Зимние розы. Осень

Нед помог Джону встать, он слегка покачивался. — Как себя чувствуешь? — спросил он. — Как будто на мне танцевала большая, очень толстая лошадь, — сухо ответил Джон, тяжело дыша. — Ну, полагаю, даже с магией тебе понадобится время на полное выздоровление, — сказал Нед. — Нужна помощь, чтобы добраться до кровати? — спросил Бенджен, вернувшись в комнату вместе с Роббом и Эддамом, после того, как Дэни открыла им дверь. — Нет! — в ужасе воскликнул Джон. — С моими ногами все в порядке! — Ничего, братец, я прослежу, чтобы ты не шлепнулся на задницу. Джон фыркнул, но в конце концов принял помощь Робба, потому что ноги у него и вправду подкашивались, и Призрак поддерживал его с другой стороны. Эддам и Лидс шли перед ними, Векс и остальные двое стражей шли в арьергарде. Когда они подошли к комнате Дэни, которую она собиралась делить с Джоном, Орис уже стоял там с тремя стражами. — А это не слишком? — спросил Джон после того, как Робб помог ему опуститься на кровать. — Ну уж нет, — ответил Эддам. — Тебе лучше привыкнуть к дышащим тебе в шею стражам, потому что ты больше не будешь ходить в одиночку. — Эддам, это… — Я с ним согласна, Джон, — сказала Дэни. — С этого момента мы все будем ходить в сопровождении стражей, даже дети. Я не смогу вновь пройти через то, что я прошла за последние два дня. Джон молча согласился. Для него это было словно заснуть и проснуться, хотя боль пронзенного мечом сердца определенно еще будет его преследовать. — Как ты себя чувствуешь на деле? — спросил рыцарь. — Да все со мной будет нормально, — слегка улыбнулся Джон. — Подождите-ка, а что случилось с Торне? — Его судили, он признал свою вину и был казнен, — сжав зубы, ответила Дэни. Джон поджал губы. — Я хотел сам это сделать. Стереть эту ухмылку с его лица. — Он ухмылялся? — спросил Эддам потяжелевшим голосом. — Больше не ухмыляется, — сухо ответил Джон. — А остальные? — Ждут твоего суда, — сказал Робб. — Хорошо. Эддам, позаботься о том, чтобы они узнали, что их повесят утром. — С удовольствием. — Ну хватит, — вмешалась Дэни. — Я не виделась с мужем с тех пор, как он покинул дом несколько месяцев назад. Мне бы хотелось рассказать ему, как там наши дети. — Эддам и Робб кивнули и ушли. Джон нахмурился и застонал от боли, пытаясь лечь удобнее. — Тебе больно? — Скорее неудобно. — Он вздрогнул. — Я все еще чувствую, как меч входит в грудь, Дэни, — прошептал он. — Он все еще… Если я закрою глаза, я все еще вижу его ухмыляющееся лицо, как он вонзает в меня меч. — Она прикусила губу, но не смогла удержаться от слез. — Прости. Я не… Я не хотел… — Нет, я… Я понимаю, — сказала она. И она понимала. Джон привык скрывать свои эмоции, свои страхи и слабости. От всех, кроме нее. Они оба росли изгоями, но они всегда были друг у друга, и она любила, что могла видеть его настоящего, что он позволял ей видеть свои слабости. — Было… Было больно? — Это было… Было чертовски больно, но затем… Мне показалось, что моя кровь одновременно и кипит, и замерзает. Я чувствовал присутствие Призрака, и я… Как будто… Не помню. Наверняка я просто путаю. — Путаешь что? — спросила Дэни. — За Стеной, до того, как одичалые поняли, что могут нам доверять, они напали на нас. Они нам не навредили, — быстро добавил Джон, увидев ее лицо, — они только хотели понять, были ли мы угрозой. Но меня вырубили, и мне… Мне приснилась моя мать. Она назвала меня сыном, и она пела мне, знаешь, северную колыбельную. Я думал… Я не знаю, может быть, это просто воспоминание, или она и правда вновь приходила в мои сны. — Мне приснилась твоя тетя, — со слабой улыбкой сказала Дэни. — Моя тетя? — Лианна Старк. Она была одета, как рыцарь, села на Зиму и сказала, что собирается за тебя сражаться, охранять тебя, пока Мелисандра не сотворит заклинание. Может