С любовью, Джон из дома Таргариен, Первый Моего Имени, Король Андал, Ройнар и Первых Людей
Робб дочитал письмо в ошеломлении. Джон из дома Таргариен, Первый Моего Имени, Король Андал, Ройнар и Первых Людей Джон из дома Таргариен, Первый Моего Имени, Король. Он просто был в шоке. — Мой лорд! — стремительно подошел к нему один из стражей. — Прибыл одичалый, милорд. Говорит, что его зовут Тормунд, и ему нужна аудиенция. — Сомневаюсь, что он был настолько вежлив, — пробормотал Робб, складывая письмо и пытаясь осознать его содержимое. — Приведи Тормунда в мой солярий. Я сейчас туда приду, — приказал он, и страж ушел. Затем Робб отдал письмо мэйстеру Лювину. — Вы знали! — воскликнул он, едва он увидел отсутствие удивления на лице старика. — Однажды я невольно подслушал лорда и леди Старков, мой лорд. Это ничего не меняет. — Меняет… Как не меняет? Это меняет все! — Так ли это? — улыбнулся мэйстер. — Это меняет ваши чувства по отношению к Его Светлости? Вам хочется послать письмо вашему кузену? — Он мой брат! — рявкнул Робб и затем покраснел, увидев юмор на лице старика. — Я вас понял. Но почему отец лгал? — Потому что, умирая в его объятиях, его сестра умоляла его защитить ее сына. Просто представьте, что вы пошли на войну, чтобы найти леди Арью, и обнаружили ее умирающей в родовой постели. И она умоляет вас защитить ее сына от человека, которого заявляла, что не любит, и который бы перерезал ее сыну горло, лишь потому, что он был сыном врага. Что бы вы сделали? — Я бы защитил моего племянника, — без колебаний ответил Робб. — Я бы доверился лишь себе, и я бы растил его своими руками, ведь он был бы последним, что осталось от Арьи. И я бы знал, что не могу привести его домой как сироту, который пришелся мне по душе, никто бы не поверил в это. Я бы сказал, что он мой, чтобы никто не смел возразить, что его место в Винтерфелле. — Он вздохнул: да, он знал, почему отец солгал. — Стая выживает, мой лорд, — подчеркнул мэйстер Лювин с улыбкой. — Это самый священный закон из всех существующих. — Так и есть, — сказал Робб. — Тормунд ждет, нам пора идти. Все еще переваривая информацию, Робб двинулся в свой солярий. Тормунд, Вель и рыжеволосая женщина ждали его. Они обменялись приветствиями и представили женщину, как Игритт. — Что-то произошло на севере? — спросил Робб. — Нет, — ответил Тормунд, оглядывая комнату. — Там все спокойно, никаких мертвых тел и нападений. Мы устроили несколько вылазок, драконье стекло правда очень хорошо действует против них, но все спокойно. Мы пришли потому что услышали слух о похищении леди Старлинг и о том, что северные армии идут на войну. Робб глубоко вдохнул и тяжело выдохнул. — Мы действительно готовимся к войне. Скоро мы начнем марш на юг. Но это не объясняет, почему вы здесь. — Это правда, что мы новички в Семи королевствах, Робб, — начала Вель. — Но мы многому научились за последние три года. Мы уже знали, что южный король, Роберт Баратеон, завоевал трон у отца леди Старлинг… Робб фыркнул, остановив ее. — Мне очень жаль, я… Это долгая история. Пожалуйста, продолжай. — С тех пор, как мы оказались здесь, мы услышали о том, что едва король умрет, Ланнистеры нападут, чтобы убить леди Старлинг и ее детей, Джон скорее всего попадет под раздачу. — Мы и правда давно об этом знаем, — согласился Робб. — И учитывая, что Джон твой брат, и значит твой отец не позволит этому случиться, мы пришли к заключению, что Ланнистеры — враги Старков и скорее всего не позволят нам остаться в стране. Мы наконец оседаем, нам не нравится война, которая может затронуть наши семьи. — Логично, — согласился Робб. — Так…? — Они похитили леди Старлинг, — продолжил Тормунд, — что значит, они начали действовать. Ваши армии пойдут на юг. Если начнется война, мы хотим защитить наше право на жизнь здесь. Мы хотим присоединиться. Мы поможем вам выиграть, и затем нам не придется волноваться о том, что нас выставят. И мы удержим ее вдали от Дара, далеко от наших семей. — Так просто? — спросил Робб. — Джона убили, потому что он помог нам перейти на юг. Потому что он спас наши семьи, — сказал рыжеволосый. — Мы ему должны. Так что это настолько же для дома Старлинг, сколько ради Вольного народа. — Понимаю. — Робб кивнул. — Что ж, война объявлена, так что ваши армии будут с радостью встречены нами. До тех пор, пока вы понимаете, что эта война… Может продлиться какое-то время. — Мы знаем. Но, когда она закончится, мы останемся в покое, — сказала Вель. — Лучше так, чем жить в тревоге и затем долго сражаться с нашим уничтожением или изгнанием обратно туда, откуда мы бежали от Белых Ходоков, как крысы. — Это честно. Сколько мужчин вы приведете? — Мужчин и женщин, — исправила его Игритт. — Прошу прощения, — улыбнулся Робб. — Я по привычке. Скольких воинов вы приведете? — Пять тысяч. Остальные остаются у Стены, — сказала Вель. Небольшая доля, учитывая размер армии Манса, но более, чем достаточно, чтобы помочь, — подумал Робб. — Я должен вам сказать, что последние открытия несколько изменили известные факты. — То есть Джон нашел леди Старлинг? — Да, нашел. Король Джон нашел королеву Дэйенерис, и они готовятся плыть на запад, чтобы предъявить его законные права. — Его права? — переспросила Вель после ошеломленного молчания. — Я думала, он бастард твоего отца, и поэтому южный король обручил его с леди Старлинг. Королевой Дэйенерис, извини. — Мой отец заявил, что он его сын, чтобы защитить его от Роберта Баратеона, — объяснил Робб. — Потому что на самом деле король Джон — сын моей тети, принцессы Лианны, и ее мужа, Рэйегара Таргариена, принца Драконьего Камня. — Но Теон… — Вель, ничего не понимая, моргнула. — Я думала, брат Дэйенерис похитил твою тетю. — Так заявил Роберт Баратеон. Потому что он любил мою леди и тетю и не мог принять того, что она не любила его. Мой лорд и отец позволил этой лжи жить, потому что она защищала Джона. — Это ничего не меняет, — сказал Тормунд. — Эти львиные