Живи без сожалений

Гарри ступает ногой на снег Ётунхейма, но падает при перемещении так, как обычно вываливался при путешествиях через камины, и на его неудачу, перед ним оказывается кто-то ещё. Он буквально наваливается на этого некто, они падают, и Поттер чувствует, как спустя долю секунды у его шеи появляется клинок. Рука с острым предметом вовремя замирает, и раздражённые изумрудные глаза, такие же, как его собственные, уставились на него. — Маг, — прохладно произносит Бог Озорства. — Хэй, Локи, — слабо улыбается Гарри. — Рад тебя видеть. — Ты пьян. — Может быть чуть-чуть. Уже почти нет. Как родственное воссоединение версия 2.0.? — Может быть слезешь с меня? Или тебе так нравится ощущение лезвия у твоей шеи? Поттер фыркает, скатываясь с него и падая прямо в снег. Здесь, в Ётунхейме, он многим холоднее, чем на Земле. Холод отрезвляет. Оцарапанная кожа на его шее слегка саднила, несколько капель крови скатилась вниз. — Так лучше? — устало спросил он. Локи тоже так и не встал, но в отличии от Поттера он просто сидел. — Ты сумасшедший. — Может быть чуть-чуть, — они помолчали некоторое время. — Мне жаль, что я обидел Хель. — Тебе лучше сказать это ей самостоятельно. Она действительно расстроена. — Разве это не было правильным? — спрашивает Гарри. — То, что я сказал ей. У неё уже есть отец, и это ты. — Так оно и есть, — соглашается Локи, но следующие его слова звучат с заметной горечью. — Но ты смог стать ей довольно близким, пока меня не было. С моей стороны было глупо ревновать, от того, что моя дочь решила сделать тебя семьёй, она не прекращает быть моей дочерью. С твоей стороны было глупо отталкивать её. Разве не ты беспокоился о том, что ей причинят боль? — Я в любом случае не могу влезть в вашу семью, — качает маг головой. — Это не правильно. — Нет ничего плохого в том, что ты заботишься о ней. И снова тишина. — Так, как ты? — На удивление, неплохо, — неохотно сказал Бог. — Учитывая, что я едва ли не убил Лафея, он был даже слишком рад меня видеть. — А ты? — Не знаю, — Локи прикрыл глаза. — Я не знаю. Асгард приучил меня видеть в этом народе варваров, но чем дольше я остаюсь здесь, тем больше вижу, что это не так. Они просто другие, нежели Асгардцы. Но в любом из миров есть своя культура, свои привычки и обычаи… Они в своём праве. Тем хуже от того, что я едва ли не уничтожил Ётунхейм. А другие ётуны… они даже не кидают подозрительные взгляды. В большинстве своём. Проявляют дружелюбие. Отвратительно. — Ты просто не привык, что к тебе хорошо относятся, — пробормотал Гарри. Бог бросил на него острый, как бритва, взгляд. — И ты снова пользуешься тем, что получил слишком много знаний обо мне. — Уж извини, — криво усмехнулся Поттер. — Но я не могу это забыть или просто выкинуть из головы, — он замер, взволнованно приподнялся на локтях. — Или могу, — кажется, он всё ещё самую малость был пьян, это давало его не особо умному воображению выход. — Эй, почему бы нам не начать всё сначала? У меня есть идея. Я действительно не люблю, когда кто-то лезет в мою голову — поэтому, отчасти, я понимаю твоё недовольство, да и из-за Даров туда трудно пролезть, хотя я так и не освоил толком Окклюменцию, но если я сам впущу тебя? Ты ведь маг, ты сможешь удалить мои воспоминания о том сеансе, верно? У вас просто обязаны быть заклинания подобного рода, в конце концов, здесь больше одного единственного мира с магией, но если нет, то я могу научить тебя Обливиэйту, и… — Замолчи хотя бы на секунду. Когда ты пьян, ты тараторишь ещё быстрее, чем обычно. — Мне казалось, что твой мозг достаточно умён и быстр, чтобы понять меня, — фыркнул Гарри. — Ты пьян. — И что с этого? — Теперь я просто