Зимние розы. Осень

Бенджен сложил подзорную трубу, глубоко вдохнув. Он все еще не пришел в себя после того, как примчался сюда, и новости не уменьшили его тревоги. — Три корабля, — сказал он. — Три военных корабля, — поправил его Нирос. Бенджен повернулся к рыцарю — он был высоким, с темными, почти черными волосами и карими глазами, которые остались добрыми, несмотря на его опыт и покрытое шрамами тело воина. Он был Лордом-Командующим дозорной башни Южного Пика, которая отвечала за береговую охрану, и Бенджен знал, что его боевому опыту можно доверять. — Но их три, — сказал Бенджен. — Они могут устроить беспорядок, но они должны понимать, что три корабля не захватят весь остров. Пусть даже и большая часть нашего флота ушла вместе с королем. — Мы послали воронов на другие дозоры и посты по всему острову, мой лорд, — сообщил ему рыцарь. — Все они ответили, что пока ничего не видят. Из Лопорио ответили, что они усилили охрану. — Мы слишком распределены, — пожаловался Бенджен. — Мы не можем охранять каждую милю берега. Мы сильнее в море, чем на земле. Если они прокрадутся мимо нас и встанут лагерем, они смогут дойти до замка в течение нескольких недель. Мы удержим Крепость, но насколько они могут нам навредить? Полночь села на задние лапы и громко завыла. Мгновение спустя Леди и Лохматый Песик отозвались ей. Бенджен похлопал волчицу по плечу, чувствуя себя чуть лучше. Он знал, что не только он услышал вой из Крепости, но по крайней мере Айла поймет, что угроза не настолько большая. — Идем внутрь, — позвал Бенджен. — Я хочу взглянуть на карты. Несколько часов спустя он передвигал фигурки по карте вокруг Острова Блаженных, когда Полночь прыгнула и выбежала за дверь. Зная, что лучше ее не игнорировать, Бенджен последовал за ней во двор и невольно раскрыл рот. *** Лианна проснулась в теплом коконе мехов, своими ручками обнимая горячую Голубку. Все было так же, как и каждое утро. Кроме сидевшей рядом лютоволчицы, смотревшей на нее с ожиданием. И затем девочка ощутила это. Маленькое тело, ворочавшееся рядом с ней. Лианна ахнула, глядя вниз на маленького щенка, взглянувшего на нее ярко-голубыми глазами. Она повернулась к Леди. — Мой? Волчица ткнулась носом в щенка, подталкивая его к Лианне, лизнула ее руку и повернулась, чтобы уйти. *** Рэйегаль едва поднялся в воздух, как Эртур крикнул против ветра: — Откуда идет сигнал тревоги? — Из дома! — в ответ крикнул Джон. Весь полет он чувствовал, как колотится его сердце. Прошла словно тысяча дней, прежде чем показалась Крепость Полуночи, черная на фоне чистого голубого осеннего неба. Еще несколько миль, и он разглядел направляющиеся к острову корабли. Джон свистнул, привлекая внимание Дэни. Она не отрывала глаз от замка, ее сердце до краев было наполнено всепоглощающим страхом. Она не видела ее малышей несколько месяцев, и теперь они были в опасности! Джон указал на Дэни, затем на замок, затем на себя и корабли. Она поджала губы, задумавшись на мгновение. С одной стороны, два дракона быстрее разберутся с кораблями, а с другой, что, если кто-то уже добрался до Крепости? Она кивнула и направила Балериона на север. Джон и Рэйегаль нырнули ниже, и Джон проглотил усмешку, когда слышал, как Эртур ругается за его спиной, вцепившись в шипы. — Мне определенно место не в небесах, — пожаловался рыцарь. — Он нас не уронит! — ответил Джон с улыбкой. — Если бы я был уверен так же! Джон только рассмеялся, посылая Рэйегалю желание ускориться. — Таргариенские паруса! — закричал он спустя мгновение. — Проклятый ублюдок! — Ты остановишь их? — спросил Эртур. — Ну, они к берегу не приблизятся! — Джон опустил Рэйегаля ниже, пока «воронье гнездо» не оказалось на расстоянии крика. — Вы пришли под белым флагом? — закричал он. — Мы сдаемся! — ответил моряк и указал на палубу. Там стоял капитан, размахивая белым флагом, и Джон мысленно улыбнулся. — Выходите на берег не вооруженными, или я вернусь. И я не думаю, что ваши деревянные корабли справятся с нами! — Джон направил Рэйегаля вверх, и, когда они оказались на безопасном расстоянии, он скомандовал: — Дракарис! Дракон выдохнул поток пламени, и люди на кораблях внизу в ужасе закричали. Все еще в ярости, но слегка более довольный, Джон направил Рэйегаля к дозорной башне. — Так уже лучше! Джон широко улыбнулся, спрыгнув из седла и поспешил к дяде. — Дядя Бенджен! — Они крепко обнялись. — Мой племянник на чертовом драконе! Такое не каждый день увидишь. — Теперь каждый, — пошутил Джон. — Я видел, что ты переговорил с кораблями, — Бенджен кивнул на море. — Так как этот огненный залп был в небо, а не на них, я так понимаю, что они сдались?  — Что ж, они не совсем безмозглые, — сказал Эртур, пожимая ему руку в приветствии. — Ваша Светлость, — поклонился Нирос. — Добро пожаловать домой, мой король. — Спасибо, мой лорд. Я последую за королевой к Крепости, но я верю, что вы и ваши люди более чем сумеете справиться со сдавшимися. — Определенно, Ваша Светлость. У нас стоит постоянный лагерь для защиты от контрабандистов, так что я подержу их там, пока не узнаю от вас, что делать дальше. — Спасибо, сир Нирос, — сказал Джон. — Я попытаюсь вернуться утром и разобраться с ними. Дядя, тебя подвезти домой? Бенджен уставился на Рэйегаля, который лег на землю и играл когтями. — Думаю, я проедусь верхом. Ну, на лошади. — Не виню тебя, — пробормотал Эртур, закатив глаза. — Да ладно, Дэни по тебе соскучилась. Это всего несколько минут. И Рэйегаль не уронит тебя. — Бенджен сглотнул сухость в горле, но кивнул. — Это потрясающе, дядя, обещаю! — Знаешь, я зуб даю, что Арья была в восторге, — сказал Бенджен, пока они шли к дракону. Эртур фыркнул. — Она умоляла полетать на них, едва увидела, — ответил Джон. — Еще до того, как они выросли настолько, чтобы взять всадника. — Как они стали такими большими? — спросил Бенджен, нахмурившись. — Мы были в Валирии, — сказал Джон, улыбаясь. — Кстати, нам пришлось покинуть Пентос в спешке, но мы кое-что нашли в руинах для тебя. — Не говори мне… — Все важные дома обладают валирийским мечом, дядя. Как я мог не привезти тебе хотя бы один? — спросил Джон. — Давай, залезай. *** Дэни внимательно смотрела на землю под ними, пока Балерион летел, ища приближающихся врагов, но путь к дому был свободен. — Полагаю, поэтому башню назвали Драконьей, мой дорогой, — сказала она. Дракон приземлился на террасе, Дэни спешилась, и из замка, со стен и моста выбежала стража. Все они были в шоке от Балериона, с открытыми ртами и полными удивления лицами. — Моя королева, — поприветствовал ее Реллос спустя мгновение. — Я с большой радостью приветствую вас дома. Это честь для нас. Тем более, что я вижу, что вы невредимы. — Спасибо, Реллос. Король разбирается с проблемой на южном берегу, но скоро будет дома. Здесь все в порядке? — Да, моя королева, все спокойно, — ответил капитан. — Но мы получили ворона, и лорд Кристарк на Южном Пике, Ваша Светлость. — Хорошо, хорошо. Где мои дети? — Она не стала ждать ответа, почти бегом шествуя по коридору с быстро бьющимся сердцем. — Мама! Мама, ты дома! — Лия! — Дэни ощутила, как ее глаза наполнились слезами, она опустилась на колени, и девочка прыгнула ей в руки. Она смеялась и плакала от облегчения, покрывая поцелуями смеющееся лицо дочери. — Мама! Я так скучала, мама! Я знала, что папа тебя найдет! Где папа? — Он сейчас придет. Он совсем ненадолго остановился, чтобы поговорить с дядей Бендженом. Но мама прибежала к тебе! Где твои братья? — Тетя пошла за ними. Я видела тебя, мама, это же дракон, мама! — Да, мое солнышко. Дай мне посмотреть на тебя. О, как ты выросла! — Не волнуйся, мама, я еще маленькая. Я еще долго останусь здесь. Не поеду в другой замок! Дэни усмехнулась и тут же всхлипнула. — О, моя милая принцесса! — затем Дэни заметила, что они не одни. — А это кто? — спросила она с улыбкой. — Мой щеночек! — воскликнула Лианна, волчонок пискнул и попытался куснуть Дэни за лодыжку. Женщина засмеялась, погладив его по голове. — Мама, а я теперь принцесса? Тетя сказала, что это потому что ты королева, а папа король, и я принцесса, и Эддам и Эймон принцы. Но как? Я думала, что король — это вредный друг дедушки. — Я объясню, солнышко, только давай сначала найдем твоих братьев, ладно? — Дэни встала, и Лианна потрогала ее живот. — Мама! Я опять буду старшей сестрой, мама! — Да, солнышко. Ты рада? — Да! Я так счастлива, мама, но можно мне сестру? Я люблю Эддама и Эймона, но они мальчики, я хочу сестру, мама! Дэни усмехнулась. — Ну, как мы говорили тебе, когда Эймон был в мамином животе, мы не можем выбрать, Лия. — Я помню. — Лия сморщила свой носик. Но затем она остановилась и снова потрогала живот Дэни. — Пожалуйста, будь девочкой, ребеночек. Мы сможем играть с моими куклами, пока мама и папа не купят тебе собственные. И мы сможем пить чай в кукольном домике! Дэни усмехнулась, не вытирая слез, поцеловала Лию, затем взяла ее за руку и повела по коридору. Снова громкое «Мама!» ознаменовало появление Маленького Эддама, и он побежал по коридору с другого конца. — Не прыгать! — сказала Лия, встав на его пути. — У мамы в животе малыш! — Правда! — Эддам широко улыбнулся, замедлившись, и осторожно обнял Дэни, заставив ее еще сильнее расплакаться. — Я скучал, мама! — И я скучала, любовь моя! — Дэни крепко обняла его. — Ты был храбрым, пока мамы и папы не было дома? — Да, мама! — Эддам похлопал по своему игрушечному мечу на поясе. — Я защищал Лию и Эймона. И я учу Лию! — Правда? — спросила Дэни. — Это немного