У всех есть личный интерес

Неделя сменялась неделей. Все дни были практически одинаковыми: завтрак в салуне, работа, обед, работа, попытки придумать, что съесть на ужин. С тех пор, как голодных ртов в их компании стало на два больше, думать приходилось часто. Муэта был непривередлив в еде. Он мог и вовсе не есть целый день, мог удовлетвориться одним единственным салатом или даже консервами и отнекивался от всех уговоров. Со временем Кэссиди даже пришлось контролировать его, потому что мальчик повадился таскать свои порции растущей не по дням, а по часам птице, а сам тайком голодал ещё больше. Мужчина пытался объяснить ему, что так делать нельзя, но индеец смотрел на него с осуждением и уже через час снова пихал свежее мясо в карманы. Ещё одной проблемой стало то, что Муэта напрочь отказывался выбрасывать свою дурацкую шапку. Кэссиди с трудом уговорил его обстричь спутавшиеся в колтуны волосы, заставил помыться с жёсткой мочалкой, чтобы оттереть смолу и непонятно откуда взявшуюся глину, и выдал запасную одежду Говарда. Индеец на всё смотрел с подозрением, чем усложнял любую задачу, которую ставил перед собой Кэссиди. Говард, конечно, помогал, но добиться полного доверия и дружбы у мужчины так и не получилось. Муэта даже не подпускал его к своей драгоценной птице, но когда Кэссиди предложил сделать ей домик, чтобы мальчику не приходилось вечно таскать её на голове — царапины от когтей становились всё больше, и мужчине пришлось серьёзно постараться — он, вроде как, немного оттаял. Сначала это была клетка, но Муэта такого подарка не оценил. Он сразу же попытался вырвать дверцу, сломал крышку и уставился на Кэссиди с ещё большим презрением. Мужчина почти целый день просидел в гостиничном номере, пытаясь соорудить открытую переноску, а когда мальчик снова попытался отломать стенки, махнул рукой и ушёл спать. На удивление, когда он проснулся, Муэта уже вовсю игрался с птицей, довольно сидящей в заполненной сеном и еловыми ветками переноске. Целой переноске. Наверное, именно тогда их отношения наконец пошли в гору. Но Кэссиди всё равно не знал, что с ним делать. Впервые не знал. Дело было даже не в странном поведении — мальчик оказался одной сплошной загадкой, отвечал на вопросы уклончиво и без конкретики и, кажется, не был заинтересован в спасении. Об индейцах мужчина знал мало, хоть и встречал парочку в молодые годы. Он слышал о назревающем конфликте, видел трупы и пугающие объявления. Что-то плохое вот-вот должно было случиться, и это волновало его теперь куда больше, чем до знакомства с Муэтой. Он опросил множество торговцев и простых путников. Мало кто знал, где конкретно можно найти индейское племя. Кто-то говорил, что они прячутся в горах, кто-то, что они сидят в норе и готовятся к нападению. Кэссиди пришлось выслушать много агрессивных речей, среди которых он совершенно случайно узнал, что одного индейца, который работал в местной школе учителем, не так давно застрелили за его длинный язык. Он догадывался, что речь шла об отце Муэты, но спросить напрямую так и не решился. — Кэс, — Говард потрепал его за рукав меховой куртки, чем вынудил обернуться. Они стояли посреди дороги и ждали, пока толпа зевак разойдётся и позволит им подойти к прилавку. — Можно мы пойдём, а ты один всё купишь? Мужчина перевёл взгляд на явно скучающего индейца, затем снова на Говарда и только потом на веселящихся вдали детей. Те катались с горки: кто на дощечках, кто, присев на корточки. Возраст всех их разнился. — Покататься хотите? Говард обернулся, задержал взгляд на горке с орущими на всю округу детьми и повернулся обратно. — Да, покататься, — кивнул