System of a down — «Aerials»
Никогда еще Эдди не ошибался так сильно, как во мнении, что работать в кофейне легко. Как только за его спиной громко хлопнула дверь дома, он без сил съехал спиной по стене, закрыл лицо руками и тяжело вздохнул. Ноги болели так, будто он прошел за день как минимум километров двадцать, голова же и вовсе была готова взорваться. Заказы неугомонных посетителей, шум чужих разговоров и громкого смеха, ценники приторно-сладких десертов, кнопки кофемашины, где каждая отвечала за разные режимы — весь этот дурдом мыслей взрывал мозг даже в стенах дома. — А ведь это только первый день был! — вымученно протянул Эдди, впиваясь пальцами в непослушные кудри. Но сидеть так на полу прихожей и продолжать жалеть себя он не смог, потому что услышал громкий, резкий звук из своей комнаты, похожий на разбивающееся стекло. Эдди с нескрываемым раздражением закатил глаза, зная, что этот порыв разрушения наверняка принадлежит его сестре, но все же лениво поднялся на ноги, коротая расстояние до комнаты. Быстрым движением он отворил раздолбанную дверь, которая, к тому же, была сверху донизу обклеена плакатами с какими-то жуткими рокерами и металлистами, и оглядел помещение. У противоположной стены валялись большие и маленькие осколки зеркала — это Эдди понял сразу, потому что там же лежала и резная рамка из красного дерева, в которой раньше находилось стекло. Зеркало принадлежало Беверли, и было ею горячо любимо, занимая почетное место в самом убранном углу ее половины комнаты. Теперь же от него осталась только треснутая рамка, а стекло со звоном рассыпалось по полу. Но внимание Эдди привлекла отнюдь не разбитая вещь, а сестра, которая свернулась на своей кровати, поджав колени, и, казалось, вообще не заметила его присутствия. От этой картины Эдди напрягся, а его раздражение быстро сменилось нарастающей тревогой. Бев не издавала ни звука, не шевелилась и даже не обратила внимания, когда услышала в свою сторону испуганное обращение по имени. Было ощущение, что и ее грудь не вздымалась от вдохов, потому что одеяло на ней тоже оставалось неподвижным. Она лежала лицом к стене, так что Эдди не мог его увидеть, поэтому он, не задумываясь, подлетел к ее кровати и потряс за плечо. В голове тут же зароились страшные мысли, особенно когда рядом с ней на одеяле он заметил большой осколок зеркала. — Бев, с тобой все хорошо? — голос дрожал, потому вопрос прозвучал невнятно. Эдди потряс сестру за бок, а второй рукой несильно сжал ткань ее черного свитера. Беверли вдруг вздрогнула от неожиданных прикосновений, но потом медленно повернулась лицом к брату и процедила сквозь зубы: — Не трогай меня! Она стряхнула с себя руку Эдди, но тот этого даже не заметил, потому что находился в полном ужасе от ее внешнего вида. Глаза сестры были заплаканные, красные, голос до того хрипел, что к концу короткой фразы сорвался на шепот, лицо покраснело, а волосы вьющимися кончиками прилипли к мокрым щекам. Эдди редко когда видел ее в состоянии грусти или уязвимости, но в такой истерике она находилась при нем впервые, поэтому он опешил, скользя взглядом по ее алым щекам и сведенным к переносице бровям. Беверли приподнялась, прижалась спиной к стене так, словно хотела протиснуться сквозь нее, и сверкнула глазами, вглядываясь в лицо Эдди. Ему вдруг стало до того жутко от этого нездорового блеска, что он отсел от нее подальше, неосознанно приподняв вверх ладони, как бы показывая, что он ей ничего не сделает и даже не собирался. Этот жест не помог, и Беверли рвано задышала, а после резко подскочила с кровати и побежала прочь из комнаты, оставив брата в непонимании оглядываться по сторонам и задаваться немыми вопросами. — Блять, что за день-то сегодня такой, вы меня совсем свести с ума решили?! — воскликнул он, вглядываясь в потолок, будто в небо, и обращаясь неясно к кому. Руки тряслись, непонимание того, что это, черт возьми, сейчас было, обвило прочной нитью, не давая пошевелиться. Но, не смотря на накатывающую панику, Эдди заставил себя