Зимние розы. Осень

Маргери ринулась за Дэйенерис, как только та повернулась к двери, и прошла за ней по башне весь путь к ее спальне. Она тяжело дышала и дрожала. — Ш-ш-ш, моя дорогая, не надо! — сказала Маргери, притягивая ее в объятия. — Мой муж мертв! — всхлипнула Дэни. — Не надо чего? — Он вернется, Дэни. И лорд Старк никогда не позволит причинить вред тебе или детям. Дэни истерически расхохоталась. — Мой муж, любовь всей моей жизни, мертв, а мне приходится думать о его убийце, пытавшимся очистить мою честь, и жирном кретине, убившем моего брата и укравшего трон отца, ведь он может потребовать лишить меня и моих детей головы! — Ш-ш-ш-ш! — шикнула Маргери. За дверями стояли или стражи Старлингов, или Старков, или Тиреллов, и никто из них не был на стороне Роберта Баратеона, но это все же были опасные слова. — Я понимаю, дорогая, но сейчас ты должна хранить надежду, Дэни. Ты должна молиться богам о чуде, Мелисандра сотворит заклинание, и Джон вернется. — Но если он не вернется? — едва слышно спросила Дэни. — Вернется! — упрямо возразила Маргери. — Дэни, если ты позволишь отчаянью себя захватить, тогда все потеряно. Ты должна надеяться и верить. Должна. Дэни кивнула. — Мне надо… Надо вернуться к нему… — Сделай перерыв, дорогая. С Джоном все это время был Гарлан, и, уверена, сейчас комната переполнена. Отдышись. Ты проходишь через ужасное испытание. Самое худшее. Дэни снова кивнула и еще на несколько мгновений позволила себе задержаться в объятиях подруги. *** Нед быстро очистил Лед от крови, попросил Джори вернуть его в свою комнату под охрану и покинул опустевший двор следом за Дэйенерис, оставив Бенджена и Эддама позаботиться о сожжении тела. Робб вернулся к Джону. Стражи Королевской башни сказали ему, что Дэйенерис не приходила в солярий Лорда-Командующего, ставший временным лазаретом, а вернулась в свою комнату. — Я вас оставлю, — с улыбкой сказала Маргери, когда он вошел, поцеловала Дэни в лоб и ушла к своему нареченному. — Мне жаль, что тебе пришлось это сделать, Дэни, — сказал Нед, взяв стул и сев напротив нее. Она только помотала головой. — Дэйенерис, я же тебя вырастил. Я знаю, что что-то не так. Что? Она покраснела. — Я э… О, этим утром у меня было… Думаю, вы можете назвать это видением, — сказала она, найдя повод отвлечься. — Видение? — спросил Нед. — Как драконий сон? Джон говорил, что у тебя бывают. — Она сказала, что это похоже на драконий сон, но не совсем. — Она? — Да, она, э-э… — Дэни прикусила нижнюю губу, пытаясь придумать, как объяснить. — Я была в Винтерфелле, в конюшнях. Сначала мне показалась, что я была одна, но затем я увидела Зиму, жующую солому, и… — Лианну, — прошептал Нед, побледнев. — Да, — подтвердила Дэни. — Она сказала… Она просила меня передать, что… Это ее слова, не мои… — Не волнуйся, — чуть дрогнув, сказал ей Нед. — Уверен, что она была разочарована. Назвала меня худшим братом в мире? Клятвопреступником? — Нет, наоборот, — нахмурившись, сказала Дэни. — Она попросила меня передать вам, что вы упрямый идиот, и что дядя Бенджен прав, что она дала бы вам очень болезненную затрещину, и что она вас прощает. Что вы не нарушили свое обещание. — Она так сказала? — Да, — кивнула Дэни. — Она не сказала о каком обещании речь, но сказала, что вы поймете. — Да, — слабо пробормотал Нед, его глаза наполнились слезами. Дэйенерис не могла знать об этом, о его обещании Лианне или мыслях Бенджена об этом, значит, это не было выдумкой — и конечно, он не думал, что Дэни стала бы такое придумывать. — Еще она попросила меня передать вам, что она понимает, что вы беспокоитесь о своем сыне, но с Джоном все будет хорошо. Его сердце пропустило удар. — Она так сказала? — спросил