И за все воздастся им

Тонкий писк разрывал тишину. Стены будто сходились к нему, потолок трещал и опускался, и он вдруг начал чувствовать жуткое давление. Хотелось убежать, но даже дышать больно, а встать никак: ноги будто отказали. Его комната, серая, пыльная, казалась ему теперь акульими челюстями, которые сожмут его и откусят добрую половину. Тем не менее, больше ничего не происходило. Что это за писк? Он повернул голову, с раздражением переживая боль от растянутой шеи, смотря на тумбу. Совсем рядом лежит его палочка. Это она пищит. Он протягивает руку и вдруг видит её состояние: вся в разводах синяков, ровный ряд царапин около сгиба локтя, ссадины и порезы на мозолях подушечек пальцев. Он видит, как они огрубели после игры на скрипках, виолончелях и контрабасах, после злых игр брата, после плохих мыслей. Палочка сама влетела хозяину в руку, потому что он не дотягивался. Он же притянул её к себе. Сердце болит. Он не хочет вспоминать то, что произошло, не хочет думать, почему жив. Он знает лишь то, что повторит это вновь. Том преодолел расщелину и теперь двигался по льду, иногда переживая не самые приятные воспоминания. Тем не менее и здесь были фальшивки. Он высекал их теперь издалека: они были гораздо более белыми, чем все остальные снежинки. Он видел, как настоящий Чарли отрывает лапу игрушечному книззлу, позже на глазах у наследника отрезая его голову. Он видел, как мать игнорировала ругань отца, вызванную простым выходом на улицу за вылетевшим из альбома листочком. Он не знал, что можно пытать не только круциатусом: в парня ядом вливали белую магию, и она прожигала магические нити и разрывала ядро. Он вдруг понял откуда все это оружие на заплатах: это остатки после нападений старшего Поттера на разум парня. Он видел, как Джеймс в ярости втыкает их в землю и в стены крепости, когда та высится перед ним и не пускает. Он оставлял их везде, потому что знал, что они причиняют боль. Это бесчеловечно. Лорд покачал головой. Буря уже никак не действовала на него, снежинки облетали его тело и лицо, но не касались. Туман тоже начал сходить, но в сумерках все равно мало что было видно. Вскоре он добрался и до второй стены. Она так же похожа на первую, но оружия здесь гораздо больше, а снег вокруг кровавый и почерневший. Том даже заметил краешки пары колесниц, лежащих совсем рядом со входом. К сожалению, он пока не может пройти: слишком много магии потратит, попытка вытащить все вбитые по самую рукоять копья и мечи приведёт к использованию резерва наследника Поттеров, а этого нельзя допустить. Парочку он все же вытащил, с раздражением чувствуя, как эта магия жжёт руки. Эти отличаются от прошлых: в них магии гораздо больше, в них гораздо больше ярости. Он открыл глаза уже во внешнем мире, смотря на полоску занимающегося рассвета. Серый тюль качался под чёрными шторами, переливаясь в солнечном свете. Чёрный шёлк постели, идеально ровный, не считая пригорка искривленных ног, блестел серебром, отбрасывая многочисленных солнечных зайчиков по тёмной комнате. Они могли бы отражаться в зеркалах, но те завешены плотной тканью, в нижнем углу которой до сих пор видны пятна крови. Пыль летала в этой дороге, завивалась, извивалась, чертила непонятные узоры и вновь распрямлялась, чтобы опять повторить процесс. Середина октября. Осень в этом году холодная. Иней блестит на голых ветках и ещё не слетевших листах. Земля готовится ко сну, готовится укрыться белым одеялом и захрапеть вьюгами. Колонка погоды в «Видящем фестрала» передавала о холодном конце недели, о мокром снеге и граде. Соседняя статья говорила о раскрытии Скитер, как анимага, и называла её «журналисткой, которая не знает такого понятия как «конфиденциальность», писательницей, которая не знает такого слова как «честность». Гринготтс передавал о крупной краже из сейфа Лестрейнджей: пропала реликвия. Том хмыкнул в чай, читая газету. Люциус и Северус лениво обсуждают драконов и свойства их чешуи, иногда прося домовиков принести на стол что-нибудь сладкое. Свечи в позолоченных подсвечниках отбрасывают тёплый свет на тёмную поверхность, причудливо отражающийся в фарфоровом сервизе. Ковёр шуршит под размеренным стуком ноги Люциуса, звенит серебряная вилка в руках Северуса, когда бьется об блюдце с вишнёвым песочным пирогом и шариком белого мороженого. Утро уютное и теплое. Семейное. К ним ещё должен придти Фенрир по порт-ключу: у него есть какие-то новости. Малфой и Снейп