подняться и дойти до ванной, куда минуту назад влетела его сестра, громко хлопнув дверью. — Бев, открой дверь. Я ничего тебе не сделаю, обещаю, мы просто поговорим, — аккуратно сказал он, пытаясь звучать уверено и спокойно. — Уйди, Эдди. — Скажи, что случилось? — Я не хочу ничего говорить. Уходи, Эдди… пожалуйста. Голос Беверли был глухим и безжизненным, впервые в нем не было ни злости, ни печали, только мольба. — Хорошо. Хорошо, я уйду, только скажи, что ты ничего… не сделаешь с собой, ладно? Если тебе что-то будет нужно, я здесь, рядом. — Ладно, — прозвучало будто на автомате, но даже это короткое слово немного успокоило. Эдди тяжело вздохнул и отошел от двери. Все потрясения сегодняшнего дня обрушились тяжеленным камнем на все тело, придавливая к земле с таким напором, что сил на то, чтобы устоять на ногах, почти не оставалось. Кое-как он дошел до своей комнаты и упал на мягкую кровать. Прикрыв глаза, он слушал, как стучит собственное сердце, и как пульсируют виски, пытаясь отвлечься от пережитого только что ужаса, но даже сквозь закрытые веки в голову врезалась картина разбитого зеркала, смятого одеяла и налитых кровью глаз Беверли. Ему очень хотелось прямо сейчас выломать дверь и добиться от сестры ответа на мучающий вопрос, что она тут устроила, и что с ней твориться, но ее умоляющий, сломанный голос, все еще звучащий в голове, будто приковывал к кровати, заставлял оставить ее в покое. Поняв, что просто отвлечься от произошедшего не получается, Эдди неуверенно поднялся и взглянул на пол, где лежали осколки, потом на скомканную постель сестры. Бардак выводил из себя, поэтому Эдди быстро сбегал за веником, смел с паркета стекло, а после аккуратно заправил кровать, накрыл одеяло красивым красным пледом и взбил подушку. Еще немного подумал, вглядываясь в стену, и подклеил край плаката с группой Black Sabbath скотчем. Тревога не уходила, и каждая мысль пронзалась страшным вопросом: а вдруг все-таки решит что-то с собой сделать? Эдди успокаивал себя лишь тем, что находится рядом, успеет что-то предпринять, сможет помочь и сделать все возможное, чтобы ее успокоить. С этой мыслью он достал из ящика в своем шкафу упаковку салфеток, взял со стола пару ореховых шоколадок и положил это все ей на кровать.***
Беверли вернулась в комнату минут через двадцать. Эдди не сразу заметил, потому что был в наушниках и попросту не слышал скрипа двери, но случайно оглянувшись, увидел, как сестра застыла над своей кроватью, уставившись сначала на плакат, затем на свою кровать с оставленными братом конфетами. Она стояла так около минуты, перебирая пальцами край свитера, но потом все же неуверенно присела на край постели, не издав при этом ни звука. Ее лицо уже не выглядело таким заплаканным, лишь щеки все еще были немного красные, но в остальном Бев выглядела спокойно. Ее взгляд бегал по комнате и остановился на деревянной рамке из-под зеркала, которая лежала на столе. Беверли грустно вздохнула и потянулась к ней, но услышала негромкий голос Эдди: — Не трогай, порежешься. Там осколки острые по краям остались, — он не смотрел на нее и сказал это куда-то в сторону. Бев одернула руку, посидела еще минуту так, будто что-то осмысливала, а потом словно переключила режим, и ее лицо вдруг стало выражать отрешенность и привычное для нее недовольство. Она с ногами запрыгнула на кровать, схватила с небольшой полочки диск какой-то рок группы, а потом подбежала к магнитофону и сильно выкрутила колесико громкости в сторону плюсика, попутно засовывая в разъем диск. Ее движения — уверенные и ловкие — не выдавали даже малейшего намека на то, что двадцать минут назад она утирала ладонями заплаканные щеки и тихо всхлипывала, лежа калачиком под теплым одеялом. Взгляд резко переменился и стал выражать один лишь скептицизм, губы больше не дрожали. Казалось, в момент в одном и том же теле возник совсем другой человек. Эдди наблюдал за ней в ожидании объяснений, но когда понял, что у сестры немного другие планы, спокойно подошел к розетке и выткнул из нее