понимаю, кто ты на самом деле. Ты просто маленький человеческий детёныш, которого засунули в шкуру бессмертного. Тебя кидает из стороны в сторону, из крайности в крайность. Ты держишься за свою человечность, но при этом отвергаешь нормальные для вас вещи. Ты можешь говорить о чём-то личном, словно это ничего не значит, можешь болтать без умолку, влезать в чужое личное пространство, обнажать собственную душу, будучи предельно честным и искренним. Потому что ты знаешь, что надолго не задержишься среди тех, с кем ты рядом, не допустишь достаточно крепкой связи, чтобы это могло бы стать хоть каким-то якорем или границей, через которую потом всё равно придётся переступать. Тебя тревожит чувство неопределённости, которое, похоже, возникло давным давно, настолько глубоко в твоём прошлом, что ты сам создаёшь эту неопределённость для себя. Ты ожидаешь её. Несмотря на видимость открытости с другими, ты на самом деле не подпускаешь никого достаточно близко к себе. Потому что вы привыкли к тому, что это не приведёт ни к чему хорошему. — Разве это не делает нас похожими? — кривит губы в болезненной улыбке Гарри. — Я становлюсь открытой книгой, в то время, как ты закрываешься от других. Вы имеете представление лишь о том, что я говорю вам. И вы понятия не имеете о том, как это было. Действительно. Цветок горечи расцвёл в его груди. — Возможно, это и так. Но я хотя бы не создаю иллюзию того, что всё в порядке, или что я готов протянуть свою руку с вложенным в неё сердцем любому. Я не спорю, ты — хороший человек. Ты беспокоишься о других, не потому, что должен, а потому что можешь и хочешь. Ты добр и вежлив, и ты делаешь это потому, что считаешь единственно правильным решением. Но ты не даёшь контактам закрепиться, даже тогда, когда становится очевидным, что предполагаемый «друг» не причинит тебе вреда осознанно, ты остаёшься эмоционально выключенным, открытым лишь на словах. Не важно почему: краткосрочность чужой жизни, боязнь не оправдать их ожидания или наоборот, получить предательство от кого-то дорогого и близкого. Даже с Хель ты поступаешь также. Тебя не беспокоило её обращение до тех пор, пока не появился я, и ты начал отталкивать её от себя, избегать её, не потому, что боишься, что её отношение к тебе ранит меня, а потому что ты боишься, что её отношение к тебе изменится. — Я просто… Локи качает головой. — Нет, Гарри, — его имя почему-то так странно звучит из его уст. — Ты просто считаешь, что ты «просто». Это нормально. Не только у людей есть скрытые смыслы, которые сокрыты даже от них самих. Ты боишься боли, ты боишься сожалений. Хель рассказала мне о твоём девизе: «живи без сожалений» или вроде того. Только вот в тебе осталось лишь «живи» совсем одно или без связи с продолжением этой фразы. Ты боишься, ты всё равно сожалеешь, потому что нельзя по-другому, но ты отрицаешь это, отрицаешь прошлое и отвергаешь будущее, стараясь минимизировать потери, контролировать ущерб, словно от этого тебе станет легче. На самом деле, это неплохой девиз, довольно красивый, если ты действительно поступаешь, как велит тебе твоё сердце или душа. Но в тебе лишь голый расчёт при видимости обратного. Прежде, чем ты скажешь, что я такой же, напомню, что ты прекрасно знаешь, что нет. Я просто скрываю свои эмоции. Иногда подавляю. Ты стараешься их удалить, почти все. Потому что эмоции — это связь. Потому что они шатают контроль, поверь, я знаю, как это бывает. Потому что ты боишься признаться себе в том, что тебе нужны люди вокруг тебя, хотя ты и можешь их когда-нибудь потерять. Случайными контактами, недолгим общением и тенями от настоящих эмоций этого не перекрыть. — Так ли это? — Я знаю, что