***
Аниса сидит за рабочим столом, перебирая разнообразные нитки. Вельзевул спит на коленях, свесив с них голову, тихо мурча. Перед девушкой беспорядок, хотя она убиралась вчера. Она вздохнула, откладывая нити и смотря на своё новое творение, повернув голову в сторону окна. Высокий посох, около двух метров в длину, получился почти сам собой. Лишь только она вернулась с бала, как интуиция повела её в горы Кавказа, где она и нашла сожжённое дерево. Не было ничего, что могло бы дать ей подсказку о том, чем оно было раньше — дубом, ясенем, может быть, берёзой или сосной, — но всё выжжено, ветвей нигде не было видно, как и листьев. Она долго ломала голову, что же ей с этим сделать. Да и как, если угли древесины рассыпались в её руках. Она осталась там на неделю, пока не срубила его и не вытесала центральные кольца, более-менее устойчивые к транспортировке и созданию посоха. Сейчас он закреплен на стойке. Железные скрепы плотно держат его, пока Аниса думает, как ей провернуть задуманное. Посох прямой, с небольшой чашей из щепок сверху. Уголь переливается в теплом свете фонарей. Кажется, лишь тронешь, и он осыпется. Вельзевул спрыгнул с колен, мяукнул и убежал на кухню. Стас хмыкнула, закидывая ногу на ногу и потирая подбородок. Впервые в её практике материал молчит. Ею лишь движут знания, собственные мысли о прекрасном и интуиция. Сорен создал ей стержень на крови волчонка Тома. Тот непонимающе предоставил её, спросив причину, но мастерица и сама пока не может на это ответить. Каким-то образом ей нужно вставить стержень внутрь, чтобы у посоха появилось ядро. В прошлый раз она смогла это сделать лишь по той причине, что управляла ростом дерева и смогла обвить его вокруг отесанной сосульки. В этот раз удача от неё отвернулась, хотя Аниса всегда считала свою фортуну константой. Она встала, стряхнув шерсть. Рыжие волоски слетели с её одежды, взвившись в воздух. Подойдя ближе, она наклонила стойку, чтобы рассмотреть чашу посоха. По закону подлости никакой дыры там не было. Стержень закреплён прямо рядом такими же скрепами. Чёрный металл совсем не блестит, и его фактура напоминает девушке слюду. По краям стержня переливается пока необузданная магия. Аниса почесала затылок. Она недавно подстриглась и перекрасилась в перламутровый, хотя краска уже смылась, и сейчас это просто блонд. С её темпом роста волос приходится тратить деньги почти каждый месяц. Ей бы хотелось быть метаморфом нежели медянкой. Локоны топорщатся во все стороны даже причёсанные и, казалось бы, прилизанные лаком. Она ушла на кухню, возвращаясь с чаем с молоком и ноутбуком. Музыка в такие моменты помогает думать. Рычание гитары невероятно расслабляет. Аниса вновь взглянула на посох, повертев его с помощью стойки. Она сама придавала форму, но никаких дыр не оставила, чтобы уголь не разлетелся во все стороны, да и не думала она, что ей придет в голову идея со стержнем. Быть может, стержень ей пригодится в другом проводнике магии? Аниса подхватила свой, тот самый, похожий на пастуший. Поверхность витого древка приятно холодит руки, слегка примораживая их к себе. Она могла бы воспользоваться и перстнем, но здесь нужен проводник посильнее или достаточное Мастерство, но она им не владеет. Девушка направила свою энергию на посох, пока не особо понимая, чего она хочет. Уголь заскрипел и пара мелких частей обвалились на пол. Аниса закрыла глаза для концентрации, пытаясь воздействовать сильнее, но достаточно мягко для такого хрупкого материала. Уголь захрустел и начал крошиться, неприятно скрипя. Девушка выдохнула, постепенно перекрывая потоки магии и открывая глаза. Чаша осталась целой, а вот древко будто открылось. Угольные «двери» казались острой пастью. Аниса похвалила себя, снимая скрепы со стержня и направляя его в открывшееся пространство. Лишь Стас убрала руки, как дверцы захлопнулись. Теперь точно похоже на клыкастый рот. Некоторое время ничего не происходило, и девушка вновь задумалась о причинах, но вскоре уголь опять захрустел, но уже по другой причине. Он начал гореть и тлеть. Пламя взвилось в чаше, и тонкие языки огня облизывали верхнюю часть древка. Посох всё ещё молчит. Она ещё будет обматывать его красной нитью на предполагаемом месте держания, но не сгорят ли тонкие верёвочки? Надо искать что-то огнеупорное и более толстое. Песня сменилась на тихую колыбельную. Аниса вернулась к ноутбуку, отвечая на пару сообщений и вбивая в поиске что-то об огнеупорных верёвках. Она просто возьмет их за основу и приготовит свои. И шерсть найдёт, и в нитки скрутит, и сама свяжет, делов-то. Осталось только придумать