шнур магнитофона. Беверли на секунду замерла на месте, а потом пожала плечами, села обратно на кровать, и нацепила на голову большие наушники, заранее подключенные к плееру. — Да ты что, издеваешься? — Эдди раздраженно взглянул на нее, а потом подорвался с кресла, рывком стянул с нее наушники и отскочил в сторону. Атмосфера в комнате накалялась, но Бев старательно пыталась не замечать присутствие брата, и когда аппаратуры для прослушивания музыки в распоряжении больше не осталось, она просто села на кровати, откинувшись головой на подушку, и достала телефон. То, с каким показным равнодушием она начала листать ленту твиттера, одновременно и возмутило, и раздосадовало. Отбирать телефон показалось уж совсем несусветной глупостью, поэтому Эдди просто сел к ней на кровать и стал пристально смотреть на нее в попытке прочитать хоть какую-то эмоцию. В его голове до сих пор не укладывалось, как у нее получилось буквально отключить свое состояние и превратиться в робота в одно мгновение. —Ты даже ничего не хочешь мне сказать? — не выдержав, выпалил Эдди. — Нет. Беверли посмотрела ему в лицо, и Эдди снова стало жутко, но уже не от взгляда, а от этой разительной перемены в ее поведении, которая даже заставляла усомниться в собственной адекватности. Может, он просто устал и вообще выдумал себя все, что произошло в этот вечер? Ведь он бы действительно так и решил, если бы не треснутая рамка от зеркала на столе, указывающая на реальность событий. Недосказанность между ними повисла в напряженной тишине, но казалось, что это напряжение вот-вот пронзит смертоносным разрядом их обоих. Затяжное молчание надо было как-то нарушить, и Эдди, несмотря на сдавливающий горло ком, решил взять инициативу на себя, в надежде разговорить сестру и вернуться к обсуждению ее странного состояния. Понимая, что Бев явно не желает говорить с ним, и что подбираться к ней нужно с другой стороны, Эдди решил поговорить с сестрой на тему конкурса, ведь музыка для Бев была выше ее скверного характера. Возможно, это прозвучит абсурдно и не к месту в такой ситуации, но жить с Беверли — это значит жить против всех законов адекватных человеческих взаимодействий. К тому же, он пообещал Ричи, что до понедельника напишет ему о решении сестры. Сегодня была всего лишь суббота, но и оттягивать не хотелось, поэтому Эдди аккуратно начал разговор: — Слушай, я тут хотел спросить кое-что насчет твоей гитары, можно? Бев на секунду удивлено вздернула брови и даже оторвалась от телефона, в экран которого непрерывно смотрела до этого. На вопрос она отвечать не собиралась, но по ее реакции было заметно, что она хотя бы заинтересована, поэтому Эдди решил продолжать. — На бас-гитаре вообще сложно играть? И в чем вообще отличие от обычной гитары? Подавляемый смех сестры и закатанные глаза на этот идиотский вопрос были ожидаемой реакцией. Даже такой дилетант в музыке, как Эдди, помнил как минимум про количество струн и разницу в звуке, но он старательно делал вид, будто не знает элементарных вещей, лишь бы этот разговор продолжался. — Почему тебя вообще это интересует? — недоверчиво спросила Бев, еле-еле подавив улыбку. — Хочешь сказать, я не могу интересоваться какой-то информацией для общего развития? Нет никакой причины, просто любопытно, раз уж этот странный инструмент занимает в нашей комнате так много места, — Эдди легкомысленно пожал плечами и взглянул на музыкальный уголок, где почетное место занимала громоздкая бас-гитара на подставке. Рядом с ней стояла какая-то звуковая коробка, на полу валялись шнуры разной длины, нотные листы и пластиковые треугольники непонятного назначения. — Странный инструмент — это твоя печатная машинка в век компьютерных технологий, а не моя гитара, — съязвила Бев, но этот разговор, на удивление, заинтересовал ее, и она даже отложила телефон. — Один-один, но бумага хранит больше души, чем экран всякой техники, поэтому эта вещь писателю просто необходима, — уголки губ поползли вверх, взгляд же на этот раз скользнул по слегка запылившейся печатной машинке на рабочем столе, рядом с которой лежала стопка незаконченных сценариев, — Так все-таки, что в этой твоей бас-гитаре такого особенного? Ее же не слышно толком, зачем в каждой группе нужны басисты тогда? — Не слышно..?