***
Гарри выдыхает. Он медитирует по совету Тома, и у него определённо не получается. Лишь только парень думает «вот оно!», как светлое чувство чистоты ускользает, и его голову вновь заполняет рой голосов и мыслей. Он всё реже галлюцинирует, и даже отражения теперь показывают самого Гарри, а не каких-то там чудовищ. Поттер открывает глаза, вытягивая ноги и подгибая одну в колено. Этим утром куча мусора и вещей под вопросом исчезла. Очевидно, Том решил взять хоть какую-то часть забот в свои руки, даже если его об этом не просили. Книги помещены в винтажные книжные шкафы, и Гарри поспорить готов, что каёмочка у горизонтальных досок позолочена. Шкафы двухсторонние. С одной стороны от них довольно узкое пространство, в котором уместились бордовое мягкое кресло с широкими подлокотниками, маленький столик с парой ящичков, покрытый чёрным лаком, который уже начал трескаться от старости, а ещё напольный светильник с торшером в форме плакучей ивы, чьи листья из почерневшего золота опадали ровно над креслом. С другой же стороны, прямо напротив, стоит широкая кровать с металлическими изножьем и изголовьем. Царги же изготовлены из дерева, на них мастером вырезана гидра с двенадцатью головами. Ножек не видно совсем. Постельное белье чёрное и матовое, и изголовье почти не видно из-за обилия подушек. Сверху на кровать опускается серый полог, закреплённый по обе стороны крыши. Лёгкая ткань переливается и напоминает туман. Вместо маленького круглого окна над кроватью раскинулось широкое овальное. Стена с окном вся закрыта багровыми шторами и чёрным тюлем, и при желании можно задвинуть их полностью. У изножья кровати — сундук, в котором пока ничего нет. По бокам — тумбочки, идентичные той, что за книжными шкафами, на одной из них стоит ваза с сухоцветами, а на другой — стойка для зелий. Рядом с кроватью — длинный стенд с кучей вешалок. Напротив книжных шкафов стоит комод, а над ним — полки. На самом комоде встал граммофон, пара книг, которые Гарри сейчас читает, ещё одна ваза с сухоцветом и стойка для скрипки. Полки все заставлены винилом, и Поттер понятия не имеет, где Том их достал. Напротив кровати, уже у другой стены, приставлен стол и высокий стул. Рояль стоит в углу, одинаково далеко как от комода, так и от стола. На выходе со спиральной лестницы появился прочный заборчик. Поттер вздохнул, откидываясь назад и упираясь спиной в длинную банкетку. Не обязательно было так для него стараться. На полу даже мягкий ковёр появился — светлый, чтобы контрастировал с тёмным полом, а светлые ковры сложно поддерживать в чистоте. У Гарри есть подозрение, что это всё же не ковер, а искусно обработанная шкура, настолько он мягок. — Ну и как тебе? Вспомнишь лучик — вот и солнышко. Реддл собой определённо доволен. В его руках неизменный белый поднос с серебряными ручками, на котором так же неизменно сегодняшний обед, а на лице расплылась мягкая улыбка. Гарри скривился, но с пола встал. Он пригладил волосы на затылке, обведя взглядом комнату. — Она… потрясающа. Но ради меня не стоило так стараться. — Это ещё почему? Реддл поставил поднос на рабочий стол, на котором уже стоял короб от Юлии. В круглой тарелке грибной крем-суп, рядом фарфоровая чашка и такой же чайник, из носика которого выходит пар. На плоском блюде под супницей лежит ложка, как и на блюдечке под чашкой. Чуть сбоку от чайника в широкой тарелке Гарри видит салат из овощей с яйцом пашот сверху. И ни грамма мяса. — Я этого не достоин. Я не договорил, — Том резко закрыл рот, с прищуром наблюдая за юношей, — я ничем для тебя не полезен. — Давай ты сначала поешь, а потом мы разрешим этот вопрос? Поттер вздохнул, падая на стул. Он косо глянул на Тома, а потом принялся рассматривать еду ближе. Не то что бы он привередливый. Нет. Просто всю жизнь он ел раз в день, хотя когда-то, быть может в детстве, его и кормили трижды в день. Это всё равно далеко в прошлом. После комы и того есть не очень хочется. Гарри придвигает поднос ближе к себе, заранее наливая