***
Месяцы шли слишком быстро, как для Украины. Может, на его восприятие повлиял его младший брат, который начал быстро развиваться: его речь стала чётче, а голос начал постепенно становится спокойнее. Это была не случайность: Украина сам заставлял того быть потише, показывая пример на себе. Помимо этого Украина-младший начал развивать свои навыки, как рисование. В тот момент, как он старается кое-как начертить сантиметр линии на бумаге, вокруг него замирает весь мир. Парень впервые увидел такой невообразимо сосредоточенного брата, который пожирал своим взглядом несчастный грифель карандаша. Рисунки, как и ожидалось, выходили странными и часто непостижимыми для ума старшего. Кто же знал, что этот большой жёлтый овал – не солнце, а стол, с которого нужно смотреть со стороны… потолка. Ребёнок на полном серьёзе несколько минут доказывал Украине и Степану, что это стол, а не солнце и не огромная булка хлеба. Кстати о Бандере. С горем пополам, спустя пару месяцев старший украинец дал согласие на то, что семья Степана может помогать ему следить за младшим. К сожалению, без помощи Мирославы, которая находилась в очень печальном состоянии. По её виду не скажешь, что она сможет избавится от осложнений после туберкулёза горла. Степан старается не думать о её смерти, и если поднять подобную тему, то он либо переведёт её на другую, либо просто уйдёт. Украина понимал, что тому страшно потерять мать, которая была очень милой и заботливой женщиной. Парень в первый же день встречи с Мирославой понял её добрую заботливую натуру, и потому неудивительно, что её любят все дети. Тогда он был ещё совсем юношей, и поэтому она при столь важных гостях, как семья украинцев, относилась к нему по-особенному. После отъезда УНР был готов поспорить, что ЗУНР слегка приревновал. — Що ж можна взяти з вагітних — одна й друга! — смеялся тогда отец. Украине будет жалко её потерять, и для него это будет, скорее всего, первая потеря довольно близкого человека. Государства не знают, что такое смерть на самом деле, ибо они никогда не умирают, отсюда же — не теряют членов своей семьи. Однако парень понимает то, когда из твоей жизни уходит самый дорогой тебе человек. Более — когда он не умирает из-за возраста или болезни, а когда его у тебя насильно забирают, крадут. То, что родители Украины сидят в советской тюрьме — равно той же смерти, хоть и, будем надеяться, временной. В первые дни, когда парень узнал об этом, он не мог даже найти даже минуту на то, чтобы погрустить или разрыдаться. Банально не было времени думать об этом, когда у твоего младшего брата от голода урчит живот. Когда ребёнок начинал плакать по семье, Украина мысленно плакал вместе с ним. Он не мог дать волю своим эмоциям, чтобы его брат не чувствовал себя беззащитным. У него уже с детства есть чёткий образ сильного и смелого брата, который готов и страшный ливень прекратить, и сильный порыв ветра остановить. Парень думал, что он обязательно перестанет быть «внутренним нытиком» и встанет на ноги, как настоящий мужчина. Он также уверен в том, что в будущем он обязательно будет стыдиться себя за свои юношеские ошибки, которые привели к крайне трагичным последствиям. Его и сейчас съедает живьём чувство огромной вины за то, что он позволил Российской Республике взять УНР в плен. Было бы намного лучше, если Украина остался бы рядом с братом, который в его отсутствие, по словам охраны, безудержно плакал и не мог целые сутки успокоится. Это стало уроком для него. Теперь ребёнка нельзя доверить тем гувернанткам, которые остались в Житомире. Однако семья Бандеры была единственной опорой Украины. Младший украинец оставался у них даже на несколько дней, но старший всегда приходил навещать его. Когда каникулы Степана заканчивались и пришлось тому ехать обратно к деду, Украине пришлось довольствоваться компанией Андрея Бандеры. У священника на руках ещё двое совсем крохотных малыша, а сейчас он приютил ещё одного. Из-за этого украинец чувствовал огромный долг перед ним, пытаясь всячески помогать ему. По крайней мере, он занимался своим братом и также иногда следил за ещё двумя непоседами. С каждым днём каждый селянин узнавал о новом чернокожем односельчане. Все поделились на две категории: одни пытаются как-то помочь тому с хозяйством, делясь чем-то лишним, а другие исподтишка наблюдают за его действиями во дворе. Когда им стало известно, что