— медленно прошептала Бев, и весь ее угрожающий вид стал говорить о том, что она его сейчас убьет, — Вот я тебя сейчас стукну гитарой по голове — сразу услышишь и никогда этот звук не забудешь, ясно?! Без бас-гитары песня не будет звучать наполнено, ты если не веришь, то ты послушай, а потом уже говори всякую чушь. Зачем нужны басисты, действительно, спроси еще, зачем вообще музыка нужна. Что вообще за идиотские вопросы? Ты если хочешь узнать что-то по существу, то спрашивай, а на такое я даже отвечать не хочу. Эдди виновато почесал затылок, внутренне ликуя, что вывел сестру на эмоции, и она больше не казалась такой неживой и безразличной ко всему. Теперь он решил действительно перейти к чему-то более содержательному, медленно подводя тему разговора к конкурсу. — Ладно, как вообще на ней играть? С чего обычно начинают, как выглядят ноты для нее и все такое. — Ну, а как еще на инструментах струнных играют? Зажимают струну где надо, дергают, и вот тебе вся магия. Ноты вообще везде одинаковые, их всего-то семь, просто пишутся они в басовом ключе… — Бев начала увлеченно жестикулировать, но заметив непонимающий взгляд брата, поумерила пыл, — Ты вообще знаешь, что такое ноты? — Знаю, конечно. — А обозначения? Длительности? Как записываются? Что такое диезы и бемоли? Знаешь? Эдди ошарашено заморгал глазами, пытаясь вспомнить хотя бы, какая нота идет после до. Бев, к счастью, сразу поняла всю запущенность ситуации, поднялась с кровати и схватила чистый листок и карандаш. — Смотри, ноты идут в определенной последовательности: до-ре-ми-фа-соль-ля-си-до, и эти ноты составляют октаву. Их всего семь, но между ними есть еще полутона, которые называются диезами и бемолями. У нот есть длительность, она определяется хвостиком, идущим от вот этого круглешка, смотри, — Бев ловко расчертила нотные строки и начала рисовать на них и между ними кружочки, а от них идеально ровные палки вверх, — например, нота без палочки — это целая нота, а с палочкой — половинная. Запись ноты определяет, насколько долго тебе нужно будет ее выдерживать, понимаешь? Так же в нотной записи обязательно присутствуют такты, в которых эти ноты, собственно, и записываются, у тактов есть свои размеры… Беверли не на шутку увлеклась, расчерчивая листок за листком нотными строками и разными загагулинками, которые она назвала скрипичным и басовым ключами. Эдди слушал ее внимательно, но то и дело отвлекался на назойливые мысли в голове. Он сидел на небольшой кровати, наблюдал за мягкой улыбкой на лице Бев, и совершенно ее не узнавал — еще бы, когда вообще такое хоть раз было? Ее грубость, сочащийся отовсюду сарказм, мрачный взгляд и неразговорчивость — все вмиг куда-то ушло, пропало, растворилось в приятной и занимательной беседе. Беверли будто бы и сама просветлела, и ее образ вдруг перестал быть черной, непроглядной бездной, и даже вся комната стала ярче и приветливее. Было очень сложно принять тот факт, что каждое из этих изменений обусловливалось всего лишь коротким разговором о чем-то важном для Бев. Ни разу еще его сестра не говорила с ним так открыто, почти без сарказма и привычной язвительности. Казалось, что она только и ждала того, чтобы поговорить с кем-нибудь о музыке, и Эдди мысленно виновато подметил, что никогда даже не пытался поговорить с ней о том, что ей действительно интересно. Ни разу еще он не интересовался ее инструментом, ее любимой адской музыкой, рокерами, которые занимали все стены в их небольшой комнате. Зачастую, он наоборот лишь перекидывался с ней короткими дерзкими фразами, пытался навязчиво докопаться до нее и ее жизни и с грубостью относился к ее увлечениям, хотя, как оказалось, слушать про круглешки с палками и диезы очень интересно. За все эти пять лет, что Бев оставалась закрытой книгой, а Эдди