Зимние розы. Осень

Айла широко улыбнулась, войдя и застав по-настоящему таргариенскую сцену: Рэйеллион удобно лежал в середине сада, мэйстер Эймон сидел, прислонившись к его большому боку, Лианна, Эддам и Маленький Эймон сидели напротив него, полностью поглощенные, должно быть, самой фантастической историей. — Дети, пора обедать! — позвала она. — Тетя! — с широкой улыбкой повернулась к ней Лианна. — Иди сюда! Дедушка рассказывает нам историю о Валирии! — Правда? Как замечательно! Но разве вы не проголодались? Все трое ныли и жаловались, попросив устроить обед в саду, но Айле удалось отвлечь их с помощью щенков, которые бегали по замку. Эймон усмехнулся, встав с помощью Рэйеллиона. — Приглядите за ней, моя леди, — сказал старый мэйстер. — Маленькая принцесса слишком своенравная. И что-то подсказывает мне, что она больше не станет молчать. Айла нахмурилась. — Вы так говорите, как будто уезжаете. — Так и есть. Какими бы занимательными не были дети, я должен быть с Джоном и Дэйенерис. — Но… Я думала, что вы удалились от двора и политики, мэйстер. — Я сбежал и спрятался от них, моя леди, когда мне это было удобно; не когда это было удобно для моего королевства. Вы и Тарли сможете удержать этот замок и остров, но мои племянница и племянник, я им нужен. И потому, я говорю, до свидания. — Я знаю, что лучше не пытаться заставить дракона передумать, когда он принял решение, мэйстер. — Она улыбнулась. — Безопасного полета. Эймон кивнул и нащупал кожаные ремни седла. За век своей жизни он никогда не чувствовал ничего настолько же волшебного, как ветер, ударивший ему в лицо, когда дракон поднялся в небо. *** Несчастный гонец слегка дрожал, закончив читать письмо, и его состояние стало только хуже, когда он увидел выражение лица Эйгона Таргариена. Джон Коннингтон, заметив, что сейчас у его сына случится вспышка гнева, решил вмешаться до того, как несчастный мальчишка потеряет жизнь из-за оскорбления, которое нанес не он. — Спасибо, гонец, за то, что привез условия Фальшивой Королевы. Тебе дадут еду и кровать, пока мы составляем ответ. Мальчишка кивнул с видимым облегчением и в сопровождении стражи вышел и комнаты. Настало длинное молчание, все лорды в комнате повернулись к королю, ожидая его реакции. — Серсея понимает, что я легко могу отрубить ее сыну голову? — спросил Эйгон. — Ее последнему живому ребёнку? — Насчет этого, — Коннингтон прочистил горло, — наш шпион в Харренхолле послал новости. Похоже, Оберин Мартелл выловил Мирцеллу из воды той ночью. Скоро она присоединится к своему отцу при дворе вашего брата. — Так дядя и правда предал меня, — пробормотал себе под нос юный король. — Но из Солнечного Копья ничего нет, Ваша Светлость, — быстро добавил Коннингтон. — Мы не знаем, был ли это приказ оттуда или принц Оберин действовал в одиночку, как он обычно и делает. Задумавшись, Эйгон скривил рот, словно съел что-то кислое. Затем он решил, что зацикливаться на дорнийской проблеме — это не самое важное сейчас. — Нас могут счесть за лжецов, из-за этого ее спасения моим дядей. Мы никогда не говорили, что Мирцелла утонула, мы послали Серсее окровавленное платье. — Тогда мы можем сказать, что нашли его недалеко от места, где она предположительно утонула, — предложила септа Лемора. — Но я думаю, что в наших интересах — то есть в ваших интересах, Ваша Светлость — будет принести Фальшивой Королеве эти радостные новости. Сейчас она может считать, что Мирцелла умерла по вашему приказу или даже что вы это выдумали, эту дурную ложь. Но сейчас у вас есть возможность перенести вину на вашего брата: сказать, что принц Оберин, его союзник, похитил леди Мирцеллу и изобразил сцену убийства, чтобы обмануть вас и ослабить. Эйгон побарабанил пальцами по столу, его мысли метались. Три века назад его предок и тезка спланировал свое завоевание у этого самого стола, окруженный его сёстрами-женами и драконами. Теперь он пытался повторить это завоевание, но вокруг него одни советники. Его сестра мертва, а его сводный брат — предатель собственной крови. Не говоря уже об отсутствии у него драконов. — Пытаться оказаться на хорошем счету у Серсеи имеет смысл, если мы собираемся заключить долгосрочный Альянс, — наконец сказал он. — Я думал, что мы лишь пытаемся заставить ее отказаться от трона и сбежать в Утес Кастерли. — Из тех данных, что нам удалось собрать, Ваша Светлость, — начал Коннингтон, — Серсея не откажется от трона. Ни при каких обстоятельствах. — Даже в обмен на жизнь ее сына? Что за любящая мать! — передразнил Эйгон. Затем он нахмурился. — Тогда почему мы тратим время на это собрание, лорд-Десница?  — Если мы заключим союз с Серсеей, нам не придется с боем пробиваться в Королевскую Гавань, — объяснил Коннингтон. — В столице заканчиваются запасы еды, их союзников все меньше и меньше, но стены все еще стоят, представляя собой препятствие, которые будет сложно и долго преодолеть. Не говоря уже о том, что наших людей куда лучше будет занять в битве против вашего брата. Это и причина встречи. Попытаться убедить Серсею прийти к тому выводу, что нам нужен. Ваш брат не станет сжигать Красный Замок своим драконами, не если он хочет править Вестеросом из кулака Железного Трона. — Завоеватель расплавил Харренхолл, чтобы сжать Вестерос в кулаке Железного Трона, — заметил Эйгон. — Замок был наполнен самыми ненавистными Вестеросу лордами и их людьми, Ваша Светлость, немногие пострадали. Завоеватель устроил представление и сжег башню. Если они сожгут Красный Замок, они сожгут и Королевскую Гавань, они сожгут столицу, их собственных людей, и символ древней силы Таргариенов. Это не в их интересах. — Тогда что потребует союз с Серсеей? — раздраженно спросил Эйгон. У него просто уже не хватало терпения на всех его советников. — Если она не захочет отказаться от трона ради жизни своего сына, что еще я могу ей предложить? Если нам не стоит тратить солдат на бой в столице, тогда я точно не стану тратить на попытку пробраться в Харренхолл и спасти Мирцеллу. — Он сжал кулак. — Хотя я настаиваю, на том, что захват Острова Блаженных стал бы хорошим вложением. — Они оставили остров хорошо защищенным, Ваша Светлость, — сказал Дак. — Может быть, еще больше Харренхолла. Там же их дети. — И в отличии от того, что ты только что говорил мне о львиной сучке, мы оба знаем, что моя тетя и младший брат скорее бросятся на мечи, чем позволят навредить их детям. Но если мы захватим их дом… — Север закрыт, Ваша Светлость, и никто не смог завоевать его за шесть тысяч лет, до тех пор, пока не пришли ваши предки с драконами, — заметил Коннингтон как будто в сотый раз. — К тому же мы уже потеряли корабли в попытке завоевать Остров Блаженных. Они сожгут нас с небес еще до того, как мы успеем подобраться достаточно близко для стрел, прежде чем мы вообще сможем напасть. Эйгон фыркнул от недовольства. — А как идут поиски оружия, которое может убить дракона? — Он склонил голову на бок. — Хотя я бы предпочел поимку убийству. — Как только дракон выбирает всадника, лишь смерть может разорвать эту связь, Ваша Светлость, — сказал Коннингтон, уже устав и гадая, сколько еще раз ему придется повторить одно и тоже. — Ладно. — Эйгон почти что надулся. — Итак, как убить дракона? — Я работаю вместе с мастером над оружием, мы ищем оружие, достаточно большое и сильное, чтобы пробить драконью чешую, Ваша Светлость, — сообщил Халдон. — Мы, разумеется, действуем на основе догадок, так как никто не видел дракона по меньшей мере век. — Работайте быстрее, — рявкнул Эйгон. — Если мой брат и тетя решат обратить свой взгляд на нас, даже стены Драконьего Камня не смогут нас спасти. И я не собираюсь позволить превратить моих людей в барбекю. Он оглядел сидящих за столом вновь. У него было мало союзников: кроме Золотых Мечей, чья верность была куплена, только три лорда из Королевских земель и только один из Штормовых, который был обязан Джону Коннингтону, присоединились к нему. Он надеялся, что больше домов придут к нему, не желая следовать за королем-ублюдком, но похоже, они все же предпочли человека, который вырос в Вестеросе под крылом благородного Неда Старка, чем «чужестранца». Он снова сжал кулаки. — Итак, союз с Серсеей… Если она не откажется от трона и столицы ради Томмена, чем еще мы можем соблазнить ее? — Эйгон поднял бровь, когда увидел, что все три лорда Королевских земель обменялись взглядами. — Ваш лорд и отец, Ваша