перескочили на обсуждение зелий. Неудивительно, что зельевар начал говорить о зельях в альбоме Поттера. — Они довольно интересные, но грубые. Нет этого прекрасного искусства, но тяжёлый умственный и, судя по всему, физический труд. — Собирал ингредиенты сам? — Похоже на то. Они все обычные, их легко достать, в какой бы части страны ты ни был. Довольно удобно. Но да, похоже, он просто не мог покупать все необходимое. Я, кстати, понял, для чего этот шифр, Лорд. Марволо вопросительно изогнул бровь, отпивая чай и отставляя кружку, возвращаясь к газете, но все равно слушая своего друга. — Это все стихи. Ну как стихи, у них нет ни рифмы, ни ритма. — Это называется верлибр. — Неважно. Я расшифровал пару первых. Они довольно…печальные. Названия у них соответствующие. Том отложил и газету, все так же вопросительно смотря на Северуса. — Я дам вам почитать позже, не смотрите так. Лорд закатил глаза и собирался вновь приняться за газету, как услышал чье-то падение в прихожей, рычание, маты и чей-то хриплый смех. Через пару минут в проходе появились Сивый и Долохов, один очень недовольный, а второй наоборот. — Здравствуйте, мой Лорд. — Доброе утро, Антонин, Фенрир, проходите. Фенрир угрюмо прошаркал к столу, на ходу прося у появившегося домовика стейк с кровью и садясь около Люциуса. Антонин же картинно поклонился Лорду и сел рядом с Северусом, прямо напротив Сивого, тоже прося стейк, но уже максимальной прожарки и с жареным сыром. Какое-то время после этого они опять ели, обсуждая оборотней. Том же в дискуссии не участвовал, наблюдая за разговаривающими. — Я не нашёл Поттеров. Лорд хлопнул ладонью по столу. — … Но нашёл их след. Они, судя по всему, перемещаются с места на место. Тенебрисы не соврали: Поттеров у них не было, однако они передали мне письмо, в котором Джеймс просил принять всю семью на отпуск. Они колесили по стране, а в какой-то момент просто резко исчезли. Запах, магия, само их существование будто стерлось. Зато я почувствовал магию кое-кого другого. Все отлично поняли, кого учуял оборотень. У Дамблдора особенная магия, немного серовато-белая, и, как бы он её ни прятал, её невозможно не унюхать. — Но старикан их видимо спрятал. Я попробовал отследить его магию, но и она просто резко исчезла. Лорд нахмурился и задумчиво потер губы. Поиск Поттеров в любом случае пока не являлся их первостепенной задачей. Он глянул на откровенно скучающего Северуса. Тот, конечно же, подозревал к чему все идет, с тех пор как был двойным агентом. Он знает Альбуса, как облупленного, каким бы загадочным и непредсказуемым себя старик не считал. — Северус, ты изменил зелье? Снейп хмыкнул и подобрался, не ожидавший, что следующим спросят его. — Да. Тот же результат за меньшее количество времени. С месяца я сократил действие до пяти дней, однако зелье придется принимать около 4 раз в день: в каждые 12 и 6 часов. Также придется потратиться на материалы: я заменил пыльцу с крыльев капустницы и язычок львиного зева на сок трупного цветка, еще мышиное ребро на малый рог… — Можешь не вдаваться в подробности. Люциус ухмыльнулся и подмигнул присутствующим. О нелюбви Лорда к экспериментам знали все. — Проще говоря, влетит в копеечку. Драконьи компоненты еще можно попросить у Чарли в Румынии, а русалочьи у Макгонагалл. Но различные растительные компоненты придется покупать на Косой Аллее и Переулке. — А ничего менее дорогого, чем магазины там, нет? — У вас там пятидесяти-процентная скидка. Том недовольно засопел. Все-таки тратить огромную кучу денег он не любил, насколько бы большая скидка у него ни была. Он вздохнул. — Ладно… Но все же выжми еще скидку. — Конечно, мой Лорд. — Улыбаясь, Северус встал со своего места и вышел за дверь, направляясь в лаборатории. — Антонин, ты присоединился к Фенриру, я смотрю? — Да, мой лорд. Мой хмурый напарник просто нуждается в чем-то, что повысит ему настроение. — Я тебя сейчас покусаю. — Фенрир зыркнул на Долохова, блестя янтарными глазами. — А ты попробуй. — Все так же улыбаясь, Пожиратель вернул взгляд. Том подумал, какие же они дети. — Идите ищите Дамблдора и его братию. Не найдем его- так может набредем на Уизли. — Конечно, Лорд. Они тоже вышли за дверь, аппарируя назад уже своим порт-ключом. Люциус подошел ближе к Лорду. — Чаша Лестрейнджей? — Дамблдор очевидно думает, что у меня еще остались крестражи. Ему не стоит знать, что они мне уже не нужны, не так ли? Люциус удовлетворенно кивнул и аппарировал