старательно не замечал ее, это был их первый спокойный разговор, и Эдди с грустью осознал, что в большей степени это его вина. — С ума сойти, ты столько всего знаешь… — только и смог выдавить Эдди, когда оглядел очередной листок и изображением грифа бас-гитары, где было подробно изображено нахождение нот на каждой струне. — На самом деле, мне еще расти и расти, пока что я всего лишь любитель, — Беверли поджала губы, но Эдди заметил, как ее щеки покрылись легким румянцем. — Не надо себя так принижать, Бев. Да, ты еще не гениальная гитаристка и тебе наверняка еще есть чему учиться, но это ни капли не умаляет твоих способностей на данный момент. Просто, чтобы тебе был более заметен твой рост, нужны музыкальные единомышленники, чтобы развиваться вместе с ними. Что-то типа группы, наверное, — Эдди загадочно улыбнулся, подводя долгий диалог к финальной и самой важной точке. — Легко сказать — нужны единомышленники. Где их искать прикажешь? Я пыталась с кем-то познакомится… общение как-то не задавалось, оказалось, легче уж самой себе трынькать по струнам, чем заниматься этой нервотрепкой… — Беверли опустила взгляд на свои листки с нотами, а после недолгой паузы тряхнула головой, взъерошила непослушные рыжие волосы пальцами, и ее тон резко похолодел, — Ну, все, закончили уроки музыки, дальше, если захочешь, сам будешь разбираться. Слезай с моей кровати. — Какая же быстрая у тебя смена настроения, — усмехнулся Эдди, собирая материалы сегодняшнего «урока» в стопку. Уходить он пока не спешил, потому что видел, что сестра не настроена агрессивно. Он лишь подметил, что у Бев общение с людьми — явно больная тема, и когда-нибудь надо поговорить с ней об этом. — Оно и не менялось — как было дерьмовым, так и осталось таким же, — буркнула Беверли, снова возвращая голосу нахальный тон. — Ну да, как же. Рановато ты снова включила режим суки, я как раз собирался рассказать тебе про музыкантов, которые ищут басиста в свою группу… ну, или басистку, если ты сейчас прекратишь быть гадюкой и послушаешь. С победной улыбкой Эдди смотрел, как Бев тщетно старалась скрыть эмоции за безразличным пожиманием плечами. Ее глаза удивленно округлились, уголки губ против воли поползли вверх, поэтому она поспешила вовсе поджать губы, чтобы не улыбнуться настолько широко, насколько это возможно. — Хочешь сказать, что тебе это не интересно, слушать ты не будешь, и вообще, Эдди, слезай уже с моей кровати? — Он исподлобья взглянул на сестру, остатки выдержки которой тонули в волнах волнительного ожидания подробностей. — Впервые в жизни мне интересно то, что ты говоришь, — Бев закатила глаза, но эта фраза прозвучала беззлобно — скорее по привычке всюду и всем язвить, — так что начинай рассказывать, откуда у тебя вообще знакомые музыканты. — О-о-о, — протянул Эдди, нервно смеясь и отводя взгляд, — это действительно очень долгая и ебанутая история… даже не знаю, с чего начать. — И начни тогда с самой ебанутой части, чтобы не затягивать. —Что ж… — Эдди задумался, прикидывая, как лучше начать, а потом поглубже вдохнул воздуха и затараторил, — В кофейню, где я работал сегодня первый день, заявилось два окровавленных пацана — один хромой, другой злыдня та еще, прям как ты иногда, и в итоге оказалось, что они пиздились с кем-то посреди ночи в безлюдном сквере, потом их прогнала из аптеки какая-то старуха, и они заявились в кофейню обрабатывать синяки, потому что там работает Стефани — моя новоиспеченная коллега и лучшая подруга того агрессивного, а так же вечно зависает очень высокий и странный парень Ричи, ну, а потом вообще оказалось, что они все — кроме хромого — рокеры, которые участвуют в каком-то крутецком конкурсе, и они решили образовать свою группу, а я как всегда впутался и сказал, что побазарю с тобой и Беном по поводу того, чтобы вы присоединились к ним в тусовку. И, знаешь, я вот сейчас рассказываю тебе эту веселую историю, и как-то очень жалею о том, что вообще начал с ними общаться… Эдди замолчал, задумчиво сощурился и склонил набок голову, а