в чашку чай. Запахло бергамотом и имбирем. Он ещё раз косится на Тома, который кивает ему на еду. Ладно. Поттер помешивает в тарелке, отлично зная, что крем-суп загустеет и начнёт комкаться, как остынет. Ему никогда не нравились супы. Если так подумать, у него в принципе не существует понятия «любимая» или «не любимая» еда. Он ел, что дают. Правда, мясо ему совсем не нравится. Не из-за вкуса. Из-за ассоциаций. Он лениво загребает ложкой жижу и быстро суёт её в рот, на автомате сразу же её проглатывая. Так он съедает половину тарелки и откладывает ложку. Том удивленно смотрит на него. Гарри осторожно берёт вилку, но она выскальзывает из совсем не прочного захвата пальцев и падает на поднос с громким треском. Поттер инстинктивно вжимает голову в плечи и пробует ещё раз. Салат он хотя бы прожевал. Реддл сидит на банкетке и думает. Наследник наверняка откажется от помощи специалистов, он и помощь Тома принимает неохотно, что уж говорить о дипломированных профессионалах. — Том? — Да? — Лорд подобрался, глядя юноше в глаза, очевидно готовый сделать всё, чтобы Гарри чувствовал себя прекрасно. — Можешь сказать, что мне прислала… Юлия? Том потёр подбородок, разглядывая коробку. Она была опутана нитями магии и красными нитками с висящими на них деревянными кругами, на которых вырезаны руны. От самой коробки веяло сильной магией, но от её содержимого — ничем. — Я могу лишь предположить. Я знаю, что это будет твой фамильяр, но остальное мне, как и тебе, неизвестно. Хотя… Скорее всего, Юлия подарила тебе Яйцо Мира. Всё, что угодно, может вылупиться из него: от ликорисов и пикси до драконов и слейпниров. Твоя магия, действия, сама твоя личность будут воздействовать на Яйцо и формировать в нём новую жизнь. Гарри задумался, потягивая эрл грей. Эта вещь наверняка невероятно дорогая. Почему неизвестная ему женщина дарит такие подарки? Это странно. Мысли опять параноидально зароились в голове. Что знает она, чего не знает он? Поттер мысленно сделал пометку найти всю возможную информацию о Яйце. Реддл наблюдает за ним какое-то время, очевидно собираясь забрать поднос. Когда чай заканчивается, он встаёт с банкетки и берёт в руки поднос. — Возвращаясь к твоим словам. Ты более чем достоин. Это лишь малая часть того, что всегда должно было у тебя быть. Если понадоблюсь, то буду в кабинете. Не скучай. Если что, Тилли всегда рядом. Реддл развернулся и спустился, гремя приборами. Поттер вновь оглядывает комнату, остановившись взглядом на книжных полках. Да уж, скучать он точно не будет. Разноцветные корешки поблёскивают в тусклом свете солнца, и Гарри щурится, пытаясь увидеть названия и авторов издалека. Он даже удивлён, что это ему удаётся. Быть может, его зрение было испорчено отцовской магией? Он в любом случае рад возможности не носить очки. Те, что были с ним всю его жизнь, ужасно давили на переносицу. Поттер вновь оглядывает комнату, вставая со стула и удовлетворенно потягиваясь. С нежностью он проводит по коробу с подарком, лишь на секунду поддаваясь желанию вскрыть его, но в итоге отдёргивает руку. Ему стоит получше обдумать свои нынешние силы и возможности, прежде чем принимать такие решения. Гарри вздыхает, подходя к лестнице и медленно спускаясь. Самое время перенести сюда свои немногочисленные вещи.***
Холодный ветер завывает меж улиц. Снег не щадит никого — ни дома, ни людей, старающихся быстрее в них зайти и наконец отогреться. По краям покачиваются фонари, и свет из кафешек причудливо отражается в этом белом плену. Вдалеке виден старый замок. Хогвартс мигает различными огнями, кажется, они уже готовы встретить Рождество. Он закуривает и продолжает натирать стаканы. Конечно, у бара репутация «грязного паба», но даже так не стоит забывать о чистоте и санитарии, да и репутацию стоит изменить. Барная стойка до блеска начищена, и тёмное дерево заново покрыто лаком, как и новая мебель. Тускло светят подвешенные лампы. «Кабанья голова» вновь расцветает благодаря деньгам, полученным от Тёмного