прямо из дома. Том вздохнул и съехал вниз по стулу, попросив домовика убрать на столе и принести немного чая. Спустя долгий час работы, Том наконец вытащил все копья и мечи. Похороненные под снегом колесницы тоже были расщеплены. Только медный пласт в этот раз не слетал. Что-то еще его держало, и Лорд которую минуту ходит вокруг и думает. Что может мешать? Пройдя пару метров дальше в разные стороны, Том понял, что там ничего нет. Он разве что снег не рыл. Вдруг что-то поняв, он решил уже было начать копаться прямо так, но решил переместится ближе к медному пласту. Тот звенел и дрожал, лишь только ладони оказывались слишком близко к нему. Белый снег, мертвый, сменялся черным и после и просто землей. Он вытащил из ледяного плена кольца. Лишь только он их надел, как медная занавеска слетела, и он погрузился в чужие воспоминания. Голова кровоточила. Из рта, ушей, глаз, лилась его темная кровь и он не хотел это останавливать. Боль заполняла, заставляла почувствовать страх за свою жизнь, сводила конечности, в ней хотелось жить. На пальцах уже ободрана кожа, он чувствует, как у него недостает пару ногтей. Он экспериментировал с зельями в заброшенных катакомбах, которые нашел совершенно случайно. Он чувствовал жжение в кончиках пальцев и в совершенно случайных точках своего тела, но точно знал, что именно так его отравляет. Он хотел придумать зелье, которое убьет эту дрянь, вытащит из него. Яд черный мамбы, достанный таким трудом, придется искать еще раз. Зелье не получилось. Не вышло. Он, однако, чувствует, как белая мерзость вместе с кровью вытекает из его тела. Однако не из разума. Лежа на земле, он схватился за голову, завыв, как раненное животное. Черная кирпичная кладка подземелья ехала по кругу, извиваясь, между каждым блоком вытекала странная изумрудная жижа, и он хотел её собрать уже, смешать с чем-то её, но осознал вдруг, что это сознание его так жестоко играет с ним. Шмат магии, серо-черный, покатился по его рту из горла, и он с отвращением выплюнул его в ближайшую стену. За что так с ним? Что он сделал? Почему он обязан страдать, чтобы страдать потом еще больше? Он отчаянно держится за свою жизнь сейчас, чтобы потом попробовать её обрубить. Почему так? Том оказался в каком-то поместье. Внешние ветра качали его, стены натужно скрипят, ветки бьются об такое хрупкое, но не бьющееся стекло. Зал освещает только свет фонарей из окна. Лорд чувствует себя маленьким, скрытным, будто здесь во тьме и есть его место, быть незаметным, быть ночным зверем. Золото кажется чёрным, заунывно блестя под слоями пыли, как и красные бархатные обои, гобелены и картины, наполненные красным и золотым. В зале раздваивающаяся в два крыла здания лестница. Даже здесь снизу видно, что правая сторона жилая, когда левая забита пылью и заброшенностью. Пахнет половым тряпками, сырыми. Вся эта краснота и золото кажется неважным, серым в этой всепоглощающей тьме ночной снежной бури. Что-то горячее лилось между досками дорогого ламината, прикрытого не менее дорогой шкурой немейского льва. Оно липкое. Когда вспышка молнии освещает всю прихожую, Том видит это: белые разводы, красные, чёрные, раскиданные и воткнутые стрелы и мечи, горящие белым, от которых идёт чёрный дым, и пол под ними плавится, как шоколад в горячих ладонях. На одной из картин нарисована семья: все три члена, и плевать, что есть четвёртый, не менее важный, не менее сильный. Всхлипы от чужого горького плача разрывают Тому нутро. Третьей зоной стал Поттер-холл, тёмный, чарующий, такой, каким он и должен быть, но однако отравленный гриффиндорскими тёплыми цветами и белыми кляксами чужой магии. Он слышит, как слева каркают вороны. Он знает, откуда-то, что там заброшенный бальный зал, что лианы там сейчас сочно зеленые, а через разрушенный потолок падает снег, и что скрипки там, постаревшие, фальшивящие, до сих пор лежат в оркестровой яме. Его ведёт вправо, в живую часть. Том вдруг понял, что появился у недействующего входа. Он только поворачивается, чтобы заметить, как дрогнуло пространство, искривившись, когда он заметил прозрачный пласт какого-то магического рода. Он пришел в трапезную, чтобы посмотреть на зависшие в воздухе над длинным столом потухшие свечи и легонько дотронуться до восковых пятен. Сегодня Чарли и Лили возвращаются из отпуска. Сегодня отец обязан дать ответ Тёмному Лорду. Сегодня его день рождения, но всем плевать. Он дарит себе взгляд на закрытые тканью зеркала