Зимние розы. Осень

Стражи вновь обнажили мечи. Это был мужчина, очень старый и хрупко выглядевший, который шел в их направлении, опираясь на искрученную трость, в выцветшей и заношенной мантии темно-бордового цвета. Его волосы и борода были ярко-белыми, ниспадая до талии, а глаза сияли, как аметисты. Его черты лица были настолько же ярко очерченными, как у Дэни, хотя они ничем не походили друг на друга. Он явно был потомком валирийцев. — Кто вы? — спросил Джон, не опуская Длинный Коготь, хотя что-то говорило ему, что этот человек, каким бы странным он не выглядел, не был угрозой. — Я был один так долго, что уже не помню собственное имя, — сказал им старик. — Никто не составлял мне компанию с тех пор, как боги приговорили весь полуостров к смерти. — Хотите сказать, что жили во время Рока? — спросила Дэни. — Это невозможно! — Рок, так вы зовете его во внешнем мире? — Старика это явно повеселило. — Да, я жил тогда. Я не был молод, но мои волосы все еще были черными, когда земля треснула под нами. И возможно это или нет, разве не вы стояли над мёртвым телом вашего мужа две ночи, прежде чем он вновь вздохнул, Мать Драконов? Джон окаменел, шрам на его сердце закололо. — Откуда вы это знаете? — Я знаю то, что мне позволено знать. Мне было сказано, что вы явитесь, и что я должен кое-что вам сказать, так что я ждал. Довольно долго, должен сказать. А теперь я узнал о вашем прибытии с того самого момента, как вы вошли в Дымящееся море, и приготовил чай. Очень невежливо заставлять беременную королеву ждать горячей еды, если я еще помню этикет. Драконы вернулись. — О, этот вид веками не осенял валирийские небеса. И как хорошо они растут! — Растут? — переспросила Дэни, сделав шаг вперед. Джон выругался и спрятал Длинный Коготь, подошел к ней и снова взял ее за руку. — Хотите сказать, что валирийские драконы росли так же быстро? — Она замедлилась, все равно продолжая тянуть Джона к старику. — Иногда, — ответил он, ведя их по расчищенному пути к его хижине. — Не как правило. Дикие драконы чаще всего, они любили огонь. Связанные драконы, обычно они связывались с малышами и детьми, и предпочитали расти в нормальном темпе. Они становились достаточно большими, чтобы их оседлать — если они не тянули магию лавы — когда им исполнялось четыре-пять лет, и этого времени было достаточно их всадникам, чтобы вырасти. Но, если дракон пробуждался для взрослого или когда им нужно было следовать за воином на войну, они ускоряли свой рост лавовыми ваннами. — Старик повернулся к драконам. — Jikagon rāenābagon syt havor, riñar. — Все трое рыкнули и посмотрели на Джона и Дэни, затем исчезнув за рухнувшими стенами замка. — Что значит «вымыться к ужину»? — спросила Дэни. — Я думал, только стражи не говорят по-валирийски, — сказал он. — Но похоже, и Dārys не стал нагружать себя. Джон слышал это слово достаточно раз, чтобы знать, что оно значит, и поджал губы от неудовольствия. — Мы говорим на всеобщем в Вестеросе. — Мне говорили, — он усмехнулся. — И как вестеросский Dārys… — Король, — сказала Дэни. — Прошу прощения, у меня не было возможности учить всеобщий язык до так называемого Рока. Это валирийцы наложили заклинания, чтобы связать магию этих вулканов, чтобы создать драконов, пламя, ставшее плотью. На валирийском вам и нужно общаться с ними. — Общаться? — спросила Дэни. — Значит, мы можем с ними говорить? — Они не безмозглые звери! — сказал он, видимо, оскорбившись. — Они не говорят так, как люди, валирийцы или вестероссцы, но они общаются со своими всадниками впечатлениями. Истинно связанная пара может свободно общаться, если я правильно помню. — Вы были драконьим всадником? — спросил Джон. — Нет. — Он улыбнулся. — Я не благородного рода, хоть моя бабка и была бастардом высокого лорда, поэтому я и слегка похож на классического всадника. — Они подошли к хижине, на улице возле нее стоял длинный стол с едой. — Идем, присядем и продолжим разговор за едой. У нас есть три заката до того, как вам нужно будет уплыть, или вас запрет здесь новое извержение. — Вулканы все еще активны? — с тревогой спросил Эртур. — О, они выплевывают лишь туман