мудаки хотели убить Джона и Дэйенерис и их детей, чтобы удержать трон, потому что думали, что Дэйенерис королева. Теперь они хотят убить Джона и Дэйенерис и их детей, чтобы удержать трон, потому что Джон король. В любом случае, они захотят избавиться от нас, в отличии от драконов. — Я согласна с Тормундом, — сказала Игритт. — Пусть надутые лорды решают, кто их лидер. Джон или Дэйенерис — нам не важно. Мы все равно присоединимся. — Конечно, — согласилась Вель. — Мы остаемся на своем. — Тогда добро пожаловать на наш боевой фронт, — сказал Робб. — Мы готовимся к маршу через несколько дней. Вас будут ждать в замке, и мы выделим вам место в лагере. — У нас нет ваших шатров и очень мало лошадей, — сказала Вель. — Но мы без капризов встанем за стенами. — Я не стану останавливать вас от лагеря снаружи, и у нас не хватит шатров на всех, я уверен, но мы справимся. — Робб улыбнулся. — И где армия? Мои разведчики бы доложили о приближающемся отряде такого размера. — Они стоят в пяти днях на север отсюда, мы не хотели никого заставлять нервничать. Мы приехали на лошадях, так что они могут быть здесь в течение двух дней, если ехать без устали. Мы можем присоединиться к вам в дороге. — Согласен, — сказал Робб. — Уже поздний вечер, я предлагаю вам заночевать здесь. Тогда к тому времени, как вы доедете до своих, мы уже будем в пути. Вольные поблагодарили его, и Робб попросил стражей проводить их к гостевому дому и выделить им комнаты. Затем он вытащил из кармана письмо и снова прочитал его, а потом покинул солярий в поисках его леди и супруги. Он нашел ее разбирающей его одежду, явно что-то выбирающую. — Эм… Что ты делаешь? — Я смотрю, сколько рубашек у тебя есть, — сказала Маргери, заглянув в еще один сундук. — Шить их в дороге неудобно, так что я хочу упаковать столько, сколько возможно. Зашивать тебя иногда проще, чем штопать рубашки. Я не могу поверить, что только сейчас об этом подумала! Робб моргнул, но решил не комментировать — после прибытия письма Эшары в нее словно бес вселился. — Я получил письмо от Джона, — сказал он, надеясь привлечь ее внимание. — О, правда? — Она перестала копаться в одежде и встала. — Он нашел Дэни? Она в порядке? А малыш? — Нашел, и они в порядке, — сказал Робб. Она улыбнулась, поблагодарила богов и вернулась к своей работе. — Гери, ты можешь вылезти оттуда? — Ладно. Возьми эти, — она протянула ему гору рубашек, — и положи их на стол. Вот эти, — она встала и взяла еще одну стопку одежды, поменьше. — Я посмотрю, нельзя ли перешить их для Брана или отдам их. — Робб усмехнулся, чувствуя тепло внутри от ее заботы. — А теперь скажи, что такого важного написал Джон? — спросила она. Робб не знал, как сказать ей, и поэтому просто вручил ей письмо. Она подняла брови, увидев печать. — Это что-то новенькое. — Я знаю. Поймешь, когда прочтешь. Она недовольно сморщила нос и продолжила читать, и ее брови поднимались все выше и выше. — Это неожиданно, — сказала она, закончив. Затем она усмехнулась. — О, это стольких сведет с ума! — воскликнула она, и Робб закатил глаза. — Что ты собираешься делать? — спросила она. — Отправиться в Харренхолл и сказать ему, что он все еще мой брат, и я с ним до конца. — Она улыбнулась и поцеловала его в щеку. Робб закатил глаза. — Это был риторический вопрос, да? Ты и так знала, что я буду делать. — Робб, между тобой и Джоном связь истинных братьев, сильнее крови. Всегда это знала, это было ясно с того момента, как мы встретились. У тебя были все причины не любить его — и наоборот — ведь вы оба думали, что он бастард вашего отца. Ты, из-за оскорбления твоей леди и матери, которым было одно его присутствие, и он тебя, потому что ты был тем, кем он никогда бы не смог быть. Но ни один из вас не позволил этому затенить вашу любовь друг к другу. Ты бы не позволил этому, — она указала на письмо, — стать тем, что вас разделит. — Это не будет так просто, как мы надеялись. — Это война, Робб. Она и не будет простой, не будет бескровной. Он вздохнул и обнял ее. Он ждал похода на юг без нетерпения. Он знал, что это необходимо, он знал, что это его долг, но это не значило, что он получал от этого удовольствие. *** Нед ощутил, как туман макового молочка тает, и его сознание медленно вернулось в реальный мир. На этот раз все было не так, как когда он был ранен в ногу. Тогда он то выпадал из этого состояния, то нырял обратно, но все же время от времени он мог сливаться с Серебрянкой. А теперь он знал, что проспал по крайней мере несколько дней, и был совершенно без сознания все это время. Он моргнул и нахмурился. Пусть и прошли годы, но он узнал замок в котором оказался, если не саму комнату. Звездопад. Хм. Он спал намного дольше, чем несколько дней, если они сбежали из Королевской Гавани до самого Звездопада. И это наверняка был нелегкий побег, судя по тому, как пульсировала его голова. Он лежал на боку на большой кровати с пологом. Фиолетовые шторы были закрыты, но они были такими легкими, что не могли скрыть окружающий мир, так что он видел золотое сияние раннего рассвета, медленно заполнявшего комнату. Серебрянка подняла голову с колена Неда, где она лежала, и он усмехнулся, поднял руку, чтобы погладить волчицу между ушей. Он услышал мягкое дыхание и повернул голову, с улыбкой увидев свою прекрасную жену. Она не лежала, а скорее полусидела, опираясь на подушки, как будто собиралась охранять его сон, но сдалась собственной усталости в середине ночи. Он нахмурился еще сильнее: она снова была в фиолетовом — чего она не носила с тех пор, как они покинули Север — и на ее платье был вышита падающая звезда и белый меч прямо рядом с серым лютоволком. Что бы ни случилось, она либо решила, что секрет больше не стоит держать в тайне, либо их обнаружили. — Эшара? — Он протянул руку и сжал ее ладонь. Она замерла и сонно моргнула. У нее ушла секунда, чтобы осознать, что он проснулся и смотрел на нее — в свете восходящего солнца и на фоне цвета ее