он, заставив наставника подозрительно нахмуриться. Мальчик стойко выдержал его взгляд и даже не дрогнул. — Так что, можно? — Муэта, присмотри за ним, — шутливо попросил Кэссиди, на что индеец только удивлённо приподнял голову. — Да что не так?! — взорвался Говард, из-за чего на них стали оборачиваться люди. Кэссиди, совсем такого не ожидающий, смерил его строгим взглядом, но мальчишка успокаиваться явно не собирался. — Заранее предупреждаю, в этот раз я разговором не ограничусь. Перестань. Мальчишка обиженно нахмурился, но ничего не сказал. С тех пор, как с ними обосновался Муэта, Говард стал вести себя странно и явно пытался продемонстрировать новому другу, какой он бесстрашный и важный. Кэссиди терпел некоторые его выходки и лишь словесно напоминал, как следует себя вести. Мальчик явно привык к временной безнаказанности и частенько игнорировал предостережения или даже обычные оклики. Только вчера они серьёзно поссорились на пустом месте, и Кэссиди до сих пор не понимал, что сделал не так. — Чтобы до темноты вернулись! — прокричал им вслед он, но дети даже не обернулись. Они слишком быстро сбежали и затерялись в толпе. Мужчина снова развернулся и продолжил терпеливо стоять в очереди. Всё внутри твердило, что проследить за детьми всё-таки стоило бы, но в то же время… а не перебарщивает ли он с опекой? Пока они были только вдвоём, он об этом даже не задумывался, но стоило в их компании появиться индейцу, и мужчина понял, что пора бы ослабить хватку. Говард уже слишком взрослый. За эти полгода он заметно поумнел, успокоился и стал требовать своей независимости немного другими способами. Если раньше он устроил бы целое представление, лишь бы доказать свою правоту, то сейчас он вёл себя более сдержанно и явно задумывался о том, как он выглядит со стороны. Вот только Муэта всё испортил. Нет, сам он ни в чём виноват не был, но одно его присутствие почему-то словно откатывало все старания Говарда обратно. Конечно, не всё было так плохо — мальчик стал смелее, разговорчивее и, на удивление, куда больше смеялся. Иногда Кэссиди даже не понимал, что вызывало такую странную реакцию — мальчишки могли залиться смехом прямо в магазине, глядя на заполненную всяким барахлом витрину. Мужчина даже специально подходил, вглядывался, но найти хоть что-нибудь смешное у него всё равно не получалось. А уж какое веселье в том, чтобы драться с деревом или, например, носиться по заснеженному полю, проваливаясь по колено, и орать при этом так, будто за тобой гонится стая голодных собак, он не понимал совершенно. Говард даже внимания не обращал на все его предостережения и оклики. Он будто красовался. Но с хоть и непонятными, но относительно безобидными шалостями Кэссиди ещё как-то мирился. Куда страшнее было наблюдать за тем, как некоторые выходки доходили до безрассудности. Только в начале недели Говард чуть не свернул себе шею, когда они с Муэтой вздумали по ледяной лестнице забраться на деревянную вышку. Кэссиди чуть удар не хватил, но стоило детям слезть, и он взял себя в руки, успокоился и отчитал обоих так, что вечером они сами пришли извиняться. Это было удивительно, ведь до этого Говард никак не мог побороть своё природное упрямство и признать, что поступил глупо. Скорее всего, Муэта действовал на него больше положительно, и иногда хоть немного успокаивал и заставлял вернуться к здравому смыслу. Расплатившись за мешок орехов и сухофруктов, Кэссиди направился обратно к гостинице. По пути он всё же сделал круг, прошёл мимо горки, но своих детей среди целой кучи остальных не разглядел. Постояв там ещё с минуту, он всё же решил не лезть и продолжил путь.

