Лафей не был глупым или самонадеянным на самом деле. Глупый и самонадеянный правитель — погибель для царства и народа, а Ётунхейм и так переживал недобрые времена с момента окончания последней войны.
Между ётунами и асгардцами плохие взаимоотношения уже давно стали привычной обыденностью, ни для кого в Ётунхейме не было секретом, какими асы видят и считают их. Монстрами. Даже в детских сказках — они зло, похищающее и пожирающее этих самых деток. Забавно.
Ётунам было бы всё равно на это, если бы Асгард считал так и дальше — пусть просто забудут про их существование и оставят в покое. Но Асгард считает, что они — негласные властители всех девяти миров Иггдрасиля, а Ётунхейм на свою беду относится к этим девяти мирам.
Какое-то время, не так уж и давно по меркам тех же ледяных великанов и богов, жители Ётунхейма почти поверили, что всё начинает налаживаться. Медленно, но верно они развивались, пусть и шли своим путём развития, отличным от других миров.
Между ётунами и ассами давно — на тот момент — не происходило никаких серьёзных конфликтов, и они почти позволили себе расслабиться и обратить внимание на другие миры.
Ётунхейм — это мир преимущественно магии, холод, снег, лёд и так далее. Мир вечной зимы со своими традициями и особенностями. Никто бы не подумал, что Лафей найдёт себе царицу в Мидгарде. Способная ведьма, с большим потенциалом… И таким же большим сердцем.
Андромеда своей волей пошла за Лафеем в его мир, покинув свою родную деревню и мир. Удивительно хорошо вписалась в Ётунхейм, спокойно приняла чужие устои и правила. Она могла бы стать прекрасной царицей этому миру, но…
Всё так неудачно совпало.
Асгарду не понравилось вмешательство Ётунхейма в Мидгард, конфликт быстро прекратил быть просто конфликтом и перерос в полномасштабную войну. Последнее сражение — атака асгардцев на Ётунхейм — окончилось явно не в пользу ётунов.
Беременная царица разродилась наследником, да только сама погибла при родах, а сам маленький принц пропал без следа — и так безутешный Лафей отказывался думать о том, что именно могло произойти с его сыном, потому что возле храма — по идее достаточно безопасное место, в котором рожала Андромеда, были следы диких зверей, потому что вход в храм был неосторожно открыт всё это время. Лафей, отражающий атаку, не смог быть с ней в это нелёгкое время, ставшее последним для его жены, и когда всё закончилось, он едва успел отогнать от и так покусанного тела хищников.
Шкатулка Зим — артефакт, защищающий их мир — тоже пропала, но Лафей прекрасно знал, кто её забрал. Похоже этих асгардских падальщиков ни капли не отпугнуло пиршество диких животных.
И хотя итогом войны всё-таки стало перемирие — оба народа изрядно пострадали, сражаясь друг с другом — неофициальным победителем стал естественно Асгард. Ётунхейм снова впал в упадок. Мир умирал.
Но ётуны держались.
И только они хоть немного отошли от прошедших событий, как подросший старший сын Одина начал творить, что хотел. Он и ребёнком порой забредал на чужую территорию, свободно охотясь в Ётунхейме, не боясь ничего, и даже, когда тот подрос, всё равно приходилось отпускать того с миром — перемирие было слишком хрупким, а повторную войну они бы не выдержали. Младший же принц Асгарда — был тёмной лошадкой, запретной территорией, умнее, чем брат, чем большая часть асгардцев, осторожный и магически одарённый вопреки тому, что асы считают стратегии — недостойной хитростью, а магию — женской стезёй.
Лафей не отделял Локи от его отца, Одина, но всё равно не знал, как к нему относиться. Сделка с ним могла оказаться опасной, но после того, как Тор обвинил ётунов в том, что они разрушили его коронацию, нарушил перемирие и убил нескольких воинов Ётунхейма… После обещаний провести Лафея и его войско в Асгард, помочь вновь заполучить Шкатулку Зим…
Стоило отказать. Но это был шаг отчаянья, последней надежды. Очень-очень глупый шаг.
