***
Желтоватая шкурка, сочная, искрящаяся в проникающем из окна свете мякоть и такая гладкая форма — последняя долька золотого яблока так и манила своей идеальностью. Бенедикт разрезал его словно по линеечке и красиво выложил на небольшом глиняном блюдце. Краем глаза Муэта заметил, что Говард, как и он сам, доел свою порцию и теперь обратил внимание на добавку. Почувствовав чужой взгляд, друг чуть поёрзал, напряг руку и приготовился к прыжку. Муэта проделал тоже самое. Они переглянулись, будто насмехаясь друг над другом, замерли и… — Ай! Отдай! — Муэта потёр ушибленную о край стола руку и впился в насмехающегося над ним Говарда недовольным взглядом. Тот ухмыльнулся ещё шире, издевательски медленно засунул в рот ту самую дольку и с огромным наслаждением откусил совсем крохотный кусочек. Сок потёк по его губам и с каждой секундой медленного, явно демонстративного пережёвывания индеец мрачнел всё больше. Старик Бенедикт за стойкой наблюдал за ними с беспокойством и оказался прав, потому что не прошло и минуты, как Муэта резко слетел со стула и утянул за собой нелепо взвизгнувшего товарища. — Молодые люди! — в панике закричал старик и огляделся. В салуне не было посетителей, а уж докричаться до работающего в огороде Кэссиди или задремавшей Рози было бы невозможно. — Прекратите немедленно! Говард и Муэта старика естественно не услышали. Они уже во всю подметали спинами пол и непонятно чего хотели друг от друга добиться. Их хаотичные взмахи руками напоминали скорее ритуальные танцы, а не настоящую драку — если они и ударяли друг друга, то делали это не специально. Говард почти ничего не видел, длинные волосы лезли ему прямо в глаза, застревали во рту из-за чего приходилось отплёвываться. Муэта этим умело пользовался и в какой-то момент вдруг наклонил голову и впился зубами в яблочную дольку — Говард заорал так, будто ему откусили руку. Бенедикт в это же время схватился за сердце, проклял мироздание за то, что всё это выпало на его смену, и побежал за метлой. — Я же его уже кусал! — возмутился Говард, стоило индейцу присесть на корточки и пережевать яблоко, как следует. Выглядел он при этом довольнее мартовского кота. — Фу, ты совсем что ли? — Это была моя долька, — объяснил счастливый Муэта и улыбнулся. Говард воинственно зарычал, но вдруг схлопотал слабый, но довольно неприятный удар по спине. А затем ещё один, и ещё. — Чтобы я ещё раз вам что-то предложил! — обиженно воскликнул Бенедикт и так же решительно, но всё ещё сохраняя свою вечную заторможенность, ударил Муэту длинной метлой. Хоть та и была достаточно лёгкой, торчащие во все стороны прутья кусались неслабо и наверняка оставляли царапины. Индеец инстинктивно прикрылся рукой, затем вскочил на ноги и помог подняться другу. — Устроили тут… драку! Где это видано?! Юноши переглянулись. В их глазах отчётливо читалась насмешка и никуда не девшееся веселье. Это не ускользнуло от бедняги Бенедикта, он сделал глубокий вдох, но прежде, чем смог бы начать поучительную речь, оба нарушителя спокойствия в разнобой и, на удивление, виновато пробормотали: — Прости, Бенедикт. Старик хмыкнул и обманчиво удовлетворился. Он поставил метлу рядом с собой, выпрямился, как солдатик, и, окинув обоих придирчивым взглядом, коротко кивнул. Но радоваться, как и предполагалось, ему было рано… Муэта и Говард выждали время, после чего вновь загадочно переглянулись. Брови старика поползли вверх, пальцы вцепились в метлу с новой силой. Он нервно поправил уже не идеально, но всё ещё полностью белый фартук и удобнее перехватил метлу, готовясь отбиваться. — Только не… — начал он, но Говард уже перегнулся через стойку, схватил ещё не порезанное яблоко и под издевательский смех вместе с Муэтой пробежал в опасной близости от зажмурившегося старика. Понять, почему тот так не любит беготни рядом с собой им так и не удалось, так что они пользовались этим в любой удобной для них ситуации. — Мистер Кэссиди узнает об этом, не сомневайтесь! В ответ Говард развернулся и насмешливо фыркнул. Они мигом оказались на улице, свернули к табачному магазинчику, чуть не попав под колёса набитой сеном повозки, затем выслушали гневный крик кучера и, смеясь, плюхнулись на перевёрнутое корыто, так удобно брошенное в тени деревьев. Говард тут