платья и штор ее глаза казались еще более фиолетовыми, чем он помнил. — Слава богам! Ты проснулся! — сказала она, бросаясь ему на грудь и крепко его обнимая. Нед обнимал ее, пока она не отпустила его, ее глаза блестели от слез. — Ты должен перестать так со мной поступать! — Я обещаю попытаться, — сказал он и слабо улыбнулся. Его голос был хриплым и глухим от молчания, так что она взяла с прикроватного столика графин и налила ему стакан воды, которую он с благодарностью выпил. — Что произошло? Дети здесь, в безопасности, да? — Конечно, да, — заверила она его с улыбкой. — Я позаботилась о том, чтобы все все они были на пути к кораблю, прежде чем пошла за тобой. Я знала, что ты попытаешься сделать что-то глупое, чтобы отвлечь внимание Серсеи от гавани, я просто не думала, что ты зайдешь так далеко, чтобы рассказать всему двору, что Джоффри, Томмен и Мирцелла не дети Роберта. — У меня кончились идеи. — Он пожал плечами, и она зло взглянула на него. — Я помню золотых плащей, и затем пришла королевская гвардия… — Он поднес руку туда, где он все еще чувствовал пульсацию, кожа была нежной, но рана закрылась и почти исцелилась. — Что случилось? — Случилось то, мой глупенький, упрямый и благородный волк, что Серсея приказала арестовать тебя за измену. Я пришла как раз, когда золотые плащи тащили тебя из тронного зала, без сознания и с окровавленной головой. Я пыталась потянуть время, допрашивая Серсею, но все уже слышали твои обвинения и никто не поддержал тебя. Так что я совершила отвлекающий маневр, Алин и Серебрянка забрали тебя у золотых плащей, и мы побежали. — Ты сумела обойти золотых плащей? — спросил он, с удивлением и весельем. — Я знаю много тайных проходов в Красном замке — не для слуг, по-настоящему тайных проходов. Они проходят в толще замка, вскоре после их свадьбы, Рэйегар дал мне и Элии мастер-ключ от замка и городских стен. Я знала, что не могу потерять его, так что я его сберегла. Мы добрались до корабля, потому что знали, что северные корабли задержались не просто так и что ворон Серсеи прибыл бы раньше нас. Лорд Мандерли предложил, и я согласилась, что если мы повернем на Север, то попадем в ловушку. Так что мы повернули на юг. — Я обожаю, что ты никогда не перестаешь меня удивлять, моя прекрасная, гениальная и находчивая звезда. Она усмехнулась и с радостью позволила ему притянуть себя для мягкого поцелуя. — Как твоя голова? — спросила она, когда они оторвались друг от друга. — В порядке. Я так понимаю, что спал по крайней мере пару недель, пока мы добирались до Звездопада. Она поморщилась. — Если бы, иначе мне не пришлось бы столько волноваться, — пробормотала она. — Нед, ты проспал целый месяц. Ну, тридцать два ужасно долгих дня, если быть точной. Мэйстер Бирен сказал, что, несмотря на то, что твой череп был слишком твердым и толстым, чтобы его расколоть, внутри возникла опухоль, так что ты спал бы до тех пор, пока твой мозг не исцелился. — Мне жаль, любимая. Я не хотел тебя тревожить. — Когда ты обвинил Серсею перед всем двором, ты знал, что ставишь свою жизнь на кон, Нед. Ты знал, что она тебя обезглавит. И ты все равно это сделал. Ты не можешь говорить, что не хотел меня тревожить, хотя знал, что твоя выходка скорее всего приведет к тому, что мне придется тебя оплакивать. — Мне нужно было купить тебе время на то, чтобы выбраться из города. Она фыркнула. — Я думала, что мы договорились, что ты поедешь с нами! — Серсея не дала бы. Она вызвала меня ко двору, потому что знала, что у нас уходил корабль на Север вместе с некоторыми нашими слугами, и она хотела убедиться, что нас не будет на нем. Она сказала, что пошлет людей в башню, привести тебя, потому что «Леди Старк тоже должна присутствовать при дворе». Так что я знал, что стража либо поймает тебя, либо обнаружит, что башня пуста и поднимет тревогу. Я говорил тебе, что если ценой твоего спасения и детей станет моя жизнь, я не стану колебаться. — Конечно, нет. — Она вздохнула, вся злость улетучилась. Она не могла его осуждать, когда знала, что будь она на его месте, то поступила бы так же. — Мы можем договориться, что обойдемся теперь без подвигов? Пожалуйста? — Серсея не остановится, Эш. Мы далеко от Королевской Гавани, но она все же назвала меня изменником. Мы на войне. — Я знаю это, но, пожалуйста, ты можешь перестать думать, что твоя жизнь не стоит спасения? Если не ради меня, то ради наших детей. Они заслуживают расти с отцом. Не лишай их этого. Он фыркнул. — Ты играешь нечестно. — Все честно в любви и на войне, мой волк. — Она улыбнулась и чмокнула его в губы, затем прижалась к его лбу своим, просто дыша вместе с ним, больше не испуганная до полусмерти, что его глаза больше никогда не откроются. — Ты выглядишь так, как будто не спала тридцать два дня, любимая, — прошептал Нед вскоре, когда он уже сидел, а Эшара прижималась к его груди. — Даже не думай осуждать, ты, упрямый дурень, — пробормотала она почти сквозь сон, наконец ощутив спокойствие. Он только усмехнулся, пытаясь медленно вытащить шпильки, которые еще держали ее растрепавшиеся косы. К тому моменту, как он сумел развязать ее корсет, она уже глубоко спала. Он лишь обнимал ее, наслаждаясь моментом, думая о том, что и правда был слишком близко к тому, чтобы больше никогда не ощутить этого. *** Тайвин Ланнистер ненавидел Речные земли. Ему всегда было на них плевать, учитывая, что это был всего лишь проход между Западными землями и Королевской Гаванью. Но теперь он понимал, почему они никогда не были отдельными королевством, сначала под властью Штормовых королей и затем королей Островов и Рек. Это просто толпа старых, мягкотелых, бесполезных лордов. Нечего удивляться, что Хостер Талли обменял своих дочерей на поддержку — поддержку, которую он только и не дал, потому что его знаменосцы либо настолько уважали его власть, чтобы не отозваться на призыв, или просто прибыли поздно. Потому что лорд Риверрана по крайней мере понимал, что