быть, твоя мать составила тебе компанию, пока леди Лианна охраняла вас. Все для стаи, как всегда. Джон улыбнулся. — Хотелось бы мне встретить ее. Отец говорит, что Арья просто ее копия, так что уверен, что она была потрясающей. И Эддам иногда проговаривается. О, в одном из споров о глупости путешествия за Стену… — Ну, это была глупость, — вмешалась Дэни. — Ты же должен был понимать, что можно было найти способ достичь своей цели более… — Знаю, знаю, мы поступили импульсивно. Но это-то и есть самое интересное. — Что? Эддам сказал что-то о… О Восстании? — Посреди своей лекции он сказал мне, что… Что это ему пришлось рассказать тете Лианне о битве на Трезубце. Что он никогда не видел, чтобы «такая сильная женщина была так разбита», и что он просто не сможет… Не сможет смотреть, как это происходит с тобой. Дэни сжала губы на секунду. — Может, поэтому… Поэтому именно он пришел за мной. Он сказал… Он не говорил, что случилось, только что ведет меня к тебе. — То, что он сказал… Для меня это стало последним доказательством, что Восстание было ложью, Дэни. Эддам последний человек, который стал бы следовать приказам человека, который похитил и насиловал женщину. Он бы принял такой приказ, как пятно на своей чести, и это освободило бы его от его клятв. Но он остался с моей тетей, даже когда твой брат отправился на Трезубец, он не скрывал, как любил твоего брата — он говорил, что он был ему как брат, и он практически сказал, что тетя любила Рэйегара и была опустошена после его смерти. — Твой отец, дядя Бенджен, Эддам, все в Винтерфелле сравнивают леди Лианну и Арью. Из того, что мы о ней знаем, сложно поверить, что она любила Роберта Баратеона или приняла бы то, через что приходится проходить Серсее, — сказала Дэни. Она больше всего на свете хотела в это поверить. И она верила. Она давно перестала винить Рэйегара за падение их семьи, с тех пор, как лорд Старк рассказал, что его сестра не была похищена, с тех пор, как поняла, что за чувство поселилось в ее сердце к мужчине, за которого она должна была выйти замуж. — Если она и правда была похожа на Арью, она бы скорее пнула его в какое-нибудь болезненное место, чем позволила бы себя коснуться, — со смешком сказал Джон. — Но хватит о ней. Ты что-то говорила о том, что дала нашей Лианне драконье яйцо? Дэни улыбнулась и, счастливо устроившись в его объятиях, начала рассказывать об их детях и их дарах. *** Сэм закрыл за собой дверь после того, как Джилли разрешила ему войти, и нашел ее сидящей в старом стуле у окна, качающей сына. — Привет. Я просто хотел сказать тебе, что Джон проснулся. — О! Хорошо, хорошо, — сказала она. — С ним все в порядке? — Да, да, он узнал всех нас и вспомнил, что случилось. Но ты сказала, что хотела меня о чем-то попросить. Перед тем, как все это случилось. Джилли покраснела и встала, положив ребенка в корзинку. — Я просто… Я знаю, что у тебя есть обязанности. И я должна тебе за мою жизнь и жизнь моего сына. Но вольный народ… Мы им не нравимся. Они считают Крастера выродцем, и ненавидят за то, что он делал со своими дочерями и сыновьями. Я… Я боюсь, что они могут что-то с нами сделать. Те пятеро, что уже здесь, они тихие, но когда прибудут еще… Что, если… — Я поговорю с Джоном и Дэни, — сказал Сэм. — Если я им больше не нужен… Я попрошусь первым вернуться на юг. Но даже если не получится, Джилли, ты же знаешь, что я не позволю ничему с вами случиться? — Я знаю. Но мне… Мне все равно страшно. Сэм кивнул. Он всю жизнь жил, боясь отца, и он знал, что нужно было время, чтобы понять, что бояться больше не нужно. И страх никогда не уходил до конца. Даже после того, как лорд Старк дал ему бумаги, подтверждающие, что он перестал быть наследником Рогова Холма, после того, как Джон сделал его секретарем, после того, как ему был дан