и жар, и дым. Но для тех, кто не обладает устойчивостью к огню, подаренной драконьим всадникам, им трудно дышать. Садитесь, садитесь, кабанятина, должно быть, остыла. Джон колебался, но, наконец, к столу приблизился Призрак и ухватил вареного кролика, отчего Джон расслабился и помог Дэни сесть, заняв место рядом с ней. — А теперь, — сказал старик, сев и сам. — Нам многое нужно обсудить. Но я чувствую, что у вас есть вопросы. — Мы думали, что это место необитаемо, — начала Дэни. — Нам сказали, что никто не мог пережить путешествие в Валирию. Однажды сюда прилетела таргариенская принцесса на драконе и вернулась очень больной. — Принцесса Аэрея, если память мне не изменяет, прибыла на первом Балерионе, последнем валирийском драконе. Проклятие тогда было намного сильнее, я предупредил ее, что ей не стоит касаться вещей, с ними нельзя играть. Но она была слишком любопытной. Она хотела увидеть, что за кровавая магия была так ужасна, что способна уничтожить величайший город Известного Мира. Увы, суть ужасных заклинаний в том, что они пожирают тебя изнутри. Это последнее было достаточно могущественным, чтобы взорвать все Четырнадцать Огней одновременно. Ни одна девушка этого бы не пережила. Это, и она полезла к огненным змеям. Дракон, если я правильно помню, едва сумел убраться, прежде чем его расплавили. — То есть, весь полуостров был разбит, город разрушен, а тысячи погибли из-за одного неправильного заклинания? — спросил Джон. — Не простого заклинания. Валирийские заклинатели играли с магией со времен рассвета их цивилизации. Поначалу они были простыми овцеводами, но затем они пожелали обладать силой и мощью вулканов. Годами и годами их общество менялось и трансформировалось, пока они не сформировали группу, успешно привязавшую силу пламени к ним. Первый человек, который попытался сделать это, вскипел совсем скоро, так что они осознали, что их тела, какими бы сильными не сделала их магия, были не предназначены для такой огромной силы. Затем они обнаружили способ привязать силу огня к самым большим и сильным животным на полуострове: вивернам. Им это удалось. Но после заклинания виверны перестали быть вивернами. Они стали сильнее, мощнее, больше. Они стали драконами. Огонь вулканов был теперь сплетен с их плотью, полз под их чешуёй. Драконы стали слишком дикими, слишком могущественными, слишком большими, угрожая своим создателям. И тогда валирийцы связали их с людьми, связали их магию, их силу с жизнью человека, чтобы держать под контролем. У них получилось и это. Эта связь меняла их, приводя к тому виду, который я вижу в вас, моя королева. Серебристые волосы и фиолетовые глаза — это проявление магии в ваших венах. — У меня их нет, — сказал Джон. — Как тогда я связался с одним из драконов? — Потому что, как я и сказал, что особенные волосы и глаза это проявление магии, они были последствиями валирийского заклинания. И спустя поколения это была внешность валирийской знати, тех, кто мог приказывать драконам и тех, кто не мог. — Почему только знати? — спросил Дэни. — Если весь город… — Нетрудно представить, я думаю, что те, кто сумел связаться с драконами быстро пришли к власти над теми, у кого дракона не было. За несколько коротких лет вся элита Валирии состояла из драконьих всадников, и все они были золото- или среброволосыми, с глазами цвета от индиго до фиолетового или сиреневого. Очень редко, и в основном поначалу, браки заключались вне семей всадников, и законы наследования изменили, чтобы наследником становился тот, кто связан с драконом. Но внешность всадников преобладала над обычными людьми, потому что было редкостью, чтоб у всадника-родителя родился ребенок без магии. У купцов были деньги, но не было власти, а рабы… Ну, я не думаю, что кого-то волновало, как выглядят рабы. — А теперь, — продолжил старик. — Вы упоминали свой собственный внешний вид, мой король, хотя вы происходите от драконьих всадников. Но у вашей магии иной источник, источник из Вестероса. Вам не нужно физическое проявление, когда кровь вашей матери уже является магической сама по себе. Магия из крови Старков происходит от Детей