он, и Дэни кивнула, нахмурившись в ответ на его странную реакцию. — Прямо так и сказала? — Да, да. А что? В чем дело… ? По его щекам текли слезы. Дэйенерис не понимала веса этих слов. Он беспокоится о своем сыне. Лианна нашла способ сказать, что принимает его роль в жизни Джона, не раскрыв тайны. — Что… — он прочистил горло. — Что еще она сказала? — Еще кое-что для Эддама. И что она собиралась биться за Джона. Что она будет охранять его, пока Мелисандра его не вернет. — Да, в это легко поверить, — со смешком сказал Нед. Он почти видел это: Лианна в рыцарских доспехах, готовая к битве за сына. И пусть боги смилостивятся над тем, кто встанет на ее пути! — На ней были доспехи, — тоже улыбнулась Дэни. — Это в ее духе. Ей нравились платья — для танцев, ей нравилось, как они кружились, но в повседневной жизни… Давай просто скажем, что Арья очень сильно похожа на свою тетю. Что-то еще? — страстно желая услышать о сестре еще немного, спросил он. — Только… — Дэни покраснела. — Что я настолько же Старк, насколько Таргариен. Он улыбнулся. — Тебе не нужна Лианна, чтобы это знать, Дэйенерис. Я надеюсь, что ты уже чувствуешь себя частью семьи. — Она покраснела и отвела взгляд, вытащив свои руки из его и встав к окну. — А теперь мы наконец подошли к тревожащей тебя теме. — Того, что мой лорд и муж мертв, недостаточно? — спросила она. — Да, я бы сказал, что этого более, чем достаточно для тревоги. Но мне кажется, что есть нечто большее. Ты не была так растеряна. — Это мелочь, отец, — дрожащим шепотом ответила она. Нед подошел к ней, повернул ее к себе лицом, сжал ее руки и мягко поднял ее подбородок. — В столице меня не раз звали безнадежным лгуном. Я горд тем, что не умею лгать, и что не сумел научить этому моих детей. Дэни наконец разразилась всхлипами, и Нед покачал ее в своих руках несколько мгновений, пока она не пришла в себя. — Я так горжусь тем, что могу сказать, что меня вырастил Нед Старк, — наконец дрожащим голосом призналась она. — Но? — спросил он, подняв брови. — Но мы не можем обманывать себя, не можем забыть о том, что меня породило семя другого мужчины. — Он умер прежде, чем подверг тебя хоть капле безумия, Дэни. — Возможно. Но люди говорят, что безумие в крови Таргариенов. Что, если я унаследовала его безумие? — Нет. — Вы же не можете знать наверняка! — Да, могу. Дэни, послушай… — Мне понравилось! — воскликнула она. — Это выглядело отвратительно, но мне понравилось видеть Торне мертвым. Мне это понравилось, и понравилось знать, что он мертв, потому что я так приказала. Его смерть принесла мне удовольствие. Как же это не равняет меня с Безумным Королем? Нед взял ее за плечо и развернул к себе. — Нет, не равняет. Торне совершил отвратительное преступление, он трусливо убил твоего лорда и мужа и заявил, что сделал все это в твою честь. Ты не можешь винить себя за то, что довольна тем, что он заплатил за свое преступление. Это не безумие, это не жестокость. Мы люди, Дэни. Ты сама сказала это во дворе: он признал свою вину, и ты последовала закону королевства. Ты не злоупотребила властью, ты не отняла его жизнь из-за каприза. — Я просто… — Дэйенерис, власть может быть мстительной дамой или источником утешения. Власть может превратить тебя в любимого лидера или злого тирана. Власть — это лишь потенциал, и больше ничего. Ты делаешь выбор, только ты решаешь, что делать со своей властью. Твой отец злоупотреблял своей властью и пользовался ею во зло. То, что ты сделала сегодня, не имеет с этим ничего общего. Иногда… Иногда нам приходится делать ужасные вещи во имя правосудия. Это не значит, что мы плохие, только то, что ситуацию плохая. — Но что если… — Моя дорогая девочка, хочешь