титул и собственные земли, ему по-прежнему снились кошмары о ночи его восемнадцатилетия, когда Рэндилл Тарли угрожал забрать жизнь своего первенца. — Я поговорю с Джоном утром, обещаю, — сказал Сэм. *** Эддам постучал в дверь Неда прямо перед ужином — он спросил Джори, когда лорд-Десница сможет уделить ему время: после двух ночей и дня постоянного бдения, неудивительно, что Старк проспал все утро и день. — Письмо от моей сестры, — сказал Эддам, протягивая пергамент. Брат, Я пишу, чтобы убедиться, что все в порядке. Лютоволки потеряли покой, и это меня встревожило: чуть раньше их вой был приветственным, но сейчас весь остров слышал в нем скорбь. Из вулкана опять начала сочиться лава, и, учитывая, что случилось, когда это произошло в последний раз, и материнскую тревогу Айлы, мне стало страшно. Пожалуйста, напиши мне, как только это будет возможно. За исключением этого, у нас все хорошо. Криган наслаждается компанией кузена и племянника, и мальчики только и делают, что находят новые приключения в детской. И Лианна просто копия своей тезки.

С любовью, Леди Элла из дома Старк, леди Винтерфелла

— Волки услышали друг друга через весь Север? — нахмурившись, спросил Нед. — Лютоволки – это твоя тема, — сказал Эддам. — Но, похоже, что да, так и есть. И Эллу не обманешь, она знает, что дело в Джоне: вулкан проснулся, и Айла забеспокоилась. Что мне ей сказать? Если они прочтут о случившемся в письме, они сойдут с ума. — Напиши, что кое-что случилось, и что сейчас Джон уже в порядке. Лучше объяснить лично, когда и она, и Айла увидят его живым и перед собой. И скажи ей, что мы почти здесь закончили. Я собираюсь отправиться в путь как только мы заключим договор с Мансом Райдером, и я хотел бы, чтобы она встретила меня в Винтерфелле вместе с детьми. Рыцарь кивнул. — И когда ты скажешь Джону правду? — спросил он. — Я, э-э… — Нед заколебался. — Я не уверен, что сейчас правильный момент. — Что?! — Он умер, Эддам. Он… — Он должен понимать, что стоит на кону! — воскликнул дорниец. — Он знает, что грядут Иные, он должен понимать свою роль. — Если самое главное это война на Севере… — Скажи правду, Старк: тебе просто страшно. Ты боишься, как он посмотрит на тебя, когда узнает правду. — Дело не в этом, — сказал Нед, хотя он не мог отрицать, что в словах рыцаря была и доля правды. — Дело в том, что это слишком опасно… — Джон больше не пятилетний мальчишка! — воскликнул Эддам. — Я не осуждаю тебя за то, что ты не открыл ему правду тогда, потому что для ребенка это слишком большой секрет, но сейчас он взрослый мужчина, женатый, у него двое детей, он лорд собственного замка! Ты не можешь вечно скрывать от него правду! — Лианна бы… — Даже не начинай про твою сестру! Она бы первая сказала…! — Нет, не сказала! — Нед наконец потерял контроль над своим тоном. — Она приснилась Дэйенерис и послала мне сообщение о том, что принимает мою роль в жизни Джона, но она ничего не сказала! Всего несколько слов Дэйенерис, и секрету пришел бы конец! Ты же знаешь, Таргариены и их драконьи сны, это не просто фантазии. Но Лианна смолчала. И для меня это доказательство, что она понимает, что это неправильный момент. Эддам был слишком разозлен, чтобы продолжать спор, особенно потому, что понимал, что не сможет переубедить Неда. — Говори что хочешь, лорд Старк, но правда в конце концов всплывает. И если ему расскажешь не ты, Джон тебя не простит. — Я не говорю, что не расскажу ему! — Нет, ты просто это откладываешь. Снова. Он голой рукой коснулся пламени и едва получил ожог; ведьма вернула его с помощью льда и огня; ты слышал Бенджена, у них появилось еще больше драконьих яиц — что ты будешь делать, если Джон чувствует связь с одним из них? Если ты расскажешь ему, потому что тебя принудили, он решит, что ты вообще не собирался ему