьяница лежал на полу и всё ещё выкрикивал ругательства, пока несколько крепких мужчин заламывали ему руки, чтобы он опять не вскочил. Наставник же опирался о стену, тяжело дышал и пытался остановить кровь из разбитого носа. Вот он — его шанс. Если он сбежит прямо сейчас, Кэссиди вряд ли его догонит. Он не знает, где живёт Боб, не знает, куда они направятся. Всё, как Говард и хотел, но почему же он тогда медлит? — Пошли, — вдруг прозвучало прямо над ухом. Кэссиди одной рукой ухватил его за предплечье, а второй всё ещё держался за нос. — Не упирайся. Говард сдался и всё же позволил отвести себя к лестнице. Они поднялись на второй этаж, осмотрелись и почти сразу же заприметили приоткрытую дверь. — У нас тут всегда такое происходит, нечего детишкам тут делать, — сетовала незнакомка, роясь в одной из тумбочек, пока Долли всё ещё плакала на кровати. — И куда только ваши родители смотрят? Я придерживаюсь правила, что дети здесь должны всегда быть под присмотром. Нельзя вас одних оставлять, мало ли что случится, тем более с девочкой. — Мэм, — позвал Кэссиди, и женщина чуть подпрыгнула от неожиданности. В руках у неё была металлическая кружка и какие-то травы. — Простите, что потревожили… — Господи, что же вы… так, быстро садитесь, — хозяйка салуна оторвала Кэссиди от вновь застывшего Говарда и усадила его на свободный стул, тут же вручив салфетку. — Прижмите и не разговаривайте, ради всего святого. Хотите, чтобы из вас вся кровь вылилась? Не в мою смену. Женщина снова принялась копаться в тумбочке и вытащила оттуда пахучую мазь. Пока она носилась туда-сюда, Говард всё поглядывал на дверь, но стоило один раз поймать на себе взгляд наставника и о побеге думать уже не хотелось. — Помоги мне, — попросила незнакомка, жестом подзывая его к себе. — Где ты там, золотце? Возьми кружку и подержи. Ему было слишком стыдно снова смотреть на Долли, поэтому он уставился в кружку и молча слушал лекцию о целительных свойствах мелиссы. Кэссиди помогал себе сам и старательно втирал мазь в ссадины и уже не так сильно кровоточащий нос. — Вот и всё, пей, — женщина присела на кровать рядом с девушкой и принялась поить её. Говард отвернулся, понимая, что всё это — его вина. Нужно рассказать Кэссиди обо всём, что случилось. Он поможет. Довезёт Долли до дома в целости и сохранности, не даст ей снова испугаться. Даже если он решит прогнать его после всего, что услышит — значит, так надо. Говард уйдёт без вопросов. Только убедится, что с Долли всё в порядке… — Спасибо, — поблагодарил женщину Кэссиди, отставляя мазь в сторону. — Простите за погром, я думал, что смогу разобраться быстрее… — Что вы, я этого гада больше на порог не пущу. На детишек ножом замахивается! Это же ужас! Мужчина обернулся и бросил короткий взгляд на притихшего Говарда. Тот опёрся о стену и смотрел исключительно вниз. — Эти детишки и сами виноваты, — сказал Кэссиди. — Додумались, сунулись одни в город, да ещё и в такое заведение. Думал, я не замечу? У тебя есть вообще голова на плечах?! — Я не… — Лучше помолчи сейчас! Юноша обиженно притих. Он чувствовал на себе взгляды всех, кто был в комнате. Даже Долли. Неизвестно, понимала ли она что-нибудь, но явно переживала. — Не ругайтесь так, — мягко попросила хозяйка салуна. — Они, наверное, просто проголодались, где тут ещё поешь-то? Только нужно было днём заходить, вечером тут и правда опасно. Такие бандиты иногда захаживают… ужас. — Да уж, — недовольно вздохнул Кэссиди и вдруг поднялся. Говард испуганно вжался в стену. — Мы пойдём, ещё раз извините, мэм. — Куда же вы пойдёте на ночь глядя? Оставайтесь. Я вам комнату выделю, платить не надо. Девочка вон засыпает, нечего её тревожить. Или вы поблизости живёте? — Не поблизости, но мы не можем остаться, уж простите. Спасибо за предложение, мэм. — Можно