и окна. Он знает, как одет, и как отвратительно выглядит, ему не нужно смотреть на свое отражение, которое скажет ему, насколько хуже он выглядит сегодня. Его, отвратительное дитя, сегодня позвали в трапезную, впервые за долгие годы. Все время до этого домовики носили еду сюда. Горькое, отвратительно-тошнотворное предчувствие сдавливает грудь, но ослушаться отца значит попрощаться с чем-то важным. Он ухмыльнулся. Он уже потерял Милли, носившего ему книги, любовь матери, возможность выходить на улицу, а позже и в принципе из заброшенного крыла, потерял серебряную змейку, свою жизнь пару раз и уже поехал рассудком, что ещё отнимет его любимый папа? Джеймс достаточно сделал, чтобы заслужить не только ненависть, но и страх собственного сына. Он чувствует, как ужас алмазной крошкой впивается в его тело где-то под диафрагмой, заставляет задыхаться при каждом взмахе отеческой руки. Он накидывает на плечи пиджак и выходит из комнаты. Сходит по мраморной лестнице, с тоской смотря на закрытый атакующими заклинаниями вход. Столовая стала еще мрачнее. Здесь, на первом этаже, в середине здания, трапезную освещают только левитирующие восковые свечи: он уверен, они здесь в память о Хогвартсе. Его «семья» сидит за столом, все они- старшие Поттеры, чистые, белые. Они смотрят, смотрят, каждый по-разному. Мать жалостливо, будто не она отказалась от сына. Чарли с морщинками у глаз от едкой улыбки, с каким-то странным злым огоньком. Отец… Отец с черными глазами, пустыми, он почти видит в них этот красно-золотой огонь наигранной справедливости, из-за которой у него до сих пор не прошли синяки на запястьях и сломанное ребро, и трещина в бедре, кое-как залатанная младшим Поттером. Он смотрит им в ответ из-под челки, не смотря точно в глаза, а куда-то вбок, в пустоту, лишь смазывая их сумасшедшие лица. — Садись, отродье. Он сел на самый дальний стул. Мать сидит по правую руку от отца, Чарли- по левую, Он, отродье- даже не напротив отца, а слева этого стула. Он недостоин сидеть там, он в принципе здесь быть не должен. — У меня для тебя новости. Он кивнул, все так же не поднимая взгляд, смотря в золотые разводы огня свеч. Их воск, текущий по подсвечникам, казался кровью. Воск же верхних, левитирующих, казался ему ангельскими слезами. — Ты, вместо Чарли, поедешь к Тому-кого-нельзя-называть. Он вскинулся, смотря на его шею. Ему нельзя смотреть в глаза. Нельзя, но он вдруг смотрит, непонимающе, отчаянно, и рассудок его покачнулся, и все вокруг вдруг подернулось ярко-желтыми холодными разводами, и лишь лицо его, опять козлиное, остается четким, будто вырезанным на коже. Он заблеял, и он понял каждое слово. — Тебе нашлось применение, Гарольд. Отсутствующее лицо матери качнулось, он увидел черные кристаллики (слез?). Он знает, она и до этого знала об этом решении, он слышал, как они читали письмо старого белого короля. Крысиное лицо Чарли оскалилось и противно закряхтело, заскрипело, затрещало, будто заработали старые шестеренки. Воск капал на их лица и руки. Они смеялись, каждый по-своему. Он тоже смеялся, зная, что его ждет. Гарольд? Гарри… Гарри Джеймс Поттер. Летящие свечи с размаху упали на стол, разбивая такую, казалось бы, крепкую и толстую поверхность в дребезги осколков. Том осмотрел дорогие кресла. Одно из них, на котором Гарри сидел, омыто черной жидкостью, с такими разводами сверху, будто тут кому-то отрезали голову. Лорд вдруг понял, что дальше он пойти не сможет. Он вдруг понял, что не знает, хочет ли видеть самые запрятанные воспоминания юноши. Он вынырнул во внешний мир. Еще пара кусочков встали на место, но еще много летали вокруг. — Лорд? Сейчас 6 вечера. Я принес зелье. Северус держал магией 20 пробирок. Синяя, переливающаяся мятным, жидкость плескалась в них. — Хорошо. Сделаешь все сам, ладно? Мне нужно отдохнуть и… подумать. Снейп посмотрел на уставшего Тома: серые тени залегли на его лице. Брови нахмурены, глаза как-то печально смотрят на спящего юношу. — Конечно, Лорд. Только не забудь снять кольца. — Кольца? Том удивленно посмотрел на руку. Кольца! Те самые, которые он отрыл в чужом разуме. Он спрятал их там? Все пять серебряных тонких колец с разным отблеском усеивали его фаланги пальцев. Они совсем тоненькие, подгоняют размер под владельца. Чужой разум услужливо подсказывает хриплым шепотом: определение ядов. Том хмыкнул, выходя из комнаты и направляясь к библиотеке. Ему пора обновить свои знания об уголовном кодексе.