Андрей Бандера открыто принимает его в свой дом, парень мог немного расслабиться. Местного священнослужителя очень сильно почитают в Старом Угринове. Украинец до этого часто чувствовал чей-то презрительный взгляд в спину, но теперь он мигом исчез. Андрей может за него ручаться, при этом продолжая хранить его секрет. От проверенных источников в лице Степана до села дошла новость, что Евген Коновалец вернулся во Львов. Для Украины это значило, что УВО теперь находится под его руководством. Однако у него не было возможности встретиться с ним. Если польские солдаты узнают о его побеге, то он в первую очередь подвергнет опасности своего брата. Но Украине нельзя сидеть здесь, как птице в клетке, которую могут выпустить только по воле хозяина. Украинцы — это вольные птицы, которые, наоборот, бегут от таких «хозяев». Сидя здесь на одном месте, складывается ощущение какой-то ущербности. Он — государство, и в его понимании оно не должно просто напросто сидеть и подчиняться своему новому владыке. Украина иногда прерывает подобные злостные мысли тем, что сейчас не то самое время и точно неподходящее положение, которое позволит ему взять оружие и идти на штурм Львова. Однако в нём пылает гнев, обида, жажда мести. Этот высокомерный поляк слишком многое о себе возомнил, а великодушные страны Антанты поощряют его «правосудие» в Галиции. Душа прям кипит от того, что происходит буквально в соседних сёлах и в самом городе: ещё одна закрытая украинская школа, в другой поменяли двух украинских учителей на поляков, которые ведут уроки, конечно же, на польском; и глазом моргнуть не успеешь, как украинская школа стала теперь составной польской гимназии. А тем временем и дальше проводятся аресты священнослужителей, будь они православными или греко-католиками. Андрей Бандера был в числе последних, однако поляки не беспокоили Старый Угринов с тех пор, как сюда прибыл Украина. Может, именно из-за его присутствие это село стараются обходить стороной? Если так и есть, то селяне вряд ли захотят отпустить его в город. Было бы смешно, если не было бы так грустно. Украина затягивал время насчёт побега во Львов, до конца 1921 года уделяя всё своё время хозяйству и младшему брату. Мимолётно в сентябре того же года он узнал, что произошло неудачное покушение на самого главу Польской Республики — Юзефа Пилсудского. Да, именно на того самого польского генерала, с которым Петлюра заключил Варшавский договор. — Що Ви думаєте з приводу цього замаху? — спросил Украину тогда Андрей Бандера. — Вони, певне, забули написати «на жаль, не зміг», — ответил украинец, вернувшись к прочтению своей газеты. И по малочисленным легальным украинским газетами Украина узнавал, что творится вокруг. Он не мог отрицать, что многое умалчивается из-за цензуры. Тот мир, находящийся за пределами села, остаётся таким же неведомым, как и прежде. Только на сей раз становится страшно от того, что планирует и чего уже смогла добиться польская власть. Что случилось с Петлюрой? Сколько времени пробудет в Галиции Коновалец, которого его уже наверняка ищет польская жандармерия? Да и после покушения на главу государства сам Пилсудский, что заявил о своём уходе после следующих выборов, вряд ли теперь верит в сотрудничество между двумя народами, которые «боролись за нашу и вашу свободу». Честно, Украина плевать с Говерлы хотел на ту свободу, которую он сейчас ощущает в пределах этого села.***
1923 год, лето. Уже как второй год Украина живёт в Старом Угринове. Даже на будто бы родной украинской земле он не чувствует какой-либо свободы. Он всё ещё зависим от людей, которые уже помимо «подачек» обустроили ему небольшое хозяйство с курами и парой свиней. Для него это уже слишком много, учитывая, что люди ради своего же скота готовы пахать чуть ли не поколениями. Это довольно щедрый подарок от всех односельчан. Украине-младшему скоро исполнится пять лет. Такой период настиг его старшего брата слишком быстро, чем тот ожидал изначально. Украина заботился о младшем сам, ибо Мирослава, к сожалению, весной 1922 года ушла из жизни. Вся семья носила траур, а Степан был сам не свой. Он пытался выглядеть в глазах братьев и сестёр сильным, но Украина понимал, какое у него сейчас подавленное состояние. Ему страшно оказаться когда-то на месте своего друга: больше никогда не увидеть свою семью, близких… Но украинец, как и его друг, старается быть в