Бог Огня и Озорства, которого слишком часто именуют Богом Обмана. Он обхитрил Лафея и ранил его, но почему-то остановился в самый последний момент решил не добивать, а открыл Тропу — похоже, слухи о способностях Локи к путешествиям по Тропам Иггдрасиля не врали — ведущую в Ётунхейм, и вытолкнул туда и так серьёзно раненого вражеского его народу царя.
Вот только для Лафея было важным даже всё это — не собственное ранение, не то, что Локи ударил в спину, и даже, к собственному огорчению, не то, что Шкатулка Зим так и останется несбыточной мечтой их народа.
При прикосновении к его коже, кожа Локи посинела, став подобной коже ётунов. Не подобной, а именно, что такой, как у ледяных великанов. Испуганный, полный отвращения, взгляд зелёных глаз столкнулся с удивлёнными алыми. Потом Лафея ранили, и ему было как-то не до удивления, но странная, почти шокирующая его мысль зародилась в его голове. И потом, истекая кровью в снегах своего родного мира, Лафей находил всё больше подтверждений своей странной теории. Локи того же возраста, каким был бы Лофт, их с Андромедой сын. Локи — едва ли похож на других асов. Он магически одарён, чем не славятся мужчины асгарда. Его кожа посинела при прикосновении к коже Лафея, хотя такое должно было навредить магу, как это было обычно — кожа-то у ётунов ледяная. Словно чары отступали при прикосновении с истинной природой…
Лафей не знал, имел ли Локи какие-то мысли и подозрения на этот счёт, но отчего-то казалось, что тот всё-таки о чём-то догадывался.
Он винил себя. Ему следовало искать сына, а не смириться с его предполагаемой смертью!
А теперь Лафей умирал и сам, впав в кому. Проигравший в очередной раз царь почти мёртвого мира, которого ненавидит собственный потерянный сын…
Однако, оказалось, что сегодняшний день — не тот, когда уставшему старику дали бы спокойно умереть.
Странный маг, чем-то похожий на Локи. Ребёнок возле него тоже не самый обычный. Говорят о Смерти, как о чём-то обычном и неопасном, легко заявляют, что если надо и с того света вытащат, и требуют от Лафея прийти в себя и перестать загонять себя за грань. Напоминают о долге. Их слова уверенные, иногда грубые, а под конец и вовсе шокирующие заставляют Лафея всё-таки сдаться и отступить, очнуться.
Потому что умереть он-то всегда успеет, может быть и от рук того же Локи, но встретить свою внучку? Очень неожиданный поворот событий.
***
Гарри с какой-то ностальгической улыбкой смотрел за общением Хель и Лафея. Чем-то эти двое напоминали ему о том, как Миссис Тонкс взаимодействовала с маленьким Тедди, которое он мог видеть до тех пор, пока не пришлось разорвать любые контакты с ними. Это было откровенно мило.
Стоило Лафею проснуться, как его подданные заполонили палатку. Гарри и Хель временно отступили, чтобы их по случайности не затоптали, но потом всё-таки побеседовали с Лафеем. Технически, они и так должны были это сделать, «получая благодарность за спасение народа Ётунхейма», но по факту это больше было беседой царя и Хель. Девочка, опередив возможное недоверие, просто показала Лафею ниточку родственной связи между ними двумя, хотя не казалось, что мужчине это особо было нужно. Не то, чтобы тот был таким доверчивым, Гарри даже не думал, что это так. Просто он казался кем-то, кто нуждался в стимуле, чтобы жить дальше, и Хель появилась в слишком подходящее время, чтобы царь Ётунхейма цеплялся за эту вероятность.
Сперва эти двое были достаточно настороженными друг к другу. Ну, относительно. Лафей был аккуратен — его первым действием при беседе была попытка осторожно познакомиться с Хель, разузнать о ней, узнать её поближе. Хель тоже не то, чтобы сразу бросилась в этот омут с головой. Она отнеслась к нему не с меньшей настороженностью, но была готова к контакту. Поттер внимательно наблюдал, чтобы разговор не перешёл границы и не превратился во что-то плохое или опасное — мало ли. Впрочем, ничего подобного не произошло. Ни Хель, ни Гарри не увидели никаких плохих признаков, все расслабились, а девочка и её новоявленный родной дедушка нашли общий язык. Гуляли по Ётунхейму, Лафей показывал Хель местные достопримечательности. Пещеры, полные причудливых кристаллов — часть из них имели магическую энергетику — от которых ярко и красиво отражался свет от факела, который держал инистый великан, и от магических светильников магов. Но больше всего Хель понравилось то, что они посетили заброшенную, но нисколько не изменившуюся ледяную оранжерею жены Лафея, бабушки Хель, с такими же ледяными цветами… они не растаяли, потому что Ётунхейм и так холодный.