ему нужны союзники, чтобы выжить. Но сейчас, пока Тайвин двигался по Золотому тракту с отрядом, его терпение становилось все меньше и меньше. Очевидно, новости о смерти Роберта и воцарении Томмена распространились, потому что просто люди собиралась по краям тракта, наблюдая за тем, как они едут. Всегда молчащие, никакой радости. Ему было бы плевать — кем они вообще себя считают, раз позволяют себе на него смотреть? — если бы за последние несколько дней это был не третий раз, когда его отряду приходилось останавливаться, потому что проклятый фермер перегородил дорогу своими проклятыми коровами. — Клиган! — позвал Тайвин рыцаря — который мудро держался в нескольких лошадях в стороне, как побитая собака — и тот подъехал к нему. — Возьми столько людей, сколько считаешь, и вежливо сообщи фермеру, что, если я не смогу продолжить путешествие прямо сейчас, каждая трапеза моих солдат будет состоять из этой говядины до самой столицы. Гора кивнул, позвал еще нескольких солдат и поехал вперед к разбредшимся коровам. Тайвин довольно улыбнулся, но, прежде чем Клиган сказал несколько слов фермеру, к Тайвину подъехал один из его лейтенантов с стражем. — Письмо от лорда Кивана, милорд. — О, ну что там, — пробормотал Тайвин, но письмо взял. Мой дорогой брат, Мы осадили Риверран, но этим утром я провел переговоры с лордом Эдмуром, сыном и наследником лорда Талли, который заверил меня, что дом Талли оборвал все связи с септой Кэйтилин, и «какими бы ни были ее действия», она совершила их без знания или одобрения Риверрана. Он так же заверил в полном незнании ее местонахождении, как и лорда Тириона и сира Джейме. Это совпадает с тем, что собрали мои разведчики: ни Кэйтилин Талли, ни Тириона или Джейме не видели восточнее Трезубца. Я сомневаюсь, что она поехала бы на Север — Эддард Старк может и дурак, но он не настолько глуп, чтобы позволить ей такое. К тому же, Ров Кайлин принадлежит старшему сыну Старка от новой жены, так что я сомневаюсь, что септа Кэйтилин пересекла бы его. Еще вариантом может быть Гнездо, которым правит ее сестра. Хорошие новости, что лорд Бэйлиш должен разобраться там. Плохие — в Гнездо не проникнуть. Я жду твоих указаний, что делать дальше, но осада Риверрана остается на месте.С любовью, Лорд Киван из дома Ланнистер
— Найди мне пергамент, перо, чернила и где писать! — крикнул оруженосцу Тайвин. Самым очевидным было, понятное дело, продолжить осаду. Риверран может устоять, но не сможет ответить им. К тому же, речные лорды не были объединены достаточно, чтобы стать вызовом для двадцатитысячной армии Ланнистеров. Но если к ним присоединятся северяне… Неду Старку пришлось бежать из столицы после той ссоры, в которую он и Серсея ввязались, так что было логично представить, что северяне начнут поход на юг. И что бы не случилось с Кэйтилин Талли, Хостер Талли все еще был дедом Робба Старка, и эту связь не станет отрицать ни один из них. Так что если Север пойдет на юг и присоединится к Риверрану… Ну, он был уверен в своих людях, но есть куда более простой и менее рискованный путь. Мой дорогой брат, Проведи еще одни переговоры с Эдмуром Талли. Скажи ему, что ланнистерская армия освободит Риверран от осады, ведь мы доверяем их слову, что они не поддерживали эту безумную женщину. Но маршируя к столице, ты проводишь лорда Эдмура и его небольшое сопровождение на клятву королю Томмену. Если они откажутся клясться, это заклеймит их изменниками короны, а значит, даст основания продолжать осаду. Я доверяю тебе, брат,Лорд Тайвин из дома Ланнистер. Лорд Утеса Кастерли, Щит Ланниспорта, Лорд-Защитник Восточных земель и Хранитель Запада
Ему не придется выражаться более точно, знал Тайвин. Киван был умен и находчив, и он знал, что может доверить ему это дело. Его брат поймет, что Эдмур будет их заложником против Кэйтилин Талли — и Лизы Талли, если эта дура решит и правда забрать его сыновей в Гнездо. К тому же, без осады Риверрана, если Старки пойдут на юг, им не придется заворачивать на помощь Талли, они продолжат путь прямо к фронту ланнистерских сил — а они преобладали числом. К тому же с Эдмуром Талли, гостящим в Красном замке, у Старков было на одного возможного союзника меньше. *** Пусть даже Нед и заметил, насколько уставшей была Эшара, он не понимал по-настоящему, насколько, пока не настала середина утра, и мэйстер Бирен не пришел в их комнату. Он вошел внутрь без спроса, даже тихо напевал что-то, неся полную сумку инструментов, но замер в нескольких шагах от двери, опустив взгляд и покраснев. — Я ужасно извиняюсь, мой лорд, я лишь собирался проверить ваше состояние. — Оно в порядке, мэйстер, — сказал Нед. Хотя они оба были полностью одеты, Эшара все-таки лежала на его груди и крепко спала, что не представлялось удобным положением для компании. — Если вы дадите нам минуту. Мэйстер кивнул, неловко отвернувшись от них, и Нед приподнялся, пытаясь отодвинуться и еле сдерживая смешки, когда Серебрянка подошла к противоположной стороне кровати и мордой подтолкнула подушки под голову Эшары. — Спасибо, девочка, — прошептал Нед, когда она даже не пошевелилась от его движений. Он встал с кровати так осторожно, как только мог, его конечности были ватными от столь долгой неподвижности. Серебрянка принесла ему трость, и он усмехнулся, почесав ее между ушей. — Останешься? — тихо спросил Нед. Волчица посмотрела на спящую на кровати женщину, но отошла к мэйстеру. — Я думаю, здесь есть место, где мы сможем поговорить, не тревожа леди Старк. — Солярий здесь, мой лорд. — Мэйстер указал на дверь. — Пожалуйста, не торопите себя, вы спали целый месяц. — Мне говорили, — проворчал Нед и начал двигаться в указанном направлении. Каждый шаг был испытанием для его тела, особенно потому, что раненое красными плащами бедро еще не зажило до конца, хотя боли и почти не было. Серебрянка была рядышком — Нед понял, что она собиралась поймать его, если он упадет — но они добрались до солярия без