рассказывать, и за это он тебя возненавидит. Уж будь уверен. Сказав это, рыцарь вышел, захлопнув за собой дверь. Нед швырнул вазу со стола, распахнув окно и пытаясь холодным воздухом остудить свой гнев. *** Тирион посмотрел вслед покидающим его комнату детям. К полудню вулкан перестал истекать лавой — по словам детей, потому что лорд в тот момент наслаждался кроватью своих гостевых покоев — и вскоре после того, как «маленькая леди Лианна» выскользнула из детской (довольно обыденная ситуация, особенно, в отсутствие ее родителей) и лютоволчица Нимерия помогла ей спуститься по лестнице к богороще. Карлик наслаждался жалкой сетью шпионов, которую попыталась построить на Острове Блаженных его сестра. Понятно, что идея была вдохновлена Варисом и его птичками, но Паук старался и учил своих детей читать и передавать сообщения. Серсея просто наняла какого-то болвана, чтобы он отправлял добытую детьми информацию, который и двух слов не мог связать, зато был сильным. После того, как Тирион занялся выявлением шпионов и нашел вместо них детей, Бронн избавился от борова, оставив изгнанного льва распоряжаться детьми. Тирион знатно повеселился. Во-первых, он отсылал в Утес Кастерли ложные новости (было нелегко изобразить болвана, но пока что это работало — не то, чтобы Серсея что-то в этом понимала), во-вторых, его милая, глупая сестричка через свои вопросы снабжала его информацией, в-третьих, потому что он обвел ее вокруг пальца, и после того, как она практически выгнала его из Утеса, замка, который он должен был получить по закону, потому что Джейме от него отказался, приносило Тириону ни с чем несравнимое удовольствие. — Ты объяснишь мне, почему мы все еще здесь? — спросил Бронн. — Ну, по очень простой причине, — ответил Тирион, вновь наполняя свой кубок. — Мне некуда идти. Некуда с такими же условиями. Плюс, великолепное вино и экзотическая еда, которую больше нигде не найдешь по эту сторону Узкого моря. К тому же леди Старлинг весьма неплохо платит мне за мой опыт и советы. — Ну, мне весьма неплохо не платят, — пожаловался наемник. — Неправда. Ты каждый месяц получаешь достаточно драконов, и бордель посылает мне круглые счета. К тому же у тебя есть комната, горячая еда и шанс подраться с идиотами в гавани. Я бы сказал, что ты неплохо устроился. Бронн пожал плечами. — Ну, это лучше, чем спать в лесу. Пока что, по крайней мере. Тирион хмыкнул, но остальные жалобы пропустил мимо ушей. Перекинуть на себя сеть Серсеи было хорошим первым шагом на пути к мести, но ему было нужно нечто большее. Ему нужны были собственные шпионы в Утесе Кастерли и Красном Замке. Но последнее куда сложнее. Но ему ведь нужно было что-то против Серсеи. *** Дэни взяла поднос с едой со стола, глядя, как Джон зарылся лицом в подушку. Похоже, все произошедшее истощило его, потому что солнце едва село, а он уже заснул. — Войдите, — низким голосом ответила она на стук в дверь. — Привет, — вошел Эддам. — Просто хотел проверить, как он. — Он только кажется уставшим, — сказала она. — Мы провели весь день, разговаривая, он такой, каким был, Эддам. Может, чуть более сдержанный. — Воскрешение или нет, уверен, смерть влияет на всех. Моя леди, если я… — Эддам… — позвала она, подняв брови и заставив его хмыкнуть. — Мы же говорили об этом. Ты часть семьи. — Точно. Прости, Дэни. Я хотел спросить, могу ли я… — Да, ты можешь попросить все, что ты боишься попросить. — Ты как твой брат, — фыркнув, сказал Эддам. — Вы бы чудесно поладили! Дэни улыбнулась, но затем прикусила губу, обернувшись к своему спящему мужу. — Мне бы хотелось его встретить. Но… ужасно ли то, что я не могу полностью сожалеть о Восстании? — спросила она, и теперь нахмурился он. — Я люблю мою жизнь, Эддам. Я люблю мужа и детей, и мне больно даже представить мою жизнь без