скучно, но ничего так, — ответила Лия, пожав плечами. — И у вас много новых друзей! — воскликнула Дэни, увидев, что за ее сыном бежит еще один волчонок. — Мама, можно мы пойдем к дракону? — в восторге спросила Лианна. — Давайте сначала найдем вашего… О! — Дэни ахнула. К ним шла Айла, держа за руку маленького мальчика, который смотрел на нее нетерпеливыми фиолетовыми глазами. Глаза Дэни снова наполнились слезами. Когда ее похитили, месяцы назад, Эймон был куда меньше, только начал ползать и переворачиваться. Теперь его маленькие пухлые ножки несли его к ней. — Мама! — О, любовь моя! — Она подбежала к нему, поднимая его и крепко обнимая. — О, какой ты большой, мой сладкий мальчик! — Мама, — сказал он, обнимая так же крепко и пряча лицо в ее волосах. Дэни даже не заметила новые шаги, пока не услышала, как Лия завопила «Папа!». Она повернулась, не отпуская сына, и увидела, как Джон добегает последние шаги и обнимает Лианну и Эддама. Улыбаясь и даже не пытаясь разобрать восторженные слова детей, Дэни подошла к ним. — Обнимашки! — воскликнула Лия. — Семейные обнимашки! — попросил Маленький Эддам, притягивая Дэни и Эймона ближе. Она посмотрела на Джона, и ее сердце воспарило от любви. Он притянул ее ближе, не отпуская детей. Относительная единица или нет, время перестало иметь значение, и Дэйенерис хотела остаться навечно в этом моменте. *** Дети, разумеется, были слишком возбуждены, чтобы дать взрослым несколько минут наедине. Это был полный событий день, начавшийся тем, что Леди разнесла своих щенков, затем возвращение Дэни и Джона с драконами. Лианна едва дождалась, пока родители поздоровались с ее тетей, прежде чем потянула их на улицу к башне, чтобы она смогла «поздороваться с драконом». Эддам с энтузиазмом поддержал идею, и Эймон присоединился к хору их голосов с простым «двакон да-а-а». Эртур даже не стал скрывать смех. По пути Джон едва не рассмеялся, когда Айла воспользовалась тем, что дети побежали вперед, чтобы за руки потянуть его и Дэни в сторону. — Если хоть кому-то из вас придет в голову глупая идея или даже мысль о том, чтобы поддаться их щенячьим глазкам, я забуду о ваших коронах! — Я просто думаю… — начал он, но она смерила его взглядом. — Только потому, что ты теперь знаешь ее имя, не меняет того факта, что она доверила мне твое воспитание, так что я имею полное право сказать тебе, когда ты ведешь себя глупо. И я не думаю, что даже она осмелилась бы посадить четырехлетнюю девочку и трехлетнего мальчика на спину дракона. — Если бы она была уверена в надёжности седла… — Бенджен получил пронзительный взгляд от жены. — Что? Я знаю собственную сестру! До тех пор, пока Джон с ними в седле, она даже не сомневалась бы! — Слава богам, Рэйегар был бы куда острожнее, — пробормотал Эртур. — Если мы сделаем седла… — начал Джон, игнорируя боль, которая сопровождала теперь каждое упоминание Лианны Старк. — Я говорю очень серьёзно, Джон Таргариен! — процедила Айла сквозь зубы. Он пытался скрыть, как напрягся, услышав имя, но Айла все равно заметила. — Привет, дракон! — от двери закричала Лианна. С улыбкой Дэни подошла ближе, увидев, как Рэйегаль распластался по земле так низко, как мог, наслаждаясь тем, как дети гладили его по морде. — Его дыхание теплое, мама! — сказал Маленький Эддам. — Ну, он ведь дышит пламенем? — ответила вопросом Дэни. Лианна заметила седло. — Можно мы… — Время пить чай! — позвала Айла. — Идем, я уверена, что всем интересно услышать истории мамы и папы о далеких городах Эссоса. — Можем мы… — снова попыталась девочка. — И разумеется, истории о лошадиных лордах, который помогли маме освободиться, — добавила Айла. Остальные взрослые спрятали улыбки, когда Лианна вскинулась. — Лошадиные лорды, мама? Как… Лорды лошадок? — Да, солнышко. Их лидер командовал сотней тысяч лошадиных лордов, а их бог — Великий Жеребец. — Большая лошадка? — в восторге переспросила Лианна. — Очень большая лошадка, — согласилась Дэни. — Он воин, мама? — спросил Эддам. — Да, он очень хороший воин. Но он не сражается таким мечом, как твой, мой сладкий. Он сражается аракхом. Это изогнутый меч. — Правда? Вот так детей заинтересовали достаточно, чтобы они вернулись в замок и слушали рассказы. К ним присоединились Рикард, Уиллам, их новые щенки, затем близнецы, затем Сэм принес Маленького Сэма и Маленького Джона, сказав, что Джилли все еще отдыхает после родов, Маленькая Мелесса родилась лишь накануне. Все они разумеется присоединились к веселью, но ушли спать в положенное время, за исключением Таргариенов. Все трое детей уснули поздно вечером. Эймон был первым, забравшись на колени Дэни и быстро сдавшись под напором усталости. Эддам и Лианна выглядели усталыми, но маленькая принцесса была слишком