У всех есть личный интерес

Время в индейском племени замедлилось. Здесь не было городской суеты, не было переживаний об оплате жилья и поисках работы. Днями напролёт Кэссиди занимался исключительно вопросами выживания: рыбачил, стирал, помогал накрывать на стол и убирать за стариками. Ему нравилась такая жизнь. Спокойная и размеренная. Несмотря на все сложности отсутствия цивилизации, он с удивлением отмечал, что она ему почти подходит. Подходила бы полностью, если бы не одно «но». Когда он только услышал, что дочь вождя ждёт ребёнка, в голову закрались подозрения. Об этом говорило всё племя: женщины, старики, воины и даже детишки. Кэссиди надеялся, что его догадки не разделял никто из них, но день за днём видел, как для индейцев всё становится очевидным. — Нужно поговорить, — сказал он Говарду одним тихим вечером. Юноша на него даже не посмотрел, молча ушёл из вигвама и так и не вернулся ночевать. Наверняка остался у Муэты. Кэссиди был зол на него, но ничего не мог с этим поделать. Они давно уже стали друг другу чужими. Говард не разговаривал с ним несколько месяцев. Иногда здоровался в ответ, кивал, принимая из его рук тарелку, но заговорить не решался. Кэссиди и сам не понимал, как к нему подступиться. Не после того, что он с ним сделал. Бордовая кожа и наливающиеся синяки всё ещё не выходили из памяти. Кэссиди сожалел, но понятия не имел, как извиниться. Говард его ненавидел. Скорее всего, даже боялся и считал предателем. Не только за порку — за нежелание помочь и простить. Удивительно, как он только позволил Кэссиди сопровождать его обратно в племя и жить рядом с собой. Может быть, тоже не оставлял надежду на примирение? Иногда Кэссиди удавалось посидеть у костра в компании детишек. Маленькие индейцы всё с таким же удовольствием слушали выдуманные на ходу сказки про двух друзей: Муэту и Гэхеджа. Кэссиди с удовольствием переводил простыми словами то, что только приходило в голову. Порой он так увлекался, что не замечал, как наступала глубокая ночь. Детей забирали их матери, и Кэссиди оставался сидеть в одиночестве. Тогда-то в голову и закрадывались самые ужасные мысли. — Ты должен присмотреть за ним, — умоляла Рози в тот самый день, когда Говард объявил о том, что уходит. — Он простит тебя раньше, чем ты простишь себя сам, вот увидишь. — Я ему больше не нужен. Теперь он сам принимает решения. — Вы нужны друг другу, чтобы он не говорил и каким бы взрослым себя не считал. Ты и сам знаешь. Он будет ждать. Говард не ждал — он раздражался. Его злило присутствие Кэссиди в племени, злило то, что наставник общается с его друзьями, будто ничего не случилось. Иногда Кэссиди даже слышал, как мальчик ругается с Муэтой, который не раз безуспешно пытался их примирить. Казалось, ничего уже не изменится — ничто не способно повернуть время вспять. Но однажды Говард сам пришёл к нему. Молча сел рядом на бревно и уставился в танцующие языки догорающего костра. Кэссиди долго боялся заговорить первым, а когда решился, мальчик всё также молча встал и ушёл. С тех пор день за днём Кэссиди ловил на себе ответные взгляды. Говард не говорил ничего словами, но ясно давал понять, что он злится чуть меньше. Кэссиди не торопил его и сам тоже не спешил рвать ту тонкую нить надежды на примирение. — Кэссиди, там… — Муэта выглядел бледным. Кэссиди даже испугался, что кто-то умер. Утро началось, как обычно: завтрак, помощь старикам, рыбалка. Кэссиди и подумать не мог, что такой солнечный день омрачится плохими новостями. — Мэй разболелась, и Говард… он немного не в себе. — Веди. Бегом они оба добрались до дальнего вигвама шаманки Сиху, откуда уже издалека был слышен разразившийся спор. — Ей только хуже от вашей бесполезной травы! — кричал Говард, нависнув над невозмутимой старушкой. Та перебирала высушенные травы, убирала с них лишнее. — Вы её никак не лечите, ей нужен хороший доктор! — Не повышай на меня голос, мальчишка. Её место — здесь. Белые люди убьют её