глазах своего маленького брата сильным. У него нет времени на нытьё, которое он каждый день подавляет в себе. Одна вещь оправдала себя: ребёнок хотел на улицу. Конечно, он выходил гулять, пока никого вблизи дома нет, но за пределы двора Андрея Бандеры или своего дома было строго запрещено. И логично, что тот не мог соглашаться с такими правилами взрослых, которые кажутся уж слишком скучными. Его мнение также разделяют Оксана и Богдан, которые всегда составляют ему компанию. Да и выбора у них особого нет. На каникулах остальные сыновья и дочери Андрея Бандеры возвращались в отцовское жилище. За предыдущий год стоит упомянуть очень важную новость: Степан с третей попытки наконец вступил до «Пласта», как и мечтал ранее. Украина не мог поверить своим ушам, и лишь с пятой попытки принял сказанное всерьёз. Не описать то, насколько Степан гордился собой в тот момент и принёс столь радостную весть своему отцу, который сразу же сообщил нужным лицам. Хотя тут нужно задать иной вопрос: является ли Степан украинцем на самом деле? Ибо, если верить польскому суду на слово, он прикинулся чехом, чтобы пересечь границу с Чехословакией в том же году. Степан так и не дал конкретного ответа: было ли это его воля или же его заставили. Тогда он отмахнулся, вспомнив то, что из-за своей болезни ему пришлось два месяца пролежать в больнице. Но после этого Степан чудесным образом оставался в ряде пятого шалаша Пласта имени князя Ярослава Осмомысла. Единожды он упомянул про своего тёску — Степана Охримовыча — старшеклассника, который ознакомил младшего с брошюрой Михновского «Самостійна Україна». Украина сразу же вспомнил, как получил в далёком детстве один из первых образцов данной работы. Его маленькая голова восхищалась каждому слову в ней. Но в голову снова приходит момент с разговором его родителей, которые обсуждали эту брошюру в соседней комнате. — Вічно до чогось хочеш причепитися, як кліщ до чиєїсь дупи! —раздражённо сказал УНР, закатив глаза и отвернув голову от ЗУНР. — Та я заради тебе готовий проводити курси, як у технікумі, щоб ти, соціял-демократе, зрозумів, що Міхновський затягне Україну, якщо не в буржуазну монархію, то в монархію, яка буде гірше за Австрію та Росію разом узяті. Ми — свідома українська інтелігенція, а не якісь фантазери-новелисти. — Бога побійся таке казати, брате! Ця брошура — зародження державної ідеї України! Чи не це є нашим найголовнішим завданням? — Може, але з таким елітаризмом наврядчи буде згодна буржуазія. Хоча кому я це говорю? Это была, кажись, одна из немногих тем, в которой они дошли хоть до какого-то компромисса без споров с использованием сатиры, сарказма и чёрного юмора. Слишком часто он начинает вспоминать своих родителей, которые несколько десятилетий пытались воссоздать своё единое государство, но из-за великодушных вершителей судьбы мира (Антанты) им пришлось сложить оружие… но отнюдь не украинскому народу. Предыдущий год, можно сказать, был очень ярким для Степана, однако Украина тогда не мог это прочувствовать вместе с ним. Надоело жить взаперти и быть обычным селянином, который за пределами родного очага и церкви ничего в жизни не увидит. Но кого он собирается теперь искать во Львове? Коновалец уже в конце 1922 года эмигрировал в Европу. Кто ещё такой толковый остался в Галиции, которому не угрожает польская власть арестом или убийством? Может, стоит вспомнить диктатора ЗУНР Евгения Петрушевича? Украина на деле уже позабыл о нём, а вспомнил уже в марте 1923 года, когда тот распустил экзильное правительство и эмигрировал в Германию. Произошло это как раз после того, как та самая Антанта признала Восточную Галицию частью Польши. Парень не удивился такому решению, а насчёт отъезда Петрушевича — не разочаровался, ибо тот, борясь всю жизнь против Польши, обратится за помощью к незаконно признанной УССР. Кстати, о советских республиках. С одной стороны, это ведь, как ни крути, формальные государства. Но весь фарс состоит в том, что их нет, как людей. То есть, есть УНР, как представитель своего народа и государства. А вот УССР на ряду с остальными соц. республиками нет. Нет ни БССР, ни КССР, ни ЗСФСР и остальных. Вместе с коммунизмом подобный расклад был первые в истории, когда существует государство, у которого нет своего представителя. Да хоть они просуществуют один год — Самодержец должен быть, а тут ситуация иная. Существует разве