упряма. Только когда Эддам потянул Джона сразиться в тысячный раз, Айла притянула девочку к себе на колени, тихо мурлыча, пока заплетала ее волосы — и Лианна уснула за минуту, свернувшись на коленях тети, ее щенок лежал у нее на коленях. И затем, последним, Эддам зазевал между ударами своим игрушечным мечом, так что Джон усадил его на пол, заявив, что хотел показать, как нужно чистить его «клинок», и мальчик уснул, едва скрестив ноги. Всех детей уложили по кроваткам и колыбелькам их спален, и взрослые собрались в солярии Джона и Дэни, чтобы обменяться новостями за последние пять месяцев. — И затем Дэни понадобилось быть безрассудной и тайком пробраться в середине ночи и улететь на Драконий Камень — в одиночку — чтобы поговорить с этим предполагаемым Эйгоном Таргариеном, — сказал Джон в конце своего рассказа, сверля взглядом жену. — Я не пробиралась, и была не середина ночи. Я проснулась на рассвете и решила пойти. Я всего лишь никого не позвала. — Ты сказала стражу у нашей двери, что собираешься завтракать. — Потому что иначе он послал бы за тобой или Эртуром, и мы бы заспорили, — возразила она. — Потому что это был безумный, совершенно безрассудный план, Дэни! — воскликнул Джон. — Ты вообще подумала, каково будет мне, когда Эртур примчится в нашу спальню после рассвета, чтобы сказать мне, что ты покинула особняк, и что Балериона заметили улетающим за море? Или ты думала, что я проснусь расслабленным и довольным, что моя беременная жена даже не на одном континенте со мной! — Балерион защитил бы меня, — сказала она, слегка пристыженная. — Я думал, что мы лишь прошлой ночью согласились, что хватит одной стрелы, Дэни. Ни, ты, ни Балерион не были в доспехах. — И еще мы говорили о том, что нет такой баллисты, которая могла бы сейчас навредить Балериону! — воскликнула она. — И познакомив этого самозванца с Балерионом и Рэйегалем, ты лишь дала ему дополнительное время на создание такой баллисты, которая сможет навредить твоим драконам, — сказал Эртур. — Слухи из Эссоса добрались бы до вестеросских берегов за несколько недель, к тому времени мы уже собрали бы армию в Харренхолле. Теперь у него фора. — Это не будет иметь значения, когда мы столкнёмся с ним в битве, — возразила Дэни. — И к какой битве ты собираешься присоединиться, битве, которая лучше бы состоялась не раньше, чем через два месяца? — спросила Айла. Затем она прищурилась, глядя на Дэни. — Два с половиной. Три, если ты хочешь восстановиться после родов полностью, хотя я уверена, что тебе это не удастся. — Так вы так и не сказали, этот Эйгон Таргариен самозванец или нет? — спросил Бенджен, улыбаясь и глядя, как его жена все еще нависает над племянником и племянницей. Джон вздохнул и пожал плечами, разочарованный сменой темы, но более чем довольный материнской заботой Айлы. — Самозванец, — заявила Дэни ровно. — В нем нет магии. — Отсутствие магии не значит, что он не мой брат, Дэни, — заметил Джон с сожалением. — Может быть. — Она закатила глаза. — Но у нас есть очень хорошая причина, почему Таргариен может лишиться магии, а? — Повисло молчание. — Он не сын Элии, — наконец прервал их Эртур. — Я не знаю, в курсе ли Коннингтон, я не думаю, что он знает, но этот мальчик не твой брат, Джон. — Откуда такая уверенность? — спросил Бенджен. — Из-за того, что сказал Оберин: «Метки, которые получены в юности». У настоящего Эйгона был шрам на нижней части левой ноги. Ему было шесть месяцев, когда Элия решила, что Визерис достаточно взрослый, чтобы подержать его — ему было где-то четыре, если я правильно помню, так что она решила, что даст ему подержать Эйгона, пока он сидит в кресле, это было достаточно безопасно. Но Визерису не нравился Эйгон, не нравился с того момента, как он его увидел. Возможно, потому что Визерис больше не был единственным мальчиком, или потому что все восхищались Эйгоном, хотя прежде Визерис был центром всеобщего внимания. Короче говоря, Эйгон поранился игрушкой, и Визерис уронил его на пол. Элия не успела поймать его. Он упал, и деревянная часть игрушки воткнулась в его ногу. Я помню это очень ясно, потому что Элия была в ярости, Рэйегар волновался, и Визерис был очень доволен, пока Эйгон рыдал во все легкие. И затем Пицель плохо обработал рану, оставив в ней маленький осколок дерева, и она воспалилась, и Рэйегар едва не отрубил ему голову на месте. Великому Мэйстеру повезло, потому что Эйрис решил, что это все эйгонова «дорнийская слабость» виновата в инфекции, и он даже не думал, что Визерис мог что-то сделать. Но результатом стал уродливый шрам. И каким бы слабым не был сейчас, он должен был остаться. Вот что имел в виду Оберин. — Что ж, тогда для нас эта проблема решена, — Дэни была рада. — Тогда что принц Оберин все еще делает