У всех есть личный интерес

Три месяца зимы пролетели так быстро, что Говард не успел вдоволь ей насладиться. Даже здесь, в Хантсвилле, в начале марта снег начал таять, превращая дороги в одну сплошную лужу грязи. Деревья медленно обрастали почками, птицы разрывались от прекрасного пения, а Джиби, выросшая в довольно крупного и страшного ястреба, сама начала вылетать на охоту и то и дело таскала в дом мёртвых белок. Не прошло и недели тепла, когда они снова отправились в путь. — Куда мы поедем? — спросил Говард, когда Кэссиди только-только намекнул, что пора собирать вещи. Муэта, который до последнего не верил в то, что они могут уехать далеко от его родного города, обеспокоенно следил за этим разговором. — В Виксберг, куда же ещё? — вздохнул мужчина. — Сегодня у нас сложный день — нужно купить гостинец для Рози, так что соберите вещи заранее, чтобы потом не делать всё впопыхах. За те два дня они обежали весь город, побывали там, где не удосужились побывать за всё время нахождения в нём, а затем выехали на тракт. Ехать пришлось долго. Ночью на улице всё ещё было чудовищно холодно, так что уснуть удавалось только под несколькими одеялами, да ещё и между коробок в фургоне. Караулили тоже по расписанию: с Муэтой в компании это было делать куда проще. Да и вообще дорога обратно показалась Говарду куда более короткой, чем сам путь в Хантсвилль. — Что делаешь? — привычно поинтересовался Муэта, когда на одном из вечерних привалов Говард вдруг вспомнил о книге, которую ему подарил Кэссиди. В загруженные работой или весельем дни он так и не удосужился дочитать её до конца, а сейчас, когда в дороге на каждого из них напала тоска, он наконец смог вернуться к её прочтению. — Читаю, не видишь что ли? — Что читаешь? Говард с деловым видом пролистал страницы, нашёл нарисованную от руки картинку и ткнул в неё пальцем, демонстрируя индейцу жирную жабу. — Про тебя, видишь? — сказал он совершенно серьёзно, но вопреки ожиданиям, Муэта не разозлился, а совсем даже наоборот. Он чуть развернул к себе книгу, внимательно рассмотрел картинку и вдруг заявил: — Лягушки смешные — они умеют высоко прыгать. — Это вообще-то жаба — они ползают. — Нет, это лягушка. — Жаба. — У жаб лапки короткие, а у этой вон какие. И она гладенькая, а жабы пупырчатые. Говард лишь отмахнулся и продолжил читать, но Муэта от него отставать явно не собирался. — Нам в школе рассказывали, что если лизнуть лягушку, можно вызвать галлюцинации. Будешь видеть то, чего нет — как вода в пустыне. — Серьёзно? — Да. Говард задумался, хмыкнул и перевернул страницу. Лизнуть лягушку — это в любом случае мерзко. — Я тут видел одну, — продолжил Муэта, кивая в сторону речки, возле которой они остановились. Лошади, за которыми им было велено следить, паслись совсем рядом с ней. — Большая была. Хочешь, поищем? — И что, ты её лизать собрался? — Нет, просто посмотрим. Покажу тебе, чем они от жаб отличаются. И они, кстати, иногда друг на друге прыгают, видел? Говард отрицательно покачал головой. Как-то в детстве он пытался поймать лягушку, но Билли раздавил её ботинком, и всё веселье сразу же сошло на нет… — Ладно, всё равно скучно. Оглянувшись на спящего в открытом фургоне Кэссиди, Говард поднялся со стульчика, оставил на нём книгу и пошёл следом за другом. Красивый закат на горизонте позволял хорошо видеть всё, что находилось вокруг, поэтому фонарь им не понадобился. — Если найдём, ты её лизнёшь, — заявил Говард, когда по пути они остановились возле Ириски, чтобы погладить её. — Почему я? Тебе надо, ты и лизни. — Ты и так всякую гадость в рот тянешь, тебе жалко что ли? — Ничего я не тяну… — Ты сожрал то, что Джиби выплюнула. — Она со мной поделилась, отказываться было бы невежливо. Это же всё равно был кусок из моей порции, какая разница? — Она держала его у себя во рту! И вообще, она птица — она ничего не понимает. — Это ты ничего не понимаешь, а она всё понимает! Говард закатил глаза, получил слабый толчок под рёбра, ударил в ответ, и они пошли дальше. Мёрфи, как раз подобравшийся к берегу, чтобы попить, скосил на них взгляд и шагнул вперёд, твёрдо