***

Муэта и Говард, конечно же, пропустили ужин. Кэссиди это совсем не удивило — мальчишки и раньше задерживались, не спеша возвращаться в тесную комнату с тремя кроватями и выходящими на соседнее здание окнами. Они могли проторчать на улице целую вечность, вернуться полностью мокрыми и красными от холода и заявить, что перекусят завтра. Обычно Кэссиди с ними не спорил, хотя пару раз и ругал за баловство и несерьёзное отношение к своему здоровью. Ещё через час мужчина насторожился. За окном уже было темно, в гостинице стало чудовищно тихо. Он прождал ещё двадцать минут, а затем оделся и всё-таки вышел на мороз. Горка, конечно же, пустовала. Да и были ли мальчики здесь? Явно нет. Судя по странному поведению, Говард задумал что-то другое, и Кэссиди даже знать не хотел, что это могло быть. — Добрый вечер, извините, вы ведь со стороны деревни идёте? — спросил он у единственного, кого смог встретить на пустой дороге. Старичок с целой сумкой рыбы, ведром и длинной удочкой посмотрел на него с подозрением. — Я сыновей потерял, не видели случайно двух мальчишек? Лет пятнадцать обоим. У одного волчья шапка. — Видел, — кивнул старик, чего Кэссиди даже не ожидал. Спросил-то он безо всякой надежды на положительный ответ. — Всю рыбу мне распугали. Сначала, вроде, тихонько сидели, хихикали чего-то, а потом давай по речке носиться. Бегали, бегали — всех рыбёшек переполошили. Так я на них покричал, и они ушли. Часа два назад это было. Кэссиди благодарно кивнул и пошёл дальше. Где находится речка, он помнил. — Сказать им надо, чтоб аккуратнее! — прицепился к нему старик, и Кэссиди пришлось обернуться. — Столько детишек тонет из года в год. Лёд ещё слабенький, морозам нужно подержаться подольше. Местами крепкий, конечно, но особые места знать надо. Есть и трещины. — Скажу, спасибо, — Кэссиди ещё раз кивнул и продолжил путь. Ну он им устроит, как только попадутся. Выдумали, на лёд они сунутся! Хорошо, хоть послушали старика и убежали… или они ушли на другое место? В любом случае в этот раз так просто они не отделаются. Дойдя до реки, он тут же пожалел о том, что не взял с собой фонарь. Вдали от жилых домов было чертовски темно. Кэссиди прошёлся вдоль берега, убедился, что рядом никого нет, и хотел было уже вернуться обратно на просёлочную дорогу, как вдруг услышал где-то вдалеке знакомый голос. Говард и Муэта явно откуда-то возвращались. Они шли прямо по центру замёрзшей реки и время от времени разбегались, чтобы проскользить вперёд. У Кэссиди чуть не остановилось сердце, когда под ногами Говарда что-то отчётливо хрустнуло, на что тот только громче засмеялся. — Вы что, совсем без мозгов?! — заорал он, заставляя мальчишек испуганно замереть на одном месте. — А ну быстро на берег! Муэта сразу же зашагал, куда было сказано, но вот Говард, будь он неладен, демонстративно проскользил дальше. Благо двинулся по диагонали и оказался ближе к земле. — Говард! — предостерегающе позвал Кэссиди и совсем не удивился, заметив на лице мальчика раздражение. — Тебе дважды повторить нужно? — Нет! — Так шуруй на берег! Мальчишка шумно выдохнул, проскользил ещё немного по прямой и вдруг у самого берега провалился ногой под лёд. Кэссиди сразу же бросился к нему, схватил за руку, помогая встать, и оттащил на твёрдую землю. Говард попытался было вырваться, но схлопотав слабый подзатыльник, притих. — По возвращении получишь, я предупреждал, — сообщил ему Кэссиди и отпустил. Мальчик посмотрел на него исподлобья и явно обиделся. — Не смотри на меня так, я тебе уже столько всего простил, что ты обнаглел, птенчик. — Ничего я не обнаглел. — Я о чём вас просил? — поинтересовался Кэссиди уже у обоих, но ответа не получил. Муэта выглядел виноватым и прятал взгляд, но Говард только возмущённо надулся. — Я задал вопрос. — Мы не успели вернуться, — всё же буркнул Говард. — Совсем чуть-чуть опоздали же, чего ты разорался? — Чего я разорался? Вы, дурни, по дорогам ходить не умеете?! Хотите провалиться в ледяную реку и помереть?! — Не провалились бы! — А ты что только что сделал?! — Это случайно! Там лёд тонкий был, мы до этого по толстому ходили! — И как же ты это определял? Тем более в темноте. Тебе рассказать, как такие же балбесы, как вы, каждый год здесь проваливаются? Рядом никого нет, спасти не успеют. — Прохожих много было… — голос мальчика теперь звучал куда тише, и Кэссиди