Светлость, — сказал лорд Туббиен. — Я ослышался? — спросил Эйгон, глядя на человека справа от него. — Я не понимаю, каким образом Серсея Ланнистер может быть заинтересована в лорде Коннингтоне. — Прошу прощения, Ваша Светлость, — склонил голову лорд. — Я не хотел обидеть вашего лорда-Десницу, но я не имел в виду лорда Коннингтона. Хотя я уверен, что и вы согласитесь, мой лорд, что Серсея Ланнистер была помешана на Рэйегаре Таргариене. — Я слышал, что девушки любили его, — отмахнулся Эйгон. — К тому же, мой отец по крови мертв двадцать лет, мой лорд. — Но вы похожи на него, Ваша Светлость, — сказал Туббиен. — Почему бы не предложить брачный союз? Когда Железный Трон окажется в ваших руках, когда вы возглавите Королевскую Гавань, от Серсеи можно будет легко избавиться. — Как… Как вы смеете! — проревел Эйгон. — Ланнистеры убили мою мать и сестру! — Я прошу прощения, что перебиваю, Ваша Светлость, но это Тайвин Ланнистер приказал сотворить эти отвратительные преступления, и это именно он предал вашего деда, нашего короля. В конечном итоге это он уничтожил дом Таргариен. Все потому, что он хотел усадить свою дочь на трон королевы, но король Эйрис предпочел вашу царственную мать. Разве не будет справедливо, если дом Ланнистер падет из-за собственной короны Серсеи? То, чего Тайвин хотел больше всего? — По моему мнению абсурдно даже думать о том, чтобы король Эйгон женился на Ланнистер, — начал Коннингтон. — Подождите, лорд-Десница, — широко улыбнулся Эйгон. — Эта идея мне нравится, лорд Туббиен. Тайвин Ланнистер уничтожил мою семью, потому что хотел, чтобы его дочь стала королевой, а мой дед отказался принять ее, потому что понял, что она не подходит в королевы. Что ж, почему бы не уничтожить его семью, воспользовавшись этой же жаждой власти? Лорд Королевских земель улыбнулся. — Именно, Ваш Светлость. Вам нужно лишь попасть в Королевскую Гавань — вам и вашим людям. Красные плащи, оставшиеся в городе, смогут удержать ворота какое-то время, но они не смогут защитить Красный замок от врагов в стенах города, их просто не хватит. Серсея изолирована, и к тому моменту, как она осознает, что ей нужна помощь… Что ж, Королевские земли ей не помогут, и даже если она пошлет гонца за помощью в Западные земли, они просто не успеют добраться вовремя. Затем вы сможете избавиться от нее и сесть на трон от своего имени. Воспользоваться той же хитростью, что и Тайвин Ланнистер, когда обманул короля Эйриса, чтобы открыть ворота. — Ваша Светлость, это оскорбление памяти вашего отца! — не выдержал Коннингтон. — Не понимаю, каким образом. К тому же мой отец вряд ли имеет право осуждать мой дурной вкус в выборе жены, разве нет? — рявкнул в ответ Эйгон. — Когда он бросил мою леди и мать, чтобы погнаться за северной сучкой? Только потому что Роберт Баратеон убил его первым, он не отказался от моей матери и женился на волчице. Так какой вред в том, чтобы воспользоваться Серсеей Ланнистер к моей пользе? — Эйгон, брак — это священная церемония! — возразил Коннингтон. — Тогда не будем жениться в Свете Семерых, — улыбнулся молодой человек. — Все просто. Скажем ей, что из-за ее первого мужа я вырос вдали от Вестероса, я не верю в Семерых, и что поэтому наша брачная церемония не должна касаться религии. Таким образом я не оскорблю никаких богов, когда избавлюсь от нее. Лорд Туббиен, раз это был ваш гениальный план, я доверю вам составление убедительного — но хитрого — брачного контракта. Лорд-Десница, вы составите письмо Серсее Ланнистер, в котором я соглашусь с ее условиями переговоров, напишите, что мы увидимся в столице через две недели. Остальные, собирайте вещи. Он встал и вышел из комнаты, не дав возможности спорить, лорды торопливо вскочили на ноги в знак уважения. Коннингтон мысленно выдал длинную нецензурную тираду, представив, как его руки смыкаются на шее лорда Туббиена. Если успокаивать Эйгона стало чрезвычайно трудно, то теперь это было и вовсе невозможно, не когда рядом были все эти лорды, нашептывающие чушь ему в уши. Раздраженный, он тоже встал и, топая, удалился в свой солярий. Ему нужно было составить письмо и запасной план. *** Дженна сидела кабинете, слепо глядя на вороньи свитки, рассыпанные по столу. Столу Тайвина. Ну, бывшему столу Тайвина, так как по закону он принадлежал лорду Утеса. В комнату вошла Дорна с целеустремлённым выражением лица, хотя ее глаза были красными и опухшими от слез.  — Если мы ей позволим, — начала вдова Кивана, бесцеремонно усевшись напротив своей золовки, не дожидаясь приглашения. — Серсея уничтожит то, что осталось от нашей семьи. — Я подозреваю, что она попытается сделать это независимо от того, что мы сделаем, — в гневе сказала Дженна. Два ее брата были мертвы, и она была готова поставить половину их оставшегося золота на то, что косвенно ответственной за это была Серсея, если не напрямую. — И что ты собираешь сделать? — настойчиво спросила Дорна. — Мы не можем удержать Королевскую Гавань, — твердо заявила Дженна. — Может быть, мы смогли бы, если Тайвин был здесь, если бы люди его боялись, если бы ему удалось уничтожить флот северян, как он собирался. Но теперь все деньги, которые Тайвин сумел выбить у Железного Банка или пропали, или у Серсеи, у Севера по-прежнему есть флот, большая армия и множество союзников. Кроме того есть еще и таргариенский самозванец. Остальные королевства бросили Королевскую Гавань, как и половина Западных земель. Не говоря уже о том, что Железный Банк может потребовать вернуть деньги в любой момент, и все корабли, что мы построили, уничтожены. Киван был прав. Отступить и отказаться от короны — это единственный шанс выжить. — Серсея унаследовала жадность и амбиции Тайвина, но ни капли его мозгов, — фыркнула Дорна. — Лансель в Королевской Гавани с ней. Я хочу, чтобы он вернулся. Сейчас же. — Я уже послала ворона. Он привезет домой тело Кивана под черным флагом. Северяне слишком благородны, чтобы напасть на похоронную процессию, — вздохнула Дженна. — Мы не можем отказаться от Серсеи. У нас хватит солдат лишь на защиту Утеса, и мы не можем быть уверены, что они будут верны нам, а не ей. — Технически, теперь Тирион — лорд Ланнистер, — заметила Дорна. — Только через труп Серсеи. И даже после этого, если она умудрится преследовать нас из вечности, — сухо фыркнула Дженна. — Тирион больше всех похож на Тайвина. И всегда был. — Она фыркнула. — Я однажды сказала ему об этом, и он перестал говорить со мной на полгода. В любом случае, только боги знают, в кого пошла Серсея, но Джейме слишком похож на Джоанну. И это только добавило моему дорогому брату причин ненавидеть Тириона. В любом случае, я уверена, что она уже выставила Джейме из королевской гвардии — или это сделал Тайвин перед смертью — и это значит, что все теперь принадлежит Джейме. — А он присоединился к Джону и Дэйенерис, — заметила Дорна, подняв брови. Дженна только усмехнулась. — О, я знаю. — Затем она не удержалась от смешка. — Как бы мне хотелось поприсутствовать, когда Серсея и Тайвин получили эту новость! И сейчас, когда Джейме получит власть. — Он может не захотеть, — задумалась Дорна. — И давай будем честны — из Джейме вышел бы ужасный лорд. — Может быть, не ужасный, но он был бы таким же мягким, как мой отец, или даже больше, и только боги знают, что у нас недостаточно золота для этого. — Дженна глубоко вдохнула и на мгновение посмотрела на портрет Джоанны. — Я послала письмо Тириону. Лучше всего сражаться с Серсеей, изолировав ее. Нам нужно сделать так, что ей было невозможно призвать на службу еще больше людей из Утеса. — Она никогда не оставит Утес в опасности! — воскликнула Дорна. — Утес Кастерли — это символ силы Ланнисеров. — Он был им, когда наши шахты были полны золота, драгоценных металлов и камней, — возразила Дженна. — А сейчас символ силы Ланнистеров — это Железный Трон, и им придется отрывать Серсею от него с воплями и визгом. Если слухи, что я поймала, правдивы, и это Тайвин запер ее, то скорее всего это случилось потому, что она дала тот глупый приказ прирезать Мэйса Тирелла, да еще таким образом. И если Киван продолжал держать ее взаперти, то ей нужно было всего лишь найти пару охранников сомнительной верности и… — Она вздохнула. — Все, что мы можем сейчас, так это удерживать замок и ждать, пока Тирион не придумает способ нашей семье выжить. — Тайвин слишком долго не приструнивал Серсею, — пробормотала