Лорда. В Хогсмиде нет почти ничего, что развлекало бы взрослых жителей, кроме как Визжащей хижины и Трёх мётел. Он собирается наконец решить этот вопрос, немного изменив место «тёмных» встреч. Тем не менее, владельцу так и не удалось выветрить въевшийся запах козьих шерсти и молока, но сейчас они кажутся даже уютными. Быть может, стоит повесить шкуры и пару голов на стены? Он тушит сигарету, лишь чтобы зажечь новую, когда на двери звенит колокольчик. Он с интересом оглядывает замотанного с головы до ног в тонкую и уже мокрую ткань посетителя, кивая ему и выдыхая синеватый дым. Тот кидает монету, и бармен ловко ловит галлеон, наливая тому виски. — Добро пожаловать в Кабанью голову. Моё имя Аберфорт. Чем могу быть полезен? — В отличии от брата, у него глубокий хриплый голос. Он отставляет невысокий бокал к краю стойки и наблюдает, как посетитель медленно снимает капюшон. — Здравствуйте, Аберфорт. Давно не виделись. Исполосованное шрамами лицо Билла Уизли ярко улыбается, но внутри его зрачков виден этот огонь злости и гнева. Его рыжие волосы завязаны в короткий хвост, а глаза недобро сияют, как это всегда бывает у оборотней. — Что же привело Вас в мой бар в это время? Вы слишком рано, да и погода совершенно не та — здесь нечего и некого ловить. — Это уже мне решать, не правда ли? В любом случае, — Билл пригубил напиток, выдыхая, — мне хотелось бы найти своих братьев. Вы всегда всё знаете, Аберфорт. Уизли протягивает ему небольшой мешок. Монеты звонко звенят в нём. Дамблдор притягивает мешочек к себе, пряча его за барной стойкой. — Чарльз очень часто появляется здесь — как никак поставщик драконьих ингредиентов для зельевара. Персиваль давным-давно уехал и был сожжён с древа, стоит поискать его в Скандинавии. Понятия не имею, что с ним сейчас. Ваши младшие были утащены родителями к моему братцу. — Вот оно что. Не знаете, совершенно случайно, где ваш «братец»? — Понятия не имею, сэр. Но знаю, кто может знать. Аберфорт протянул небольшую визитку главной палаты Министерства. Лицо Люциуса Малфоя улыбалось с неё. — Спасибо, Аберфорт, как всегда выручаете. — Не за что, Билл. Добро пожаловать в Англию. Потрудитесь одеться потеплее. — Спасибо за беспокойство. Он вновь накинул капюшон и вышел, осушив бокал. Дамблдор вздохнул, омывая стакан и принявшись его натирать. Пепел сигареты упал на его костюм. У него ещё много работы.***
Люциус со скрипом в костях потянулся в кресле. Его бежевый костюм опасно натянулся по бокам, готовый треснуть по швам. С министерскими делами на сегодня наконец закончено, и он может аппарировать домой, чтобы провести вечер в компании жены и приехавшего на каникулы сына. — Неужели разгрёб свои бумажки? Теодор Нотт-старший собственной персоной сидел в кресле около входа, поглаживая свои усы. Его уже не молодое лицо покрыто морщинами и длинным шрамом на скуле. — Да, и Мерлин с ними. Бытие министра гораздо менее захватывающе и интересно, чем я предполагал, будучи подростком. — Ну, знаешь, я тоже не думал, что стану министерской крысой, но вот он я, начальник Отдела Тайн. Они усмехнулись и оба встали со своих мест. Люциус пожал ему руку и уже набрал в руку дымолёт, как Теодор мягко его остановил. — У меня для тебя небольшие новости. — Это какие? Мерлин, скажи, что хорошие. — Ммм, сомневаюсь. Наследственный отдел прекращает работу. Ещё работу прекращает Амбридж. Люциус вскинул бровь. — А она-то куда? Мне казалось, ей более чем доставляет удовольствие заключать акты для Визенгамота и отправлять письма семьям заключенных. — Говорит, пора на пенсию. — Да ну, бред. Я скорее поверю, что она кого-то убила, чем решила провести старость в кругу сервиза. — Но не это самое главное! Её место занимает Беллатриса. Малфой поперхнулся слюной, обдумывая такие перспективы. Конечно, Лестрейндж прошла курс лечения, и уже даже напоминает человека, но… — Слушай, а точно… — Точно-точно, Люц. Никакого Империуса. Тишь и благодать. По крайней мере, она пообещала. Министр вздохнул, высыпая дымолёт