из чего. Обычная овечья шерсть никак тут не подойдет, как и хлопок, и лён. Нужно что-то более плотное или заряженное магией. Можно было бы связать верёвку из имеющихся красных нитей, но они слишком слабы. Конечно, их можно усилить рунами или маслом горящего терновника, но это долго и нудно. У чёрных волов слишком мало шерсти, и ещё она очень жесткая. Велесовские тяжеловозы обладают достаточным количеством, но она опять же жёсткая и совсем не упругая. Можно, конечно, попросить у матери доступ к её конюшням и наверняка отыскать что-то там, но у Хозяйки и без того много дел. Если стержень связан с гостем Тома, то и все остальные компоненты должны быть косвенно с ним связаны. Она, конечно, понятия не имеет, как с ним связаны уголь и клён, на котором топил жаровню Сорен, при этом отклонившись от своего обычного выбора в пользу осины. Она потёрла глаза, думая. Может, можно у волкодлаков кого-нибудь остричь? Она знает пару хороших ребят, но они из клана Симаргла, а они к мастерам по дереву относятся не слишком приятно. Она в любом случае спросит. На сегодня ей хватит работы. Её ещё ждёт чай и марафон французских драм. Аниса потянулась. Спина и руки хрустнули. Да, уже почти 21 год, а самоощущение на все сорок. Сорен постепенно тушил печи. Его работа на сегодня тоже окончена. Несколько перстней он выложил на стол в углу, чтобы позже заняться инкрустированием камней, а некоторые взял с собой в жилые комнаты, чтобы провести шлифовку. Многие перстни были заказом будущих первокурсников, таких оказалось шесть, и все шесть на угловом столе. Три же кольца в его кармане — заказ от Перьев Алконоста. Как объяснил приезжавший мастер, они хотят попробовать соединить древко посохов и одной палочки с кольцами, провести эксперимент. Сорен же более чем уверен, что это желания самих посохов и палочки. Перстни, в отличие от изделий из дерева, молчат. Точнее, мало кто их слышит. Сорен слышит, так как он кузнец, и его отец слышал по той же причине, но они слышали только прямые приказы. Кравцки прошёл на кухню. Чем-то она напоминает кухоньку Анисы: такая же маленькая и ни единого пустого пространства. Окон здесь нет, ведь кузня находится под землёй. Конечно, кузнец мог бы быть здесь только по работе и проводить остальное время в квартире в Петербурге, которая досталась ему от матери, но он слишком скучал по отцу. Ему не хочется вновь встречать мать, чтобы попросить у неё ключи, которые он у неё даже не забирал. Он может понять маму. Любовь с отцом прошла, и она покинула их семью, покинула остров, на котором когда-то стоял их дом, покинула Россию, встретив в Финляндии своего нового мужа. Мама с отцом разошлась тихо, без криков, оставила ему все свои российские сбережения, лишь питерскую квартиру хотела отдать Сорену лично. И, казалось бы, отец справлялся: всё так же улыбался, читал сказки перед сном и игрался с сыном в снежки. Сорену было одиннадцать, когда отец стал гаснуть. Пропал энтузиазм к работе. Появилась хроническая усталость. Отец стал дольше и чаще спать. Он всё меньше занимался домом и всё чаще оставался в комнате. Кравцки только отпраздновал девятнадцатилетие, когда отец умер. Он ушёл тихо, во сне. Это не был сердечный приступ. Отцу было сорок восемь. Мама даже не пришла на похороны. Сорен был единственным родственником на поминках, остальные — партнеры по бизнесу, заказчики, некоторые фанаты его работ. А мамы не было. Она растила дочь. Она на двенадцать лет младше Сорена. И видел он её лишь однажды. Малышка с голубыми глазами и русыми косами совсем не похожа на маму. Только ямочки на щечках от неё и аккуратный нос. Сорену двадцать три. Его сестре, Илане, должно быть уже одиннадцать. Наверняка её отправили на обучение в американскую школу магии. В какой-то мере, он ей завидует и надеется, что её жизнь не пойдёт по пизде, как пошла его собственная. После девятнадцати он начал седеть. Аниса вчера сказала на прощание, что седина теперь не только на висках. Быть может, как только вся его голова покроется платиной, он умрёт. А может, продолжит жить, вечно куя перстни и стержни и вспоминая теперь уже сгоревший дом. Огненная искра тогда попала в его глаз. Врачи смогли убрать ожог, но ничего не могли сделать с катарактой. Телефон на столе пиликнул. Он как раз жарил курицу на ужин, погружённый в мысли. Новое сообщение от Анисы. «даров воробушек» При первом знакомстве она показалась ему грамотной. Он ошибался. «Привет, Аниса. Чего-то хотела?» «на самом деле нет ничего такого разве что выпить за мой счёт не желаешь?)))» Сорен уже печатал привычное «нет», собираясь спокойно дожарить