на Драконьем Камне? — спросил Джон. — Либо Доран сказал ему остаться там и притворяться, чтобы получить дорнийское влияние на будущий двор, или Оберин что-то задумал. — Принц Доран пойдет на это? Отложит память о сестре и племяннице ради власти? — спросил Джон. Эртур вздохнул. — Доран гораздо старше. Он никогда не играл с нами, пока мы росли. Я знаю его, хоть и не так хорошо, как Оберина и Элию. Но я знаю, что он амбициозен. Их мать и Джоанна Ланнистер были подругами и когда-то хотели поженить Джейме с Элией. Но когда Мартеллы прибыли в Утес Кастерли, чтобы обговорить этот союз, Джоанна только умерла. Тайвин, переполненный скорбью, оскорбил Элию, сказав, что она недостойна Джейме, но он отдаст ей Тириона. Тогда отношения между Ланнистерами и Мартеллами испортились. Затем Эйрис отказался от Серсеи в пользу Элии, и мы все знаем, что случилось во время Осады. Может быть, призрака его племянника будет достаточно, пока он не избавится от львов, может, Доран хочет этого. Все, что я знаю: если Оберин на Драконьем Камне, то у него есть план. И если он послал мне это сообщение, то потому, что решил, что риск того стоит. — Так принц Оберин на нашей стороне? — спросила Дэни, начиная улыбаться. — Скорее всего. — Эртур вздохнул. — Что, если Оберин с вами играет? — спросил Бенджен. Эртур умолк на мгновение. — Все возможно, — с неохотой сказал он. — Но я не думаю. Он мог бы ничего не говорить, но решил дать мне зашифрованное предупреждение. И к тому же, если он и правда со мной играет, то он бы ничего не сказал о Сарелле, чтобы она не возвращалась в Дорн, но вместо этого он предупредил меня, что она должна держаться подальше оттуда. — Он тяжело вздохнул. — И все же, даже если я все правильно понял, его поддержка не будет бесплатной. Он все равно захочет почтения для Элии и Гору. По крайней мере. — Гора убил моего брата и сестру, — сказал Джон. — Да, Джон, — мягко начала Дэни. — Но несмотря на то, что они делят твою кровь, нашу кровь, ты никогда их не знал. Я не говорю, что это менее чудовищно, но ты никогда не знал Рэйнис или Эйгона. Принц Оберин знал. Он знал их и любил, и у него много воспоминаний — много счастливых воспоминаний о принцессе Элии. И ее не просто убили, ее заставили смотреть, как убивают ее сына и затем изнасиловали и убили. Это не соревнование, кто заслуживает большей справедливости, но он пытается успокоить свою память. Для него это не просто справедливость. — Дэни права, — сказал Бенджен, и Джон кивнул. — Ну, ты можешь быть права и все же пойти и поспать, — вмешалась Айла. — А я пойду на кухни и организую для вас полный завтрак, вы оба слишком тощие! И бледные! Честное слово, вас хоть кормили? — О, тетя, как я скучала по тебе! — засмеялась Дэни. *** Джон стоял на балконе, ожидая, когда Дэни пойдет спать, когда в дверь постучали, и он обернулся. — Реллос поставил шесть стражей у внешних дверей и еще шесть у двери для слуг, — сказал Эртур. — Я так понимаю, что ты останешься здесь на ночь, так что и я смогу пока отдохнуть. Джон усмехнулся. — Да, я остаюсь здесь. Ты знаешь, мы не просто так держим несколько человек в домашней страже. — Знаю. И им пришлось пройти через испытания, мои и Реллоса, прежде чем их наняли. Но они все же не королевские гвардейцы. — Нам нужно будет назначить еще несколько гвардейцев. Я думаю, что сир Барристан покинул столицу, но сейчас вас всего двое. — Пожалуйста, не обменивай места в гвардии ради политических услуг, — попросил Эртур. — Королевская гвардия это не просто почетная стража, это должна быть линия защиты для тебя и твоей семьи из лучших из лучших. Не превращай ее в шутку, как Роберт Баратеон. — Я не стану, — пообещал Джон. — Для меня нет ничего серьезнее защиты моей семьи. Эртур улыбнулся и кивнул. Затем он подошел и оперся о дверной косяк напротив Джона. — Ты утром полетишь или подождешь несколько дней? — тихо спросил он. Джон покраснел и уставился на пространство за балконом. — Я хочу прямо сейчас, — ответил он так же тихо, не удивленный, что рыцарь так хорошо его знает. — Я просто… Я… — Никто тебя не осудит, Джон. Но она никуда не денется. Твои дети только вновь увидели тебя, останься с ними подольше. Она бы так тебе и сказала. — Я мог бы улететь сейчас и вернуться к утру. — И затем проспать целый день. К тому же, ты правда хочешь отправиться туда в такой спешке? Джон вздохнул. Затем он потянулся к вазе возле балконной двери и вытащил из нее зимнюю розу, перекатывая ее стебель между пальцев. — Она всегда была там. — И будет всегда, — сказал Эртур. — Иди спать. Покатайся — на лошади — утром с детьми, проведи время с семьей, прежде чем придет время отправляться на войну. Она ненавидела жить в прошлом. Она бы не поблагодарила тебя за отказ от твоего