происшествий, и он с радостью опустился в кресло. — Как сегодня ваша голова? — спросил мэйстер Бирен, подходя ближе, чтобы осмотреть его. — В порядке, — сказала Нед, заслужив недоверчивый взгляд мэйстера. — Она слегка пульсирует, но не болит. Как шрам, который чешется, когда рана зарастает. — Понимаю… — Он ощупал и осмотрел уже закрывшуюся рану на его голове. — Что ж, мой лорд, травмы головы являют собой тайну даже для Цитадели, ведь они столь разнообразны, и, в отличии от наружных ран, мы не можем узнать, что происходит во время исцеления внутри вашей головы. Вы спали тревожаще долгое время, но, кажется, это на вас не повлияло — ну, кроме видимой потери веса и бледности, что теперь, когда вы очнулись, легко исправить. В остальном, кроме как убедиться, что у вас нет головокружения, головной боли и потери памяти, больше ничего не сделать. А теперь, я так понимаю, что тело вам не очень подчиняется? — Как вы и сказали, мэйстер, теперь, когда я снова двигаюсь, это легко исправить. — Я надеюсь на это. Хотя меня интересует ваша нога, я имею в виду, раненная до этого. Нед сжал зубы, но не стал лгать мэйстеру. По крайней мере тому, кто заботился об его здоровье. — Ну, она не та, что прежде. Но я могу ходить без боли, есть скованность, но вторая нога такая же. — Вижу. Копье не сломало кость, мой лорд, как я говорил вам в Королевской Гавани, но это опасная рана. Я не думаю, что она повлияет на вашу способность ходить, но нога уже не будет такой, какой была до ранения. — Я солдат, мэйстер, я знаю, что такое боевые раны. — Разумеется, мой лорд. Я бы сказал, двигайтесь столько, сколько хотите — но осторожно — и не пытайтесь слишком перенапрягаться, мой лорд. Ваши мускулы не работали месяц, не требуйте от них многого или можете получить постоянный урон. И если вы испытаете головокружение, головную боль, тошноту или потерю памяти, немедленно сообщайте мне. Эти недуги можно исцелить, если только начать работать над ними немедленно. — Спасибо, мэйстер, я буду осторожен. — Посылайте за мной, если понадобится, мой лорд. Но если с вами все в порядке, я должен идти к королю. — Королю? — переспросил Нед, нахмурившись. — Королю Роберту. — Мэйстер Бирен покраснел. — Прошу прощения, если я преступил границы, мой лорд, я думал, леди Старк сказала вам. — Она слишком устала, она успела лишь сказать, что дети в безопасности, прежде чем заснула. — О, э, понимаю. Ну, я… Видите ли, мой лорд, лорд Варис вывез короля Роберта из Красного замка, и леди Старк привезла его с нами. Он уже несколько дней как очнулся, но инфекция распростилась до того, что… Ну, я не думаю, что он переживает ближайшие дни. — Нед кивнул, глубоко вдохнув. — Если вы простите мне вмешательство, мой лорд, но Берта и леди Уинафрид только что вывели детей в сады. Я бы не советовал испытывать себя таким количеством ступеней. Нед мог признать — по крайней мере, себе — что он был упрямым, но то, с каким трудом он дошел до солярия, показало ему, насколько его тело не готово к лестнице, не говоря уже о нескольких ее пролетах. — И где король? — Дальше по коридору, мой лорд. Лорд Дейн сказал, что вне зависимости от обстоятельств, Роберт Баратеон был королем двадцать лет, и что ему должны оказать уважение. Нед кивнул. — Похоже, я и правда выбрал хорошего жениха для моей дочери. — Он выдохнул. — Если вы укажете путь, мэйстер. Нед похромал следом за ним, чувствуя, как стонут его суставы и мышцы, но не желая больше оставаться в постели. Он ждал в тени, пока мэйстер работал, и вышел на свет коридора, когда тот вышел из комнаты. — Как он? — Это его последние часы, мой лорд. Я не знаю, что ему давали в Красном замке, но он тоже спал, когда мы прибыли сюда. Но рана на его животе, хотя и не повредила внутренности, была слишком большой и воспалилась, несмотря на мои усилия. Его кровь отравлена. Он не проживет больше нескольких дней. Вы можете только попрощаться. Нед кивнул и вошел в спальню, несмотря на явное неудовольствие Серебрянки. Роберт не лежал на кровати, требуя макового молочка, как ожидал Нед, каким он был в то утро, когда заставил Неда написать его завещание в Красном замке. Он сидел в кресле лицом к окну и Летнему морю за ним. — Роберт? Он развернулся, и Нед никогда не думал, что увидит такую пустоту и даже печаль на его лице. Но это была не просто печаль. Это было что-то глубже, что-то, что достало до самой его души, забрав весь свет из его переставших быть яркими голубых глаз. — Так ты проснулся, — сказал падший король вялым голосом. — Я рад. Пусть даже ты и предал меня худшим способом. О нет, она не могла! — подумал Нед. — Что ты имеешь в виду? — спросил он в ответ. — Твоя жена тебе не сказала? — Она спит. Мы не говорили. Мэйстер сказал, что идет к тебе, и я присоединился к нему. — Чтобы увидеть, как я умираю? Увидеть, как последние слова твоей сестры претворяются в жизнь? — фыркнул Роберт. — Она была права, в самом конце, признаю. В этом ебаном троне не было радости. Нед закрыл глаза и мысленно выругался. Он должен был догадаться, что ненависть Эшары к Роберту приведет к этому, теперь, когда ей больше не нужно было скрывать, кто она. Не то, чтобы он не понимал. — Роберт, я не знаю… — Я говорил тебе, с того момента, как приехал в Винтерфелл, я говорил тебе, что ты единственный, кому я мог доверять, Нед, — сказал он, и северянин был ошеломлен чистой уязвимостью в его голосе. — Мы выросли вместе. Я любил тебя больше, чем когда-либо любил Станниса или Ренли. И даже ты предал меня. — И как я предал тебя? Скрыв от тебя правду, которой ты бы не поверил? Не дав тебе убить тех, кто был виновен в любви к тому, кто был тебе ненавистен? — О, ты помог ей сфабриковать ее смерть, потому что любил ее, ты помог ее брату, потому что любил ее! Но ты посмотрел мне в глаза и сказал, что Лианна умерла от лихорадки! И ты СОЛГАЛ! Она умерла, рожая сына этого демона! И ты лгал, и лгал, и лгал мне о том, кем был мальчишка! — А чего ты ждал, Роберт? Что