уперев ногу в землю, будто боялся, что его вот-вот оттащат от водопоя. — В камышах надо посмотреть, — со знанием дела сказал Муэта. — И в кустах, вон там. Здесь лошади ходят, так что лягушки, должно быть, разбежались. — А зачем они друг на друге прыгают? Дерутся? — Головастиков делают, дурень. Говард посмотрел на ухмыляющегося друга убийственным взглядом. Ну и что, что до него поздно дошло? Подумаешь… Уткнувшись взглядом в землю, они бродили вдоль берега целую вечность. Говард осторожно водил носком ботинка, но никакого внезапного движения так и не обнаружил. Муэта копался в кустах. — Нашёл! — наконец воскликнул индеец, и Говард тут же бросился к нему. Из-за того, что они, сами того не заметив, разбрелись в разные стороны, бежать ему пришлось мимо лошадей. Мёрфи это почему-то не понравилось, и он испуганно отскочил в сторону, чем напугал задремавшую было Ириску. Обе лошади отбежали к лагерю. Не обратив на это внимания, Говард остановился рядом с другом. Тот указал на прыгающую в сторону воды лягушку, и они, не сговариваясь, тут же её окружили. — Надо было ведро взять, — пожаловался Говард, но Муэта его проигнорировал. Он чуть опередил лягушку, замер, а затем так резко бросился к ней, что у той не осталось ни единого шанса. Говард попытался было влезть и самостоятельно посмотреть на неё, но Муэта увернулся, чуть приоткрыл ловушку из собственных рук и осторожно погладил лягушку по голове. — Смотри, какая красивая, — сказал он другу. Говард чуть наклонился, осмотрел зеленоватую лягушку, но ничего особенного в ней не нашёл. Вот было бы их две… — Видишь, какая она гладкая и маленькая? Жабы жирные, и у них всё тело будто в прыщах. — Фу. — Да. А, смотри, — Муэта чуть больше приоткрыл руки и развернул лягушку боком. — У этой лапы не очень длинные, но всё равно. Прыгает она высоко. — Из ведра выпрыгнет? — Наверное. — Давай проверим. — Нельзя её мучить. Ты лизать будешь или как? — Это ты будешь её лизать, — обиженно поспорил Говард, но Муэта явно был не согласен. — Я не хочу галлюцинации видеть, а ты хотел. — Я не говорил, что хочу. — Но подумал. — Ты этого не знаешь. Муэта ничего не ответил и снова начал сюсюкаться со спокойно сидящей в его руках лягушкой. Говард наблюдал за этим какое-то время, а потом вдруг поддел руки друга так, чтобы те столкнулись с его лицом. Муэта забавно дёрнулся, чуть не выронил лягушку, которая столкнулась с его носом, и тут же вперил в смеющегося с него друга взгляд, обещающий жестокую расправу. Говард увернулся, когда ему в лицо ткнули сложенными руками с лягушкой внутри, и бросился бежать. На миг обернувшись, он заметил, как Муэта побежал следом, всё ещё держа лягушку в «ловушке» из рук. Они добежали до дороги. Муэта чуть было не повалил Говарда на землю, резко выставив руки с лягушкой вперёд. Тот уклонился, засмеялся и помчался обратно, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться. Муэта бегал гораздо медленнее, но почти все его попытки напрыгнуть на удирающего товарища удались. Говард не мог перестать смеяться, как мог уворачивался и издевательски переходил в шаг, когда отрывался от индейца на достаточное расстояние. — Стой! — прокричал Муэта, подобравшись совсем близко. Ему удалось схватить друга за воротник куртки и запихать лягушку тому за шиворот. Говард вскрикнул, принялся скакать на месте, но лягушку на спине так и не нашёл. Теперь уже Муэта победно засмеялся и вынужден был дать дёру. Говард на ходу стянул куртку, потряс ей, ничего оттуда не вытряхнув, и бросился следом. Они обежали лагерь по кругу несколько раз, чем снова спугнули мирно щипающих траву лошадей. Мёрфи пару раз подпрыгнул, то вставая на дыбы, то вскидывая задние ноги, а затем, громко стуча копытами, выбежал на дорогу и поскакал по направлению к Хантсвиллю. Ириска хотела было последовать за ним, но Говард вовремя засвистел, и та сначала перешла в рысь, а после остановилась, хоть и довольно далеко от них. — Чёрт, — Говард оглянулся на фургон, в котором уже зашевелился Кэссиди. Мужчина хоть и спал крепко, но не услышать тот шум, который поднял развеселившийся Мёрфи и они