обратно в горшок у камина и грузно падая в кресло рядом. — Об этом многим известно? — Сомневаюсь, друг мой, ты да я. Возможно об этом уже сообщили Визенгамоту, а Амбридж все разболтала прессе, но не в моих силах да и желаниях все это разузнавать. — Нотт хрипло рассмеялся. — Сбрендившая Лестрейндж наконец обрела ясность разума, избавившись не только от отравлявшего её мозги проклятия Блэков, но и от собственных не менее отравляющих навязчивых идей. Звучит, как сказка. — Ты слишком умно говоришь, у меня и так после работы мозг пухнет. — Друг мой, мы же не какие-то магглы, чтобы после работы только и делать, что валяться в кресле и смотреть на огни камина. Как же ты тогда собираешься разговаривать с женой и сыном? Их речь бывает и насыщеннее моей. Люциус вздохнул, потирая переносицу. Он правда устал. Хотелось выпить пива и закусить лягушачьими лапками. — Я почти слышу твои мысли, Люц. Даже если у тебя, наконец, как ты говоришь, «выдалось свободное время», то могу со всей серьёзностью тебя огорчить: жизнь порядочного мужчины после сорока сама по себе является работой на благо своей семьи. — Ты это где вычитал, старый лис? В каком-нибудь «Домострое»? Боже упаси, Дор, дома я хочу отдыхать, а не страдать всякой хренью по типу сведения бюджета. — Кому тогда этим заниматься? Друг мой, ты же Лорд, да ещё и Малфой. Ты когда в последний раз проводил инвентаризацию своих артефактов? Ставлю десять галлеонов, что никогда! Малфой ничего не ответил, задумчиво вертя трость. Теодор рассмеялся, но быстро затих, видя меланхоличный настрой приятеля. Он наколдовал темпус и спохватился — сын сегодня ждал его к семи, и если он сейчас не аппарирует, то определённо получит от него взбучку, да ещё и пропустит приготовленный им же ужин. — Не сердись, Люц, но такова жизнь. И я таков: Тео с меня семь шкур спустит, если я не попробую его несомненно замечательные блюда. Бывай. Пара секунд, и Люциус снова один. Старый прохвост Тео умело обращается со словами, когда этого захочет, Люциус почти чувствует то, что чувствуют люди при общении с ним самим. Даже как-то стыдно. Тем не менее, Дор прав: быть Лордом, хорошим отцом и прекрасным мужем тоже работа, разве что приятная. Самое время появиться на рабочем месте, ибо долг не ждет. Камин захлестнул его зелёным огнём и перенёс в Мэнор в семейную гостиную. Раньше Люциус что-то не видел этой огромной ёлки. — Здравствуй, отец. Как прошёл день? Из-за ёлки показалась белобрысая голова. Несомненно, Драко как всегда в тихую готовился к Рождеству, украшая вечнозелёное дерево, в этот раз почему-то белое. Младший Малфой отряхивает руки от блесток и искр и, довольный своей работой по одной стороне ели, переходит к другой части дерева, левитируя за собой множество всяких стеклянных шариков, ленточек и зачарованных на пение игрушек маленьких птичек. Он беззаботно улыбается, напевая какой-то мотив под нос, позволяя магии развешивать игрушки, пока сам продевает гирлянду меж усеянных колючками веток. — Отлично, Драко. Тем не менее, как всегда нудно. А твой? — О, тоже неплохо! Мама сегодня сыграла мне на рояле и попросила домовиков испечь имбирное печенье. В Хоге на каникулы почти ничего не задали, кроме как подготовки к ТРИТОНам, но это я ещё успею. — Ты правда уверен, что хочешь быть целителем? Драко слегка погладил затылок, посмотрев на отца и слегка улыбнувшись. До пятого курса этот разговор всегда заканчивался плохо. — Да, отец. Я точно хорошо сдам травологию, если достаточно изучу пару трактатов, а зельеварение никогда не было для меня чем-то сложным. Даже если у меня и не выйдет стать целителем, то ничто не мешает стать зельеваром, а если уж и с этим не выйдет, то из меня получится хорошая модель. Люциус вздохнул и со смешком покачал головой. Пусть делает что хочет, ему надо лишь поддержать начинания. — Помочь с украшениями? Глаза Драко заблестели, и он отчаянно закивал головой, вприпрыжку начав крутиться около отца и рассказывать о своих планах по «орождествлению» мэнора.