Дорна. — Тайвин слишком был занят собой, чтобы волноваться о Серсее. Ну, кроме того, чтобы выдать ее за короля, чтобы произвести принцев ланнистерской крови. Он позволил ей считать себя самой важной женщиной королевства, и она втемяшила себе это в голову. И это стало проклятием этой семьи. — Когда я увижу ее в следующий раз, я заставлю ее заплатить за смерть Кивана! — рявкнула Дорна, оставив комнату яростным вихрем. — О, сомневаюсь, что мы ее еще увидим… А если и увидим, то только ее казнь и издалека… — вслух подумала Дженна. *** Серсея со своего места наблюдала за тем, как отряд въезжает в развалины Драконьей Ямы. Ее идея встретиться здесь была гениальной! Это место, остатки когда-то великолепного сооружения было полным отражением разрушенного состояния когда-то величайшей семьи Вестероса. Разрушенной семьи, от которой остался один сын — разве что считать северных бастардов и их свору, которую она-то точно не считала. И теперь этому последнему сыну нужна была помощь Серсеи и альянс, если он вообще хотел подобраться к Красному замку ближе, чем сейчас. После долгого и тянущегося спора с лизоблюдами, который теперь считались ее советом, королева-регент согласилась встретиться с пленителем ее сына, хотя бы чтобы оценить его лично. Вытащить его из Драконьего Камня было хорошей идеей, хотя бы чтобы удалить его от Томмена. Хотя Серсея мало что могла сделать с этим: ходили слухи, что во флоте этого предполагаемого Эйгона Таргариена была сотня кораблей. И если бы хотя бы половина из них последовала за ним к Королевской Гавани… Флот Ланнистеров сейчас фактически перестал существовать. Большая его часть была потеряна в битве за Драконий Камень, некомпетентные идиоты. Что еще хуже, Королевский Флот был украден Старками, так что пара кораблей во власти Серсеи мало чем могли помочь в защите и без того беззащитной столицы. Королева бы предпочла устроить пышный въезд после появления Самозванца, заставив его подождать по меньшей мере полчаса, но ее советники мягко упомянули, что злить человека, который держал ее сына, истинного короля, в заложниках, не самая разумная идея. — Вам стоит притвориться впечатленной им и безвольной, Ваша Светлость, — сказал лорд Лефорд. — Тогда он не посчитает вас угрозой, и будет очень удивлен, когда вы покажете ему свою мощь. И теперь Серсея была рада, что так и сделала, хотя бы ради выражения удивления и ошеломления на лице Самозванца, едва он оглядел развалины перед собой. Но затем пришел ее черед быть удивленной: человек, который вел отряд, был не самозванцем, он был копией Рэйегара. О, ее дорогой принц, как тоскливо ей было, когда им не позволили быть вместе. Как она заливалась слезами из-за него, когда северная сучка околдовала его каким-то зельем или другой волчьей магией. Но хотя Рэйегара у нее забрали, теперь он послал вместо себя сына, чтобы воплотить славное будущее, которое она запланировала для Семи королевств. — Мне сказали, что ты хочешь создать альянс против северного ублюдка, который украл твою тетю и обесчестил имя отца, — сказала Серсея, когда с формальностями было покончено. Эйгон улыбнулся самой своей очаровательной улыбкой, чувствуя себя победителем, когда заметил, что Королева-Самозванка едва скрывает свою радость. Лорд Туббиен все-таки был прав. — Так и есть. Но сейчас, видя женщину передо мной, я должен сказать, что больше не желаю военного альянса. Джон Коннингтон посмотрел на одного, на вторую, чувствуя, как между ними формируется ужасный, трагический союз. Он пытался, и пытался, и пытался отговорить Эйгона от этой самой отвратительной идеи, но его сын был несгибаем. Теперь ему только оставалось надеяться на лучшее, потому что судя по тому, что он видел в Серсее Ланнистер, ее легко было соблазнить. *** Настроение Эйгона было не из лучших. Он и правда ехал по Королевской Гавани, его по праву рождения, но место их встречи было откровенным оскорблением. У него ушел весь самоконтроль, чтобы сдержаться и быть очаровательным по отношению к отвратительной женщине. Но она проглотила его притворство, проглотила и наживку, и крючок. Туббиен бы прав: Серсея Ланнистер так не смогла пережить тот факт, что не смогла запустить свои когти в Рэйегара