них. Даже на фоне альтернативы в виде любящей матери, братьев и целой семьи, которая была бы моей. Если бы все было по-другому… Я бы даже не встретила Джона! — Я прожил и видел достаточно, и если я что и знаю, так это то, что некоторым вещам суждено случиться. Ты и Джон предназначены друг другу. К тому же, Рэйегара принудили к браку по расчету, который начал разваливаться за месяцы, если не годы, до Харренхолла. И после этого… Он не стал бы никогда принуждать к браку по расчету. — Имеешь в виду после того, как он встретил леди Лианну? Эддам замер и сжал зубы, вновь разозлившись на Неда Старка за их последний спор. — Я слышал, что тебе приснился интересный сон? — спросил он в ответ. — Да, — Дэни с улыбкой поняла его вопрос. — И она просила меня передать тебе, чтобы ты перестал быть так строг к себе. Ты никого не подвел. Эддам фыркнул, слабо улыбаясь. Он скучал по Лианне, он скучал по ее духу и простоте, с которой она смотрела на мир. Она бы устроила в Королевской Гавани революцию, двор возненавидел бы ее за то, что они не могли быть такими же, как она. Она не стала бы терпеть предательств. Он почти видел, как она спорила бы с Варисом о его методах. Согласно старому запыленному пророчеству, Лианна была льдом для огня Рэйегара, но Эддам знал, что она была солнечным светом, разгоняющим меланхоличную темноту принца. — Она была одной из самых добрых людей, каких я только встречал, — тихо сказал рыцарь. — Она была так… Чиста. Верна себе, яростно защищала свою семью. Ты знаешь, какие люди эти Старки, защищают свою стаю больше всего. Когда она услышала о Трезубце… Я уже было решил, что она нашла способ магически появиться там и закончить начатое Рэйегаром с Робертом Баратеоном. — В смысле, Роберт был ранен? Но я думала…? — Ну, конечно, Узурпатор пытался это скрыть, но да. Он был тяжело ранен, насколько я слышал. Вот почему именно Нед Старк вел войска к Королевской Гавани. Роберт последовал за ним неделей позже, и ему пришлось ехать в карете. — Так Восстание было ложью? — спросила Дэни. — Восстание было иллюзией, Дэни, — ответил Эддам. — Иллюзией, замаскированной, как спасение, и притворявшейся победой. И Вестерос все еще страдает из-за этого. *** Мизинец выглянул в окно, видя городскую суету, но обращая внимание лишь на септу Бэйлора вдалеке. Его Кэт была внутри, вне досягаемости, как и всегда. Он помнил, как глупым, никому не известным мальчишкой прибыл в Риверран. Лорд Талли был добр и гостеприимен с сыном его собрата по оружию, и маленький Петир ни в чем не нуждался, у него были комнаты и сытная еда, и компания детей лорда. Эдмур был слишком мал, чтобы присоединиться к ним, и Лиза и тогда была не совсем в себе. Но Кэт… О, Кэйтилин Талли даже девочкой уже была идеальной леди. К тому моменту, как Петир прибыл, их мать скончалась, и ее старшая дочь взяла на себя замок, управляя и заботясь о нем с грацией истинной леди. Петиру было легко влюбиться в эту чудесную девочку, леди с рождения, элегантную и грациозную. Но вскоре его сердце было разбито: лорд Талли организовал помолвку его старшей дочери. И не с маленьким лордом из Долины без имени и владеющим лишь развалинами замка, а с наследником Севера. Кэйтилин, как любезная леди, поблагодарила отца за такой подарок, за такие усилия ради того, чтобы сделать ее будущей правительницей такого важного дома, великого дома. Только подумайте, леди Винтерфелла! Но когда ужин был окончен, и дети ушли в детскую, Кэйтилин показала свой страх. Конечно, она была испугана, ей пришлось бы отправиться на Север и управлять этими древопоклонниками и варварами. Она боялась своего нареченного, о котором не знала ничего, кроме имени. Брандон Старк, как же Петир проклинал его! Кэйтилин боялась, что Брандон будет жесток, что он принудит ее оставить ее богов, истинных