такое одиночество. — Ты знаешь, как пробраться под кожу, — фыркает Поттер. Локи смеётся. — И это тоже, — говорит он. — Но несмотря на это, у меня некоторое время была Хель и… видимость семьи. Тем не менее, — он вздохнул, словно сбился с мысли. Редкое состояние для Бога Озорства. — Ты не можешь постоянно держать контроль, просто не сможешь. И ты знаешь, что бывает, когда он рушится. Здесь ты тоже можешь увидеть пример на мне, пусть в твоей жизни это и случится по-другому, но всё равно хорошего мало. Никто не может контролировать всё на свете, иногда лучше просто отпустить. — Ты говоришь, как Старк, — пробормотал Гарри. Локи с немым вопросом посмотрел на него, но он покачал головой. — Не важно. Забавный изобретатель, который также портит Фьюри нервы. На самом деле, я из-за разговора с ним решился так скоро прибыть сюда. Подумал, что даже, если мне когда-нибудь нужно будет уходить, то я хочу, чтобы и у меня, и у Хель осталось больше хороших воспоминаний, чем плохих. Я понял, что ты хотел сказать мне, Локи. Я извинюсь перед Хель, как только меня окончательно никто не сможет принять за пьяного, — и увидев выжидательный взгляд, добавил. — И разрешу ей называть меня, как она захочет. — И не будешь закрываться, хотя бы от неё. — Я постараюсь. — А теперь, возвращаясь к твоему предложению, — обронил Локи. — О, так это было длинное предисловие, прежде, чем согласиться? — хмыкнул Гарри. Почему-то в груди кольнуло странное разочарование. — Нет, — Бог Озорства расплылся в улыбке. Она не была ни кривой, ни злой, скорее лукавой, и по спине Гарри пробежали мурашки. — Это было бы слишком просто для тебя. — А теперь я начинаю жалеть, что вообще заговорил с тобой про это, — насмешливо фыркает Поттер, потому что это его первая реакция, почти инстинкт. — И что теперь? — Мы можем восстановить справедливость, если сделаем в отношении тебя то же, что и ты в отношении меня. Ты просто позволишь мне тоже влезть тебе в душу. — И зачем тебе это? — Поттер выглядит достаточно озадаченным. — Ты странный. Ты забавный. Ты одновременно похож и не похож на меня. Ты заботишься о моей дочери. А ещё не факт, что ты всё забудешь, и что это не будет прорываться через твоё бессознательное совершенно случайным образом. И не факт, что подобное стирание памяти будет без последствий для тебя. Меньшее из зол, и довольно справедливое. — Значит, моё прошлое в обмен на твоё, которое я увидел. Я не смогу проконтролировать процесс, и я действительно увидел в тебе слишком многое, хотя и не хотел. Если мы будем использовать тот же способ, ты понимаешь, что ты будешь не только знать, но и чувствовать всё, что и я? И я не смогу дать гарантий, что ничего непредвиденного не произойдёт. И что никто не вмешается. Гарри смотрит на него долгим пристальным взглядом. — Что ж, — без особых эмоций говорит Локи. — Я так и предполагал, что ты откаже… — Хорошо. Отлично. Давай сделаем это. Поттер выглядит взволнованно и нервно одновременно. На его лице озорная улыбка, и Локи готов поспорить, что этот человек бы воодушевлённо подпрыгивал, если бы не сидел сейчас рядом с ним в снегу. — С чего вдруг такое воодушевление и радость? — подозрительно уточнил Бог Озорства. — Не знаю, — честно сказал Гарри. — В омут, так с головой. Словно снова на львином факультете оказался. Может быть, я действительно давно не подпускал никого достаточно глубоко и близко, чтобы знать, что есть хоть один человек… или не человек, что смог бы меня понять. Но ты сам решил предложить это. Ты абсолютно уверен в своём выборе? — После твоего вопроса? Нет. Но я не отступаюсь от своих слов. — Отлично. Потому что я надеюсь, что нам обоим не придётся потом жалеть.