я скажу тебе, что Лианна не любила тебя, что она любила Рэйегара, что она вышла за него, что она родила ему сына и наследника? И после того, что я видел, что случилось с остальными детьми Рэйегара? Ты бы не поверил, что они были женаты, ты бы вопил, что Рэйегар изнасиловал ее, что ребенок плод этого насилия, ты убил бы Джона. Так что да, я солгал. Я солгал, чтобы спасти моего племянника, моего сына. Я не сожалею об этом, и не пожалею никогда. Я буду защищать его, не смотря ни на что, мое обещание Лианне, желание почтить ее последнее желание, это всего лишь дополнительная мотивация. — Ты спрятал траханное драконье отродье под волчьей шкурой. Ты позволил мне обручить его с другим проклятым драконьим… — Если припомнишь, я был против этой идеи. — Но все равно позволил этому случиться, лорд Старк! — И я как я бы смог отказать тебе, не вызывая подозрения, скажи мне! Когда я прибыл в столицу с сыном-бастардом и костями Лианны, когда любой мог додуматься до правды, стоит только задуматься? Я бы никогда не позволил навредить ребенку, не говоря уже о тете моего сына. Так что, я позволил их обручить и привез их в Винтерфелл, чтобы растить в безопасности. Ты можешь ненавидеть меня за это, если пожелаешь, я никогда не пожалею об этом. — Ты солгал своему королю. Ты солгал мне и затем посмотрел мне в глаза и назвал меня другом. Ты лгал мне в лицо и позволил мне звать тебя братом. У тебя нет чести. — У меня не было бы чести, если бы я принес тебе голову Джона на серебряном блюде. Я был твоим другом, несмотря на мерзость, за которую ты позволил Тайвину Ланнистеру остаться безнаказанным. Я служил тебе так, как мог… — И что это вообще значит? Что ты поддерживал меня, но едва я бы умер, ты бы выкинул Джоффри — или, как оказалось, Томмена теперь — в Черноводную и усадил своих драконов на трон? Нед сжал зубы. Похоже, Эшара не все высказала Роберту в лицо. — Если бы Джон и Дэйенерис захотели сражаться с твоим наследником, я бы поддержал мою кровь, да. — И ты сделаешь это сейчас? Предашь меня ради драконьего отродья? — Я не слышал Лианну, когда она сказала, что не хочет тебя, — наконец признал Нед. — Я думал, я правда думал, что ее сомнения в твоей способности придерживаться одной постели были необоснованными, потому что ты любил ее, а значит, никогда не изменил бы ей, никогда бы не обесчестил ее так. Я не слышал ее, когда она сказала, что знает, что ты и не представляешь, какая она, и что ты считаешь ее глупой девицей в башне, ждущей песни. Я думал, что она привыкнет к тебе, как ты бы привык к ней. Я не услышал мою сестру, когда она сказала, что хочет свободы, а ты был якорем. Лишившись нашей поддержки, она сбежала, и все обратилось в хаос. Рэйегар был единственным, кто слышал ее. Он был единственным, кто видел, что она не позволит запереть себя в башне, что она была прекрасна, мчась по полям. Я обязан моей сестре, я должен почтить ее, защищая ее сына, моего сына. И я обязан единственному человеку, который видел, какой она была на самом деле, который любил ее за то, кто она, и я чту его, защищая его сына и его сестру. — Я любил ее, — слабым шепотом сказал Роберт. Теперь Нед фыркнул. — Ты любил идею ее, Роберт. — Я любил ее! Она была милой, и хрупкой, и моей! — Нет. Лианна была милой, но далеко не хрупкой. Она была словно зимняя буря: ты мог смотреть и любоваться, но ее трудно было пережить, и невозможно приручить. На пути на юг я говорил тебе, что ты не знал Лианну. Ты видел ее красоту, но не железо за ней. — Он поморщился. — Ты как-то сказал, что Лианна никогда бы не стала открыто тебе противостоять и публично стыдить тебя, как Серсея. Это доказывает, что ты никогда ее не знал: она сомневалась бы в каждом твоем решении, и ей было бы плевать, кто ее слышит. Она бы никогда не стала сидеть в замке, вышивая и уча твоих дочерей. Она бы взяла меч и научила бы их сражаться. Ты никогда не был бы с ней счастлив. — Ты лгал мне двадцать лет, — сказал Роберт, игнорируя все, что он только что сказал. — Нет, Роберт. Ты лгал себе двадцать пять лет. Ты хотел Лианну, и плевать на все остальное. И только когда ты лишился ее, ты начал кричать на все семь ветров, о том, что ты любил ее. Но ты не любил ее. Если бы любил, то не переспал бы с половиной женщин Речных земель, сражаясь на войне во имя Лианны. — Я не настолько занудливый, как ты! — Дело не в занудстве, Роберт, вот что ты не понимаешь. Если ты действительно любишь женщину, то ты не чувствуешь желания спать с каждой служанкой, которая принесла тебе кубок эля. — Вот почему ты не спал с шлюхами во время Восстания? Потому что любил Эшару? Тогда брак с Кэйтилин должен был быть мелочью! Нед вздохнул. — Я сделал то, что должен был, чтобы почтить альянс, который заключил мой отец и заслужить поддержку, которая нужна была нам для войны. Я никогда не изменял Кэйтилин, потому что я дал ей свое слово, и я серьезно к этому отношусь. Но я не могу сказать, что никогда не думал об Эшаре, даже когда Кэйтилин была рядом со мной. Даже спустя шестнадцать лет, как наши дороги разошлись, я все еще помнил ее улыбку, каждый оттенок в ее сияющих фиолетовых глазах. По твоему собственному признанию, ты даже не помнишь, как выглядела Лианна. Это не любовь, Роберт, это обладание. — Так я не знал, как любить твою сестру, и я не знаю, как любить моих детей, — фыркнул Роберт. — С таким другом как ты, зачем мне враги? — Ты боишься любви, Роберт. Я не знаю, или это из-за смерти твоих родителей, или из-за сложных отношений со Станнисом и Ренли, но ты никогда не позволял себе полюбить другого человека. Ты держался за идею Лианны, чтобы не привязаться к Серсее, ты держал детей на расстоянии вытянутой руки, едва видя их. — Я любил тебя! И ты предал меня! — Не сказав, что женщина, которую, ты заявлял, что любил, была к тебе равнодушна? Позволив тебе жить счастливо, не зная об этом? Не позволив тебе убить невинного ребенка, который не был виноват в том, кто его