доказательство, что ты не безумна и не жестока? Дэни, оглянись! Оглянись, посмотри, сколько людей любят тебя, скольких любишь ты! Как ты беспокоишься о своих слугах, как ты построила их детям парк, как справедлива ты с ними. Если бы я, замаскировавшись, сейчас отправился на Остров Блаженных и спросил любого обитателя замка или деревни, что они о тебе думают, я уверен, что «безумная» и «жестокая» было бы последним, что пришло бы им в голову. Она вздохнула, тронутая, и снова заплакала. Нед притянул ее в объятия, позволив выплакать отравляющие ее сомнения. *** Бенджен взял факел и зажег погребальный костер, с мрачным удовольствием глядя, как очистительный огонь пожирает дерево и тело предателя. — Это была хорошая идея, сказать ему, — тихо сказал Бенджен стоявшему рядом Эддаму. — Я решил, что он заслуживает знать, что натворил, — ответил рыцарь. — И пусть это преследует его до конца вечности. Это и то, что другой моей идеей было отрезать ему руки и избить его ими же. О, я же мог сделать и то, и то. Вот тебе и упущенная возможность. — Он тебе поверил? — слегка улыбнувшись, спросил Бенджен. Какое это было бы зрелище. — Да, — ответил Эддам. — Он выглядел довольно измученным. — Хорошо, — Бенджен швырнул факел в разошедшийся огонь. — Думаю, для такого, как он, нет наказания хуже. Эддам кивнул, и они помолчали. — Как ты? Ты какой-то тихий. — Как и ты, — ответил Бенджен. — Я солдат. У меня не хватает места на эмоции, — возразил Эддам. Бенджен фыркнул. — Да, конечно. Ну, я тоже солдат. — Он выдохнул. — После Восстания я думал, что привык к черной дыре скорби в моем сердце. Но жизнь это такой бардак. И черные дыры только растут. Есть ли смысл чувствовать что-то к другим? — Моя леди и мать, как раз после того, как я объявил, что собираюсь принять белый плащ, сказала, что мы не созданы для одиночества. Что терять кого-то ужасно, что это может поглотить нас, но нам больно, потому что мы живые. Одиночество — молчаливый враг. Он подкрадывается и поражает тебя еще до того, как ты это понимаешь. Бенджен сжал зубы, сражаясь против прозвучавшей истины. Пятнадцать лет после восстания он занимался восстановлением Крепости Полуночи, вдыхая свежий воздух только когда навещал Винтерфелл, его племянниц и племянников, но в остальном каждый день сражаясь с душащим его одиночеством. Затем Джон и Дэни переехали в их новый дом и принесли с собой целый ураган свежего воздуха. Он не смог бы вернуться к одиночеству, не сейчас, когда он был так счастлив с любимой женой, не после того, как он взял в руки сына. — Думаю, она была права, — продолжил Эддам. — Когда теряешь кого-то, словно умираешь сам. Но после пятнадцати лет в изгнании, я знаю, что любовь дает нам силу сражаться. — Да, — легко согласился Бенджен. — Легко побеждать, когда сражаешься за то, что любишь. — Да. Именно поэтому я был в Дорне, следуя приказу Рэйегара, защищал твою сестру, а не остался сторожить Железный Трон. Вот почему в конце концов Эйрис проиграл. Люди сражались за дом Таргариен, потому что любили Рэйегара. Но когда он пал, никто из них не стал сражаться за Эйриса. Эддам кинул свой факел в костер и отправился обратно в замок. Бенджен остался еще на несколько мгновений, глядя на очищающий и гипнотизирующий танец огня. *** Арья лицом вниз бросилась на кровать, фыркая от негодования. Спокойствие прошлой ночью обратилось бурей, когда Элла заперла ее в комнате, сказав, что за попытку сбежать она наказана на неделю. Она могла выходить на приемы пищи с семьей, но в остальном ее комната превратилась в камеру. Элла даже выставила стража под балконом комнаты Арьи, и еще одного у дерева рядом, так что новый побег был невозможен. Иногда Арья просто ненавидела, как