что РСФСР и недавно созданный СССР, а остальные государства, судя по флагу, не являются «красными» социалистами. Даже тот Казахстан имеет далеко не тот флаг, который ему дали большевики. На нём изображён флаг свободного казахского государства — голубое полотно с изображениями жёлтого солнца, беркута и древка с национальным орнаментом. Украина не знает о его судьбе на территории своего государства, но, как одна из жертв большевицкой оккупации, он сопереживает ему. В отличии от себя, тот не имеет возможности куда-либо податься. Да и не маленький Казахстан, более — он почти что одногодка с двойняшками РСФСР и СССР, а может, даже постарше будет. О несуществовании социалистических республик известно всей Европе, и тут мнения разделяются: либо же Советский Союз долго не протянет, либо же этих стран не существует, так как всем заправляет сама Россия. Но где здесь неправда? В каждой версии есть своя доля, и больше всего хочется верить в первую. Но, к сожалению, есть разница между желаниями и реальностью. А есть факты: Украина-младший, который продолжает расти в патриотическом духе, обязательно вселит большую надежду в сердце каждого украинца по обе стороны Збруча.***
Лето. Это был один из тех же обычных дней для Украины, как и предыдущие. Днями напролёт он крутился вокруг своего младшего брата, которому через четыре месяца исполнится целых пять лет. Когда-то он увлекался рисованием, а теперь, когда он может уже читать, он с головой окунулся в большую библиотеку семьи Бандер. Он наизусть запомнил сказки про «Зайця-хвалька» и «Козу-дерезу», всё время желая прочитать и запомнить как можно больше сказок. Оказалось, что у него очень большая фантазия, из-за чего Украине пришлось каждый день выслушивать новую концовку к незаконченной сказке. Иногда такого сказочника пришлось забирать обратно в «родную» хатку, потому что к Андрею Бандере часто приходили односельчане. Не только по делам религии или села, а чтобы встретиться с Украиной лицом к лицу. Жаль, что данная схема не обвенчалась у них успехом. Мысли про побег во Львов с утра мелькали в голове парня. Но на сей раз у него собиралась приблизительная картина того, как он будет передвигаться по Львову. Это будет определённо ночью, когда он сможет поменьше привлекать к себе внимания. Конечно, он не собирается проникать в сам центр города, который светится ярче дневного солнца. Но есть куча нерешённых проблем, к примеру, насчёт места для сна и передвижения в дневное время. Почему он не откинул идею сбежать именно во Львов, который, по слухам, полностью переполнен поляками и евреями? Он не откинул идею связаться с Краевой командой УВО, ибо сама организация продолжает набирать популярность среди молодежи. Больше всего привлекает её революционный характер деятельности, направленный на пропагандирование националистических идей среди молодого поколения. Звучит как позиционирование деятельности украинцев, как чего-то ужасного и из ряда вон выходящего. Украина с этим поспорил бы, так как в таком положении, в котором оказались западноукраинские земли, нет возможности действовать иначе. Он не подойдёт к Станиславу Войцеховскому и не попросит разрешения на создания украинского государства, обязательно сказав в конце «пожалуйста». И если УВО даже после эмиграции Е. Коновальца не теряет поддержки, то Украине, как представителю украинского народа, определённо нужно ознакомится с их деятельностью получше. Парень, раздумывая о планах, загляделся на летнюю красоты природы за окном. Уже второй год он наблюдает за одним и тем же полем и небольшим холмиком вдалеке. Тихая и размеренная жизнь ему начинает докучать, а может, спустя уже три года после войны он всё ещё не привык к такому мирному времени. Хотя назвать это время мирным довольно сложно, когда ты готов чуть ли не впадать в дикий пот от прочтения газеты, которую приносит тебе священник. Часто это бывали газеты, которые выдаются в городе, иногда даже на польском языке. Украина даже не удивится, если на украинских землях польский язык скоро станет официальным, а украинских школ будет становится всё меньше и меньше. Но украинская молодежь всё ещё держится на подпольных объединений и организациях, как УВО. Из мыслей заставил выйти нечаянный стук деревянной ложки об такой же стол. Повернувшись к своему брату, тот увидел его удивлённого с уже сломанной ложкой. Старший удивился не меньше