Беверли на весь его монолог лишь присвистнула, еще сильнее округлила глаза и прошептала тихое «вау». Между ними повисла пауза, но длилась она недолго, потому что Бев медленно и воодушевленно произнесла: — Если в этой кофейне происходит такой трындец, то я тоже хочу там работать! — Нет, тебя мне еще там не хватало. Школу закончи сначала, — устало заявил Эдди поучительным тоном, но потом вернулся к теме разговора, — Так я познакомился с этой странной троицей. Из них, пожалуй, Ричи самый адекватный. — Значит, мы с ним уже точно не поладим. — Не знаю, почему тебя так отталкивают нормальные люди, но Ричи реально прикольный. По крайней мере, в разы приятнее в общении, чем его дружок Стэн… такой странный, огрызается на всех, ведет себя то отстраненно и агрессивно, то вдруг остывает и спокойно разговаривает со всеми как ни в чем ни бывало. Ощущение складывается, будто у него не все дома. Как они с Ричи вообще сдружились..? — Не суди тех, кого ты плохо знаешь!— огрызнулась Беверли, нахмурившись, —Люди не ведут себя так без причины, ясно? — Ладно-ладно, мне, в общем-то, все равно, просто провожу параллели, — Эдди поднял руки вверх, показывая, что обсуждение других людей окончено. Он с недоумением заметил, что настроение сестры заметно подпортилось, она стала хмурой и будто бы снова провалилась в свои мысли. — И что случилось на этот раз? — Расскажи подробнее про конкурс. Что нужно делать, с кем поговорить, — Бев нарочно проигнорировала вопрос Эдди и бездумно начала вырисовывать линии на листке рядом с собой черной ручкой. — Этот конкурс проходит в университете Ричи, но я не знаю, где именно он учится, помню только, что место какое-то блатное. Они будут играть в жанре хард-рока, пока что в группе трое человек — Ричи на вокале, Стэн на соло-гитаре играет, а Стефани на ритм-гитаре. Не хватает только ударных и баса, с чем я и решил им помочь. С названием еще не определились, хотят решить коллективно вроде. В музыке они все самоучки, если не ошибаюсь, так что белой вороной ты себя точно не почувствуешь. Поговорить тебе надо будет с Ричи, я дам номер, а там уже договоритесь о встрече, все обсудите. Сейчас мне от тебя нужно лишь решение: ты хочешь попробовать или нет? Беверли неуверенно мяла край подушки и молчала, но Эдди не торопил, прекрасно понимая, что для нее сейчас это невообразимо сложное решение. Как бы ни привлекала музыкальная жизнь, своя группа и чувство нужности в коллективе — все это лишь одна сторона медали, а вторая представляла собой большую ответственность, возможные разногласия, абсолютно незнакомых людей, выход из зоны комфорта. Каждый из этих пунктов немного пугал даже его самого, не говоря уже о его нелюдимой сестре, поэтому он бы не удивился, если бы в итоге она отказалась. — Да. Я попробую. — Вот так просто? Ты точно уверена? — Если я буду чего-то ждать, размышлять и взвешивать за и против, то испугаюсь и ни к чему не приду. Так что да, я уверена. Бев посмотрела Эдди в глаза как-то слишком по-взрослому, а он в который раз осознал, что совсем ее не знает. Может этот конкурс не просто так появился в их жизнях, и именно он поможет найти способ стать ближе? Эдди с улыбкой взял в руки телефон и написал Ричи короткое сообщение:Eddieee: Бев в деле!
Ответ пришел очень быстро.BeepRich: Вот так быстро? Ты так описал свою сестру, что мне казалось, тебе придется очень потрудится, чтобы ее
разговорить.
Eddieee: а я и потрудился :D битый час слушал про диезы и ключи чтобы ей про конкурс рассказать…
BeepRich: И как, информативно?
Eddieee: ну вообще как знания по математике в школе — вроде интересно а вроде в жизни мне вообще нафиг не надо://
BeepRich: Заглавные буквы и знаки препинания тебе тоже, я смотрю, не очень пригодились ;)
Eddieee: хахаха очень смешно сейчас окно открою а то душно стало. кому то все еще есть дело до скрупулезной грамотности в сообщениях????
BeepRich: Лично мне не особо, но деталь необычная. Ладно, тогда отправь мой номер сестре, мы с ней договоримся о встрече. Думаю, она с нами сыграется.