же впился в яблоко и с театральным наслаждением откинулся назад, чтобы поджать под себя ногу. — Он же и правда пожалуется, — со смешком заметил Муэта. Травинка, оказавшаяся у него под ногами, покачивалась на ветру и щекотала колено. Индеец сорвал её, задумчиво покрутил в руках и намотал на палец, будто решив сделать кольцо. — В прошлый раз пожаловался. — Мы помогали ему собирать эти яблоки, так что имеем право, — с набитым ртом выговорил Говард. — Я больше всех собрал, между прочим. И ничего он не расскажет, у него же память, как у рыбки. — Мы опять его напугали, Кэссиди разозлится. — Ну и пусть, что он, никогда не злился что ли? Поворчит и успокоится. — Или всыплет тебе. Как и всегда. — Ничего и не всегда… — смутился Говард. Муэта на это недоверчиво фыркнул, за что получил скорее обидный тычок под рёбра. — И почему это только мне? Ты тоже участвовал! — Я свою порцию честно съел и больше ничего не взял. — Ты драку начал. — Нет. — Ещё как да! — Попробуй докажи. — Бенедикт всё видел. — Он отвернулся. — Нет! Спор затянулся на целую вечность, и если бы не знакомый всадник вдруг оказавшийся совсем рядом, они бы так и не прекратили. Люди на улице с возмущением расступались: кто-то заранее осознав неизбежность столкновения, кто-то в самый последний момент с руганью отскакивая в сторону. Маленькая соловая лошадка широким шагом двигалась напролом, неся своего совершенно не следящего за дорогой всадника прямиком к салуну. — Это же Любовничек! — чересчур громко воскликнул Говард, всё ещё пытаясь пережевать слишком большое яблоко. Муэта тут же зажал ему рот рукой и увернулся от предсказуемого пинка. Удостоверившись, что друг не собирается больше привлекать к ним внимание, он отступил. — Опять со своими утками припёрся… Одетый в длинный плащ цвета сосновой коры француз, к счастью, ничего не услышал. Его наряд выделялся из всеобщей бледной массы, и многие даже стали оборачиваться, желая получше разглядеть диковинную вышивку. Бархатный блестящий жилет, кружева на рукавах и воротнике и идеально белые бриджи — если не знать, чем именно занимается этот мужчина, можно было подумать, что он только что побывал на приёме у самого президента. Местные женщины чуть ли не с открытыми ртами взирали на это чудо с высоты широких балконов, но сам француз был слишком увлечён топорщащимся букетиком, который наверняка собрал на ближайшей обросшей сорняками поляне. С довольным видом Любовничек поворачивал тот и так и этак и совсем не волновался о всё ещё летящих в него оскорблениях задетых прохожих. Лошадка сама обошла попавшуюся на дороге лужу, свернула к привязи и уткнулась головой в полное корыто заваленной листьями и мусором воды. Мужчина наконец отмер, бросил длинные поводья и ловко перекинул ногу через лошадиную шею. Говард и Муэта чуть ли не с отвращением наблюдали за тем, как он с мерзкой улыбочкой поправляет сначала понурившие «головы» цветочки, а затем и слегка закрученные тёмные усы, переходящие в бакенбарды. — Пора гнать его отсюда, — устало вздохнул Говард и хотел было ринуться к ненавистному противнику, но Муэта вовремя придержал его. — Что? Он уже всех достал! Кто-то должен открыть ему глаза, иначе он не отстанет! — Тише ты! — шикнул индеец и кивнул в сторону репетирующего «подачу» цветов мужичка. Тот чуть приподнял обтянутый лентой низковатый цилиндр и так старался играть лицом, что все его эмоции выглядели неестественными и слишком уж наигранными. — Он и сам справится. Посмотри на него, он явно не в себе. Рози его снова отошлёт. — Отошлёт, а он опять вернётся! Надо что-то делать… я скажу ему! Скажу, что Рози выходит замуж — для него это будет аргументом. — Кэссиди тебя несколько раз предупреждал не лезть, — справедливо напомнил Муэта, на что Говард обиженно фыркнул. Предыдущие попытки и правда закончились печально. Любовничек пристал к Рози ровно две недели назад — будто и впрямь чувствовал, что отношения женщины с Кэссиди находятся на грани разрыва. Раньше он всего лишь привозил уток, но теперь не забывал про гостинцы. Кэссиди на это смотрел сквозь пальцы, и Говард, конечно же, был возмущён таким раскладом событий. Его слова и действия навлекли беду на обоих, но Муэта отделался лишь лёгким испугом, в отличие от друга, который своими «гениальными» аргументами