понял, что добился своего. — Про то, как можно разболеться после купания в ледяной воде, тебе тоже нужно рассказывать? В этот раз Говард промолчал. Он неловко потряс ногой, которой ввалился в воду, но это явно не помогло её высушить. — По возвращении поговорим, — объявил Кэссиди и приподнял руку, пропуская детей вперёд. — Пошли быстрее греться. Говард зыркнул на него исподлобья, но ничего не сказал. Они втроём вышли на дорогу и двинулись по направлению к городским огонькам. До гостиницы дошли молча. Кэссиди пытался успокоиться и придумать весомые аргументы. Муэта, кажется, смирился и готов был слушать нотации, а вот Говард всё ещё был чем-то недоволен. — Снимай быстрее, — кивнул на мокрый сапог Кэссиди. Говард присел на кровать и стащил и сапог, и носки, и штаны. Муэта ушёл к себе на кровать и сразу же принялся кормить соскучившуюся птицу. — Давай сюда, — протянул руку Кэссиди. Говард передал ему мокрую одежду. — И сам иди к печке, я сухое найду. Мальчик послушно поплёлся к маленькой почерневшей печке в углу их небольшой комнаты, уселся во вдавленное кресло и вытянул замёрзшую ногу. Кэссиди довольно быстро отыскал ему другие носки и тёплые штаны. — Не болит? — поинтересовался он, кивая на, вроде как, не посиневшую ногу. Говард отрицательно покачал головой. — Хорошо, грейся. Прошло примерно полчаса. Говард уже не выглядел таким замученным или хмурым и, кажется, полностью согрелся. Кэссиди окинул его внимательным взглядом, убедился, что всё в порядке. — Муэта, — позвал он, и индеец тут же поднял на него слегка настороженный взгляд. Кэссиди поманил его рукой. — Иди сюда, поговорим. Мальчик неуверенно поднялся. Кэссиди кивнул на кровать Говарда и велел ему присесть. — Ну, рассказывай, — начал он, как только мальчишка устроился и вдоволь насмотрелся на не выказывающего ему никакой поддержки Говарда. — О чём вы думали? Индеец растерялся ещё больше, но, видимо, поняв, что Кэссиди полностью спокоен, всё же заговорил. — Я… — неуверенно начал он, глядя куда-то вверх и в сторону. — Это Говард придумал. — Эй! — Говард обернулся и уставился на индейца, как на самого подлого предателя. — Ты же сам согласился! — Да. — Так зачем нас сдаёшь?! — А ты не лезь, с тобой будет отдельный разговор, — предупредил Кэссиди, и Говард нехотя отвернулся. — Продолжай. Муэта вздохнул и вдруг выдал всё, как есть. И то, как они ещё вчера задумали сходить на замёрзшую речку, и то, как он сомневался в том, что стоит так рисковать, но Говард его убедил. Он также несколько раз уточнил, что они оба виноваты, и на всякий случай трижды извинился. — Ладно, я понял, — кивнул Кэссиди. — У вас обоих детство ещё не закончилось, а думать головой почему-то всё ещё не получается. Знаешь, что я хочу тебе сказать? Муэта немного подумал, а затем отрицательно покачал головой. Мужчина вздохнул. — Я уже несколько раз тебе говорил, не нужно бездумно соглашаться на всё, что придумал Говард. Он иногда перебарщивает, потому что не умеет думать головой заранее — только после. А ты умеешь, так что думай своей головой и, если можешь, иногда и друзьям подсказывай. У тебя хорошо получается быть голосом разума. Краем глаза Кэссиди заметил, как Говард посмотрел на них, но не придал этому значения. Муэта виновато кивнул и ещё раз тихо извинился. — Извинения приняты, — успокоил его Кэссиди. — А теперь не мог бы ты выйти ненадолго? Мальчик снова кивнул, захватил с собой свою ненаглядную птицу и направился к выходу. Напоследок они с Говардом странно переглянулись, и Кэссиди удивился, заметив то, как индеец тайком перекривлял хмуро смотрящего на него друга. — Иди сюда, — позвал Кэссиди, и Говард обречённо вздохнул. Он поднялся, развернулся, но так и застыл посреди комнаты, глядя на наставника то ли с мольбой, то ли с протестом. — Что? — Это несправедливо, ты его только поругал, а меня… ты понял. — Напомнить тебе, что ты сделал, когда я попросил вернуться на берег? Муэта сразу послушался, а ты? Говард немного подумал, взглянул на мужчину так, будто хотел поспорить, но передумал. — Что с тобой такое? — поинтересовался Кэссиди. — В смысле? — Что за внезапный протест? Раньше ты такого не вытворял. — Так не с кем было. Кэссиди усмехнулся. Действительно, раньше Говард мог только тоскливо смотреть на общающихся друг с другом ровесников, а теперь у него появился Муэта. Как выяснилось совсем недавно, индейцу