Таргариена. Что от нее отказались не один раз, а дважды. Что ж, тем лучше Эйгону. И она даже не моргнула от мысли о том, заключив альянс с Эйгоном, она лишает сына прав на корону, которую с таким трудом пыталась нахлобучить на его голову. И все потому, что Эйгон щедро предложил, чтобы они оба назывались королем и королевой по собственному праву, чтобы ни один не был по отношению к другому консортом. Его младший брат с его безумными идеями все же сгодился хоть на что-то. Серсея Ланнистер была жадной женщиной, которая, несмотря на всю заявленную любовь к ее детям, не любила никого больше, чем себя. Еще Эйгон был очень рад, что Туббиен предложил взять с собой Томмена и оставить его на корабле во время переговоров, раз уж условием Серсеи на заключение контракта было безопасное возвращение ее сына. Было так забавно наблюдать за тем, как она срывается на своих советниках, когда они предложили подождать минуту и перечитать условия. Едва Эйгон сказал, что Томмен на корабле, она объявила, что у них есть время, которое уйдет у ее сына, чтобы пройти от гавани сюда, прежде чем она подпишет бумаги. И Эйгон должен был отдать должное Туббиену: он создал идеальный брачный контракт, оставив их истинные намерениями скрытыми. — Мы поженимся через три дня, — объявила Серсея собравшимся, опустив перо, Великий Мэйстер с тревожным выражением посыпал песком свежие чернила. — А на следующий день наши люди отправятся и осадят Харренхолл, — добавил Эйгон, заставив его невесту остро взглянуть на него. — Пришло время показать моему младшему брату, что мы не склонимся перед его драконом. Серсея любяще улыбнулась и согласилась, позволив Эйгону привести оставшихся на кораблях людей в Красный замок, где он теперь и будет править. — Я все еще думаю, что это опасная игра, сын, — тихо сказал Коннингтон, когда они оседлали лошадей, следуя за каретой Серсеи к замку. — У нас больше людей, чем у них, отец, — прошептал в ответ Эйгон. — Я уверен, что будет довольно просто убедить ее отослать половину или больше красных плащей на эту попытку осады. Особенно, когда мы скажем, что солдаты, которых она пошлет, будут преобладать числом над нашими. Она не подумает, что это уловка, потому что наших будет гораздо меньше. — Тогда как ты собираешься добиться от них хоть какого-нибудь результата? — спросил Коннингтон. — Их все равно будет недостаточно, чтобы осадить Харренхолл. Наших людей не хватит, чтобы взять верх над красными плащами. — Хватит, когда к ним присоединится подкрепление с Драконьего Камня. Они встретятся с армией на полпути и избавятся от красных плащей, и затем вернутся в столицу, заявив, что не нашли прохода. К тому времени наши люди — половина из них будет в доспехах красных плащей, которые они заберут у трупов — пройдут за ворота, красные плащи здесь падут перед их числом, и мы избавимся от Серсеи. Королевская Гавань будет моей без сопротивления. Это лучший план. — Это предательский план, — возразил Коннингтон. — Разве не добрее будет убить одну женщину, вместо того, чтобы морить голодом целый город с невинными жителями, чтобы получить мой трон? Отец, подумай об общем благе! — Эйгон попытался улыбнуться, но дрогнул, заметив выражение лица Коннингтона. — Тайвин Ланнистер, несмотря на все свои недостатки, был очень хитрым человеком, — сказал лорд-Десница, заставив короля нахмуриться в ответ на неожиданный комментарий. — Он был жесток, он не испытывал мук совести, и он очень легко пользовался чужими слабостями. Это именно то, что сделал бы Тайвин. И это не комплимент. После этого Джон Коннингтон послал свою лошадь в галоп, оставив сына позади, более чем привычный к улицам столицы. Эйгон сжал зубы, чувствуя вес слов отца. Но он был слишком близко к трону, чтобы позволить чему-то столь простому, как сентиментальность, встать на пути. Это война. И на войне сентиментальность может лишь убить. На войне нужно проливать кровь, иначе никак. Рэйегар Таргариен научил его этому: его любовь к волчице зажгла войну, которая убила почти всю королевскую семью Таргариен. Эйгон будет проклят, если он позволит чему-то примитивному, вроде чувств, разрушить его шансы на то, чтобы вернуть все, что было у него украдено.