Леса, через смешанные браки, не от заклинаний, связывавших людей и магию. У вас есть магия, мой король, вам не нужны внешние признаки. — Вот почему я могу терпеть огонь, но мой брат не мог? — спросил Дэни. — Несмотря на то, что он выглядел, как валириец? — Да. Он выглядел так, потому что поколениями это была внешность вашей семьи. Но у него не было магии. Бог Огня проклял высокомерие во время того последнего заклинания. Так что не важно, с каким количеством магии рождён человек, если он проявляет то же высокомерие, что вело этих заклинателей к сознанию ужасного заклинания, они будут лишены магии. Магия могущественна. Драконы могущественны. И мужчины и женщины, которые пользуются этой силой во зло, обречены ее лишиться. Я думаю, что был таргариенский король, которого поглотил его трон, трон, скованный магией, за его высокомерие. Джон отвел взгляд, избегая усмешки Эртура, с отсутствующим видом почесав свою руку. — Вы сказали, что вас предупредили о нашем прибытии? Как? Кто? — Вы приютили в своем доме красную жрицу, Эйгон Таргариен, — сказал старик, и Джон снова дернул носом. — Пламя сказало мне, потому что Владыка Света послал мне предупреждение. Джон едва скрыл свое желание закатить глаза. После лет, проведенных рядом с Мелисандрой, его тошнило от пророчеств, богов и пророков. — Какое сообщение ваш бог посчитал настолько важным, чтобы держать вас живым четыре века и притянуть нас сюда? — спросила Дэни, с таким же нетерпением. — Мелисандра очевидно не упомянула, но она настолько же стара, как я. Ну, думаю, она на несколько лет моложе, но, когда счет идет на века, мы одного возраста. Но дело не в том. — Дело в сообщении, — настояла Дэни. — О, да, это. Ну, нам стоит подождать остальных, нет? — Они не смогут найти нас здесь, — сказал Джон. — Мы договорились встретиться на пляже. — О, я знаю. Но я должен признать, что Старые Боги сумели сделать нечто необыкновенное, когда избрали лютоволков своими сосудами. Видите ли, волки — верные создания, вид, стоящий сугубо на выживании стаи. Ваша связь друг с другом, ваши связи с вашими животными сильнее любых других в Известном Мире. Нимерия знает, где Призрак, и он кажется совершенно уверенным, что я не угроза. — Старик кивнул на белого волка, с удобством лежавшего на земле и грызшего еще одну лань. — Она приведет их сюда. А до тех пор, устраивайтесь, устраивайтесь. Прошло так много времени с тех пор, как у меня была компания за ужином! Джон и Дэни обменялись взглядами. Они такого не ждали, хотя даже не знали, чего можно ожидать. *** Киван отпустил всех собравшихся возле его шатра, после того как гонец принес ответ Тайвина. Осада очень быстро стала скучной, и рыцари пытались убедить его наконец напасть. Но едва он прочитал приказ своего брата, Киван знал, что они будут разочарованы. Или нет. Если Эдмур Талли подчинится и тихо приедет, значит, не будет никакого боя, только марш к Королевской Гавани. Но если нет… Он позвал обратно своего первого лейтенанта. — В каком состоянии войска Талли? — Из того, что парни сумели подглядеть в замке, их где-то восемь тысяч. Еще четыре тысячи по слухам отправили на западную границу, так что они или мертвы, или захвачены у Золотого Зуба, я так думаю. Киван глубоко вздохнул. — Нас двадцать тысяч и восемь тысяч их, так что преимущество на нашей стороне. Но у них есть стены Риверрана. Хотя наследник Талли не кажется умелым командиром. — Он побарабанил пальцами по столу и замер. — Пошлите гонца в замок и передайте Эдмуру Талли, что я снова хочу провести переговоры. — Сейчас же, мой лорд, — сказал лейтенант. — А если лорд Эдмур не придет? — Передай нашим людям начать строить осадные орудия. Рыцарь поклонился и ушел. Киван вздохнул. Он очень надеялся, что Эдмур Талли не окажется настолько глупым, чтобы остаться за стенами. Это значит, что придется вести осаду, прежде чем он все равно потеряет замок, и им придется тратить время, разбираясь с управлением Речными землями. Было бы намного проще, если бы речной лорд приехал в Королевскую Гавань мирно. *** Оленна громко рассмеялась, как не смеялась уже давно. — Что такое, бабушка? — спросил