Зимние розы. Осень

Миссандея была совершенно не удивлена, когда королева попросила, чтобы воду для ее ванны практически довели до кипятка: после того, как ее нашли утром посреди обугленных остатков шатра, никто не мог спорить, что огонь представляет для нее угрозу. Когда пламя стало видно из лагеря, многие люди приблизились, чтобы посмотреть, не смогут ли помочь, и были ошеломлены узнать, что это было дело рук королевы. И когда показалось солнце, вид был впечатляющим. Когда задремавшие люди подошли ближе, они обнаружили ее сидящей там, покрытой сажей и с тремя маленькими драконами, обвившими ее. Драконами. Настоящими драконами, существами из легенд. Сир Джорах быстро снял с себя плащ и прикрыл ее, но никому не было дела до наготы королевы, они были слишком ошеломлены новорожденными драконами. К тому же в Эссосе обнаженность не значила так уж много, особенно, для дотракийцев. К тому же, дотракийцы почитали ее теперь еще больше, серебряную кхалиси с Запада, которая встретила своих врагов пламенем и кровью. Когда она попросила ванну, вместо того, чтобы спорить о том, как сложно это было в подобных условиях, они начали таскать воду и греть ее, словно это было высочайшей честью. Теперь Дэйенерис сидела в ванне, впервые расслабленная после того, как ее украли из дома, наслаждалась первой настоящей ванной после последнего ночного купания с Джоном в их купальне. Воспоминание было болезненным. Она коснулась все еще присутствовавшего изгиба своего живота. — Может быть, заклинание было обманом, Ваша Светлость, — мягко сказала Миссандея, бережно промывая длинные светлые серебристые пряди Дэни. — Ваш живот все еще твердый. — У меня больше не осталось надежды, Миссандея, — Дэни была такой же тихой. Она повернулась, наблюдая за играющими друг с другом драконами, сидевшими в старом сундуке, в котором ей их когда-то подарили — она сожалела, что прекрасный подарок дяди Бенджена погиб в пламени, но он сослужил свою службу. Дэни никогда не стала бы их запирать, разумеется, и даже с открытой крышкой он успешно сдерживал их, по крайней мере, пока они были маленькими. — Что они едят, как думаешь? — Я бы сказала мясо, Ваша Светлость. Но не могу сказать точно. Дэни кивнула и попросила одну из дотракийек рядом принести немного. Она меланхолично молчала, и когда выходила из ванны, и когда вода остыла, и когда Миссандея сушила ее волосы, и пока одевалась. — Архимэйстер, — поприветствовала его она, но в ее голосе не было жизни. — Надеюсь, мой брат не обращался с вами дурно. — О, Ваша Светлость, я знал, что ваш брат захочет от меня. Знание о Семи королевствах, воспользоваться мной ради моих знаний. Так что, пока той ночью корабль нес нас к Волантису, я «потерял равновесие» и упал в воду. К тому времени, как меня выловили, я изобразил, что наглотался слишком много воды, и мой разум был необратимо поврежден. Должен сказать, изображать идиота весьма непросто, но мне удалось. Если можно, Ваша Светлость? — предложил он, видя, что у нее не получалось предложить кусочки мяса ее новым детям. Архимэйстер взял ветку и сунул ее в жаровню, поджег ее, сделав маленький факел. Затем он коснулся ею мяса, медленно его готовя. Черный дракон, уже самый большой, медленно приблизился, с любопытством сунув нос в огонь и глядя, как он медленно готовит мясо. — Я могу его пожарить… — начала Миссандея. — Нет, нет, это будет нецелесообразно! — воскликнул Марвин. Дэни улыбнулась. — Вы учите их, как готовить собственную еду, — сказала она в восхищении. — Именно, моя королева. Они новорожденные, так что они не знают, как жить самостоятельно. И к тому времени, как они научатся, они могут умереть от голода. Вот почему матери остаются возле своих детенышей. Я имел в виду драконьих матерей, Ваша Светлость, не человеческого дракона. К тому же, дети любят хвастаться перед родителями. Как только они будут готовы выдыхать огонь, они начнут это делать, чтобы обрадовать вас, так что вы сможете перестать готовить для них. Они начнут кормиться сами. — Но они драконы, — сказала Миссандея. — Не дети. — Драконы не бездумные животные, — объяснил Марвин. — Они умны, некоторые книги говорят, что даже умнее людей. Вы увидите. Но не здесь и не сейчас, моя королева. Я хотел поговорить с вами о мейеге… — Я не буду слушать фальшивые надежды, Архимэйстер, — твердо сказала Дэни. — Я был тем, кто стал учить ее магии, Ваша Светлость, — признался Марвин. — Хотя я определённо не учил ее подобному отвратительному заклинанию. — Ученик учится у мастера тому, что он дает, Архимэйстер, и мастер не может быть ответственным за те уроки, что не преподавал, — сказала Дэни после паузы, изо всех сил пытаясь не дать боли просочиться в голос. — Очень мудро и милосердно с вашей стороны, Ваша Светлость. Но видите ли, я не верю, что ее заклинание сработало так, как они надеялись оно сработает. — Я знаю боль, которую ощутила, Архимэйстер. Я не стану слушать фальшивые надежды, — монотонно повторила Дэни. — Моя королева, вы сказали, что яиц было три, должны быть три жертвы. Вы сказали, что это потому, что