богов, и заставит поклоняться деревьям. Ее септа утешала ее, сказала молиться Семерым еще больше, молить о наставлении и напутствии перед лицом ожидающего ее испытания. В конце концов, боги не забудут их верную дочь. Оглядываясь назад и сверля взглядом впечатляющее здание на вершине холма Висеньи, Мизинец гадал, не было ли это к худшему. Если бы не постоянное присутствие септы, вызванное отсутствием леди, которая заботилась бы о детях, Кэйтилин не проявила бы такую сильную зависимость от Веры. Но это было неважно. Потому что после того, как обмен письмами наладился, маленькая леди Кэйтилин влюбилась в своего неотесанного нареченного. Она постоянно улыбалась, отпускала комплименты, его не было рядом, но она практически заискивала перед ним. Кэйтилин больше не переживала об унылом Севере, о сером холодном замке в какой-то дыре, далеко от всех цветов и красок. Потому что Брандон Старк был очарователен в своих письмах, он соблазнил Кэйтилин своими сладкими словами, заставил ее поверить, что он был лучшим мужчиной на свете, и что любил ее без памяти. Она поверила его лжи, забыв, кого она любила на самом деле, из-за кого-то, кого никогда не видела. Предательство обожгло, конечно же, но Петир мог проявить понимание. Кэйтилин была истинной леди, она должна была последовать приказу своего лорда и отца. Зачем спорить и страдать, если она могла позволить себе утешение в виде предполагаемой доброты ее жениха? Свадьба была близко, и Старки уже прибыли в Риверран, и Петир наконец набрался храбрости, чтобы сразиться за любимую, чтобы спасти ее от ждавшего ее несчастья в стране летних снегов. Он вызвал Брандона Старка на дуэль за руку и любовь Кэйтилин, и северянин только рассмеялся. Варвар пообещал своей плачущей невесте, что не навредит ее защитнику, но он едва не придушил Петира. Но мальчишке не удалось освободить любимую от этой пытки. Кэйтилин все еще была обречена отправиться на Север, и Лиза, идиотка Лиза едва все не разрушила. После прекрасной ночи, которую Петир разделил с Кэйтилин все еще под действием макового молочка, ее младшая сестра пробралась в его постель и воспользовалась его состоянием. Петир заметил, что это была она, а не его любимая только наутро, и к тому моменту ущерб уже был нанесен. Кэйтилин была потеряна, и Петир застрял с полоумной Лизой. Но кое в чем ему повезло: благодаря украденным им письмам, лорд Винтерфелла не узнал, что его дочь не прибыла в Риверран, как он думал. Рикард Старк был уверен, что его Лианна безопасно добралась из Винтерфелла к своей будущей невестке и три месяца будет составлять ей компанию, но дикая волчица исчезла по дороге. Позже оказалось, что она была «похищена» драконьим принцем, но затем… О, Петир все еще прекрасно помнил непонимание и шок прибывшего в замок Старка с воплями и обвинениями, и тупых северян, все пытающихся найти свою маленькую сучку. Хостер Талли, не желая упускать такой шанс, пообещал дать своих людей, но только после свадьбы. Проклиная амбиции речанина и его отчаянное желание выдать дочь — которая уже близилась к возрасту перестарка — Рикард Старк согласился, и Петир уже было решил, что все потеряно. Для мальчишки из Долины день церемонии был кошмаром. Пока, шпионя за окружающими, как обычно, он не наткнулся на ворона от волчицы. Благословенный ворон! Он написал слегка отличающееся от оригинала письмо и впервые воспользовался слепой преданностью Лизы, сказав ей уговорить Брандона Старка отправиться за сестрой. Он знал, как сильно Лиза ненавидела Кэйтилин, как завидовала старшей сестре, так что уговорить ее помочь было легко. И Брандон Старк, вспыльчивый дурак, оседлал коня и помчался в столицу быстрее, чем вести дошли до его отца, отправившего людей на поиски, но тогда было уже поздно. Понятное дело, Петир даже не представлял, к