А ещё Лафей рассказал им про то, что же всё-таки произошло с ним и Локи. И то, что было до этой не самой тёплой родственной встречи. И почему он вообще так стремился в Асгард — Поттер честно обещал подумать, что можно придумать вместо этой Шкатулки Зим, артефакты были по его профилю, а та, почти стопроцентно, была мощным и древним артефактом.
У Лафея вполне закономерно появились вопросы о том, кто такой Гарри и почему он рядом с Хель, поэтому Поттеру пришлось рассказывать о том, как он познакомился с девочкой, дать краткое предположение, почему та зовёт его своим отцом и почему-то доказывать, что он не является парнем Локи. Серьёзно, это было слегка странно. Или не слегка.
В любом случае, они всё ещё задерживались в Ётунхейме. Народ, спасённый от погибели, царь, вышедший из комы… Праздник, устроенный ётунами решительно отличался от празднования в Альфхейме, менее радостный и яркий, с нотками горечи — всё-таки столько солдат погибло в Асгарде… Но мелодия торжественности и воодушевления тоже была — царь Ётунхейма не нашёл ничего лучше, чем прямо на празднике сказать, что Хель — его внучка, вот ведь, а ведь только утром вчерашнего дня они познакомились впервые, а уже так всё серьёзно. Про Локи тоже упомянул, но народ больше обрадовала новость о внучке. Хотя Поттер и насторожился, но никто и не подумал как-то высказать что-то негативное. Они казались искренне радостными, и Гарри расслабился.
Этим инеистым великанам не помешало бы немного надежды.
***
— Она не очень хорошо переносит холод, — заметил как-то Лафей. Гарри оторвался от сборки артефактов, кинул взгляд на Хель, которая снова играла с ётунскими детьми в снежки. Недавно Поттер снова наложил на неё согревающее заклинание.
— В Хельхейме нет необходимости ни спать, ни есть. Температура тоже пустой звук, если только твой организм не в состоянии стресса. До попадания в Хельхейм она тоже не была в холодных местах, у неё не было особо времени, чтобы приспособиться, — ответил Гарри. — В ней не только кровь инистых великанов, — даже учитывая, что мать — полностью великанша, а Локи — полукровка, природа которого магически скрыта — природа сил Хель немного другая. — Но она быстро адаптируется. Сейчас ей намного реже нужны согревающие. Когда-нибудь, они могут стать ей вовсе ненужными.
— Ты действительно заботишься о ней.
— Она ребёнок, которому нужна была помощь, — просто сказал Гарри. — Я не тот человек, который пройдёт мимо подобного. К тому же, Хель — потрясающая.
— Действительно, — легко и искренне согласился Лафей. — Я слабо представляю, как нужно действовать с детьми. Мне не представилось как-то возможности воспитывать Локи, а больше детей у меня нет.
— У вас неплохо получается, — фыркнул Поттер. — У Хель не так много близких, что относились бы к ней с теплотой. Любви и заботы достаточно. Смогли связаться с Локи?
— Асгард потерял свою возможность свободно перемещаться по девяти мирам, — покачал головой Лафей. — То, что вы остановили с Хель тогда, вероятно, было или следствием, или причиной разрушения Радужного Моста. Нужно уметь пользоваться тропами, чтобы свободно перемещаться, не используя его. Или проходить сквозь границы, но до них ещё необходимо добраться. Я понятия не имею, что произошло там после того, как он выкинул меня обратно в Ётунхейм. Не уверен, что он вообще бы стал со мной говорить, если бы я и смог бы с ним связаться.
Поттер качает головой.
— Нельзя знать наверняка. К тому же, он по какой-то причине не добил вас. Возможно, это хороший знак.
— Было бы хорошо, если бы твои слова оказались правдивы, — обронил Лафей.
Маг только пожимает плечами, возвращаясь к работе.