настоящего, твоих детей, просто чтобы встать перед статуей и гадать «а если бы». Джон кивнул, и рыцарь повернулся, чтобы уйти. — Эртур, подожди. Я никогда не думал спрашивать, но… Как он нашел зимние розы так далеко, в Харренхолле? Они растут лишь в Винтерфелле. И здесь, потому что мы привезли сюда кусты. Но из того, что ты мне рассказал, у него не было времени посадить их на юге. Откуда взялся тот венок? — Твой отец, Нед, знал, как твоя мать любила их. Так что он попросил твоего деда отправить несколько саженцев, чтобы Роберт вырастил их в Штормовом Пределе, чтобы они всегда были рядом с ней. Но Роберта это не слишком заботило, и саженцы остались лежать среди его сундуков. Когда твой отец начал искать, чем бы отметить храбрость твоей матери, он нашел зимние розы и сделал из них венок. И остальное ты знаешь. — Его даже такая мелочь заботила… — пробормотал Джон. — Разве мелочи — это не самые важная часть каждой истории? — риторически спросил рыцарь, наконец оставив спальню и задумчивого короля. *** Серсея спешила по коридорам, что совершенно не подобало ее короне и положению, но она была слишком нетерпелива, чтобы переживать об этом. Она влетела в солярий башни Десницы, обнаружив своего отца на балконе, смотрящим на город. На его столе лежала гора бумаг. — Джейме послал ворона? — спросила она. — Да, — ответил Тайвин сквозь зубы. — И я был бы благодарен, если бы ты помогла мне его понять. Серсея быстро метнулась к столу и легко нашла на столе среди остальных вещей принесенный вороном свиток. Моя дорогая Серсея, Я знаю, что ты возненавидишь меня за это, но я должен сделать то, что считаю правильным. Я знаю, почему ты так старалась, чтобы меня приняли в королевскую гвардию, как и я знаю, почему я дважды принял белый плащ. Но теперь я должен думать о Томмене и Мирцелле. Хотел бы, чтобы ты меня поняла. Но мне кажется, что мы давно не понимаем друг друга — с тех пор, как я показал тебе, на что я готов пойти ради любви. Я прошу уважать мой выбор, хотя и знаю насколько это маловероятно.

С любовью, Сир Джейме из дома Ланнистер

— Что это значит? — спросила она, подняв голос. — Этого ворона послали из Чаячьего города, — сообщил ей Тайвин. — Что очевидно — и к счастью — значит, что твои братья больше не во власти Кэйтилин Талли или Лизы Аррен. Но мои шпионы там говорят о том, что Джейме и Тирион уплыли вместе на одном корабле, и этот корабль повернул на север, не на юг. — Нет. Я не… Я не верю… Джейме не стал бы… Он никогда меня не предал бы! — Что он имеет в виду, говоря «Почему ты так старалась, чтобы меня приняли в королевскую гвардию, как и я знаю, почему я дважды принял белый плащ»? — требовательно спросил Тайвин. — Это ложь, отец! — воскликнула она, игнорируя его вопрос. — Это обман. Попытка лишить нас равновесия! Это не от Джейме, — настояла она, хотя глубоко внутри она знала, что это письмо написано его рукой. Джейме никому бы не сказал о причине, почему они планировали отправить его в королевскую гвардию, не говоря уже о том, что случилось с Браном Старком в проклятой башне Крепости Полуночи. — Письмо может быть ложью, это правда, — согласился Тайвин. — Но то, что Джейме едет на север — нет. И, к тому же, это письмо говорит не о размытых заверениях, оно говорят о вполне ясных вещах. Первое, что ты приложила усилия к тому, чтобы его взяли в королевскую гвардию — что откровенное предательство по отношению ко мне, должен добавить… — Каким образом это предательство? Твой сын принят в один из самых престижных военных орденов Семи… — Лишить моего сына наследства и привести к тому, что имя Ланнистеров прервется на этом! Или быть продолженным Тирионом! — Я твой старший ребенок! — закричала она. Тайвин поморщился. — Ты моя дочь. Твоя задача была сделать так, чтобы королевская семья несла в себе ланнистерскую кровь, раз уже не ланнистерское имя. Джейме должен был получить Утес Кастерли и завести наследников нашей крови и нашего имени. Но теперь становится ясно, что этот план расстроила ты, а не Эйрис. — Джейме не хотел… — Это было не тебе решать! — заорал он наконец, разворачиваясь к ней. — Почему? Скажи мне сейчас же, почему ты предала меня, предала наш дом? — Я не поверю, что Джейме бросил меня, пока он не скажет мне этого в лицо, — вместо ответа сказала Серсея. — Я бы хотел разделить эту веру в твоего брата, — сказал Тайвин, садясь за стол. — Но после этого предательства я больше не доверяю никому из вас. Иди найди чем заняться, Серсея, пока я попытаюсь найти короля и вернуть его. — Ты говоришь о моем сыне! — Да. И единственная причина, почему я вообще берусь его искать, потому что я хочу, чтобы на троне был мой внук. Ты могла бы хотя бы обмануть Роберта и забеременеть от него до того, как он встретил