Гарлан, поднимая взгляд от длинного отчета по припасам. — Похоже, что моя теория была не такой уж и дикой, — сказала она со смешком. — Моя теория о Джоне Таргариене, — объяснила она. — Твоя сестра пишет: «Король Джон написал Роббу с этими потрясающими новостями и, к тому же, сообщил нам, что он и королева Дэйенерис уже отплыли на запад. Так как силы Севера уже готовились выдвигаться, вскоре мы отплывем, чтобы встретиться с королем и королевой — вновь под драконьим гербом. О, некоторых это просто сведет с ума! — Она снова усмехнулась. — Единственное пятно на чести Эддарда Старка, шептался двор, пока мальчик рос. — Она фыркнула. — И оказывается, оно самое благородное его деяние из всех. Защитить сына сестры, бросить собственное имя и честь на поругание ради защиты мальчика… Нам стоило раньше догадаться, что что-то не так. — Что теперь, матушка? — спросил Мейс. — Теперь мы выступаем, — сказал Гарлан. — Мы встретимся с Дейнами и лордом Старком по дороге и отправился в Харренхолл и поклянемся в верности законным правителям. — Так и есть, — сказала Оленна. Внутри она все еще смеялась. О, что бы она не отдала, чтобы стать мухой на стене Красного замка и увидеть реакцию Тайвина. *** Джон накинул меха на спящую Дэни, мягко улыбаясь. После прогулки по руинам старого города, его совершенно не удивило, что она начала засыпать над своей пустой тарелкой, физическое истощение и беременность, к тому же, после сытного и горячего ужина, привели к тому, что она не смогла продолжить бодрствовать. — Ты веришь ему? — тихо спросила Арья, встревожив его. — Об этом Боге Смерти? — Я думал, что Сирио не один раз говорил тебе, что «есть лишь один бог, и его имя Смерть», — ответил Джон, отведя сестру в сторону. Призрак лег рядом с Дэни, положив голову ей на колени, и продолжил охранять ее сон. Драконы все еще летали над островом, ныряя в каждый из Четырнадцати Огней, по словам отшельника. — Ну, все по-другому, когда старик говорит тебе, что он прожил четыре сотни лет в руинах проклятого города, потому что Владыка Света хотел, чтобы он передал тебе и твоей жене сообщение о Боге Смерти. Который, должна добавить, настолько являет собой воплощение зла, что его имя непроизносимо, так что он сначала был известен как «Великий Иной», и затем, потому что он и его армия несут вечную ночь, Вольный народ начал звать его «Королем Ночи», — пожала плечами Арья. — Я не знаю, чему верить, — сказал Джон. — Но я был за Стеной, Арья. Я видел Белых Ходоков. Они поднимают мертвых. И те становятся их солдатами. Как я могу не верить его истории? Давай не будем рассуждать о том, мог ли он пережить четыре века, но зачем ему приезжать сюда — одновременно с нами — чтобы предупредить нас о чем-то, во что не верит никто другой? Как человек из Эссоса может верить в создание изо льда и снега и смерти, когда эти вещи здесь насколько абстрактны? — Другими словами, ты ему веришь. — Я не не верю ему, — заявил Джон. — Арья, я умер. Я умер, и Мелисандра вернула меня к жизни. Я не могу просто отбросить магию. — И ты можешь накинуть шкуру лютоволка и летать на драконе, — усмехнулась она. — И это тоже, — согласился Джон. Затем он взглянул туда, где собрались остальные. — Ты правда любишь его настолько, чтобы отказаться от всего? — Джон, ты можешь представить меня сидящей у очага с шитьем? Он фыркнул. — Разве что когда ты будешь очень стара, и у тебя будет куча внуков. — Только если я захочу, чтобы они меня возненавидели, — засмеялась она. — У тебя бы получились самые ужасные шарфы, — пошутил он. — Тебе не нужно быть примерной юной леди вроде Сансы, Арья, я просто… — Что, если бы кто-то сказал тебе, что ты не можешь быть с Дэни? — серьезно спросила она. — Джон, вне зависимости от правды, ты вырос бастардом, как Джендри. Что, если бы тебе сказали, что ты не можешь быть с любовью всей твоей жизни, потому что ты был рожден «не у тех» людей? — Ты же знаешь, что Дэни и я поженились не потому, что хотели этого, Арья. Мы поженились, потому что нас принудили к этому. Она закатила глаза от его упрямства. — Я знаю. Но это не меняет того, что вы любите друг друга. Может потому, что