просто Рози. — Кит, — Кэссиди чуть склонил голову, а потом вдруг улыбнулся. Говард непонимающе нахмурился, наблюдая за этим. — Вы очень добры. — Ой, не перехвалите только, — женщина смущённо заулыбалась в ответ и прижала к груди пустую кружку. — Может вам хотя бы телегу одолжить? Пусть девочка поспит в дороге. — А это предложение мы с радостью примем, спасибо. Ещё несколько долгих минут они обменивались любезностями, а затем наконец вышли, отправившись запрягать лошадь. Говарду приказали следить за Долли. Он осторожно опустился на кровать и так и просидел, витая где-то в собственных мыслях. О том, что Боб всё ещё может вернуться за ним, он уже и не мечтал, так что обдумывал исключительно то, как признается наставнику в том, что он вынужден их покинуть. Возможно, придётся стерпеть порку напоследок, но он её, вроде как, заслужил. Кэссиди явно очень зол и будет ещё злее, когда услышит правду. Это будет тяжёлый разговор… Меньше, чем через час они выехали на тракт. Долли уложили на одеяла, которые им любезно выделила хозяйка салуна, загнанного Мёрфи расседлали и привязали сзади. Говард уселся рядом с подругой, желая хоть как-нибудь спрятаться от гнева наставника. Напряжение так и витало в воздухе, и он чувствовал, что вот-вот сорвётся и выложит всё и сразу. — Мне нужно кое-что тебе сказать, — нерешительно начал он, исподлобья глядя на напряжённую спину мужчины. — Сейчас я не хочу тебя слушать, — резко ответил Кэссиди, отчего Говарду стало только хуже. — Это важно, — ответа не последовало, и юноша решил, что это и есть разрешение. — Я уйду, можешь высадить меня на перекрёстке. Ну, там где поворот на Монро. Лошадь мне не нужна, и деньги все я оставлю — считай это платой за то, что возился со мной. Я знаю, где найти брата, так что, ну… не переживай, что я буду один. Я не буду. И я не умру по дороге. Помнишь ту старушку, которая живёт рядом с лесом? Я починил ей крыльцо и дверь. Не сказал тебе, да, но мне нужны были деньги. Я тебе часть в кошель положил — это за лошадь. Я её не забираю, просто за то, что одолжил, и… я встретил одного знакомого, он мне поможет, да… можешь не переживать и… — Ты сейчас договоришься до того, что я тебе прямо здесь так всыплю, что мало не покажется. И плевать мне на то, что кто-то может проезжать мимо. Говард поражённо притих и крепче обнял колени руками. Голос Кэссиди звучал довольно грозно, и он не сомневался, что слова легко могут перейти в действия. Может выпрыгнуть из телеги и просто сбежать? Нет, он же не трус какой-то. — Уйдёт он, — хмыкнул Кэссиди спустя какое-то время. — Я тебе уйду. Ты в курсе, что твоего брата ищут по всему штату? Куда ты собрался, на висельницу вместе с ним? А дружка твоего я, кажется, видел, когда заходил к шерифу. Ты так соскучился по сырой камере? — Билли умеет скрываться. Нас уже искали, но потом всё поутихло. Кэссиди ничего не ответил, и Говард понял, что обидел его, однако тишина продлилась недолго. — Я тебе уже говорил, птенчик, — вдруг смягчился мужчина, будто почувствовав чужое отчаяние. — Твой брат бросил тебя и не ждёт того, что ты вернёшься. Это тяжело слышать, я понимаю, но тебе нужно с этим смириться, иначе ты просто не выживешь. И мне не в тягость с тобой возиться, даже не думай об этом. Не нужны мне твои деньги и извинения за то, что ты якобы мешаешь. Ты теперь со мной, мы же это уже решили, разве нет? Говард промолчал. Он уткнулся лбом в сложенные перед собой руки, закрыл глаза и вслушивался в скрип колёс и стук копыт о твёрдую землю. Когда разговор так и не продолжился, Кэссиди пустил Ириску в рысь, отчего фонарь, прицепленный на длинную палку, принялся раскачиваться из стороны в сторону. Небо уже было чёрным, тракт опустел, а вокруг не было слышно ни единого звука. Уже через несколько минут Говарда окончательно сморило.