за него: как тому удалось сломать деревянную ложку? У него нет стольких сил, чтобы ему он в свои четыре с половиной года сломал прочное дерево. Значит ложка была не из настоящей древесины, а из какой-то кучи маленьких палок и пыли. Прозвучал второй стук, но на сей раз за дверью. Малыш уже рефлекторно встал из-за стола и на своих маленьких ножках побежал у свою комнату. В это время парень, дождавшись, пока брат скроется с его глаз, открыл дверь гостю, коим оказался Андрей Бандера. По виду и не скажешь, что случилось что-то опасное или страшное, потому Украина без лишних опасений пропустил его внутрь. Поздоровавшись со священником, Украина позвал брата, чтобы тот встретился с очень хорошим для него человеком. Выйдя, его младший брат заулыбался при виде знакомого священника и кое-как подбежал к ним. — Вибачте, але не хочу давати Вам хибні надії, — обратился к парню Андрей, всегда обращаясь к тому на «Вы». — Те, що я Вам зараз дам у руки, дуже важливе для нашої революційної праці. Украине протянули конверт. Взяв его, он увидел на строке адресанта имя священника, и поэтому он сначала не понял, как это может его касаться. Раскрыв конверт, парень вынул оттуда сложенное надвое письмо. Там был текст, который невозможно было прочитать, ибо буквы были направленны в другую сторону. С любой стороны оно не читается, а бумага была слишком плотной, чтобы развидеть чернила с другой стороны. — Текст віддзеркалений, — сказал он, метясь взглядом по гостиной в поиске зеркала. — Колись я подібне робив, коли листувався з татом. В гостиной получилось найти лишь одно маленькое складное зеркальце. Слегка неаккуратный текст отзеркалился в стекле. «Вельмишановна пані Надіє! Останні роки були, мабуть, незабутніми у вашому житті. Навколо Вас відбулося стільки подій, які ви не змогли побачити та відчути на власному тілі та серці через знайомі мені негаразди. Я дуже жалкую, що мене не було поряд з вами у цей період. Я повернувся до Львова декілька місяців тому, і радий, що зміг повернутися до рідної оселі, яку не осадили поляки. Я благаю Вас, Надіє, приїхати до мене ввечері 28 червня залізницею із Станіславова до Львова. Ви їздили тим потягом ще у 1917 році зі Львова до Станіславова й у Старий Угринів. Сподіваюся, що пане Бандера допоможе згадати правильний шлях. Як й у попередній раз, зустрінемося біля головного залізничного вокзалу. Я чекатиму на Вас у парку на Чернівецькій вулиці. Маю надію, що цей лист дійде до Ваших рук. Із щирою до Вас пошаною, Олександр Поліщук». Александр Полищук — один из охранников семьи украинцев, по крайней мере, до 1919 года, когда он вступил в ряды Галицкой Армии. Он был одним из солдатов, что сопровождали семью Украины из Станиславова во Львов и Старый Угринов. Парень его хорошенько запомнил, так как именно он тот ему показал способ отзеркаливания текста. Почерк на письме и псевдоним «Надежда» были подтверждением того, что это был Александр. — Це Поліщук, — сказал Украина после длинной паузы. — стрілець дев’ятої бригади, Угнівської. Він був охоронцем, котрий супроводжував мою родину до вас. — За словами Степана, він пов’язаний з Військовою Організацією, але більшого не міг сказати. Ви певні, що йому можна вірити? — Його батько, який перебував у Житомирі, помер під час більшовицького наступу, а про мати мені невідомо. Не думаю, що його завербувала польська влада, бо Польща наврядчи захотів би влаштувати мені циркове шоу з листуванням. — Щодо жандармерії можна не хвилюватися. Звісно, якщо Степан перевірив інформацію, то він співпрацював зі старшокласниками від лиця Організації. Мабуть, мій син дійсно має чудову пам’ять. — Моя основна проблема полягає не тільки в Олександрові. Бандера понял, кого именно имеет ввиду Украина. Оба взрослых перевели взгляд на младшего украинца, который во время разговора достал из-под стола вторую часть сломанной ложки. — У Вас є ще тиждень до зазначеної дати. У будь-якому разі Ваш брат не залишиться на самоті. Ви хвилюєтесь більш за те, що під час Вашої відсутності з ним щось станеться, чи за те, як він буде почуватися без Вас? — … Обидва варіанти. Как он может оставить своего брата одного, хоть и с доверенными людьми? Украина боится снова совершить ошибку, как с УНР. В тот момент малыш находился на подконтрольной УНР Директории, а сейчас по этой земле ходят польские солдаты. Они в любой из дней могут захотеть провести рейд по