чему приведет эта маленькая ложь. Не мог же он рассчитывать, что идиотия Брандона приведет его к вторжению в Красный Замок, или как на это отреагирует Безумный Король. Брандон Старк запустил восстание, и для этого понадобилась всего лишь маленькая ложь никому неизвестного мальчишки из Долины. После этого сфабриковать письмо Роберту Баратеону оказалось и вовсе плевым делом. Лиза едва все не разрушила, объявив своему отцу, что ждет от Петира ребенка и потребовала, чтобы он на ней женился. Но Хостер Талли никогда не отдал бы дочь пустому месту, не когда началась война, и он мог продать ее за куда большую цену. Петир не мог не согласиться, что отсутствие необходимости жениться на Лизе стало облегчением, и хотя где-то внутри он чувствовал, что смерть ребенка кольнула, ему пришлось обратиться к практичности. Брак с ней ничего бы не дал. Он бы вернулся в Долину, осуждаемый и стыдимый за то, что соблазнил дочь своего хозяина, в никому не нужную дыру, к разваливающемуся замку, с привыкшей к излишествам женой и будущим ребенком. Но стражи схватили Лизу, и Хостер силой залил ей в горло лунный чай, и два дня спустя проклинающую отца Лизу выдали за Джона Аррена. Кэйтилин тоже была потеряна, испортив Петиру все планы. Один лишний ворон отложил союз с Севером и позволил отомстить Брандону Старку. Это привело к падению Таргариенов, о чем Петир и не мечтал. Но затем Лиза вновь пригодилась, уговорив мужа дать ее другу Петиру должность при дворе. Хостер Талли был в ярости, но в прошлом он уже убил все слухи об их неподобающих отношениях, и если бы он попробовал избавиться от Петира сейчас, это вызвало бы ненужные ему подозрения. К тому же, Лиза была замужем и случись что, выдала бы ребенка за ребенка мужа. Годами Петир работал над способом забраться на верхушку Королевской Гавани. Он заводил «правильных» друзей, стал Мастером над Монетой, разбогател так, что и не снилось, и занял именно ту должность, которая позволит ему проделать все это вновь. Потому что однажды боги уже ему улыбнулись, расставив всех игроков по их местам. Лиза жаловалась и ныла, и, когда Джон Аррен отупел настолько, что согласился отдать сына на воспитание в Утес, наплевав на маленький секрет Серсеи, Лиза достаточно отчаялась, чтобы последовать предложению Петира. О, как быстро она приняла его план, как беспощадно отравила своего мужа. Но ловушка не сработала до конца. Во второй части плана случилась заминка: Кэйтилин впала в немилость. Без Кэйтилин невозможно было добраться до ее ментально-ограниченного бывшего супруга, без нее Нед Старк никогда не доверится Мизинцу, и Старк были вне его манипуляций. Это было бы так просто! Нед попал бы в ту же ловушку, что и Брандон, и выступил против Ланнистеров. Затем Серсея убила бы его и Роберта, затем Север бы восстал, и началась война. И среди хаоса, Мизинец бы возвысился. Но эта мечта умерла в день, когда Кэйтилин поймали на дурном обращении с бастардом. Проклятый мальчишка! Петир послал одного из своих шпионов убить мальчишку в колыбели, пока он был младенцем, но его нянька заметила и избавилась от яда. Еще один шанс был упущен, когда мальчишка был ребенком, и затем Петир сдался. Если бы он знал, каким проблемным вырастет Джон Старлинг… Потому что Вестерос вновь оказался на краю войны, и люди разрывались между Робертом и возможной реставрацией династии Дэйенерис Таргариен. Если бы ему удалось убить бастарда, девчонку сослали бы в септу и забыли о ней, и она не превратилась бы в потенциальную угрозу. Нет смысла плакать над пролитым молоком. Ему нужен новый план. Столкнуть Старков с Ланнистерами все еще оставалось лучшим вариантом, нужно просто найти более агрессивный подход. Затем ему в голову пришла новая идея, и он улыбнулся. О, нужно немедленно написать его людям в Винтерфелле!