курицу и включить что-то вроде «Следствие вели» на ноутбуке, но… «аппарируй свою бледную задницу в мою квартиру иначе я приду по твою душу и ты уже не отвертишься» «Дай мне хоть ужин приготовить.» «неа шли все нахуй и дуй ко мне с меня твоя любимая шарлотка и картошка в духовке» Да, такого хаоса ему точно не хватало. Он выключает плиту, выкладывая курицу в контейнер, а контейнер в холодильник, собираясь приготовить её позже. Он надел тапочки, взял из ванной щётку и аппарировал, проверив выключенный везде свет. Аниса встретила его с распростертыми объятиями, указав на спальню и кинув в него одну из своих тёплых толстовок. Причём самую любимую Сореном. Из спальни уже шёл приятный запах яблочной выпечки. Этот вечер обещает быть приятным.***
Чарли подслушивал у двери в отцовский кабинет. Ком в горле мешал ему дышать. — Я думаю, ты будешь готова к ночи на первое мая. Как раз будет полнолуние и один из магических праздников, — голос отца иглами собирался в груди младшего Поттера. Он не понимает, о чём они говорят. — Да, Джеймс, — голос матери кажется пустым и блёклым. Она уже давно не улыбалась, и, казалось, всё её существо потеряло свой прежний блеск. — Постарайся не пользоваться магией до этой ночи. Чем больше сохранишь, тем лучше. Чарли тихо ушёл, прежде чем Лили открыла дверь. Это сумасшествие началось, когда Дамблдор забрал их из Америки. Младший Поттер надеялся на обычную жизнь, тусовки, квиддич — всё, что только может делать подросток. Он хотел забрать своё имущество из Поттер-холла, свою одежду, чтобы вся эта серость, приставшая к нему, исчезла в блеске камней и перламутра. Он вбегает в свою комнату, запирая дверь и приваливаясь к ней спиной, тяжело дыша. Это пространство напоминало ему кладовку: комната маленькая, пыльная, буквально два на два метра, протёртый матрас, заплесневелые обои. Даже комната Гарри была больше. Чарли понимает, его брат ощущал всё то же самое, что ощущает сейчас он. Эту съедающую внутренности горечь и печаль и рвущуюся из самых глубин души ярость. Чарли старается не плакать, ведь он сильный, он крутой, а крутые парни не плачут, но каждый синяк, каждая царапина от отцовских рук вызывает непрошеные слёзы. Он раскаивается во всех своих преступлениях перед братом, иначе и не назвать. Он позволил отцу затуманить его разум, и даже мелкая обида на Гарри отзывалась в нём гневом. Чарли даже не понимает теперь, почему. Почему его так злило затворничество брата? Почему он хотел удушить его за магическое наследие, которого у самого Чарли не было? Почему? Он никогда не получит ответы на эти вопросы. Чарли обнял себя, сползая по двери. Старый свитер колется, он давно не мылся, ведь в этом доме нет воды. Он даже не может колдовать, потому что отец отобрал его палочку и, он уверен, сломал её. Его первая палочка тоже, наверное, мертва. Всё вокруг него постепенно увядает и умирает, и само его нутро пожирает само себя в страхе о будущем. Что-то грядёт. Что-то мерзкое, тёмное и страшное. Предчувствие давит. О чём говорили отец и мама? К чему ей нужно готовиться? Отец пугает его. Он помешан. Только и твердит о ненависти к тёмным магам. Даже остальные теперь пытаются уйти с ужина пораньше, чтобы не слышать эту грязь. Дамблдор ищет власти. Уизли ищут богатства. Финниганы ищут признания. Зануда Грейнджер ищет знаний. Только Диггори здесь не по своей воле. Все дети Уизли сбежали, как и Тонкс. Они не могут забрать Джинни, потому что думают, что за ней следят. Она находится в норе уже неделю, вряд ли бы слежка продолжалась так долго. Симус устал. И Седрик. И даже Гермиона. Их планы сбежать накрылись медным тазом, когда каждому выдали следящий браслет. Его невозможно снять. Золотой наручник давил запястье с каждой мыслью о побеге. Чарли тоже устал. Он хочет вывести друзей отсюда, хочет выпустить их во внешний мир. Он слышал, что Гарри ещё жив, значит Тёмный лорд простил его. Он хотел бы, чтобы его товарищи нашли его поместье и спрятались там, пока эта буря не утихнет. Но он не может. И они не могут. Каждую миссию они стараются делать незаметные взрослым ошибки в надежде на спасение. Им плохо. Им больно. Им страшно. Чарли надеется, что Гарри сможет его простить. Что если он умрёт, то Гарри не будет плакать. Он будет только рад, если брат сможет забрать сокровища его спальни. Он один сможет о них позаботиться. Чарли спрятал маленькое письмо в одном из ящиков, когда они были там с отцом. Он уверен: отец не сможет его найти. С навыками трансфигурации Чарли он не отличит заколдованное в рубин письмо от настоящего камня. Чарли молит о прощении, смотря на пустую стену.