вы выросли вместе, зная, что поженитесь, может потому что ваша странная драконья магия притягивала вас друг к другу, может потому что так было суждено. Но Джон, что, если бы ты любил ее, но не мог бы быть с ней, потому что она леди, а ты бастард? — Я знал бы, что она слишком хороша для меня, — сказала он. Тут он фыркнул. — Я всегда так думал. Даже до того момента, как Лия появилась на свет, я продолжал думать, что она слишком хороша для меня. И что я не заслуживаю ее. И что настанет время, когда она это поймет. — Что изменилось? — спросила Арья, любопытная, что стало для него поворотной точкой. — Я взял Лию в руки и осознал, что если мы смогли создать что-то настолько идеальное и чистое вместе, тогда ничто в нас не может быть неправильным. — Ты понимаешь, что в каком-то роде только что сказал мне завести ребенка? — спросила Арья со смешком. Джон окаменел, повернувшись к ней с распахнутыми глазами и ужасом на лице, заставив ее расхохотаться. — Не волнуйся. Пока что я довольна лишь ролью веселой тети. — Лучше бы он…! — Как говорил дядя Эртур, Джон, я умею пользоваться мечом. К тому же, он никогда бы не сделал того, чего я не попросила — или не остановился, если я попросила об этом. Он похож на тебя, знаешь, думает, что я слишком хороша для него. Боги, мне пришлось разуверять его от этого комплекса неполноценности. Полагаю, дело в том, что я упрямее его, сказала, что бы он перестал пыжиться, и убедила, что только я решаю, кто хорош, а кто нет, для меня. — Она усмехнулась от его все еще ошеломленного лица. — Знаешь, когда в следующий раз ты начнёшь меня выводить из себя, я начну говорить про ребенка. Я не думаю, что что-то еще может так быстро тебя заткнуть. Рэйегаль вернулся, вытащив Джона из ступора. — Это был десятый раз? — спросила Арья. — Одиннадцатый, — механически стряхивая с него остывшую лаву, насколько мог, ответил он. — Скоро они станут достаточно большими, чтобы на них летать, — сказала она с широкой улыбкой, помогая с чисткой, когда Балерион и Рэйеллион приземлились рядом. — Меня устроит и Зимний Шторм, — усмехнулся Джон, и Рэйегаль повернулся к нему с недовольным видом. — Ничего личного, приятель, я просто не думаю, что мне место в небесах. — Я бы оставила это решение до того, как ты действительно в первый раз полетишь, — сказала Арья. — Или даже после второго раза. Потому что я буду доброй сестрой и позволю тебе лететь в одиночку в первый раз, но я присоединюсь к тебе во второй. И боги, как я буду дразнить этим Робба! Джон усмехнулся, качая головой. — Сделай мне одолжение, и не говори Лии и Маленькому Эддаму. Маленький Эймон слишком маленький, чтобы понять, но они будут в ярости, что ты полетишь раньше, чем они. Арья закатила глаза. — Скоро у них будут собственные драконы. Они сели, глядя вокруг и думая над тем, что сказал старый отшельник. — Лорды не поверят, — сказал Джон после молчания. — Они и так были недовольны тем, что пришлось платить долги Ночному Дозору, они не захотят верить, что Смерть идет на юг, чтобы убить всех нас. — Ну, тогда хорошо, что ты можешь сказать им заткнуться, перестать вести себя как дети и любезно сделать то, что говоришь ты. Или не настолько любезно. — Что, если этот Эйгон Таргариен и правда мой брат? — Джон, я знаю, что это невозможная ситуация. Но нет способа что-то доказать. Так ли это, у нас всегда будет лишь слово того, кто вывез его из Красного замка. — Если ты так думаешь, что доказывает, кто мои родители… — Слово Эддарда Старка, Хранителя Севера и сира Эртура Дейна, Меча Зари, которые оба обладают безупречной репутацией. Не говоря уже о том, что дядя Эртур говорил о документах, подписанных Верховным Септоном. Джон, этот Эйгон Таргариен, никто о нем даже не слышал. Он появился из ниоткуда, с неподтверждаемыми правами и требованием Железного Трона. У него нет союзников, у него очень маленькая армия по сравнению с нашей, и… — И он законный наследник, — сказал Джон, заставив ее закатить глаза. — По его словам. Ах, как удобно. — Я не могу сражаться с собственным братом, Арья. — Джон, ты думаешь о сражении с Роббом, конечно, ты не можешь с ним сражаться. Но