селу. А ведь парень точно не на неделю-две едет во Львов, а на месяц минимум. Он даже не уверен, будет ли нормально чувствовать себя брат, который не может представить свой день без брата. В таком возрасте противопоказано испытывать такой сильный стресс, который может перерасти в травму. Однако Украина тоже будущее государство. Когда страны становятся взрослыми, то это не значит, что только через лет десять-двадцать он придёт к власти. Австро-Венгрия, как только ему исполнилось восемнадцать лет, сразу же встал на престол по стечению обстоятельств. Австрийская Империя вряд ли знал, что Пруссия нападёт на него в 1866 году, а в следующем австрийцу придётся объявить о создании дуалистической монархии. И поэтому, когда держава становится взрослой, лишь бог знает, когда именно ему нужно будет исполнить долг перед человечеством. Вдруг в следующем году объявят украинское государство, а Украина совсем неопытен. И потому сейчас чуть ли не самое подходящее время для того, чтобы приступить к революционной деятельности. Парня постигла дилема. Он не должен нарушать обещание перед своей семьёй и в то же время отлынивать от своего государственного долга. Священник заметил растерянное состояние украинца и решил ему помочь. — Можу запевнити, що з ним все буде гаразд. Діти часто ображаються на дорослих, але потім розуміють, чому все так сталося. Колись й Вашому братові доведеться зрозуміти, чому Ви вирішили залишили його. Для моїх дітей місяц чи два моєї відсутності— дуже короткий час… А наразі Вам потрібно вступати до лав революціонерів. Мабуть, Ваш прапор означає дещо більше, ніж ми думаємо? А ведь священник говорит верные вещи, а вопрос в конце заставляет с интересом начать искать ответ на него. Украина ненароком увидел своё отражение в маленьком зеркальце. Впервые он так заворожился своей внешностью, пытаясь понять, что значат цвета на его флаге. Красный и чёрный — довольно яркие цвета, несмотря на их темноту. Серые глаза, доставшиеся по родству от деда, изучали сами себя. Они пережили слишком многое, начиная от самого чудесного, — рождения Украины-младшего, — до трагедии, — потери родителей. В них когда-то без стыда и совести смотрел один из его врагов, который хочет унизить его, сделать послушным приспешников или бесправным рабом. Вспоминая тот момент, глаза горят от злости вместе с раненым сердцем и безутешной душой. Хочется покончить со своими врагами раз и навсегда, но не стирать с лица семьи их народ. До этого Украине и дела нет, кроме своего угнетённого народа и нации, которую с каждым днём хотят уничтожить, будь это ассимиляцией или террором во плоти. Теперь парень понимает, что за дух в нём просыпается. Это дух революционера, который теперь не хочет верить пустым обещаниям и формальностям на бумагах. Ему нельзя думать о политике, как о чужом деле и ответственности. Он не может быть вне политики, как некоторые его соотечественники, которые доверяют свою и их детей жизни каким-то незнакомым людям, чтобы заниматься своим хозяйством. Им бы лишь то, чтобы хлеб не отняли, а ведь ещё как будут: одни забирать условия для выращивания пшеницы, а другие – сами зёрна. Украина не настолько терпелив. Терпение его начинает лопаться, а с принятием очередного шовинистичного закона в польском Сейме, который обязательно да будет, оно полностью иссякнет. — … Я повинен ще подумати, але наврядчи ми тут надовго залишимося. Треба діяти, поки молодь ще свідома. — … Це є вашою волею, пане Україно. Я Вам допоможу того ж дня відправитись до Львова.***
28 июня. Украина решил ехать. Было не то, что бы страшно, а просто не по себе от того, что его может ждать там. Он едет будто другую страну, надеясь хотя бы на то, что хоть в каком-то заведении его будут обслуживать на украинском языке, а не на польском. Последний язык он знает довольно слабо, ибо ведь это не просто диалект гуцулов или Волыни, а отдельный славянский язык. Понять на слух ещё возможно, а вот построить речь из множеств «ш» и «щ» сложно для его языка. И всё это во вроде бы родном украинском городе, который усеян почему-то поляками. Душа испытывала большую тяготу, осознавая, что парню придётся покинуть своего брата. Всю предыдущую неделю он пытался как можно реже видеться с ним, чтобы тот хоть немного начал отвыкать от его круглосуточного присутствия рядом. А вот сейчас, за несколько часов до отъезда, наступил самый неприятный момент — прощание, которое не должно выглядеть таковым для младшего. Украине хотелось создать брату некую иллюзию, что его отъезд — это не трагедия и по нему не стоит пускать слёзы. Но разве тот может это сразу понять? Естественно, что вместо этого ребёнок устроил дома небольшую сцену, в которой он не хотел, чтобы старший брат уходил. Эти перепуганные глазки надолго засядут в голове парня. — Не хочу! — воскликнул малыш, сидя на руках старшей дочери Бандер — Марты. — Брате, та це лише декілька тижнів. Це майже ніщо! — пытался успокоить того старший украинец. — А як же ж день народження? — с печалью в глазах спросил ребёнок. — Так, я куплю тобі подарунок, тортик, може, ще щось забажаєш? Ти тільки скажи і я все для тебе знайду. — Ти потім прийдеш? Так? — Так, я обов’язково повернусь до тебе і зроблю для тебе найчудовіше свято за всі роки! — А ти сам чи разом з Отчим Андрієм їдеш до Львову? — До Львова, брате мій, їду я сам. Поки що ти залишишся разом із його родиною, тільки, будь ласка, слухайся їх. Не виходь за межі двору, ховайся від незнайомців, а за хорошу поведінку буде тобі великий подарунок. Який — не скажу, бо секрет. — А ти скоріш повертайся — теж буде подарунок! На такой доброй и слегка весёлой ноте братья попрощались. Им обоим сложно дастся эта разлука, но старшему всё равно на своё состояние. Главное, чтобы младший чувствовал себя в безопасности и не засветился на людях. А про польских солдат страшно вспоминать, ибо помянешь чёрта — он и появится. Парень шёл в новой одежде, которая позволит ему ночью слегка смешаться с толпой. Пришлось отказаться от вышиванки, которая может сразу выдать в нём украинца. Да и очень хорошо замечен контраст между чёрным и белым, потому ему придётся ходить в белой рубашке с длинным воротником и в тёмном плаще, как эдакий буржуаз или аристократ. За плащом скрывался пистолет, который он взял для самозащиты. Его красные волосы скрывала восьмиклинка, которая смогла полностью их спрятать под собой. Но вот что нельзя будет скрыть от людских глаз, так это чёрный цвет кожи. Его даже за чернокожего не примут, ибо те будут посветлее, чем он. Было бы намного лучше, будь это зимой, – тогда бы он смог прикрыть лицо шарфом. А сейчас самый разгар жаркого лета, из-за которого украинец в этом костюме готов прямо на вокзале отдать душу Господу. Вместе с Андреем он оказался возле остановленного локомотива в паре километрах от станции. Возможно, случилась какая-то поломка или же аварийная ситуация, но не видно причин (вроде горящего вагона или дыма из кабинки машиниста), которые не позволят паровозу двинуться дальше. В этот день машинистом был выходец из Старого Угринова, что было слишком большим совпадением. Священник не думал, что им в этот раз так сильно может повезти. Тот отошёл на небольшой перекур чуть подальше от паровоза, и Украина с Бандерой смогли незаметно для глаз пассажиров подойти к нему. Тот сразу узнал местного священника, а как только увидел украинца, так вообще чуть не упал в обморок. Мужчина был тем человеком, что не был грешен и не распускал сплетни, потому были некоторые основания доверить ему столь важный секрет семьи Бандер. Машинист нужен был для того, чтобы Украина не попал в вагон, в котором будут люди. Так он сможет всю дорогу пробыть в служебной кабине. В тесноте, да не в обиде. За это они предложили тому несколько марок, но тот отказался, думая, что он обязан помочь своему будущего государству. Да и не хотелось соглашаться на взятку от праведного священника. Не докурив до конца, машинист отвёл парня к себе в кабину. Было слишком тесно, как ожидалось изначально. Украина и не смел жаловаться, ибо на месте этого доброго человека мог оказаться поляк, который переехал во Львов по устроенной польским правительством «акции»: получи землю на западноукраинских землях за бесплатно или с огромной скидкой, если ты поляк. Вскоре поезд двинулся в путь. Теперь у парня нет возможности убежать от затеянного плана. Поезд движется прямо во Львов — город, из которого когда-то увезли ЗУНР, схватив его прямо на улице Кароля Людвика 15. Теперь центр Львова, по которому тот в детстве не один раз гулял, стал для него капканом. Стоит надеяться, что этот самый капкан охватывает один лишь центр, а не весь город.***