Eddieee: сто процентов! она очень здорово играет хотя я иногда и бубню на нее… но только потому что она играет еще и очень громко -_-
BeepRich: Ну, для нас это только плюс!
Эдди прочитал сообщение Ричи пару раз и улыбнулся. Он был по-настоящему рад за сестру, ведь этот конкурс был отличной возможностью выйти на новый уровень. Он отложил телефон, и повернулся к Бев. Она сидела в углу кровати и крепко держала в руках какую-то книгу в черно-красной обложке. Ее глаза бегали по страницам, но уж слишком быстро, будто она не читала, а просто разглядывала что-то. Эдди немного наклонился, желая рассмотреть обложку получше и прочитать название книги, но Бев будто предвидела его действие и резко захлопнула книгу, сунув под плед. — Какие-то секретики? Или не хочешь делится литературой? — Не твое дело в любом случае. — Понятно, ты снова решила закрыться от меня на все замки. — Я уже ответила: не твое дело. — Бев отвернулась от него к стенке и обхватила колени руками. Эдди тяжело вздохнул, пытаясь перевести дух от этих американских горок, которые его сестра любезно предоставила своей молниеносной сменой настроения. — Бев, хватит. Ну хорошо ведь разговаривали, зачем ты снова эти спектакли устраиваешь? Мне просто хочется узнать о твоих интересах, вот и все, я же не компромат на тебя собираю! — Эдди усмехнулся, но вдруг поймал на себе сживающий со свету взгляд сестры и оцепенел. — Решил спустя пять лет узнать то, что мне интересно? Ничего себе, я не услышала ни одного гадкого слова в адрес своих увлечений сегодня, ты прямо становишься классным братом не по дням, а по часам! Беверли резко привстала с кровати, собираясь уйти, но Эдди преградил ей дорогу. Слова сестры жутко его разозлили. К чему это вообще сейчас было? — Что ты имеешь в виду? Не я один виноват, что пять лет у нас ни одного нормального разговора не завязывалось. Я пытался с тобой поговорить, но ты сама закрывалась и посылала меня куда подальше! — Да потому что докапываться до моих личных проблем и пытаться поговорить— это разные вещи, Эдди! Ты и сейчас, твою мать, делаешь тоже самое, хотя час назад мне казалось, ты наконец понял, что люди не выкладывают всю свою жизнь тем, кого толком не знают! — Мы с тобой пять лет делим комнату, уж я то тебя отлично знаю, — Эдди заметил, как в лице Бев после его слов что-то резко переменилось. Она так и застыла на месте, слегка качнув головой, а ее взгляд становился все более разочарованным и гневным одновременно. Эдди и сам понял, насколько же абсурдны эти слова, ведь о своей сестре он не знает совсем ничего, кроме ее любви к музыке и скверного характера. — Если бы ты хорошо меня знал, то понял бы, что в этом конкурсе я хочу участвовать для того, чтобы у меня был предлог. А предлог знаешь для чего? Чтобы как можно реже бывать дома. А знаешь почему? Да потому что я находиться не могу здесь, но мне приходится. Почему приходится? Можешь мне ответить на этот вопрос?! Вот и я думаю, что нет, потому что ты ни черта обо мне не знаешь, Эдди! И ты не имеешь никакого права так бесцеремонно лезть в мою жизнь, думая, что я должна тебе рассказать все свои переживания и проблемы. Не должна. И я не хочу, — Беверли остановилась, чтобы перевести дыхание, и по ее щеке скатилась едва заметная слеза. Эдди уже хотел ответить ей что-то, как она выставила вперед ладонь и снова заговорила, но уже спокойно, почти шепотом, — Может быть, пять лет назад у нас и был шанс стать настоящими братом и сестрой, но сейчас мы все еще чужие люди. Если захочешь что-то спросить у меня по поводу музыки — я с радостью расскажу, но на большее, думаю, наши взаимоотношения уже не способны. Бев, воспользовавшись замешательством брата, встала с кровати и вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Ее голос все еще звенел у Эдди в голове, и на этот раз ее слова действительно сделали больно. Любую ее дерзкую, язвительную фразу было бы в сотню раз приятнее услышать, чем весь ее монолог, но лишь потому, что все ее слова сейчас были правдой. Они просто чужие люди.