довёл наставника до рукоприкладства. Кэссиди раз сто повторил, что разберётся со всем сам, но Говард будто не слышал и явно боялся, что без его неоценимого вклада наставник никак не справится. — Они сами разберутся, — напомнил Муэта. — Всё не так просто, Кэссиди же уже говорил. Ну скажешь ты этому индюку напыщенному, и что дальше? Вдруг он к Рози побежит за подтверждением? Она ему солгать не сможет, и он пристанет к ней с новой силой. А тебя Кэссиди выдерет за очередное вмешательство. Говард, конечно, обиделся, но запал не утратил. Он посмотрел в сторону пританцовывающего на месте француза, затем снова на друга. — Кэссиди ему и слова не сказал, хотя он очевидно наглеет! — попытался он вразумить скептически настроенного друга. — Ты видел, как Рози страдает, стоит ему прийти? Да она только и ждёт, чтобы кто-нибудь уже от него избавился, а Кэссиди слишком… он не понимает! Он и пальцем не пошевелит, пока его не подтолкнёшь. Видел, как он за углом прячется и смотрит на них, будто пёс подстреленный? Он ревнует, но пока соберётся с духом, чтобы вмешаться, этот лягушатник уже сюда въедет или… того хуже… — Что? — не понял Муэта. — К Рози въедет, — Говард загадочно пошевелил пальцами. Муэте от этого представления почему-то стало смешно. — Чего ты ржёшь? Я серьёзно. Думаешь, он просто так ей цветы таскает и в вечной любви признаётся? Он на место Кэссиди метит, а тот будто не в курсе. Стоит нам уехать, и он тут каждый день околачиваться будет. Мы должны им помочь. Ради Рози. Муэта обречённо вздохнул, но всё же согласился. Спорить с настроившимся на жестокую месть другом, как минимум, было бессмысленно. Ему и самому было жалко смотреть на пытающуюся быть вежливой женщину, к которой этот Любовничек, как они сами его и прозвали, лез каждый раз, когда привозил подстреленных уток. Казалось, женщина действительно ждала спасения, но Кэссиди этого будто не замечал, а если и замечал, то превращался в самого неуверенного и несчастного человека на свете. Он явно сомневался в своих силах или не считал разумным соревноваться с таким напыщенным и уверенным в себе мигрантом, который, очевидно, не вызывал у Рози никакого интереса. Кэссиди утверждал, что уток француз ловит отменных, поэтому вступать с ним в конфликт и терять качественную поставку нет никакого смысла. Закончив репетировать, мужчина снял с седла связанных за лапы серовато-коричневых уток. Насвистывая, он закинул их себе на плечо и всё также элегантно поднялся по скрипящей лестнице. Говард и Муэта молча проследили за ним, брезгливо скривились, стоило тому театрально поправить объёмный воротник пальто, и разочарованно выдохнули, когда мужчина всё же вошёл. — Есть у меня одна идея, — заговорчески сообщил Говард. — У тебя нож с собой? — С чего бы? — Ладно, сейчас сбегаю. Ты пока за лошадью следи, чтобы не удрала. — Ты что делать собрался? — испугался Муэта, но друг от него только отмахнулся. Индеец проводил его недоверчивым взглядом и стал ждать.***
— Ты будешь на стрёме, а я всё сделаю, — Говард говорил уверенно, будто в том, что он собирается провернуть, не было ничего особенного. Муэта сомневался и абсолютно точно не желал в этом участвовать. — Если кто-то вдруг выйдет, сразу кричи. Только по-птичьи, чтобы Кэссиди ничего не понял. — Он и так поймёт, — вздохнул индеец. В догадливости мужчины он ничуть не сомневался и уже заранее готовил для себя оправдания на случай непредвиденной угрозы. В последнее время ему удивительно часто удавалось избегать последствий их с Говардом проделок, что обижало последнего до глубины души. Говард считал, что к нему придираются, но Муэта всего-навсего знал, когда вовремя отступить. — Может уже пойдёшь? Не думаю, что он заглянул надолго. Хотя какой вообще смысл в этом представлении? Рози не будет выходить на улицу. Говарда это замечание, на удивление, расстроило. Он задумался, Муэта мог поклясться, что видит, как крутятся внутри его головы шестерёнки. — Она обычно смотрит в окно, — наконец заключил Говард. Он явно был доволен этим своим открытием. — Если даже не увидит, ей потом всё расскажут. Да и наверняка он будет орать на всю улицу. Огласка неизбежна. — Это ты будешь орать на всю улицу, когда Кэссиди до тебя доберётся, — мрачно заявил Муэта. Говард