***

— Вылезай, — кто-то легонько потрепал его по плечу и тут же ушёл. Юноша еле разлепил глаза и удивился, увидев над собой дырявую крышу амбара. Потянувшись, он не сразу вспомнил, что произошло. Долли в телеге уже не было, из многочисленных щелей лился мягкий утренний свет, пахло сеном. Юноша сел и осмотрелся: лошади жевали овёс из корыта, а Кэссиди развешивал амуницию. Казалось, всё, как обычно. — Который час? — решился спросить он. Мужчина даже не обернулся, но ответил. — Пять утра. Не волнуйся, никто ничего не заметил. Долли спит в своей кровати. Говард молча закусил губу, вспоминая теперь все подробности. Вот это он влип. — Никто не заметил? — тихо переспросил он, и Кэссиди наконец повернулся к нему. Выглядел он неважно: разбитый нос слегка опух, в глазах читалась усталость. — Уолтер был слишком пьян, а Шэрон только вокруг него и крутилась. Они узнают, только если Долли сама расскажет. Юноша нервно сглотнул и опустил взгляд. Подобравшись к краю телеги, он осторожно спрыгнул вниз и так и застыл рядом с ней, не зная, куда себя деть. Кэссиди принялся рыться в ящике, вытаскивая оттуда щётки и крючок для копыт. — Иди поешь, — бросил он Говарду, направляясь к лошадям. — Там есть вчерашняя рыба и овсянка. — Я не голодный. — Тогда поспи ещё. — Не хочу. Мужчина остановился и уставился на него с недоумением. Говард смотрел куда угодно, но только не на него. Кажется, его пытались отослать специально. — Тогда снимай штаны и упрись в телегу, — прозвучало после небольшой паузы. — Не надо… — Разве? Я думаю, что ещё как надо. — Я уйду, говорил же. — Ты вообще слушал, что я тебе ночью сказал? Говард промолчал. Да, идея с тем, чтобы уйти, уже не казалась ему такой умной. Кэссиди, вроде, тоже не собирался его выгонять, но он чувствовал, что должен ещё поторговаться. — Зачем ты потащил с собой Долли? — вдруг спросил мужчина. Он всё ещё стоял посреди амбара со щётками в руках. — Ты с ней собирался сбежать? — Нет. — Учти, если вы доиграетесь до того, что она родит… — Я ничего не делал! — Надеюсь. Не дорос ещё делать. Так зачем ты её с собой потащил? — Она хотела посмотреть город… хотел сделать ей приятно напоследок. Всё было хорошо, правда. Если бы ты не пришёл, ничего бы не случилось… — Ничего бы не случилось?! — мужчина явно разозлился, так что Говард притих. — Вы ночью потащились одни по тракту! То, что вам повезло на пути туда, ещё не значит, что повезло бы на пути обратно. Я тебе что говорил? За ней нужен особый уход, нельзя просто взять и отвезти её в незнакомое шумное место, когда рядом нет никого, кто мог бы её успокоить! Могло случиться всё, что угодно: у неё мог начаться приступ паники, что собственно и произошло, но наступи он раньше, что бы ты делал?! Она могла потеряться, свернуть себе шею, упав с лошади. Вы ещё и в полной темноте ехали? Вдвоём на одной лошади? Ты вообще головой своей думаешь, или это только аксессуар?! Юноша ничего не ответил, но всё же посмотрел на наставника. Тот неприятно хмурился и явно ожидал извинений или хотя бы раскаяния. — Нечего тебе сказать? Конечно, сам-то решил, что сразу же сбежишь от проблем. Ты собирался бросить её в городе одну? Что? Как ты себе это представлял, у меня в голове не укладывается! — Я бы её проводил… — Проводил бы он. — Я всё продумал! Не надо делать из меня идиота! — Я не делаю из тебя идиота, я говорю то, о чём ты не подумал. Ты ещё слишком мало прожил, чтобы понимать, как твои глупые решения могут повлиять на тебя и других. Не дай Бог, тебе узнать, каково это, когда по твоей вине страдает другой человек. Говард промолчал и снова опустил взгляд. Теперь он тоже злился, потому что печаль в голосе наставника заставила его задуматься. Вчера всё и правда могло закончиться плохо. Ещё хуже, чем и так