это другое. И ты даже не знаешь, брат ли он тебе. Так как насчет того, чтобы попытаться выяснить правду, прежде чем падать в глубины отчаянья? Джон усмехнулся. — Вырос я с ним или нет, он мой брат. — Хорошо, тогда так. Что думает Дэни о ее брате? — спросил Арья, и лицо Джона скривилось. Одна только мысль о дяде приводила его в ярость. — Я тебя понял, — пробормотал он. — Хорошо. А почему бы тебе не поспать на этом? — Сказав это, Арья взъерошила волосы Джона и ушла туда, где лежал ее матрас, между Сареллой и Ирри. *** Дэни села, подпрыгнув, вся ее душа была наполнена страхом. — Эй, эй, эй, спокойно! — воскликнул Джон, дернувшись, сев и притянув ее в объятия. — С тобой все хорошо, Дэни, ты в безопасности. Мы в безопасности, малыш в безопасности. Она тяжело дышала, пытаясь понять, где и почему, и когда она оказалась. Когда она чуть пришла себя, она разразилась истерическими рыданиями. Ничего не понимая, Джон держал ее в руках. — Эй. Это был кошмар, — прошептал он нежно. — Казался таким реальным. Слишком реальным. — Хочешь рассказать? Она резко замотала головой и вжалась лицом ему в грудь. — Я боюсь, что тогда он исполнится. — Эй, посмотри на меня, — Джон потянул ее сначала осторожно, затем с достаточной силой, чтобы она наконец посмотрела в его серые глаза. — Ты Дэйенерис Таргариен, Мать Драконов, королева Семи королевств. Нет такого монстра, которого ты не сможешь победить. — Она снова замотала головой, не прекращая плакать. — Эй, Дэни. Послушай меня. Ты самый сильный человек, которого я знаю. Ты добрая и честная, и щедрая, и очень, очень сильная. Ты сможешь победить все монстров и защитить наших детей и наших людей. Потому что ты — это ты. — А если этот монстр — я? — спросила она слабо, дрожа. — Конечно, нет, Дэни, ты… — Но что если тот монстр, это я, Джон? Что если я безумная, как… — Если безумие передаётся с таргариенской кровью, тогда и я безумен, не так ли? Как и Рэйегар, хотя все помнят, что он был добр, хоть и несколько безбашен, сбежав с моей матерью. Как и дядя Эймон. Как и твоя мать. Как и Лианна, Маленький Эддам и Маленький Эймон. Мне бы хотелось верить, что я не безумен, как и наши дети. Ты не безумна, Дэни. И ты знаешь, почему? Потому что если бы взрыв Королевской Гавани был единственным способом вырвать ее из рук Ланнистеров, ты бы заполнила город нашим солдатами и вывела всех до последних невинных, прежде чем выпустила Балериона на Красный замок. — Джон, мне нужно… Я не могу. Если я позволю Железному Трону затуманить мне голову… Если они снова заберут у меня детей… — Дэни, когда ты думала, что потеряла все, ты сожгла Миэрин, чтобы добраться до мастеров? — У меня не было драконов! — Но после того, как твоя армия проникла за стены, у тебя все равно было множество возможностей позволить им осадить город и сжечь все. Но ты этого не сделала. Ты была на самом дне, ты думала, что потеряла ребенка, ты думала, что потеряла Лианну, Эддама и Эймона. Ты думала, что потеряла меня и наш дом. Ты никогда не была в большем отчаянии, еще никогда безумию не было бы так легко взять верх. Но, по словам сира Джораха, ты приказала — никакой осады. Ты угрожала обвинить в измене тех, кто навредит людям, оскопить тех, кто посмеет изнасиловать кого-то. Ты не безумна, Дэни. Ты их королева. Потому что ты защищаешь их от монстров. — Я убила собственного брата. — Твой брат сказал тебе, что убил твоих детей и мужа. Ты не убила его, ты последовала закону страны. Помнишь, чему учил нас отец, что закон суров, но это закон? Ты понимаешь? — Любовь — это смерть долга, — пробормотала она. — Я не знаю, сильна ли я настолько, чтобы снова все потерять. — По твоим словам, в твоем сне с бабушкой, она сказала тебе, что наша величайшая слава в том, что любовь несет нам силу. Ты любишь своих людей. Как ты можешь навредить им? *** Корабль подходил к острову, Оберин наблюдал. Ему не нравился Драконий Камень, никогда не нравился. Ни когда они впервые приплыли сюда на коронацию Рэйегара как Принца Драконьего Камня или кронпринца Семи королевств, ни когда он провожал сюда Элию после свадьбы, и не во время тех полдюжины раз, когда он