считали, что огонь не навредит вашему брату. Но это было не так. Так что я должен вам сказать… — Архимэйстер, пожалуйста, я вас умоляю. Я не выдержу… Я не выдержу еще боль. Я потеряла моего лорда и супруга, мою дочь и двух сыновей. Я чувствовала боль потери этого ребенка. И все потому, что мой брат пошел в отца и был ослеплен своими амбициями. И если только мой живот не вырастет достаточно, чтобы я почувствовала движения ребенка, я не поверю ни во что иное. Марвин кивнул и решил позволить ей этот момент. Что было у него, в конце концов, так то слабая надежда. Если бы он знал о зелье, если бы он знал, что оно было в вине… Он бы выбил кубок из ее руки и надеялся, что ее стражи смогут его защитить. А сейчас ему оставалось только надеяться, что в Джоне Старлинге было достаточно драконьей крови, чтобы обмануть зелье и позволить ребенку выжить. — Я предлагаю мою мудрость и мой совет, Ваша Светлость, — сказал Марвин. — Прошло достаточно много времени, чтобы мы не могли сказать точно и уверенно, но я читал о драконах достаточно, пока изучал высшие мистерии. — Спасибо, Архимэйстер. Ваши советы станут большим утешением. Я знаю о заговоре против моей семьи, так что я не стану доверять Пицелю. — Насколько бы я не понимал ваше положение, Ваша Светлость, только Цитадель может избрать Верховного мэйстера. Вы можете отказаться от наставлений Пицеля и просить моих, но если Цитадель не переменит мнения… Монарх не может выбирать Верховного Мэйстера. — Понимаю, — сказала Дэни, остановившись на мгновение. — Между нами и Вестеросом еще многие лиги, и я сомневаюсь, что Роберт Баратеон легко сдастся. Давайте не будем пока об этом думать. Что случилось с капитаном наемников после того, как вы прибыли в Миэрин? — Убит, — ответил Архимэйстер. — И его голова на пике. Принц Визерис был в таком восторге, когда увидел прибывающий корабль, надеясь найти на нем маленькую скромную принцессу, благодарящую его за спасение. Как только он увидел, что вас нет среди прибывших, стражи выхватили оружие, Меро арестовали и отвели в Великую Пирамиду. Мирри, мейега, она меня узнала, и Визерис был счастлив, что по крайней мере к его услугам будет мэйстер — что только сделало меня счастливее из-за моего обмана. Меро допросили, и он видимо преувеличил правду, чтобы спасти себя. Он сказал, что дотракийцы напали на них в море, затопили их корабли и забрали вас в качестве заложницы. Ему удалось сбежать с главным кораблем и драконьими яйцами. — Дотракийцы не ходят на кораблях, — заявила Дэни. — Я знаю, потому что мне с трудом удалось убедить их присоединиться ко мне на моих кораблях. — Это тут же заметили, и это поставило точку в судьбе бастарда Титана. Визерис приказал своим стражам так же вырвать Меро язык. Затем он увидел Дорею и приказал ей рассказать свою часть истории. Она сказала правду, или правду, как она ее знала: дотракийцы напали в гавани, но вы как будто им приказывали, потому что не дали лошадиному лорду напасть на одного из наемников на вашей стороне. Визерис был недоволен, приказал казнить Меро и за волосы утащил Дорею в свои комнаты. Мне дали комнату, и он днями вызывал меня в свой солярий и злился, потому что я изображал безнадежный случай. Затем разведчик принес новости из Волантиса, что вы убедили нескольких дотракийцев последовать за вами на кораблях, а основная масса следует за вами по суше. Великие Мастера решили, что вы едете, чтобы завоевать город, но Визерис сделал вывод, что вы ведете еще одну армию, чтобы он смог завоевать Семь королевоств — он был уверен, что вы «сбежали» потому что Меро был груб и угрожал вам, вместо того, чтобы сказать, что ему было поручено доставить вас в безопасное место. Когда дотракийцы поставили лагерь, Мастера начали нервничать, но согласились, что если дать им много золота, это защитит их город. Сира Джораха послали с инструкциями, как действовать, если он встретит только дотракийцев или вас с ними. — И когда сир Джорах вернулся с моей просьбой о переговорах? — Визерис был самонадеян, моя королева. Он подумал, что пятнадцатитысячная армия Мастеров уничтожит вашу «армию дикарей». Даже когда разведчики доложили, что у вас тоже есть пятнадцать тысяч человек, Визерис подумал, что солдаты победят вас, потому что дотракийцы слишком нецивилизованные, чтобы представлять опасность. — Я так понимаю, что Мастера так не считали. — Нет, моя королева. Они знали, что дотракийцы представляют собой очень реальную опасность и не хотели рисковать даже возможным столкновением. Им удалось убедить вашего брата, что встреча с вами ради переговоров станет лучшим способом бескровно спасти вас от ваших пленителей. Визерис поверил, что вы были в их власти, и что переговоры должны были быть с лошадиными лордами. — А драконьи яйца? — спросила улыбаясь, когда черный дракон потянулся к ней, почти притягивая ее. Она подняла его с сундука, подняла всех троих и была рада, когда они обвились вокруг нее. — Это уже сир Джорах. Дорея сказала, что вы чувствовали, что драконы живы и теплые внутри яиц. Только представьте разочарование