раздражённо склонил голову на бок и уставился на друга с нескрываемым недовольством. — Он просто сбежит, с чего бы ему кричать об этом? — Ты сам вообще ничего не придумал, а меня критикуешь. Даже если он не заорёт, после такого позора вряд ли вернётся. — Не думаю, что это позор. Скорее небольшое недоразумение. — Это ты небольшое недоразумение, а это, — Говард махнул рукой в сторону дремлющей соловой лошадки, — это отвадит его отсюда раз и навсегда. И вообще, почему ты вечно против? Я ничего такого не предлагаю, всего лишь небольшой трюк. Будет весело, вот увидишь. Даже Кэссиди посмеётся, когда узнает. Муэта недоверчиво покачал головой, на что Говард лишь отмахнулся. Велев другу «стоять на стрёме», он воровато оглянулся и, пригнувшись, перебежал через дорогу, тем самым вызывая только больше подозрений у окружающих. Муэта скучающе опустил голову на ладонь. Опираясь на перила, он стоял на крыльце салуна так, чтобы видеть и друга, и то, что происходит внутри. Высокое, хоть и пыльное окно ему это позволяло. Говард проворачивал свой искусный план слишком долго. Муэта нервно поглядывал то на него, то на что-то восхищённо рассказывающего полусонной Рози француза. Из-за шума на улице разговор услышать было почти нереально, так что индеец надеялся, что Любовничек в очередной раз расхваливал вкуснейшие французские булки и не собирался останавливаться. В какой-то момент Говард выронил нож. Лошадка, явно почуяв неладное, никак не хотела стоять на месте и с трудом позволила расстегнуть тряпичную подпругу. Говард постоянно оглядывался, замирал, когда мимо проходили особенно любопытные зеваки, но всё же сумел сделать надрез и аккуратно застегнуть испорченную подпругу обратно. Муэта вздохнул с облегчением, спустился по лестнице, чтобы вновь направиться к корыту, на котором они сидели до этого, и замер. Кэссиди, как оказалось, наблюдавший за ними всё это время, стоял за невысоким заборчиком, спрятавшись в тени дерева, и смотрел на него с осуждением. Муэта открыл было рот, чтобы всё объяснить, но мужчина только покачал головой и приложил палец к губам, явно намекая на то, чтобы Говард остался в неведении. Индеец нервно сглотнул, но кивнул в надежде, что это хоть как-то смягчит его участь. — Он идёт, идёт! — прошептал ничего не подозревающий Говард, подталкивая друга к укрытию. Любовничек и правда распахнул крылатые двери салуна и вышел на крыльцо, с наслаждением вдохнув свежий воздух. Муэта не мог сдержаться и то и дело косился назад, гадая, выскочит ли Кэссиди, чтобы остановить бедолагу. Этого не произошло. Француз вприпрыжку спустился по лестнице, не глядя проскочил мимо несущейся навстречу повозки и отвязал лошадь. Говард замер в предвкушении. — Слушай, тут… — начал было Муэта, но события вдруг понеслись с необычайной скоростью. Любовничек взялся рукой за стремя, вставил в него ногу и быстро оттолкнулся от земли. Надрезанная подпруга под его весом, конечно же, лопнула, седло съехало вниз, а лошадка боязливо отшатнулась. Не ожидающий этого француз с едва слышимым стоном плюхнулся в глубокую лужу, утянув за собой и седло. Улица будто замерла. Все бросили свои дела, остановились и обернулись, чтобы посмотреть на удивительную картину. Мужчина тут же вскочил, его глаза, казалось, вот-вот должны были выпрыгнуть из глазниц. Идеально белые бриджи окрасились в грязно-жёлтый оттенок, блестящий на солнце цилиндр слетел и потонул в луже грязи. Теперь Любовничек выглядел не лучше местного пьяницы и совсем не походил на того, кто только что красовался перед дамой. Говард громко прыснул со смеху. Муэта не смог разделить его веселья, но не без радости заметил, что Рози всё же вышла на крыльцо, услышав подозрительные звуки. Француз ругался так громко и непонятно, что даже маленькие дети оставили свои игры и пискляво хихикали, наблюдая за тем, как мужчина пытается отряхнуться. — А ты говорил, он молча уедет, — поддел друга Говард, но тут же зашипел, стоило пальцам Кэссиди сомкнуться на его ухе. Муэта приготовился к той же участи, но мужчина всего лишь взял его за предплечье. — Ай, Кэссиди, ты чего?! — Я чего? Это ты что здесь устроил? Я тебе что в прошлый раз сказал, не напомнишь? Говард благоразумно промолчал. Либо же ему было слишком неудобно говорить. Оглядываясь на