умна была ее мачеха — септу Мордейн обмануть было куда проще. До ланча было еще далеко, а Арья уже сходила с ума от скуки. И беспокойство о том, что происходило в Черном Замке, ничем не помогало. Нимерия была снаружи, когда Элла заперла Арью, и в каком-то смысле так было лучше — ни к чему им обеим томиться взаперти. К тому же Нимерии настолько не понравился ее план, что она привела Джендри и Горячего Пирожка, чтобы они убедили Арью остаться на острове. Она перевернулась на спину, снова фыркнула. Ей нужно найти, чем заняться, иначе она просто чокнется. Игла была конфискована, как часть наказания, так что она не могла даже потренироваться; выбирая между вышиванием и глядением в потолок Арья семь дней предпочла бы потолок; она не умела играть на музыкальных инструментах, хотя это тоже, конечно, ничем бы не помогло… Может, у мэйстера Уолкана найдутся интересные книги? Дэни привезла целую коллекцию книг на валирийском… О! Это могло бы занять время! Дэни уехала, но ее учитель высокого валирийского остался. Возможно, изучение нового языка будет настолько увлекающим, что время пролетит незаметно. И Сирио был из Браавоса, так что они смогли бы говорить на валирийском во время уроков, когда она вернется в Королевскую Гавань! И раз это учеба, Элла ей не откажет, в отличии от септы Мордейн, которая точно бы запретила «чужеземные соблазны». И тогда Арья сможет читать купленные в столице Дэни книги про Валирийский Фригольд, про драконов, драконьих всадников и покорение Вестероса. Да, такое учить будет совсем небесполезно! *** Мелисандра принесла в комнату осколок льда, и по ее приказу страж поставил на пол рядом с головой Джона жаровню. — Магия ослабела после Рока и еще больше после смерти последнего дракона, — объяснила она. — Чтобы исполнить такое могущественное заклинание без достойной жертвы нам придется пользоваться всеми доступными проводниками. Стена была построена с помощью магии. В самое ее основание вплетены древние чары. Это и отданная леди Старлинг королевская кровь дадут заклинанию достаточно силы. Она положила лед на стол и затем попросила помощи Эддама и Робба, чтобы те сняли с Джона безрукавку и рубашку, оставив его грудь обнаженной. Она взяла ткань и очистила рану, смыв уже засохшую кровь. Затем маленькими ножницами она отрезала прядь его волос и бросила их в жаровню, вызвав искры. — Леди Старлинг, пожалуйста, — позвала Мелисандра, предложив ей лежавший до этого на столе кинжал Джона. Дэни взяла клинок и рассекла свою ладонь, позволив крови упасть в тут же выросший огонь. Мелисандра проскандировала что-то на валирийском и бросила в пламя ткань с кровью Джона, и огонь взметнулся, охватив руку Дэни. Она ощутила, как загорелся рукав, но не отдернула руку, все еще чувствуя, как течет кровь. Остальные присутствующие ахнули. Жрица ошеломленно моргнула: она знала, что королевская кровь хранила в себе силу, но она не ожидала, что пламя так вспыхнет. К тому же, оно совсем не опалило Дэйенерис. Но Мелисандра быстро пришла в себя, закончив заклинание и бросив лед в жаровню, отчего пламя разгорелось еще сильнее, почти до потолка. Дэни отдернула руку: после того, как лед коснулся пламени, она наконец ощутила опаляющий жар, ранее ей незнакомый. — Готово? — спросила она Мелисандру. — Да, — ответила жрица, закончив скандировать. — Теперь дело за милостью Владыки Света. Но теперь жрицу мучило любопытство. Она еще ни разу не исполняла ритуал, но она видела, как это делали, и знала необходимые слова. Она не помнила и не слышала о такой реакции огня. И ничто не могло объяснить сопротивление Дэйенерис пламени. Похоже, Таргариены называли себя драконами не просто в переносном смысле. Но ведь… Почему