Визериса, когда он не смог этого ощутить. Дэни посмотрела в пространство шатра, вспоминая свой визит в Черный замок: дядя Эймон тоже был неподвластен огню, хотя он никогда не упоминал ничего о выживании после такого же пожара, как она. Они никогда не проверяли теорию на детях, разумеется, но… Она остановила эту мысль. Затем она вспомнила сон с Рэйегаром и таинственное послание, доставленное братом: Когда он будет давить тебя, ты должна помнить: после Рока все драконы — Таргариены, но не все Таргариены драконы. — Так что сир Джорах убедил вашего брата, что если доставить яйца, это убедит дотракийцев в вашей силе еще больше, и что таким образом у него появится преимущество, с помощью которого он сможет привлечь вас на свою сторону, — продолжил Марвин, не зная о ее воспоминаниях. — Разумеется, Визерис согласился, что яйца и вправду представляют собой свидетельство силы и решил их принести. В его разуме, ваши стражи никогда не станут реальной угрозой, и яйца никогда не уйдут из его рук. — Как забавно все обернулось, — сказала Дэни. — Это его пепел развеян семью ветрами. — Если я могу, Ваша Светлость, — сказал Марвин. — Больше десяти тысяч дотракицев, Младшие Сыны, плюс, половина Миэрина смотрели за тем, что случилось. Все видели ваших драконов. Едва одна из птичек лорда Вариса принесет вести в Семь королевств, у дома Таргариен появится преимущество, которого, пожалуй, у них никогда не было: все боялись Эйгона, Завоевателя, но это было после того, как он показал свою силу, расплавив Харренхолл. Теперь же одна мысль о вас принесет вам союзников — вам не придется устаивать второе Пламенное Поле, чтобы люди склонились перед вами. — Если я и научилась чему-то у Безумного Короля и Тайвина Ланнистера, так это тому, что править через страх — это не значит править. Ты запугиваешь людей, чтобы они подчинялись тебе, но среди них всегда будут те, кто начнут строить планы по избавлению от тебя. Но мой отец правит с честью и справедливостью, и весь Север восстанет и пойдет за ним в битву даже по самой глупой причине, стоит ему только позвать. У меня есть три дракона, Архимэйстер. Править через страх было бы для меня так же легко, как дышать. Если я хочу дождаться, пока они не вырастут, я прибуду в Семь королевств через несколько лет с такими же огромными чудовищами, с какими в него пришел Эйгон Завоеватель и его сестры-жены. Но я не хочу быть Королевой Пепла. Я не стану сжигать Красный замок или другие замки просто из предупреждения. Я завоюю Семь королевств, потому что я законная правительница и потому что я позабочусь о людях. — Подобной мудрости нельзя научить, моя королева, — сказал Марвин с улыбкой. — Для меня будет высочайшей честью служить вам. — Он низко поклонился, и Дэни тоже улыбнулась. После того, как он ушел, Дэни позвала Миссандею. — Я знаю, что он хочет лучшего, но пока я не позову, позаботься о том, чтобы он ко мне не приходил. Молодая женщина кивнула. — Разумеется, Ваша Светлость. — Миссандея, ты теперь свободная женщина, — сказала Дэни, видя что ее лицо горит от любопытства. — Говори свободно. Я не стану тебя наказывать. — Я просто… Пожалуйста, Ваша Светлость, не отвечайте, если не хотите, но… Вам правда все равно, что он научил ее этой магии? — Я ведь попросила не допускать его до меня? — вздохнула Дэни. — Я знаю, что он не виноват, я знаю. И я знаю, что он никогда даже не подумал бы о том, чтобы узнать, не говоря уже о том, чтобы научить ему других, этому позорному заклинанию. Но мое сердце разбито и болит. У меня такое чувство, что мне нужно кого-то винить. Мейега мертва, как еще я могу ей отомстить? Мой брат мертв, я больше не могу заставить его заплатить. Я не хочу сказать неправильную вещь перед человеком, который всегда был добр ко мне и моей семье. Человеку, который может столькому меня научить. Так что я думаю, что пока что будет лучше, если я буду его избегать. — Вы очень мудры, Ваша Светлость. — Я не чувствую себя мудрой, — пробормотала Дэни. — Только усталость и боль. Затем сир Джорах, Даарио и Дрого запросили аудиенцию, чтобы решить, что делать дальше. Она села и смотрела, как они спорят: сир Джорах хотел идеальный план; Даарио хотел вызвать чемпиона города, чтобы кто бы ни победил, получил контроль над стенами; Дрого хотел созвать своих кочевничьих лордов и осадить город. — Хватит! — позвала Дэни, когда заметила, что они готовы взяться за оружие. Они говорили по-дотракийски, потому что это был единственный язык, который они знали все. — Я не нахожу убийство занимательными путем, чтобы провести утро. Великие Мастера Миэрина профинансировали поход, который уничтожил мою семью, и готовы профинансировать поход на Семь королевств, чтобы расширить свои рабские рынки. Они за это ответят. Кроме того, рабство — это преступление против людей и против всех богов. Я завоюю этот город и освобожу всех до единого рабов. Так что вы либо можете помочь мне составить разумный план или можете покинуть этот шатер сию секунду. Все трое мужчин замолкли, как пристыженные дети. — Рабство это путь наших