сами, было невозможно. Они с Муэтой переглянулись и сразу же поняли, что только что испортили себе и без того не самый лучший вечер. — Что случилось? — требовательно спросил высунувшийся наружу Кэссиди. Говард не нашёлся с ответом, взглянул на друга в поисках поддержки, но тот тоже не казался ему хоть в чём-то уверенным. — Что за шум, я спрашиваю? Взгляд Говарда сам собой метнулся к пасущейся вдалеке Ириске. Кэссиди нахмурился и тоже посмотрел в ту сторону. — Где Мёрфи? — спросил он таким опасным тоном, что Говард отчётливо почувствовал, как что-то внутри резко рухнуло вниз. — Я с кем разговариваю? — Он убежал, — как всегда сдал их Муэта. Говард обречённо вздохнул. Все его попытки научить друга держать язык за зубами всё ещё были провальными. Индеец совсем не умел врать и выкручиваться. — Вон туда. Кэссиди снова посмотрел в нужную сторону, затем перевёл ещё более недовольный взгляд на виновников. Муэта чуть потупился, а Говард лишь неловко поджал губы и старался смотреть куда угодно, но не на рассерженного наставника. — Опять бесились, — скорее утвердил Кэссиди. Говард и Муэта пристыженно молчали. — Так я знаю, как это вылечить. Сюда подошли. Спорить никто и не собирался — понимали, что накосячили. Муэта шагнул первым, Говард не отставал. Кэссиди ещё раз смерил их тяжёлым взглядом — Говард почувствовал это, даже не глядя — а затем вдруг по очереди взял каждого за ухо и поставил лицом к фургону. — Чтобы ни шагу в сторону, пока я не вернусь, — тоном, не терпящим возражений, сообщил мужчина, а когда они переглянулись между собой, развернул их головы обратно и заставил Муэту сделать несколько шагов в сторону так, чтобы они больше не стояли рядом. — Болтать тоже запрещается. Думайте о том, что скажете, когда я вернусь. Кэссиди отошёл и громко свистнул. Говард всё-таки отвёл взгляд от белого полотна перед носом, чтобы хоть краем глаза посмотреть, вернулась ли Ириска — кобыла медленным шагом плелась в их сторону. — Я сказал смотреть прямо перед собой! — рявкнул Кэссиди, и желание поворачиваться отпало окончательно. Наставник недолго звенел уздечкой и седлом, быстро поседлал пойманную кобылу и, вскочив на неё, галопом умчался вслед за сбежавшим мерином. Как только стук копыт перестал быть слышимым, Говард и Муэта снова переглянулись. На лице индейца были какие-то непонятные эмоции: он то ли злился, то ли боялся. — Всё из-за тебя, — сказал он Говарду, на что тот раздражённо закатил глаза. — Что? Ты первый начал! — Это ты предложил лизать лягушек. — Ничего я не предлагал! Я просто хотел посмотреть: мы с папой раньше ловили их, а потом отпускали… Ты начал бегать! — А ты догонял! И пугал меня лягушкой! — Я её отпустил сразу же, когда ты начал от меня убегать! — Но я же этого не знал! — И что? — И то! Они замолчали и обиженно отвернулись друг от друга. Говард не мог перестать думать о том, что когда Кэссиди вернётся, мало им точно не покажется. — И что теперь будет? — как-то боязливо спросил Муэта, вновь повернув голову в сторону друга. Он явно понимал, что в этот раз ему тоже достанется, и от этого Говарду почему-то стало намного легче. — По заднице получишь, что будет, — буркнул в ответ Говард. Индеец ничего не ответил. — В этот раз я буду над тобой насмехаться, понял? — Я над тобой не насмехался. — Ага, конечно. Говард точно знал, что как только собственная задница перестанет слишком сильно болеть, он припомнит индейцу все те случаи, когда после хоть и коротких воспитательных бесед от Кэссиди, Муэта произносил своё любимое: «Я же говорил». — А это больно? — после небольшой паузы спросил индеец. — Конечно, это больно, в чём тогда смысл? Муэта печально вздохнул и явно о чём-то задумался. Говард обречённо взвыл и уткнулся лбом в фургон. Кэссиди вернулся куда быстрее, чем они предполагали. Говард сразу же уставился прямо перед собой и замер, надеясь, что мужчина не поймёт, что в его отсутствие они всё же крутились и болтали ни о чём. — Что надумали? — поинтересовался Кэссиди откуда-то сзади. Судя по тому, сколько времени у него заняла возня с лошадьми, он тянул время и давал им ещё один шанс. Говард