навещал ее после этого. Старая таргариенская крепость была странной и внушающей, и дорнийский принц предпочитал цвета и простоту Солнечного Копья. Или, еще лучше, Водяные сады. — Я все еще думаю, что это опасная идея, отец, — сказала Обара. — Мы живем в опасное время, — ответил он. — Мы должны быть уверены, Обара. — Что, если он не настоящий? Дядя Доран сказал… — Твой дядя Доран думает о перспективах Дорна при новом правлении. И, разумеется о том, чтобы почтить память твоей тети и кузины. — А ты нет? — спросила Обара, нахмурившись и совершенно в это не веря. — Я считаю, что есть другие способы почтить мою сестру, чем участвовать в фарсе, — тихо ответил он. — Доран фактически сказал, что мы обязаны поддержать этого мальчишку, но выбить условия получше, если он не сможет доказать, что он наш племянник. Я не согласен. Если он не наш настоящий племянник, поддержать его будет значить не почтить Элию, это только разозлит Джона и Дэйенерис Таргариен. А у этих двоих все готово к тому, чтобы захватить трон — и злить их значит ухудшить шансы Дорна. — Тогда почему мы плывём в логово этого предполагаемого дракона вместо того, чтобы встретиться на нейтральной территории? — Потому что твоему дяде не важно, кто этот Эйгон, только то, что мы его поддерживаем. К тому же, когда ты вообще слышала о том, чтобы я не смог покинуть место, где не желаю находиться? Обара улыбнулась. — А если они конфискуют лодку? — Ну, признаю, тогда дела станут более интересными. Молодая женщина начала смеяться. — Иногда ты живешь слишком рискованно, отец. — Безопасность переоценивают, — пожал плечами Оберин. — А теперь идем. Поприветствуем нашего радушного хозяина и посмотрим, что мы будем делать дальше. *** У Дэни с большим трудом получалось продолжать вести себя вежливо и спокойно. Этим утром, их третьим и последним утром в Валирии, они как раз закончили завтракать, когда Олди — как начала называть его Сарелла — отправил стражей принести сундук с книгами к их лагерю. Когда его открыли, Архимэйстер впился в него взглядом, как будто перед ним было кулинарный шедевр, бормоча «ох» или «ах», аккуратно перелистывая жёлтые страницы. Он превратился в мальчишку, которому дали все игрушки, которые он когда-либо просил, и даже те, что его воображение даже не могло представить. Дэни представила реакцию Сэма, которая будет такой же. — Ваши Светлости, — позвал Лидс, подходя к ним и заставив Джона и Дэни повернуться к нему. — Если позволите, у нас есть идея, и сиру Эртуру она понравилась. Мы бы хотели показать ее вам, теперь, когда все готово. — Что это? — спросила Дэни. — Вы наверно не знали, моя королева, но мой отец был мастером седел, а отец Векса — кожевником, — продолжил страж. — С нами обоими и стариком, нам удалось кое-что сделать. Если вам понравится. Джон помог Дэни подняться — на пятом месяце ее живот стал очень заметен — и недалеко прошли за Лидсом туда, где собрались Арья, Эртур, Джендри и Векс. — Что на небесах… — Олди указал нам на старую кожевенную лавку или что-то вроде того, — сказала Арья. — И к тому же драконья кожа не гниет даже после нескольких веков. Они сделали два седла для драконов. Несмотря на то, что и не выглядели как лучшие седла, какие Джон только видел, они казались крепко сбитыми. — Драконы никогда не перестают расти, — сказала Дэни. — Как вы…? — Сидение останется на том же месте, моя королева, а на ремни можно дошить кожу. — Хотя Олди сказал, что рост дракона практически никак не влияет на положение седла всадника на спине дракона, — сказал Эртур. — Магия, полагаю. — Вот только нам не удалось проверить, подходят ли они, Ваши Светлости, — сказал Векс. Дэни улыбнулась, мысленно потянувшись к Балериону — Джон был прав: теперь, когда драконы стали больше, до них стало намного проще дотянуться. Они словно вели разговор, обмениваясь впечатлениями, и хотя она могла общаться со всеми тремя драконами, ее связь с Балерионом была самой сильной. Теперь, когда они прошли через все Четырнадцать Огней, они были достаточно большими, чтобы летать на них, заверил их старый валириец, их крылья были больше восемнадцати метров в длину. По