людей, — сказал Дрого после долгого молчания. — Великий Жеребец… — Если боги создали людей, чтобы их обращали в рабов, они не сделали бы нас одинаковыми, — оборвала его Дэни. — Сильные мужчины забирают слабых и дают им еду, и так слабые служат сильным, — возразил лошадиный лорд. Дэни нетерпеливо на него взглянула. — Сильные мужчины и женщины были созданы, чтобы заботиться о слабых, чтобы вместе побеждать. Рабство — это просто способ заставить остальных делать то, что пожелаешь, потому что несмотря на всю силу, ты слишком слаб, чтобы завоевать их уважение, — сказала она, и по его лицу было видно, что для Дрого это было как пощечина. — Больше никакого рабства. Все рабы будут освобождены, и с этого момента им будут платить за их службу. Если у тебя с этим проблема, ты можешь забрать своих людей и уехать. Минута молчания. Затем черный дракон запрыгнул на плечо Дэни и зарычал — даже слабый рык новорождённого произвел необходимый эффект: перед ним была Мать Драконов, женщина, которая приказывала ужасным зверям, заставила всех людей бояться ее и служить ей, и она была совершенно против рабства. — Мои люди будут служить тебе, кхалиси, — сказал Дрого, хотя она видела, что он все еще не убежден до конца. Он склонялся перед драконом, не перед ее словами. Что ж, это случится скоро. Она повернулась к Даарио. — Ты сказал, что миэринцы согласятся на суд поединком? Победителю достанется город? — Они могут согласиться, — сказал наемник, пожав плечами. — Но могут не исполнить обещанное. — По крайней мере, это купит нам время, — сказала Дэни. — Я подразумеваю, что они хоть немного умны, так что они понимают, что я стою за стенами их города с пятнадцатитысячной армией не просто для веселья. К тому же, этот огонь был каким угодно, но не скрытным. — Она на секунду побарабанила пальцами по бедру. — В город можно еще как-то пробраться? — Есть канализация, — сказал Даарио. — Если городскую стражу успешно отвлечь, скажем, судом поединком прямо за стенами, откуда они смогут наблюдать за ним, тогда небольшой отряд сможет пробраться по канализации и открыть ворота. Как только наши люди начнут проникать в город, осада… — Никакой осады, — сказала Дэни. — Эти люди здесь, это они всегда оказываются в осаде, они, рабы, рабочие, простые люди. Они страдают и работают каждый день, чтобы заработать на скромную пищу. Их мы осаждать не будем. Им не навредят. Любой, кто пойдет против этого, пойдет против меня, и я посчитаю это изменой! Любой мужчина, осмелившийся изнасиловать женщину, будет оскоплен. Болезненно и прилюдно. — Я не согласен, Ваша Светлось, — сказал сир Джорах после еще одного неловкого молчания, — но в каждом мужчине живет дикий зверь, и, когда вы даете этому мужчине меч или копье и посылаете на на войну, этот зверь просыпается. И чтобы проснуться, ему нужен лишь запах крови. — Скажите мне, сир Джорах, вы человек Севера, вы когда-нибудь видели лютоволка? — спросила Дэни. — Лютоволков не видели по южную сторону Стены сотни лет, — ответил рыцарь. — Это было правдой до определенного момента пять лет назад. Теперь южнее Стены их восемь, по одному на детей Неда Старка, и для моего отца и его брата. Я видела, как растут лютоволки, я слышала, что лорды шептали об их силе и способности убить. Но их научили никогда не вредить ни единой душе, разве что при защите, и они усвоили урок. Когда наемники похитили меня, Призрак был размером с маленькую лошадь, у него были пугающе острые длинные клыки, и случайным ударом лапы он мог швырнуть меня через всю комнату. Я видела, как он стянул мужчину с женщины, которую пытались изнасиловать, и мы до сих пор не знаем, кто это был, потому что от его лица ничего не осталось. Но, когда Призрак шел по деревне, дети гладили и угощали его. У него есть дикая сторона, зверь, который выходит вперед, чтобы защищать. И его будит запах крови. Он не человек, но из того, что вы только что сказали, я начинаю думать, что он намного лучше любого человека. По крайней мере, он куда больше контролирует себя. Не животное. Быть названными менее человечными, чем лютоволк, видимо, пристыдило всех трех мужчин. Эссосийцы никогда прежде не слышали о лютоволках, но из сказанного казалось, что он был огромным волком, и шокированные, что нечто подобное существует, они выглядели пристыженными. — Найдите мне курьера, который готов доставить мое сообщение Великим Мастерам Миэрина, — продолжила Дэни. — У меня есть предложение, от которого того они вряд ли откажутся, но план Даарио, каким бы рискованным он не бы, сейчас нам подходит. Разве что у кого-то есть другие идеи? — Нет такой стены, на которую невозможно забраться, — настаивал наемник. — Значит, ты никогда не был на Севере, — не выдержал Джорах, заставив Дэни вспомнить о существах, которые не могли перейти Стену. — Но в основание стен Миэрина не было вложено никаких заклинаний, сир Джорах, — сказала она. — Мой отец говорит, что для мотивированного человека нет непреодолимых препятствий. Я мотивированный человек. А теперь, кто-то желает сразиться с выбранным Миэрином чемпионом? — Я