Они отправились ещё в девять вечера, но тогда ещё не было так темно. За полтора часа Галицию охватила тьма тьмущая. Дорога к главному вокзалу предстояла через предместье Львова. Вот тогда окна вагонов локомотива освещал вечерний город. Украине стало не по себе от его вида. Вроде бы сама картинка Львова не изменилась, но сердце чувствует, что здесь определённо что-то не так. Страшно за то, что в тех домах живут не украинцы, а поляки и, может, ополяченные украинцы. За третьих больше всего стыдно и больно, в то время как за приезжих поляков ощущается одна злость. Но не стоит поддаваться эмоциям и отрицать плюсы бывшей столицы ЗУНР. Тем более, УВО не действовала бы в культурном центре Галиции, если бы члены организации не нашли бы здесь своих сторонников. Машинист сообщил, что через пять минут они будут уже на главном вокзале. Он успокоил страну тем, что тот недостаточно освещён, из-за чего тёмную кожу украинца мало кто заметит. Однако всё же стоит быть аккуратным и быстрым одновременно, что очень трудно может дастся ему в первый раз. Они наконец достигли вокзала. Людей было мало: возле путей стояла лишь пара человек, которые ждут прибытия поезда. Когда паровоз остановился, Украина подождал, пока из поезда выйдут несколько человек. Наступают те самые волнительные секунды, когда машинист открывает дверь кабинки и парень чуть ли не выпрыгивает из неё. Поправляя на себе воротник плаща, он последовал как можно скорее в сторону, то есть в обход здания вокзала. Именно там перед ним у него откроется прямая дорога к Чернивецкой улице возле небольшого парка. Освещалось только главное здание, потому Украина смог оставаться в тени. Он чувствовал себя неким шпионом или тайным агентом, которому приходится скрываться в самом сердце Львова и скрываться от глаз поляков, которые не будут против сдать украинца жандармерии. Появившийся адреналин в крови заставил его идти всё быстрее и дальше. Сам парк также был освещён, однако не со стороны Чернивецкой улицы. Была бы возможность, парень мог спокойно выдохнуть, но не может. Ему предстоит ещё искать Полищука, ибо его самого в такой темени будет довольно трудно найти. Поскорее спрятавшись среди пары деревьев, Украина принялся ждать. Тишину разбавляло стрекочет сверчков неподалёку и лёгкий прохладный ветерок. Смотря на мимо проходящих людей, создаётся ощущение, что они совсем чужие. Не просто незнакомые, а именно чужие. Украина будто начал различать поляков от других народностей по одному лишь виду. Если бы на его месте был он, будучи в тринадцатилетнем возрасте, то осудил бы самого себя за излишне шовинистическое отношение в сторону приезжих поляков. Но, как говорится, правительство Польши тоже когда-то признало права и свободы национальных меньшинств. Результат этих законов на лицо. Вдруг рядом раздался шелест травы, говорящий о том, что кто-то приближается к Украине. Тот сразу же схватился за свой пистолет, но не достал его, вместо этого обернувшись в сторону звуков. Приглядевшись, он заметил фигуру мужчины, что сразу же остановился, как только украинец на него взглянул. Его руки слегка приподнялись вверх, и сделал он пару шагов вперёд для того, чтобы его услышали и хоть немного развидели. — Україно, це я, Олександр Поліщук, — сказал мужчина, отпуская руки. Украина, услышав знакомый голос, опустил рукоять оружия, но не успокоился. Вряд ли он вообще сможет спокойно выдохнуть, пока не уснёт. Хотя кто знает, способен ли он этой ночью уснуть: вдруг важное дело помешает этому или же наступят стрессовые бессонные ночи. — Ви живі! — радостно воскликнул тот, подходя ближе и показывая своё лицо. — Не можу передати словами те, як я вдячний тому хлопцеві з Пласту! Це ж яка вдача! — Тихіше, пане Поліщук, — сказал украинец более тихим голосом. — Ви розумієте, що до моєї постаті не треба привертати увагу. Ми можемо поговорити десь у закритій оселі? — Так, звісно, але до неї не менш, ніж кілометр. Шлях до неї десь півгодини, але запевняю, що ми дістанемося неї більш безпечнішим шляхом. Вибачте за емоції, але для мене та всіх членів Організації це превелике диво! — Добре-добре, я зрозумів. Парню становится даже непривычно с того, что члены организации относятся к нему, словно к тому, кто сможет хоть завтра освободить Украину из-под оккупации нескольких стран-оккупантов. Ладно, если это был бы его брат, но тут старший за него мужчина. А может, украинец просто придирается к мелочам. Да и то, что Украина оказался в самом Львове, вправду удивительно. — Ходімо, пане Україно.