пытающегося надвинуть седло на его законное место француза, Муэта поплёлся следом за тянувшим их лестнице Кэссиди. В комнату его не пустили. Кэссиди закрыл дверь прямо у него перед носом и велел ждать. Муэта привычно прислонился плечом к стене и следующие несколько минут не без лёгкого злорадства слушал нелепый спор и частые хлопки ремня. Иногда Говард даже выдавал что-нибудь умное, но Кэссиди умело парировал любые аргументы и подкреплял свои собственные хлёсткими ударами. Под конец слова закончились у обоих. Когда воспитательный процесс подошёл к концу, Кэссиди открыл дверь и затащил Муэту внутрь. Говард, теперь весь раскрасневшийся и обиженный, предстал перед ним в ожидании объяснений. — Я хотел тебе сказать, но было уже слишком поздно, — виновато прошептал индеец. Говард хотел было ответить, но Кэссиди демонстративно прокашлялся. — Зачем? — спросил он, обращаясь теперь к обоим. Муэта виновато склонил голову, чувствуя свою ответственность за то, что не остановил друга. — Кто вас просил в это вмешиваться? Я недостаточно ясно выразился в прошлый раз? — Он хочет занять твоё место! — в который раз повторил Говард. Кэссиди устало потёр переносицу. — Мы вот-вот уедем, а Рози… — Мы разошлись, — признание обрушилось на них, как гром посреди ясного неба. Говард замер, будто не поверив в услышанное. Муэта же не был удивлён — поразительно много можно заметить на кухне. — Почему?! — Потому что сложно поддерживать отношения, когда исчезаешь на несколько месяцев, — спокойно объяснил Кэссиди. — Я не хочу, чтобы она страдала и ждала нас, когда может жить, как все нормальные люди… Это обоюдное решение, мы давно всё обсудили. И это не значит, что нас выгонят — мы всё ещё друзья. К вам она своё отношение тоже не изменит. — Это ты всё закончил! — упрекнул Говард. Муэта видел, как тот сдерживается, чтобы не начать кричать ещё громче. Чувство вины снова захлестнуло его. — Зачем было это делать? Мы же вернёмся! — Но когда? Через месяц? Через год? Я не могу ответить на этот вопрос, как и ты. Люди сходятся и расходятся, не нужно придавать этому столько значения. С самого начала я осознавал, что придётся завести этот разговор. Мы в любом случае не остались бы здесь надолго. Знаю, ты привязался к Рози и… Кэссиди не договорил. Говард вдруг развернулся и быстрым шагом покинул комнату, не хлопнув дверью лишь потому, что та царапалась о неровный пол, не позволяя сделать это. Муэта проследил за ним взглядом и вновь повернулся к Кэссиди. — Он перебесится, — с тяжёлым вздохом сообщил мужчина. Отойдя к своей кровати, он устало опустился на неё и посмотрел в окно. — Он быстро привязывается. Даже слишком. Тебя он тоже ни за что не отпустит, поэтому нам придётся несладко. Муэта кивнул, уже заранее зная, о чём пойдёт речь. В последнее время Кэссиди не говорил с ним об отъезде, но сейчас ему наконец выдался шанс. — У меня есть наводка, — серьёзным тоном сообщил мужчина. — Я не уверен, что это правда, но мы можем проверить. Говорят, что индейское племя прямо сейчас направляется на запад. За ними охотятся, поэтому нам не достаточно просто найти их. Придётся ждать, долго ждать. Мы не можем сидеть на месте всё это время, поэтому придётся двигаться параллельно их пути. Будем останавливаться в городах и наблюдать, а когда они остановятся, попробуем что-нибудь сделать. Ты говорил, что твой дядя живёт далеко на Западе, верно? Среди племён ходит слух о вожде, который поселился в горах с небольшим племенем, думаешь, это он? — Не знаю, — Муэта долго молчал. Сама готовность Кэссиди проделать такой путь ради него ужасала. Он такого не стоит. Не стоит переживаний Говарда. — Папа говорил, это очень далеко. Горы. — Если мы их не найдём, — продолжил Кэссиди, — если они тебя не примут, или по какой-либо другой причине что-то пойдёт не так… я тебя не выгоняю. Можешь жить с нами. Даже если ты просто не хочешь искать их, можешь жить с нами. Мы найдём выход, найдём дом и работу. Вы уже достаточно взрослые и вскоре сможете и сами что-нибудь заработать. Я только должен предупредить тебя о том, что оба варианта не будут простыми. Нам придётся несладко. Муэта кивнул. Кэссиди смотрел на него с неприятным сочувствием и ждал ответ, который, казалось, был очевиден. — Я хочу найти их. Хочу найти дядю.