сражусь за тебя, кхалиси, — сказал Дрого. — Я сражусь за вас, моя королева, — одновременно с ним сказал Даарио, отворачивая нос от лорда всадников. Дэни хотелось закатить глаза. — Спасибо, Дрого. — Но Ваша Светлость… — начал Даарио. — Я знаю, что ты хорош, но не знаю, насколько, — ответила Дэни. — Дотракийцы уважают лишь силу, а за кхалом Дрого следуют сорок тысяч людей, так что по моему мнению его сила говорит сама за себя. Сражаться будет он. — Даарио надул губы, словно ребенок, которому не дали сладость, но у нее были куда более важные дела, чем его обиды. — Сир Джорах поведет миссию в канализации, — решила она, зная, что для него это будет шанс искупить свою вину. Судя по их лицам, все трое это поняли. — Спасибо за предоставленный шанс, моя королева, — сказал рыцарь, низко поклонившись, хотя в его глазах был страх. — Даарио может быть моим личным стражем, — продолжила она, решив подмаслить его немного, хотя ужасно скучала по Орису и его постоянной защите. — А пока мы позаботимся о том, чтобы Великие Мастера Миэрина узнали, что я хочу, чтобы они выставили чемпиона, который будет сражаться за город. Все трое поклонились и оставили ее одну. Она мягко улыбнулась, сосредоточив теперь все свое внимание на ее драконах. *** Джендри постучал в дверь, слегка нервничая. После разрешения войти, он глубоко вдохнул и повернул ручку. — Можно я кое-что скажу? — спросил он. Джон нахмурился и опустил перо, аккуратно закрыв крышку чернильницы, чтобы не разлить плещущиеся от движений корабля чернила. — Конечно. Что-то не так? — Я… В Красном храме я услышал больше того, что стоило бы, мой лорд, — сказал Джендри, спотыкаясь. Джон замер. — Но вы не волнуйтесь, я никому не скажу. — Понимаю. Так что… Зачем ты пришел? — Не знаю, знаете ли вы, мой лорд, но леди Арья — мой друг. — Я помню. Она устроила тебе уроки чтения. — Тут Джон прищурился. — И ты помог ей пробраться на борт, не так ли? — Ну, вроде того, — признался Джендри, покраснев. — Я пообещал, что помогу ей выбраться из ящика, но, если честно, она все равно нашла бы способ пробраться на корабль, моя помощь ничего бы не изменила. По крайней мере, я хоть знал, где она. — Подозреваю, что ты прав, — согласился Джон, уже слышав этот аргумент от Эддама после того, как они обнаружили Арью. — Итак? — Она сказала, что для нее ничего не изменилось, но… Ну, я помог привести вас в порядок после этого. Я знаю, что это не то же самое, но несколько лет назад леди Мелисандра рассказала мне, кто мой отец, так что я понимаю, что это… Странно. — Твой отец? — с любопытством спросил Джон. — Моя мать была служанкой в таверне, она умерла, когда я был маленьким. Я думал, что остался сиротой. Но дело в том, что у вас есть причина гордиться всеми тремя вашими родителями, мой лорд. Я… Я надеюсь, это не слишком, но я кое-что для вас сделал. Вам необязательно его использовать, но… Вы можете ими гордиться, Ваша Светлость. Вы должны ими гордиться. Все еще с неудобством принимая титул, Джон взял то, что протягивал ему Джендри. Это была печать, и его сердце заколотилось когда он повернул ее и увидел герб. Лютоволк дома Старк смотрел вправо, а трехглавый дракон дома Таргариен смотрел влево, и они переплетались вместе. — Я знаю, что у вашего дома есть собственный герб, Ваша Светлость, но у большинства лордов и королей есть еще и собственный личный герб, как я и сказал, вам не обязательно… — Нет, нет, я… Спасибо, Джендри. Он идеален. — Джон улыбнулся, тронутый. Детализация на металле… Должно быть, у него ушли дни, чтобы сделать ее! Кузнец повернулся, чтобы уйти, довольный своей работой, как Джон позвал его: — А ты не можешь гордиться своим отцом? Джендри состроил лицо. — Боюсь, что нет, Ваша Светлость. — Может быть, я его знаю? — спросил Джон, находя странной его напряженность. — Боюсь, что да. Я, э… Я им не горжусь. Я не желал бы ему смерти, но и не хочу с ним встречаться. Не после того, что я слышал. Особенно, от Арьи. — Джендри, я не давлю, мне просто любопытно… — Роберт Баратеон, — сказал он, и внезапно Джон понял его колебания. — Но мне ничего от него не нужно, Ваша Светлость. Вам нечего меня бояться. Я всего лишь баста… — Джендри, то, что ты бастард, ничего не значит, — остановил его Джон. — Или, по крайней мере, не должно ничего значить. Я не виню тебя за грехи твоего отца, не волнуйся. — Он фыркнул. — Иначе мне пришлось ответить за преступления, которое несет мое собственное имя. Но, и я слышу это с тревожащей частотой, не оценивай себя так низко. Арья — прекрасный судья в том, что касается человеческого характера, так что если она стала твоим другом, это многое о тебе говорит. Я знаю о твоих умениях как кузнеца и оружейника. И лорд Тарли говорит мне, что без тебя его волшебная машина, копирующая книги, никогда не будет создана. — Мы все еще над ней работаем… — покраснел Джендри. — Ну, я с нетерпением буду ждать результата, — сказал Джон. Кузнец улыбнулся и только вернулся к двери, как Джон снова его остановил. — Джендри. Как я и сказал, то, кто ты, не должно иметь значения. Я сужу людей по