свою смерть. Но теперь прошло слишком много времени, чтобы уложить тебя под кого-то и притвориться, что ребенок Роберта. — Томмен — старший сын. Он король, — прошипела Серсея. — И Томмен не здесь. Мне нужен король здесь. Ради чести дома Ланнистер. — К черту дом Ланнистер! Мой сын… — Не начинай с сентиментальностью, Серсея! Нам нужна корона, а не мальчишка. Мы не имеем значения. Скоро все мы будем мертвы, и останется жить лишь наше имя. Не важно, кем будет наследник, Томмен или кто-то другой. Серсея сжала зубы, скомкала письмо Джейме и, громко стуча каблуками по каменному полу, вышла. *** Джон последовал совету Эртура и остался дома. Лианна была очень расстроена, когда ей сказали, что она не сможет покататься ни на одном из драконов, но Джон согласился с тетей Айлой, Эртуром и Дэни, что седла пока не безопасны. Но к радости девочки они послали заказ мастеру по седлам. Для короля и королевы этот день был облегчением, быть дома с их детьми после стольких тревожных месяцев. Они отправились кататься верхом, и Джон должен был признать, что он соскучился по Зимнему Шторму, хотя он не особенно разъезжал по время своих путешествий. Дэни наоборот, хоть никогда и не жаловалась на свою кобылу, призналась, что соскучилась по серебряной, подаренной ей дотракийцами, и едва могла дождаться, когда «Зимняя Песнь» прибудет и привезет ее. На следующий день посреди обеда двери в трапезную открылись, и вошли гости. — Тирион! — закричал Маленький Эддам. — Ты вернулся! Мама, можно нам бекона? Дэни рассмеялась. — Только один раз, чтобы отпраздновать возвращение лорда Тириона, можно немного бекона. — Ваши Светлости, — сказал Джейме, опускаясь на колени. — Я пришел, чтобы поклясться в верности дому Таргариен. — Вы предавали прежде дом Таргариен, сир Джейме, — сказала Дэни. — Мы все знаем, что произошло в тронном зале во время Осады. — Что, мама? — спросила Лианна. — Долгая история, маленькая принцесса, — сказал Эртур, вставая. — Ты понимаешь, где твои отец и сестра? — Да. Я не стану просить милосердия для них, но я умоляю вас пощадить Томмена и Мирцеллу. Он даже не знает ни о чем, что Серсея и мой отец делают от его имени. — Дети будут невредимы, — сказал Джон. — Но мы должны сказать, что вряд ли доверимся тебе, Цареубийца. — Ваша Светлость, если позволите. Сир Джейме действовал, чтобы защитить город — лоялистов, мятежников и простых людей — даже когда предал своего короля, — защитил его Тирион. — И теперь, после того, как его освободили от плена, он выбрал приехать сюда и поклясться вам в верности, хотя не знал, как его примут. Он выбрал поступить так, потому что это правильно, вместо того, чтобы выбрать безопасность Королевской Гавани. Сир Гиллем не заставлял его следовать за нами и не угрожал моему брату. Джейме выбрал приехать. — Отправиться к Серсее было бы легко, — подметил Эртур. — Вы поклянетесь в верности перед лордами, леди и рыцарями, присутствующими в замке этим утром, — решила Дэни. — И вам стоит считать себя счастливчиком, что лорд Тирион пользуется нашим доверием. И что сир Эртур говорит за вас. — И ты будешь под его командованием, — добавил Джон. — Тебе не позволят, по крайней мере сейчас, носить белый плащ, учитывая твои преступления. Ты предал моего деда, который, несмотря на все свои грехи, был твоим королем. Не говоря уже о твоей измене Роберту Баратеону. — Вы очень милосердны, Ваши Светлости. Они отпустили рыцаря. — Джейме, — позвал его Эртур, пока его вели к гостевой комнате. — Похоже, пребывание в гостях у Лизы Аррен тебе не слишком угодило. Сегодня отдыхай, тренировки начинаются завтра на рассвете. — Это будет для меня честью и радостью, — ответил он. Тирион присоединился к обеду, наслаждаясь принесенным беконом и заставляя детей смеяться над своими глупыми шутками. Он давно научился делать их подходящими для детей, не желая столкнуться с гневом Айлы. *** Лишь следующим утром Айле удалось застать Джона в одиночестве, в богороще. Он словно ожидал ее, потому что ворота были приоткрыты, когда она пришла к ним — обычно, когда Джон не искал компании, он запирал их. Но она обнаружила его перед сердцедревом. По другую сторону от Джона лежала голова Рэйегаля, и от его дыхания лепестки зимних роз трепетали. Она села на большой корень, который Бенджен давно обрезал в скамью, и решила подождать. Ей не пришлось ждать долго. — Они правда были счастливы? — спросил он. — Эртур говорил иначе? — мягко спросила она. — Нет. Но Эртур был его лучшим другом. Мне просто… Мне любопытно. Может быть, он слишком предвзят, чтобы увидеть. — Нет, — заверила его Айла. — Рэйегар дал ей то единственное, чего она всегда жаждала: свободу. Ее не волновал его титул, ее волновало лишь то, что он позволил ей быть собой. Ее отец подарил