пламя так выросло после того, как она добавила к заклинанию кровь Джона Старлинга? Почему лед вызвал еще больший рост? Она рассчитывала на магию Стены, но… Может быть, она недооценила силу мифических Детей Леса. Это было единственным разумным объяснением. В конце концов, Старки уже триста лет как перестали быть королями. Конечно, королевская кровь в Джоне Старлинге была слишком слаба. В конце концов, не мог же он сам быть королем? *** Комната была темной и тихой, предрассветная темнота погрузила все в холодное напряжение. Мелисандра исполнила заклинание, когда достаточно стемнело, но прошло несколько часов и ничего не изменилось. Дэни легла щекой на руку Джона, молясь, чтобы случилось чудо. Прошел один день, и каждое мгновение разбивало ее сердце все сильнее. Снаружи разгорался день, несмотря на ухудшающийся снегопад, когда пламя у головы Джона моргнуло. Призрак поднял голову с колен Дэни и встал, заставив всех встрепенуться. Мгновение длиной в целую вечность никто не дышал, и тишину нарушал лишь треск огня. Но затем словно что-то раскололось, и Джон громко вдохнул, так резко, словно вынырнул из ледяной воды. Дэни вскрикнула от облегчения и радости, бросившись ему на шею. Джон моргнул, пытаясь привести мысли в порядок, и сжал жену в объятиях, словно она была якорем, привязывающим его к реальности. И пока он глубоко вдыхал, его разум прояснился, и он оглянулся. Робб, Маргери, Эддам, мэйстер Эймон, дядя Бенджен и отец стояли вокруг него с таким всепоглощающим выражением облегчения. Призрак стоял около стола, облизывая его лицо и счастливо виляя хвостом. — Что… Что случилось? — хрипло от долгого молчания спросил Джон. — Я не… Не понимаю… — Все хорошо, теперь все хорошо, — сказала Дэни, слегка отодвинувшись, по ее лицу текли слезы. — Это самое важное. — На, — сказал Сэм, обойдя стол с другой стороны и протягивая ему кубок с элем, такой счастливый, каким Джон его еще ни разу не видел. — Уверен, ты умираешь от жажды. Джон кивнул и взял кубок, быстрым глотками осушив его, и наконец успокоив горло. — Я не… Я собирался встретиться с Лордом-Командующим… — Может быть, стоит дать лорду Старлингу отдышаться, — посоветовал мэйстер Эймон. — Пусть его леди и супруга и лорд и отец поведают ему о случившемся. Дэни и Нед согласились, и остальные с широкими улыбками стали потихоньку покидать комнату. Робб взял одеяло, под которым сидели они с Маргери, и набросил его на плечи брата. Джон повернулся, спустив ноги со стола. — Что… — вновь пробормотал Джон, когда дверь закрылась, потирая лоб Призрака. — Извините, я как будто в тумане. — Что ты помнишь, сын? — спросил Нед. — Я помню… — Джон сжал руку Дэни. — Мы вернулись из-за Стены. Ты был недоволен, отругал меня и Робба. Дэни… — он покраснел. — Ты приказала принести для меня ванну. — Она тоже покраснела, но ничего не сказала, и Джон продолжил. — Затем я пошел к Сэму: он понял, почему Первые Люди и Дети Леса пользовались драконьим стеклом. В наших шахтах его полно. Я хотел предложить Лорду-Командующему… Я… — он нахмурился. — Я услышал… Торне! — воскликнул он, распахнув глаза. — Он был здесь, с остальными! Я вошел… Они собирались убить Лорда-Командующего! И он… — Джон коснулся своей обнаженной груди, ощупывая шрам. — Он у… Как это возможно? Я… Я помню… Он убил меня. Он вонзил меч прямо в сердце. Я… Как я не…? — Ты умер, Джон, — тихо сказал Нед. — Но… — Леди Мелисандра — Красная Жрица Рглора, Джон, — объяснила Дэни. — Она сотворила… Заклинание. Владыка Света вернул тебя. Джон моргнул. — Вернул? Вернул из… ? — Ты помнишь что-нибудь еще? После Торне? — спросил Нед. — Нет, я… — Джон изо всех сил пытался вспомнить, но вспоминалась только тьма и слабое… Наверно, все