их поведению, по их поступкам. Если эта машина, которую ты и лорд Тарли создаете и правда сделает копирование книг реальностью, это будет значить, что ты изменил Вестерос — и весь Известный Мир — к лучшему. — Лорд уверен, что так и будет, Ваша Светлость. — Джендри покраснел. — Он даже пообещал мне немного денег. — Ну разумеется. — Джон улыбнулся. — Сделай это, Джендри, и это может дать тебе и титул лорда. Ай-ай-ай! — воскликнул он, когда Джендри попытался прервать его. — Со мной нельзя спорить. Я не знаю, слышал ли ты, но я король. Кузнец усмехнулся, склонил голову, и ушел. Джон посмотрел на герб, внезапно ощутив себя намного лучше. С тех пор, как он осознал, что означала правда о его родителях, больше всего ему было ненавистно то, что его в очередной раз лишили имени Старк. Но подарок Джендри принес утешение, которое он даже не мог описать: лютоволк и дракон вместе подарили ему осознание, что ему не нужно отказываться от того, чем он был все это время, кем он был внутри. Он сам, его связь с Призраком, с Севером, его кровь Старков все еще была с ним и будет всегда. *** Элла стояла на балконе своего солярия, глядя, как странная красная комета пролетает над их головами, пока мужчины спорили о стратегии. — Хватит! — наконец оборвала их она. — Никто не говорил, что это будет просто или весело. Мы должны это сделать. Похитив Тириона и Джейме, Кейтилин разрушила весь наш и без того хрупкий план. У нас недостаточно людей, чтобы удержать город, не отдав его Ланнистерам, у нас едва хватает людей, чтобы поддерживать безопасность здесь, в Башне. Мы всегда знали, что красные плащи будут следовать приказам Тайвина, но наша надежда хоть немного сбить их, переманив Джейме на нашу сторону, растаяла, как дым. Томмен и Мирцелла на Драконьем Камне немного отвлекут Серсею, и пока Роберт держит ее запертой в ее комнатах, это дает нам немного времени, но мы не можем надеяться, что переживем их нападение. У них есть дикий огонь, который может подорвать весь город в любой угодный им момент, и тогда никто не станет им сопротивляться. Просто некому будет. Наша единственная надежда — отступить и перегруппироваться. — Леди Старк, — начал сир Барристан. — Королевская Гавань — укреплённый город. Если вы его покинете, цена его завоевания… — У нас нет выбора! — возразила Элла. — Один час, вот сколько понадобилось, чтобы новости из Речных земель прибыли сюда, и Серсея серьезно ранила лорда Старка и убила нескольких наших людей, включая капитана нашей стражи. Следующей ее целью станет Роберт, и так, что даже настоящие королевские гвардейцы не смогут ему помочь, сир Барристан, не говоря уже о тех жалких глупцах, которыми вы вынуждены командовать сейчас. И если мы выставим ее из города, она просто отдаст приказ взорвать его. Это не только убьет нас и всех членов нашей семьи, что сейчас здесь, это еще убьет и простых людей, которые ни в чем не виноваты. Пусть Ланнистеры заберут Королевскую Гавань, пока нам останутся все остальные королевства. По крайней мере, мы сможем отрубить ей поставку продовольствия, и нам даже не придется сражаться. — А что насчет лорда Станниса? — спросил Уиман. — Едва Серсея покончит с королём, мы покинем город, он станет ее целью. — Мы заберем с собой Королевский флот и, надеюсь, Тиреллы получили нашего ворона о флоте из Ланниспорта. Если нет, лорд Дейн попытается их остановить или по крайней мере задержать. Если все это не удастся, у Станниса есть собственный флот, будем надеяться, что он сумеет удержать свою крепость. Таргариенам это удавалось несколько месяцев до того страшного шторма. Если и это не удастся, значит, Серсея заберет Томмена и Мирцеллу, но это не слишком изменит наши планы. Я очень сомневаюсь, что Станнис встанет на нашу сторону, пока не окажется в серьезной беде, и единственным способом выжить будет встать с нами. — И после того, как вы объявили, что отсылаете кости на Север, — сказал Уиман, — никто не станет задавать вопросов об ящиках, покидающих башню. — В том-то и смысл, — сказала Элла. — Это весьма разумно, моя леди. Но как вы предлагаете вывести вас, детей и лорда Старка? И мою внучку и малыша? — Вы будете в гавани, контролируя погрузку, лорд Мандерли, — улыбнулась Элла, — и я уверена, что лорд Варис сможет нам помочь найти подходящую маскировку на тот момент, когда вам понадобится подняться на борт. Что касается нас остальных, это будет неудобно, но это будет ненадолго. Теперь улыбнулся Варис. — Я знаю, что уже говорил это прежде, леди Старк, но я очень рад, что вы здесь. *** Нед не понимал, что происходит. Голову будто набили ватой. Он то летел, то словно качался на волнах в озере в Волчьем лесу, то падал в бесконечную пропасть. Он слышал голоса, неразличимые и далекие. Они то удалялись, то приближались. Исчезали, затем снова становились четче. Один раз он моргнул и увидел, как Элла держит ладонь на его лбу. Он нахмурился, пытаясь понять, почему это показалось ему неправильным, и затем осознал, что видит это глазами Серебрянки. Маковое молочко… Расплывчатость должна была быть вызвана