ей Зиму, но ей приходилось красть штаны, и твой дядя говорил мне, что это всегда вызывало скандалы. Ей не было позволено касаться оружия, как твой отец позволил Арье заниматься. Лианна была вольной душой, истинной волчицей Севера, и ее держали крепко связанной. Рэйегар подарил ей крылья, сказал, что она была прекрасна, и добра, и необыкновенна, потому что обладает вольным духом, и она не могла не полюбить его. — Женщина фыркнула. — Роберт и твой дед видели ее трофеем на каминной полке, чтобы было видно, но не слышно. Беззвучная, молчаливая и безгласная. Но у нее был голос. И твой отец слышал его. — Я просто… Я все еще не понимаю. До конца, по крайней мере, — пробормотал Джон. — Твою связь с Дэйенерис? — Нет. — Он усмехнулся. — Я говорил Арье… И я расскажу тебе о приключениях Арьи через минуту, но я говорил ей, что пока я рос, я был уверен, что Дэни слишком хороша для меня, и что однажды она это поймет. Но, когда Лия появилась на свет, я осознал, что если мы смогли создать что-то настолько драгоценное вместе, то только потому, что в нас не могло быть ничего неправильного. Я… Я думал об этом. Хоть это и не самое распространенное, но благородные семьи не стесняются заключать браки среди родственников. Даже дом Старк. И мы Таргариены. — Тогда чего ты не понимаешь? Джон прикусил губу и тяжело вздохнул. — Рэйегара. Айла ощутила, как сжалось ее сердце. — Принять одного не значит отказаться от другого, Джон, — сказала она мягко, заключив его руку в свои. — Я злюсь на него. Он должен был рассказать мне годы назад. Но я не могу… Не могу его ненавидеть. И не могу отказаться от него. — Конечно, не можешь, Джон. Нед Старк был и всегда будет твоим отцом. Ничто и никогда не сможет забрать это ни у кого из вас. Он назвал тебя своим сыном, чтобы защитить, и он мог остановиться на этом, но он не стал. Он вырастил тебя, он показал тебе отличие правильного от неверного, он научил тебя быть мужчиной так же, как любых сыновей его крови. Принять Рэйегара как твоего отца — не значит отказаться от всего этого. Потому что Рэйегар тоже любил тебя, у него просто не было шанса быть рядом. Но поверь мне. Он бы тебя не бросил. — Он оставил Эйгона и Рэйнис. Настоящего Эйгона, я имею в виду. — Он не оставлял Эйгона и Рэйнис. Не больше, чем ты оставил своих детей, когда поехал за Дэни. Договор был таким, что он навещал бы детей в Дорне, когда мог, и они бы навещали его по крайней мере раз в год. Возможно, это не было идеально, но это сделало бы всех намного счастливее. К тому же, из того, что мне говорила твоя мать, Рэйегар надеялся, что после того, как Эйрис перестанет быть проблемой, Элия могла согласиться проводить больше времени при дворе или на Драконьем Камне. — Она улыбнулась. — Я была там, Джон. Поверь мне. Когда мэйстер подтвердил, что Лианна беременна, они оба были вне себя от счастья. Они так тебя хотели. Они так тебя любили. — Я рос и больше всего на свете мечтал быть Старком, — сказал Джон. — Я… С самого детства, едва я понял, что значит брак, я понимал, что у меня будет свой дом и собственное имя, но я не хотел этого. Никогда не хотел дом Старлинг, я хотел быть Старком. Оказывается, что я никогда… — Ты и есть Старк, Джон, — сказала Айла. — Ты законнорожденный сын дома Старк, пусть и со стороны матери. И ты вырос в Винтерфелле. Север в твоем сердце. Другое имя не лишит тебя этого. Быть Старком — значит не только нести имя, это нести то, что значит быть Старком, ценности и долг. — Может быть. — Он оторвал травинку и принялся рвать ее. — Но я не знаю, что значит быть Таргариеном. — Ну, ты и Дэни и дети — последние Таргариены. Теперь вам решать, что это значит. — Что, если это значит безумие? — О, милый, ты и Дэни можете быть безрассудными — она чуть больше, хотя и ты не отстаешь — но вы не безумны. — Безумный Король тоже не был рожден сумасшедшим и злым, — возразил Джон. — И он взорвал бы Королевскую Гавань! — Злыми не рождаются, Джон, ими становятся. — Визерис был безумен! — Потому что его выкинули из дома, потому что он видел, как убивают всю его семью, как его сестра растет в руках врагов, пока он выпрашивал еду и укрытие. Эйрис сошел с ума, потому что кто только знает, каким пыткам его подвергли в Сумеречном Доле. Потому что у него создалось впечатление, что едва он оказался свободен, то мог делать что угодно. Если бы меня поймали и пытали месяцами и месяцами, я думаю, я бы тоже превратилась в параноика. Но безумие отравляет не каждого Таргариена. Мэйстер Эймон не безумен. Рэйегар не был безумен. Ты и Дэни не безумны. Хватит искать тьму в этом облаке, милый. Поищи просвет в облаках. Джон кивнул и позволил ей обнять себя. Ему бы стоило привыкнуть к тому, что все говорят перестать предаваться мрачным мыслям.