родители? Да, я такой монстр! — воскликнул Нед. — Я не лгал тебе. Я лгал, что защитить тебя от боли, которую ты бы испытал, услышав, что Лианна любила Рэйегара. Я солгал тебе, чтобы защитить моего сына. И если это грех, то я признаю его и жду наказания. И я скажу, что если бы я мог вернуться и поступить по-другому, единственное, что я бы изменил, так это встал на сторону Лианны, когда она отказалась выходить за тебя. Но я верил, что ты любишь ее, я верил, что мой лучший друг будет чтить мою сестру и сделает ее счастливой, так что я ничего не сделал. И она сбежала, и я потерял ее и Брандона. И она умерла, из-за лжи, и глупых решений слишком многих людей. Это единственное сожаление я унесу с собой в могилу. Он поднял свою трость и, тяжело на нее налегая, вышел из комнаты. Вес лжи упал с его плеч, и он обнаружил, что ему больше нечего сказать. Роберт смотрел, как он уходит, пока Нед не исчез из поля его зрения. Он повернулся обратно к окну, еще более печальный и поникший, чем до прихода Неда. Одинокая слеза скатилась по его щеке, прежде чем он сумел ее остановить. Двадцать лет назад Роберт Баратеон повел восстание против дома Таргариен. Он раздробил грудь Рэйегара Таргариена своим молотом, чувствуя больное, извращенное удовольствие при виде того, как кровь и рубины падают с груди принца, когда проигравший упал в реку, и жизнь утекла из него. Роберт забрал корону Рэйегара, его трон, его дом, его жизнь. Но в конце концов победителем их дуэли стал Рэйегар. Роберт продолжил жить и править, и ощутил, как мир разваливается под ним. Ни любящей жены, ни сыновей, которыми можно гордиться, одни разочарования. У него была лишь тяжелая корона, жесткое кресло и холодный долг. Рэйегар завоевал любовь его леди, получил сына и наследника, которым можно гордиться, целую толпу внуков, которые продолжат его имя. Рэйегар сражался, Рэйегар умер, но Рэйегар победил. Боги были больными и жестокими ублюдками, и они любили свои шутки. *** Клиган и несколько людей уехали вперед, чтобы распугать коров и прочих, их путь по дороге был быстрее и менее беспокойным. Это не значило, что настроение Тайвина улучшилось, потому что с каждым проходящим днем проходил еще один день, когда он не сжал руки на шее Кэйтилин Талли. Или ее эквиваленте. Они наконец оставили Речные земли позади и пересекли границу с Королевскими землями, когда к ним подъехал вестник из Королевской Гавани. — Письмо от Великого Мэйстера, милорд. Мысленно выругавшись и гадая, что случилось теперь, Тайвин забрал конверт и разорвал его. Мой дорогой лорд Ланнистер, Если вы простите мне мое вмешательство, но я бы посоветовал ехать в столицу как можно быстрее. Королева Серсея приняла трон от лица короля Томмена, Старки уехали, так что у нас нет сильной оппозиции, но я боюсь, что новости нехорошие. Видите ли, мы получили новости с Драконьего Камня, что человек, заявляющий себя Эйгоном Таргариеном, сыном принца Рэйегара и принцессы Элии, разбил флот Ланнистеров, Баратеонов и завоевал замок. Мы не получили требований о выкупе, даже подтверждения здравия короля Томмена или принцессы Мирцеллы, но нас уверили, что лорд Станнис мертв. И я волнуюсь о королеве. В ее скорби и ужасной тревоге после исчезновения сира Джейме, она сложила вину на Верховного Септона, заявив, что это он отпустил септу Кэйтилин. Я пытался отговорить ее от жестоких мер, но она не услышала мой совет. Его судили перед двором и назвали виновным, вскоре казнив после этого. И насколько вы можете представить, мой лорд, это было не самое популярное решение среди лордов и леди, и еще более дурное среди простолюдья. Вера недовольна Короной, совсем недовольна. И я боюсь, что королева Серсея больше никого не слышит.Ваш вечный слуга, Великий Мэйстер Пицель
Чувствуя, как закипает его кровь от гнева и проклиная безголовую дочь, Тайвин сложил письмо в карман, пряча его от любопытных глаз. — Ты, гонец. Езжай вперед так быстро, как можешь, и передай Великому Мэйстеру, что я еду так быстро, как могу, и что он может успокоить людей так, как посчитает нужным. — Мальчишка кивнул, склонил голову и взял небольшой мешочек, который ему протянул один из стражей, затем развернул лошадь и умчался. — Мчим изо всех сил. Сколько у нас уйдет до столицы? — спросил Тайвин у своего лейтенанта. — Если будем мчать, мой лорд, шесть, может быть пять дней. В том темпе, что мы едем сейчас, дней восемь. — Тогда мчим. Если мы доберемся туда за пять дней, люди получат два выходных, а если шесть, то они будут патрулировать городские стены. Нечего говорить, что два свободных дня были хорошей инициативой для людей, которые пришпорили лошадей с новым энтузиазмом. Тайвин лишь надеялся, что у Пицеля найдет достаточно Сладкого Сна, чтобы сдержать Серсею до его приезда. *** Нед был слегка встревожен, пока шел по коридору, но и любопытство тоже его мучило. Прошло несколько дней после его неудачного разговора с Робертом, дней, наполненных тревогой о состоянии страны и играми с детьми в попытке отвлечь их и отвлечь себя. Робб вел армии Севера на юг, Джон и Дэйенерис возвращались на запад, и он мало что мог сделать или спланировать. Ну, не считая свадебных хлопот, но он в это не вмешивался. Он сожалел о том, что Санса не сможет выйти замуж в Винтерфелле, или, по крайней мере, септе Бэйлора, но шла война, и, хотя он знал, что Эдрик не отказал бы в своей поддержке, не будь союз заключен, он должен был согласиться с Эшарой и Варисом, что этот предполагаемый Эйгон Таргариен предполагал собой проблемы, и что они не могли оставить Эдрика и дом Дейн беззащитными, без серьезной причины отвратив от них Солнечное Копье. Теперь он ходил намного лучше, хоть пока и не отказался от трости, разве что двигался по их комнатам, которые были достаточно небольшими, чтобы он не уставал. Эшара все еще была несколько холодна и обижена, что он был расстроен тем, что она бросила Роберту правду в лицо, сказав, что она говорила лишь правду, и что правда