маковым молочком. Его тело было подвержено его эффекту, но не Серебрянки, и, когда его разум коснулся разума лютоволчицы, он начал видеть четко. Но он не умел держать связь открытой долго, и его контроль над ней хромал. Вскоре его вернуло обратно в воронку из расплывчатости и нечеткости. И жара… Слишком жарко… Как будто он горит изнутри… Лицо Эшары, когда ему наконец позволили поговорить с ней, десятки лет назад, в Звездопаде, печаль на ее прекрасном лице, ее глаза, тонувшие в скорби, ее слова… Слова, которые окончательно разбили его истекающее кровью сердце… — Я была беременна. Я уехала из Харренхолла с твоим ребенком в моем чреве. — Он спросил, где ребенок, их малыш, даже начал улыбаться, прежде чем ее печаль рассказала ему остальную историю. — Она мертва. Я носила ее, я любила ее, я родила ее, я кормила ее, и я смотрела, как она умирает. Я должна была отпустить ее. Она была… Такой крошечной. — Они оба разрыдались тогда, слишком потерянные в своей скорби, чтобы помнить, что все их планы, составленные на том турнире, обратились в прах. Сон изменился. Та проклятая башня. Он поднимался по винтовой лестнице ступенька за ступенькой, но она все не кончалась. Чем выше он поднимался, тем длиннее становилась лестница. И затем вокруг него начал раздаваться голос Лианны, эхом отражаясь от камней. — Ты должен пообещать мне, Нед! Ты должен защитить его! Обещай мне, Нед! — Я обещаю! — крикнул он в ответ и все еще не мог добежать до конца лестницы. Он только знал, что должен добраться наверх, он должен успеть к ней. Он не мог оставить его маленькую сестричку одну. — Я обещаю! Я обещаю, Лия! Ее слова продолжали отдаваться эхом, последние слова, которые она когда-либо произнесла: — Обещай мне, Нед. Ты должен защитить его! Роберт убьет его! Обещай мне, Нед! Он начал плакать, всхлипывая «Обещаю!» снова и снова, задыхаясь и теряя дыхание, преодолевая бесконечные ступени. Наконец к ее словам добавился детский плач, и сердце Неда пропустило удар. — Джон! Джон, я иду! — Он побежал еще быстрее, представляя своего сына одного наверху, одного, потерянного, нуждающегося в нем. — Папа! — крикнул в ответ детский голос. — Папа, ты обещал, папа! — Я иду, сынок! — Папа, он сделает мне больно! — Джон, держись, я иду! — Ты лгал мне! — проревел голос Роберта, и Нед едва не споткнулся, все поднимаясь, и поднимаясь, и поднимаясь. — Я тебе доверял, а ты мне лгал! — Нет, Роберт, подожди! — Папа, помоги! Наконец он добрался до верха лестницы. Он влетел в двери, как это было и в реальности много лет назад и увидел перед собой свой величайший страх. Роберт с лицом, превратившимся в маску угрозы и жестокости стоял, прижав кинжал к горлу мальчика. Джон — потому что это был Джон, хоть и пятилетний — плакал. — Роберт, не делай этого! — Ты лгал мне, Нед! Я тебе доверял! — Он мой сын! Пожалуйста, Роберт, не трогай моего сына! — Он не твой сын! Он извращение! Я же говорил, Нед, все драконья отродья должны умереть! Убью этого и затем убью еще одну тварь, которую ты вырастил! — Нет! Нет, Джон, нет! Нед кинулся вперед, но сцена переменилась. Пропал Роберт, его проклятый кинжал и маленький Джон. Перед ним стоял взрослый Джон, глядя на него с болью и яростью в глазах. — Ты мне врал, — сказал Джон. — Я годами звал тебя отцом, и все это время ты был фальшивкой! — Нет, сынок, пожалуйста… Позволь объяснить… Ты мой сын, Джон! — Нет, лорд Эддард. Я сын Рэйегара Таргариена! Ты лгал мне! Ты украл у меня отца, то, что было моим по праву рождения, ты превратил меня в ничто! — Нет, сынок, я только хотел тебя защитить! — Ты был трусом! Ты позволил своему другу сесть на трон! Ты позволил ему лишить меня прав, ты вырастил меня ублюдком, ничтожеством, в постоянном унижении из-за твоей слабости! Нед рыдал. — Сынок, пожалуйста… Сладкий запах и лепестки зимних роз закружили его, и сон растворился, обратился в ничто, и благословенная тьма забрала его в свои объятия. *** Одинокая фигура стояла на носу корабля, глядя на растянувшуюся впереди армаду. Несколько вражеских кораблей были потрепаны, потому что было видно по крайней мере три из них без мачты или двух. — Вскоре они нас заметят, — сказал капитан, нарушив молчание. — Нет смысла скрываться вечно. Хотя я знаю, что ты бы не согласился. Несогласный только хмыкнул. — Я лишь думаю, что нам бы пошло на пользу немного скрытности и осторожности. Здесь половина всего флота Ланнистеров. — Как нам и говорили. Но посмотри на них! — Разведчики только что вернулись, — вновь прервал их капитан. — Похоже, какие-то корабли с севера пытались пройти на юг, и Ланнистеры не хотели их пропускать. Похоже, северяне отступили, но и львам пришлось зализывать раны. — Нам даже проще. Ланнистеры уже уничтожили баратеоновские корабли? — Похоже на то. — Капитан пожал плечами. — По крайней мере, они избавились от воронятни, потому что если бы замок послал птицу, королевский флот уже был бы здесь. Мы прямо под носом у столицы. — Я думал, королевский флот присоединился к Джону Старлингу в поисках Дэйенерис. — Судя по донесениям из всех портов, в