этот шанс профукал, потому что всё то время, что наставник был где-то рядом, он почему-то думал о лягушках и причинах, по которым они катаются друг на друге. — Ну? — Мы не хотели, — неуверенно пробормотал Муэта. — Чего не хотели? Следить за лошадьми, как я вам и сказал, не хотели? Это ты правильно заметил. — Нет… не хотели, чтобы Мёрфи убежал. Это… случайно вышло. Кэссиди почему-то забавно хмыкнул. — Это тебя этот бестолковый научил так говорить? — спросил он у индейца. Говард затылком почувствовал его пристальный взгляд. — Случайно… всё у вас всегда случайно, а заканчивается одинаково. Так кого я попросил за лошадьми присмотреть, м? Кого попросил посидеть тихонько и дать мне поспать? Я что ли ору, когда вы спите после караула? — Муэта в меня лягушкой тыкал! — вдруг возмутился Говард и тут же встретился взглядом с нахмурившимся индейцем. — За шиворот её мне засунул! — Я же сказал, её у меня уже не было! — И что? Ты притворился, а я поверил! Из-за тебя лошади испугались! — Это ты орал и смеялся, я тихо бегал! — Нет, не тихо! — А ну прекратили! — прервал их Кэссиди. — Оба! Говард и Муэта одновременно отвернулись друг от друга. Говард обиженно засопел и принялся скрести ногтями деревянные стенки фургона. — Я, конечно, не против, что вы во всём признались, но ссориться при этом зачем? — уже спокойнее, но всё ещё поучительным тоном спросил наставник. — Учитесь поддерживать друг друга, а не препираться. — Мы не ссорились, — тихо объяснил Говард. — А что вы делали? — Это понарошку. Ты не понимаешь. Кэссиди долго молчал, а затем, устало вздохнув, вдруг приблизился и встал между ними. Говард настороженно повернул голову в его сторону. — Руки сюда, оба, — сказал мужчина, хлопнув по перекладине на уровне груди. — И два шага назад. — Зачем? Мужчина не ответил, но всё и так было понятно. Говард вздохнул и первый сделал так, как было велено. Муэта повторил за ним. Так же молча Кэссиди принёс ремень, остановился возле Говарда и ещё несколько секунд мучил их томительным ожиданием. — Каждому по пятнадцать ударов, — наконец объявил он. Говард услышал, как звякнула пряжка, когда наставник складывал ремень вдвое. — Считать вслух. Хоть один ошибётся, начнём всё заново, ясно? — Зачем? — страдальчески поинтересовался Говард. Он ещё никогда не считал удары во время порки — это казалось унизительным. — Чтобы лучше запомнилось. Юноша обиженно надулся, но ничего не сказал. Без лишних нравоучений Кэссиди хлестнул его по заднице, отчего он тихо зашипел и переступил с ноги на ногу. — Я не слышу, — напомнил мужчина. — Один… Следующий удар прилетел незамедлительно, и Говард ойкнул, выждал, пока волна боли схлынет, и сказал: «Два». К удивлению, считать было не так уж и сложно, и это даже помогало самому контролировать момент следующего удара. Можно было выждать время, чтобы унять боль и оттянуть неминуемое. Выдержав первые пять ударов, Говард демонстративно несчастно завыл. Кэссиди это проигнорировал, похлопал его по спине и подошёл к Муэте. Говард чувствовал, как индеец косился на него и явно побаивался того, что и ему сейчас будет также больно. Никаких сомнений в том, что его до этого ни разу не пороли, не было. — Выпрямляться тебе никто не разрешал, — одёрнул Кэссиди, когда Говард решил было, что на него не смотрят, и попытался незаметно размять затёкшую спину. Пришлось вернуться в исходное положение и снова ждать своей очереди. — А ты шаг назад сделай, чего в фургон вжался? Говард незаметно повернул голову и увидел, как наставник помогает Муэте встать так, как нужно. Индеец был явно смущён — его лицо раскраснелось так, будто он только что ещё раз обежал всю округу. Когда ремень начал гулять по заднице друга, Говард, сам того не замечая, стал подскакивать от каждого хлопка. Он впервые слышал, как пороли не его, и это оказалось почти настолько же неприятно, насколько и собственные ощущения. Муэта явно сдерживался и старался молчать во что бы то ни стало. Говард видел, как тот напрягался, чем только усугублял ощущения. Хотя парочку раз индеец всё же сорвался и громко замычал, перед тем как озвучить цифру. Это