закончилось. Было ужасно страшно смотреть на то, как Кэссиди дерётся с тем пьяницей, как мелькает перед глазами нож, как Долли бьётся в истерике на полу… Наверное, она теперь всегда будет бояться города. Никогда больше туда не поедет, не услышит игру на пианино. Возможно, она даже не захочет больше дружить и всё же расскажет родителям о том, что случилось. Что ж, это справедливо. — Так ты пойдёшь есть, или сначала разберёмся с наказанием? — буднично поинтересовался Кэссиди, вырывая его из собственных мыслей. — Про то, что ты собрался куда-то уйти, даже не заикайся. Я тебе уже несколько раз всё объяснил, надеюсь на твою разумность. Юноша молча кивнул. Да, он всё понял, хотя признавать это вслух не собирался. Билли его не ждёт. Никогда не будет ждать. Пора уже смириться и не питать ложных надежд. Глупо было поддаваться на внезапный порыв, ничего бы не вышло. — Штаны вниз, — напомнил ему Кэссиди, когда он всё же подошёл к телеге и наклонился. — Не заставляй меня самому тебе помогать. Заработал ты много, так что отбрось эту нелепую гордость. Мне нужно видеть твоё состояние. — И так бей, — обиженно буркнул юноша, только сильнее сжав челюсть. Ему было страшно, но он не хотел этого демонстрировать. И так уже смирился с тем, что добровольно принимает порку — этого хватит. Кэссиди вздохнул, приблизился и легко стянул с него штаны. Говард недовольно поморщился, опустив голову ниже, но ничего не сказал. Стоять с голой задницей и опираться локтями о твёрдую поверхность телеги было ужасно неудобно и стыдно, но он старался напомнить себе о том, что натворил. Порол Кэссиди сильно. Говард даже не мог понять, как раньше терпел такое. Возможно, стоя переносить это было куда сложнее, а, возможно, он просто устал. Ноги то и дело подкашивались, из глаз рвались слёзы, но он терпел и только жмурился, шипел и тихо ругался. Удары считать он и не собирался, но спустя какое-то время Кэссиди и сам сделал паузу и объявил, что тридцатый миновал. Говард выдохнул, попытался было унять дрожь на губах, но ничего не вышло. Слишком сильно ему хотелось разреветься. Передышка была короткой, ремень снова с громким хлопком впечатался, казалось, в то же самое место. Юноша дёрнулся, подавшись вперёд, и протяжно замычал. Кэссиди опять чуть подождал, но продолжил опускать руку с той же силой. Сдержанные стоны превратились во всхлипы, вскрики и плач. — Ещё пять, — безжалостно сказал мужчина, когда Говард не выдержал и закрыл зад двумя руками, уже совсем не сдерживая рыданий. — Давай, убирай руки. Юноша только отрицательно покачал головой и продолжил заливать слезами шершавую деревянную поверхность. Он так сильно упёрся лбом в доски, что грозился протаранить их насквозь. — Ты всё равно их получишь, — терпеливо объяснил Кэссиди, на что Говард протестующе замычал. — Не тяни время. В конце концов, его руки всё же убрали за спину и быстро выдали последние удары, которые оказались куда слабее предыдущих, но не то чтобы от этого стало хоть немного легче. Говард всё никак не мог успокоиться. Ему казалось, что на заднице не осталось живого места, но когда он сообщил об этом Кэссиди, тот заверил, что это серьёзное преувеличение. — Мой отец мне за такое и побольше бы выдал, — сказал мужчина, когда юноша кое-как натянул штаны. — Постой ещё и подумай над извинениями, а я пока почищу лошадей. И не дожидаясь ответа, он слишком быстро направился в другую часть амбара. Говард несколько раз вытер глаза рукавом, всё ещё вздрагивая от каждого всхлипа. Нигде стоять он не собирался, поэтому он медленно, стараясь не тревожить повреждённую кожу резкими движениями, забрался обратно в телегу, свернулся калачиком, натянув одеяло до самого лба, и принялся вслушиваться в шёпот разговаривающего с лошадьми мужчины.