словам старика этого было достаточно, чтобы поднять в воздух трех пассажиров, но не перенести их через море — Джон увидел как нетерпение утекло с лица Дэни. Он мог догадаться, что увидев размер драконов она начала надеяться, что сможет залезть на спину Балериона и улететь прямо домой, и ждать, пока корабли перевезут их армию в Харренхолл, будучи рядом с детьми. Он не мог ее винить, потому что сам подумал о том же. Черный дракон приземлился с громким глухим ударом, как будто хотел показать свою силу. Рэйегаль, который был лишь немного меньше его, приземлился рядом с чуть более приглушенным звуком, но ни капли не менее устрашающим. Только Рэйеллион остался в воздухе, лениво ныряя в облака. Дэни и Джон приласкали драконов, пока стражи осторожно надели на них седла. Рэйегаля оно явно встревожило, но Балериона злили ремни вокруг него, но, к счастью, Дэни сумела его успокоить. Когда с этим было покончено, она широко улыбнулась. — Я не уверен, безопасно ли это, — сказал Джон тихо, нахмурив брови. — Это очень безопасно, — ответила Дэни так же тихо. — Балерион никогда мне не навредит, и Призрак заставил их понять, что они должны быть со мной осторожны. К тому же, мне не терпится. Джон усмехнулся. Он слишком хорошо ее знал. — Пообещай, что вернёшься, если что-то почувствуешь. — Обещаю. — И я проверил их пять раз, — добавил Эртур. Дэни усмехнулась. — Вы все мнительные дурачки. Я беременна, а не инвалид. — Наша кхалиси не перестала ездить верхом из-за ребенка, — сказала Ирри. — Ее Светлость — сильнейшая кхалиси. Она справится. — Спасибо, Ирри. Вы слишком беспокоитесь. Дэни подошла к седлу, и Балерион повел плечом, опуская его, чтобы ей было удобнее подниматься. Джон стоял рядом, пока она не села, и затем он и Ирри помогли затянуть ремни на ее ногах, чтобы Дэни не пришлось наклоняться. — Джон, достаточно, — сказала она вскоре, после того, как он проверил их в третий раз. — Не важно, сколько раз ты проверишь, все ремни затянуты. — Хорошо. Будь осторожна. Он поцеловал ее в лоб и слез на землю. Все они отступили, пока Балерион расправил свои огромные крылья и поднялся в воздух, лишив всех равновесия порывом ветра, который он создал. Когда Балерион поднялся на высоту Рэйелионна, они оба громко зарычали. Рэйегаль с ожиданием посмотрел на Джона, и он усмехнулся, подойдя к дракону. — Не забудь вернуться за мной, — сказала Арья с восторгом. Джон поднял взгляд, оторвав его от затягивания ремней и кивнул, смеясь. — Хорошо, Рэйегаль, — сказал он, когда был готов, предвкушение свернулось в клубок в его груди. — Sōvegon. Зеленый дракон расправил крылья и пробежал несколько шагов, прежде чем взлетел, и Джон ощутил, как затянулся узел в животе, но, ощутив бьющий в лицо воздух, он понял, что все же небеса были его местом. *** Дэни засмеялась от восторга, пока Балерион поднимался все выше и выше. Каждый раз, когда дракон взмахивал крыльями, земля внизу становилась все меньше и меньше, пока она едва могла разглядеть людей внизу. Эйфория. Это то, что пришло ей на ум, пока она пролетала мимо облаков, только солнце и ветер вокруг нее, ни звука, ни криков людей. Дэни ощутила, как ее глаза наполнились слезами, потому что… Что за дар это был, эти восхитительные магические создания, которые уносили ее туда, в место, которое было недоступно и неизвестно обычным людям. Какими счастливыми были валирийцы, потому что коснулись неба. Она улыбнулась, накрыв живот рукой, где она ощутила пинки, словно малыш тоже узнал, каково было плыть в небе. Дэни услышала игривое рычание и оглянулась, улыбнувшись, когда заметила подлетающего Рэйегаля и смеющегося Джона. — Adere, Балерион, — приказала она. — Посмотрим, кто самый быстрый всадник в небесах. Черный дракон зарычал, взмахивая крыльями и набирая скорость так быстро, что Дэни ощутила толчок инерции. Но вместе с ней последовала вспышка адреналина, ее сердце забилось быстрее, и она только засмеялась. Рэйегаль понял своего брата и принял вызов, и вскоре за ними последовал Рэйеллион. Дэни могла только смеяться от восторга. Века спустя небеса над Валирией вновь наполнились песней драконов и их всадников.