очень затянуло процесс. Говард весь извёлся, пока дождался своей очереди. — Ше-есть, — прошипел он, когда Кэссиди снова вернулся к нему. После такой большой паузы получать новые удары почему-то было гораздо больнее. На седьмом он даже подпрыгнул, поджал одну ногу и с такой силой сжал перекладину, за которую держался, что ладоням тоже стало больно. — Чего ты скачешь? — беззлобно поинтересовался Кэссиди и опустил руку в восьмой раз. Отвлёкшийся на его голос Говард случайно выругался, получил ещё один удар в придачу и протяжно проныл что-то похожее на «девять». — Не девять — это был дополнительный, нечего обзываться. — Я же не тебе… ай! Теперь девять?! — Теперь девять. Всё, сосредоточься. Вытерпев десятый молча, Говард склонил голову и выпрямил руки. Кэссиди снова подошёл к Муэте и почти сразу же занёс ремень для удара. В этот раз индеец тихо попискивал и слабо пританцовывал. Говард чуть было не усмехнулся этой картине, но вовремя сдержался. На своём десятом Муэта очень громко втянул воздух сквозь зубы и также шумно выдохнул. — Ну что, чувствуете, как мозги на место становятся? — поинтересовался Кэссиди, вновь возвращаясь к Говарду. Его голос не звучал строго, был без малейшего признака издёвки, что значительно успокаивало и явно помогало Муэте не расклеиться. — Последние пять нормально считаем, а не себе под нос, ясно? — Угу. — Вот и хорошо. Одиннадцатый оказался ещё сильнее, чем шестой. Говард чуть было не выпрямился от неожиданности и потянулся одной рукой назад. Кэссиди легонько стукнул по ней свёрнутой петлёй. — Д-двенадцать, — еле слышно прошипел Говард на следующий болезненный удар. Затем услышал опасное затишье и на всякий случай громче повторил. — Двенадцать! Кэссиди на это только усмехнулся и снова опустил руку. Все последующие удары пришлись почти на одно и тоже место. Говард знал, что эта порка — не самая худшая, и что сидеть они смогут уже через полчаса, но всё равно страдал и желал поскорее сбежать и пожалеть себя. Муэта вытерпел остатки своего наказания уже не так сдержанно и не постеснялся хныкать. В конце он попросил прощения за них обоих, и Говард вынужден был пробормотать извинения в знак солидарности. — Вставайте, — скомандовал Кэссиди, и они осторожно распрямились. Говард тут же потёр затёкшую поясницу и с обидой посмотрел на наставника. — Выводы. — Ты изверг, — не раздумывая, выдал Говард и тут же отскочил в сторону, чуть не поймав новый удар по и так пульсирующей заднице. — Я попросил выводы, — терпеливо объяснил мужчина. Муэта, вытирающий выступившие на глаза слёзы, коротко посмотрел на него, но ничего не сказал. Кэссиди задержал на нём взгляд. — Обижаешься? Индеец решительно покачал головой. Кэссиди кивнул и посмотрел теперь уже на Говарда. — Ладно, идите зализывать раны, потом поговорим, — сказал он, но прежде, чем они смогли бы уйти, добавил. — И чтобы больше ни звука, иначе добавлю! Он демонстративно положил ремень на самое видное место — на край фургона, и пошёл проверять затухающий костёр. Муэта и Говард одновременно зашагали прочь и остановились только возле лошадей. Индеец тут же принялся тихо шептать что-то всё ещё настороженному, но благо теперь привязанному к дереву Мёрфи. — Что ты делаешь? — не понял Говард. Муэта бросил на него короткий взгляд, а затем продолжил своё занятие, теперь ещё и поглаживая коня по шее. — Эй. — Прошу его больше не убегать. — Он же конь. — И что? Говард закатил глаза, но ничего больше не сказал. Муэта закончил и стал доставать разговорами Ириску. — Сейчас что-нибудь не то скажешь, и они снова разбегутся. Один огребать будешь. — Мне Кэссиди больше верит. — И что? — Скажу ему, что ты виноват. Они смотрели друг на друга очень долго, а затем почти одновременно сцепились, неловко поколотили друг друга и чуть не упали на землю. Лошади только брезгливо отодвинулись. — Я вам что только что сказал?! — рявкнул Кэссиди так, что по всей округе встрепенулись спавшие птицы. — Бежим! — закричал Говард, и они одновременно подскочили, помогли друг другу подняться и бросились в противоположную от уже спешащего к ним Кэссиди сторону.