лучше сладкой лжи. Хотя Нед не мог не согласиться с этим, он напомнил ей, что Роберт умирает, и что нужно было дать ему умереть в покое. Она фыркнула, сказав, что Роберт не заслужил покоя, и сказала, что лишь позаботилась о том, чтобы Лианна и Элия были отомщены. И что она ничего не сказала о настоящем отце детей, хотя ей так и хотелось заявить ему в лицо, как Серсея отомстила ему за насилие. Но теперь, спустя несколько дней, Роберт попросил аудиенции. Нед был ошеломлен, потому что он не ожидал, что бывший король когда-нибудь заговорит с ним вновь, не говоря уже о вежливой просьбе, которую передал ему мэйстер Бирен. Так что, вопреки протестам Эшары, Нед решил пойти к нему. Роберт лежал на кровати, бледный и потный, и северянин осознал, что имел в виду мэйстер, говоря об ухудшающемся его положении. — Я не был уверен, что ты придешь ко мне после нашего последнего разговора, — прохрипел Роберт слабо. Нед сел на стул возле его кровати, ужасно опечаленный тем, что видел. Человек, который был так силен и так полон жизни… И вот он, едва ли тень прежнего себя. — Мэйстер сказал, что ты просил о встрече, и не видел причины отказывать. Роберт засмеялся, тут же закашлявшись. — Я годами пытался позвать тебя, и ты никогда не приходил. Видимо, надо было подохнуть раньше. — Не шути об этом, Роберт, пожалуйста. Я никогда не желал тебе худого. — Я знаю. Этому я верю с легкостью. Но я умираю. Честно сказать, даже не знаю, как продержался до сих пор. Думаю, я держался на силе ненависти. Но у меня нет сил даже на нее теперь. Ни вспышек ярости, ни охоты. Нет причин жить, лишь печаль и разочарование. Эх, в какого жалкого ублюдка я превратился! — Роберт… — Нет, нет, дай сказать. Если я переживу сегодня, я не переживу завтра. Мы видели достаточно войны, чтобы знать, что это за ебаный запах. Когда Элла… То есть Эшара, когда она сказала мне правду, когда она сказала, какими были последние слова Лианны, я ей не поверил. А когда поверил, я возненавидел тебя за это. Но теперь у меня есть вопрос, и я хочу, чтобы ты ответил честно — и помни, что я ничего не смогу сделать. — Обещаю, — сказал Нед, боясь того, куда он собирался направить разговор. — Дракон… Джон знает? — Он знает теперь, узнал в Волантисе. Но не до этого. Роберт фыркнул и тут же задохнулся. — Ну, что ж, ты солгал ему. Для таких правдолюбов, как вы, уверен, будет нелегко добиться прощения. — Чего ты хочешь, Роберт? Задавать бессмысленные вопросы о моем сыне? — Как ты это делаешь? Как ты можешь выпячивать грудь и так гордо звать его сыном, когда его произвело семя другого? — Рэйегар может и дал ему жизнь, Лианна родила его, но я вырастил его. Я научил его быть мужчиной, был тем кто всегда был рядом. Конечно, он мой сын. Ты это хотел узнать? — Нет, не это. Я отвлекся. Когда Эшара сказала, что я никогда не видел, как растет сын моей крови, что она имела ввиду? — Она так сказала? — спросил Нед, нахмурившись. Она говорила, что не упоминала об этом. — Она повторила слова Ли… Слова твоей сестры. Она говорила о том, о чем я думаю? — Почему ты спрашиваешь меня о таком на смертном ложе? — Потому что я думаю, что ты всегда знал и пытался убедить себя, что это не так, потому что так лучше. Ты знал, что Джон Аррен рассказывал мне о моих бастардах? Я помню Мию, девчонку из Долины. Я видел ее, когда она была ребенком, но она была похожа на меня, с черными волосами и голубыми глазами. Эдрик Шторм, тот, кого воспитывает Станнис, ну, все говорят, что он копия Демона Трезубца. И Джон Аррен отметил по крайней мере восьмерых в Королевской Гавани. Все они были похожи и смеялись, когда я держал их. Джоффри рыдал, пока я не положил его, противный засранец. Так скажи мне. Потому что я думаю, что ты знаешь, и я думаю, что ты все еще защищаешь меня, проклятье! — Почему ты так думаешь? — Потому что когда я попросил тебя написать мое завещание, ты написал «мой законный наследник», а не Томмен, как я диктовал. Когда мы говорили, ты снова сказал, что встанешь на сторону драконов против «моего наследника». Ты никогда не говорил, что мой наследник Томмен. Потому что это не так, я прав? — Он твой наследник по закону. — Что значит, что на самом деле это не так. — Роберт снова закашлялся. — Они всегда слишком походили на Серсею, слишком много льва. — Он фыркнул. — Ты не говорил мне, потому что не хотел, чтобы их головы покатились, да? — Мне все равно и всегда было все равно, что случится с головой Серсеи. Особенно сейчас. Но дети невинны, Роберт. — Ты должен перестать так думать. Дети вырастают и встают против тебя. И разве что ты убьешь этих детей, твой драгоценный мальчишка и его жена никогда не будут в безопасности на троне. Достаточно людей верят, что они мои дети, и тогда… Ну, до тех пор, пока они живут, над головой твоего сына будет висеть меч. И ты достаточно благородный глупец, чтобы держать их живыми, просто чтобы они могли угрожать твоему мальчишке. Люди любят войну, Нед. И война уродлива. — Есть война, а есть бойня. Ты никогда не видел разницы. — Или, быть может, это ты никогда не понимал, что одна смерть может спасти тысячи. Нед выдохнул. — Я не смог изменить твоего мнения после Восстания. И я не стану пытаться сейчас. Тебе нужно найти покой, Роберт. — Я пытался быть лордом, и у меня получилось дерьмово. Я пытался быть королем, и это у меня тоже получилось дерьмово. Я никогда не был расположен к ответственности. Я был создан для войны. Я был солдатом. — Как я, Роберт. Как и я. — Нет, не ты. Хотя твой отец пытался. Потому что Брандон был старшим, а ты был средним, он пытался сделать Брандона лордом, а тебя солдатом. Ты можешь сражаться, Нед, но ты не будешь счастлив на войне. Ты можешь удержать замок, город и править. Но страна вновь охвачена войной, Нед. Тебе нужно переломить себя. Прежде чем Нед смог его остановить, Роберт снова закашлялся, черная кровь хлынула из его рта и носа, и тут он обмяк на подушках, глаза слепо уставились на балдахин.