смешалось с прошлым разом, когда Тормунд вырубил его, но ему показалось, что он слушал едва слышное пение, северную колыбельную. Его мать, поющую северную колыбельную. — Нет, — объявил он. — Совсем ничего. — Это не важно, — сказала Дэни. — Ты вернулся, ты в порядке, важно только это. — Конечно, — с улыбкой сказал Нед. Затем он слегка потянул Джона за ухо. — Это за то, что едва не устроил своему несчастному отцу сердечный приступ. — Прости, отец. — Пообещай, что будешь особенно осторожен, и я прощу тебя. Джон хмыкнул. — Обещаю, отец. — Хорошо. Знаешь, Криган не устраивает мне столько забот! — Криган все еще заключен в колыбели, — со смешком ответил Джон. — Именно! — воскликнул Нед. — Было намного проще, когда я был уверен, что ты и Робб сидите в детской под бдительным присмотром Айлы и Старой Нэн! — Джон засмеялся, и Нед взъерошил его волосы. — Ты хорошо себя чувствуешь, сын? Джон бессознательно потер свой новый шрам. — Я жив, отец. Для меня этого достаточно. *** Айла стояла на коленях перед сердцедревом. Накануне Элле удалось увести ее в замок, настаивая, что она должна поспать, но едва Рикард заснул вечером, она вернулась в богорощу и провела там вторую ночь, молясь богам. Ее колени болели, а ноги оцепенели, и все же она не оставляла своего поста. Она заметила первые проблески рассвета и вздохнула, осознавая, что ей придется подняться и умыться перед тем, как идти в детскую. Ей нужно было позаботиться о сыне и практически внуках, и им нужно было ее присутствие и внимание, а не забота слуг. Она услышала мягкие удары лап лютоволка о траву и повернулась к бежавшей к ней Нимерии. Затем она охнула. — Лианна! Да ради небес! — Доблое утло, тетя! — воскликнула девочка со спины лютоволчицы. — Что ты делаешь?! — Мне плиснился папа! Мама обнимала папу! И папа спал на столе, тетя! Почему папочка спал на столе? — Ты… Подожди, тебе приснились твои мама и папа? — Да, тетя. Ним подумала, что ты бы хотела знать, так что мы плишли тебе лассказать! — счастливо сказала Лианна с улыбкой на ее невинном лице. Нимерия опустилась на землю, бешено виляя хвостом, и девочка соскользнула с ее спины на ноги. — Ты молишься, тетя? Айла глубоко вдохнула, чувствуя, как с плеч упал груз. Нимерия, Леди и Песик были ужасно расстроены после последнего воя, но теперь волчица была такой же веселой, как когда Арья прибыла на остров. Это был добрый знак. — И Нимерия подумала, что я должна знать? — Да, тетя. Ей было глустно вчера, но сегодня утлом она уже счастливая! — Но откуда ты знаешь, сладкая? — Она мне сказала, — пожала плечами Лианна, словно это было совершенно обыденной вещью, и повернулась, чтобы ощипать куст зимних роз. — Тетя, когда папа велнется домой? Я хочу увидеть папу! — Уверена, твой папа приедет так скоро, как сможет. — Но папе было больно, тетя. Папа должен велнуться домой! — Ну, ты же видела его и маму, милая? Они скоро вернутся. Обещаю. А теперь давай соберем цветочки? — Давсу тоже нлавятся цветочки, тетя. Давс тоже велнется домой? — Они все вернутся, сладкая. — Холошо! — воскликнула Лианна, убегая и собирая все увиденные ею цветы. Усмехнувшись, Айла села у озера, ее пальцы сами начали работу. Когда венок был готов, она опустила его на голову девочки, и Лианна заулыбалась, из-за цветов в ее волосах и ее платья показалось, что в ее фиолетовых глазах появились синие искры. — Ты и понятия не имеешь, как похожа на свою бабушку, моя маленькая волчица. — Нет, тетя. Папа волк. Мама длакон. А я длаконоволк. Айла засмеялась. — Конечно, лапушка, конечно. Если бы только твой папа сказал бы то же самое… Но Лианна была слишком занята, чтобы ее услышать, бегая вокруг, гладя дикого кролика и подпевая птицам.