которым мы заходили по пути, говорится, что в флоте Старлингов всего десять кораблей из королевского флота. Здесь явно должно было остаться больше. — Что я знаю, — сказал капитан, — так это то, что Станнис Баратеон был Мастером над Кораблями, и что у него и у Веларионов было несколько неплохих кораблей, защищающих эту сторону Королевских земель. Если Ланнистеры все еще здесь, то потому что либо Станнис позволил им, или они уже разобрались с братом Узурпатора. — Это было бы нам только на руку! — Гриф… — Меня зовут Эйгон, — не выдержал в ответ среброволосый молодой человек. — Гриф был всего лишь мерой предосторожности, в которой я больше не нуждаюсь. Капитан отвел взгляд, притворяясь, что не слушает их. Джон Коннингтон тяжело вздохнул. — Я просто пытаюсь защитить тебя, с… Ваша Светлость. — Я знаю, — смягчившись, сказал Эйгон. — Но мы это уже обсуждали, отец. Ты видел мою тетю в Волантисе, как она вдохновила дотракийцев сражаться за нее. Она отправилась в Миэрин, чтобы отомстить своему брату, по словам твоих шпионов, но когда она повернет на Запад, что, если она приведет дикарей с собой? К ее услугам будет Север и по крайней мере сорок тысяч кавалерии. И Старлинги путешествуют с Редвинами, что значит, что, скорее всего, на ее стороне и Простор. У меня сейчас есть десять тысяч людей и слоны Золотых Мечей. Нам нужен Драконий Камень! Драконий Камень и дети узурпатора, чтобы у нас были заложники, обеспечивающие сдачу Ланнистеров. Если нам повезет, то к тому времени, как моя тетя вернется из Эссоса, столица уже будет в наших руках. А затем можно будет и обсудить брачный союз. — Джон Старлинг жив, — напомнил ему Джон Коннингтон. — Как ты станешь обсуждать брачный союз с замужней женщиной? Эйгон закатил глаза. — Вера позволяет аннуляцию брака, когда невесту принудили к нему силой. Моя тетя была обручена с Джоном Старлингом в младенчестве и была вынуждена выйти за него по приказу Роберта Баратеона. Так что мы сможем аннулировать их брак, так сказала мне септа Лемор. — А она не говорила тебе, что Вера еще ни разу не аннулировала союзы, которые дали плод? У Дэйенерис Таргариен и Джона Старлинга трое детей. Их брак никак не аннулировать. К тому же, они выросли в Винтерфелле, воспитанные Недом Старком и скорее всего заключили союз не в свете Веры Семерых. Север следует Старым богам. — Еще одна причина, почему у Верховного Септона не будет возражений, — отмахнулся от его сомнений Эйгон. — А теперь, отец, пожалуйста, давай сосредоточимся на нашей главной цели. Джон Коннингтон недовольно поджал губы. — Я все еще думаю, что лучше было бы начать со Штормовых земель. Я знаю, как нам пробраться в Грифонье Гнездо… — Ты лорд Грифоньего Гнезда, ты должен быть способен просто войти через главную дверь. — Эйгон закатил глаза в манере, которая явно показывала, что он лишь из вежливости вообще дает ответ отцу. — Нет, до тех пор, пока узурпатор дышит, я не могу, — пробормотал Джон, видимо разозлившись. — Ненадолго, значит, — пожал плечами Эйгон. — Возвращение твоего титула и земель будет для меня приоритетом, отец, надеюсь, ты это знаешь. Ты заслуживаешь этого и намного больше за все, что ты сделал и все еще делаешь для меня. — Эйгон, пожалуйста, послушай меня. Мы можем обсудить награду позже. Драконий Камень строили, чтобы его невозможно было завоевать! — И все же Станнис Баратеон сумел забрать его у моей бабушки! — Потому что его защищали несколько голодных людей! В отличии от того, что есть сейчас! У Станниса крепость будут защищать тысячи людей, несмотря на то, что он потерял свой флот. Не говоря уже о том, чтобы добраться до Драконьего Камня, тебе сначала придется пройти через Ланнистеров — Что Ланнистеры вообще делают здесь? Нападают на брата узурпатора? — спросил Эйгон, нахмурившись. — Ну, если нам повезло, то львы решили предать своего короля. И если это так, то они здесь, чтобы забрать своих «принца» и «принцессу», чтобы усадить их на трон и дать законность правлению Ланнистеров над страной. Тайвин хотел этого десятки лет, со времен правления твоего деда. — Я знаю, что Тайвин Ланнистер был в ярости, когда дед дал отказ предложению руки Серсеи моему отцу. Но это ведь хорошая новость? Если двор узурпатора распадается, их будет намного проще победить. — Если Ланнистеры намереваются действовать, значит, будет захват власти, Эйгон. Послушай, если Ланнистеры готовы завоевать Драконий Камень, у нас может не хватить людей, чтобы остановить их. Давай сначала завоюем Штормовые земли и затем у нас будет достаточно поддержки! Если мы сначала возьмем Грифонье Гнездо и еще несколько замков, перед нами будет открыта дорога к Штормовому Пределу. Сейчас он Ренли Баратеона, но он в Малом совете, то есть в Королевской Гавани. Если мы… — Как бы иронично это ни было, начать мое завоевание с дома узурпатора, так же, как он начал с моего дома, я хочу Драконий Камень, — возразил Эйгон. — Я Таргариен, и таргариенская крепость будет моей. У нас есть пятьдесят кораблей и двадцать слонов. Я возьму Драконий Камень. Джон Коннингтон больше не возражал.