раньше, чем ты довезёшь её до ближайшего города. — Никто её не убьёт, я буду с ней! Здесь она не поправится, вы сами сказали! Нужно действовать быстрее! Я… я… я могу привезти доктора сюда, если нужно! — Не посмеешь! Нам хватило присутствия белого человека в племени. К чему это привело?! Если не хочешь лишиться кожи на голове, лучше уезжай и не возвращайся! Говард уже готов был крушить всё вокруг, но Кэссиди подоспел как раз вовремя. — Извините, мэм. — Эй, что за… — Говард принялся отбиваться, но осознав, кто именно тащит его к выходу, замер в немом удивлении. — Что на тебя нашло? — спросил Кэссиди, стоило им троим оказаться возле самого леса. Вдали от лишних глаз и ушей. — С ума сошёл так кричать на старуху? — Она убивает Мэй! — С чего ты взял? Говард сердито вырвал руку из хватки наставника и с обидой уставился на молчаливого Муэту. Индеец храбро выдержал этот взгляд. — Говард, — позвал Кэссиди. — Объясни, что случилось. — Тебе какое дело? Возвращайся к своим неотложным делам! — Не хами. Ты думаешь, что ты делаешь? Хочешь, чтобы Сиху доложила вождю о твоих словах и тебя выгнали? Дыши и рассказывай по порядку. Мы с Муэтой поможем. На удивление, эти слова успокоили Говарда. Он и правда вдохнул, затем медленно выдохнул, а потом его глаза заблестели, будто он собирался заплакать. — У Мэй будет ребёнок, но ей от этого очень плохо, — еле выдавил он, глядя куда-то под ноги. — Мне кажется, она… она умирает. — Почему тебе так кажется? — Кэссиди старался сделать голос невозмутимым, чтобы не спровоцировать новую волну раздражения. Он не видел дочь вождя уже несколько дней и даже не подозревал, что та болеет. — У неё жар, она почти всегда спит и её тошнит от любой еды. — Так бывает, когда кто-то болеет. Это ещё не значит, что она умирает. — Нет, ты бы её видел! Ей срочно нужен нормальный доктор, иначе станет только хуже. Эта сбрендившая старуха машет над ней какими-то травами и шепчет непонятно что! Она от этого не поправится. Кэссиди было настолько больно смотреть на переживающего мальчика, что он забыл обо всём, что только хотел сказать. Муэта тоже выглядел довольно печальным, но в его глазах хотя бы не было слёз. — Вождь знает о том, что происходит? — спросил Кэссиди, нарушив повисшую тишину. — Угу. — И как он отреагировал? — Вызывал меня на разговор. Угрожал, но потом… Мокки за меня вступился. Мне разрешили остаться до тех пор, пока не родится ребёнок. — Хорошо, для начала это не так уж и плохо. Всё могло быть гораздо хуже. — Куда ещё хуже?! — Радуйся, что остался с головой на плечах, — неожиданно вмешался Муэта. — Я слышал, что про тебя говорили в племени. Они хотели проучить тебя и выгнать навсегда. Мы с Мокки даже готовили план побега, чтобы вывезти тебя посреди ночи. Говард фыркнул и провёл рукой по носу. Испуг на его лице надолго не задержался, но пыл поумерил. — Мэй — дочь вождя, не забывай об этом, — согласился Кэссиди. — Уверен, если бы не наша помощь, старик и правда не был бы настолько снисходителен. Тебе повезло. Говард угрюмо уставился себе под ноги. Слёзы он всё ещё сдерживал. — Она поправится, — решил успокоить его Муэта. Он положил руку Говарду на плечо, отчего тот заметно расслабился. У Кэссиди от этого защемило в груди. Ему тоже хотелось также легко успокоить мальчишку. Вернуть то доверие, которое было утеряно. — Я съезжу за лекарством, — пообещал Кэссиди, нарушив повисшую тишину. Говард и Муэта одновременно уставились на него в немом шоке. — Нельзя везти сюда доктора, но можно описать ему симптомы и попросить необходимые медикаменты. Быстро вернуться у меня не получится, так что вы оба должны пообещать мне, что присмотрите друг за другом и не натворите глупостей. Дождётесь меня, ясно? Муэта сразу же согласился, но Говард медлил. Кэссиди понимал, что это из-за возникших между ними проблем, и не торопил его. — Обещай, что вернёшься как можно быстрее, — тихо попросил Говард. Кэссиди кивнул. — Так быстро, как только смогу.