уже было четырнадцать, что значило, что они с Говардом недалеко друг от друга ушли. Поняв, что пауза затянулась, Кэссиди кивнул на кровать. Говард проследил за его взглядом и страдальчески взвыл. — Ну не надо, — обиженно заныл он и прежде, чем Кэссиди смог бы ответить, продолжил. — Ты же всё запрещаешь! Я уже взрослый и сам могу решить, что мне делать! С губ Кэссиди сорвался усталый вздох. Видимо, вчерашний конфликт так никуда и не ушёл. О чём они там разговаривали? Кажется, Говард говорил что-то об отсутствии свободы, в то время, как сам Кэссиди считал, что свободы у мальчика предостаточно. Мужчина пытался объяснить, что когда он запрещает ему, Говарду, швырять камни в висящие на крышах оживлённой улицы сосульки, он не пытается отобрать у того свободу, а лишь предотвращает падение громадного куска льда кому-нибудь на голову. Мальчишка, конечно же, и слушать его не хотел. — Я вам разве запретил гулять весь день? — начал мужчина, как можно мягче. Говард виновато опустил голову, хоть и явно не хотел всё это слушать. — Я понимаю, что вы наконец нашли друг друга, так что веселитесь, сколько влезет. Мне не жалко. Я только прошу быть разумными и не вытворять подобных трюков. На улице очень холодно, да, но льду нужно чуть больше времени, чтобы стать чуть менее опасным. Разве кто-то ещё выходит на него, чтобы побегать? — Выходили, — буркнул Говард, впрочем, уже не так уверенно. — Вчера, когда мы мимо шли, там кто-то катался. — И что? — Я же говорю, ты вечно всё запрещаешь! — Всё? Я, кажется, разрешал вам и с горки кататься, и с собаками носиться, и галопом по дороге скакать. Ты лучше назови мне хоть одну просьбу, в которой я тебе отказал, и которая не была опасной и бессмысленной. Говард посмотрел на него с обидой, но на его лице уже начало проступать какая-то доля осознания. Он задумался, видимо перебирая варианты. — Ты не разрешил мне почистить крышу! — наконец выдал он, довольный собой. — Потому что она была скользкая, и ты бы свернул себе шею. — Но ты же сам её почистил! — Я делал это много раз до этого, и я сам договорился об этой работе, тебе там делать было нечего. Хочешь повыделываться перед другом, обдумай свои действия. Мальчик снова обиделся. Кэссиди вздохнул, подошёл к нему и положил руку на плечо. Говард поднял на него неуверенный взгляд. — Я знаю, что у тебя ещё не было друзей, подходящих тебе по возрасту, но это не повод навёрстывать упущенное, вытворяя непонятно что. Не думай, что пока Муэта с нами, я буду смотреть на всё сквозь пальцы. Говард кивнул, и Кэссиди осторожно подтолкнул его к кровати. — Поперёк ложись, экспериментатор, — подсказал он, и мальчишка нехотя улёгся и несколько раз поёрзал туда-сюда, чтобы найти удобное положение. В конце концов, он всё же смирился с тем, что ноги едва касаются пола и спрятал глаза в сложенных перед собой руках. — И чтобы я больше не видел этого демонстративного непослушания, понятно? Говард ничего не ответил, только раздражённо передёрнул плечами. Чертёнок. Взяв с рядом стоящего сундука ремень, Кэссиди сложил его вдвое и почти сразу же хлестнул им по выставленной заднице. Говард вздрогнул всем телом, но не издал ни звука. Второй удар вырвал у него едва слышимый стон. Мужчина продолжил опускать руку с небольшими паузами. Сильно наказывать мальчика он не собирался, но напомнить о том, что границы всё ещё существуют, хотел. Ещё через пару ударов, которые опускались с такой скоростью, что Говард не успевал отдышаться, Кэссиди сделал паузу. — Есть, что сказать? — поинтересовался он. Говард поёрзал, шмыгнул носом и снова спрятал лицо. — Нет? — Да знаю я, — донеслось до него слабое бормотание. — Что ты знаешь? Говард недовольно запыхтел, и Кэссиди всё же решил не мучить его мгновенными выводами — потом извинится. Он выдал ещё десяток ударов, чуть увеличив силу и сконцентрировавшись на месте, на котором мальчишке предстоит сидеть. Говард несколько раз дёрнул руками, пытаясь прикрыться, но так этого и не сделал. — Всё, вставай, — сказал ему Кэссиди и убрал ремень обратно. — Звать Муэту? — Угу. Мужчина всё же подождал ещё пару минут и только потом позвал индейца. Говард прилёг на бок, переглянулся с вернувшимся другом и вдруг перекривлял того в ответ, словно ничего и не случилось. Кэссиди в очередной раз за день удивился тому, как мало он знает о том, что происходит в их бессовестных головах.