Хроники Хоббита. Благословенный край

Я за тобой, как по краю, хожу, Не боясь оступиться, и небо прошу: Небо, небо, утоли мою боль, Забери все, что хочешь — Верни мне мою любовь! Валерий Меладзе и Ани Лорак, «Верни мне мою любовь».

Тем же вечером, сидя у пылающего камина в гостевом зале дома Элронда, они разговорились. Тауриэль с изумлением слушала простой рассказ хоббита о том, что произошло за время их давнего похода на восток. — Очень странно получается, - отметил полурослик, задумчиво глядя куда-то вдаль. Он явно видел перед собой не стены дома, а что-то далекое, что происходило с ним когда-то. - Я явственно помню, как пришли ко мне в дом тринадцать гномов и великий чародей, но позабыл, что было вчера на обед. — Это свойство памяти смертных, - улыбнулась девушка. - Должно быть, обед был далеко не так важен для тебя. — Помилуй, госпожа моя, - в глазах хоббита плясали лукавые огоньки. - Как же трапеза может быть неважной? Наоборот, я всегда заранее планирую, что можно будет покушать. Впрочем, после похода мне так и не удалось стать по-настоящему дородным хоббитом, каким был мой досточтимый папаша, мир душе его... — Расскажи мне больше, - попросила эльфийка. - Я мало знаю о тебе, Бильбо Бэггинс, — только то, что ты был спутником Кили и участником похода к Эребору. И еще помню, как смеялся владыка Трандуил, когда выяснилось, что ты украл ключи у наших охранников. — Смеялся? - Бильбо просиял, у него даже морщинки в уголках глаз разгладились. - Вот это хорошо. У меня в походе все время было ощущение, что меня взяли с собой, чтобы я приносил радость окружающим. Честное слово, когда у отряда было плохое настроение, все смотрели на меня и начинали улыбаться. Должно быть, смешно было смотреть, как я с пыхтением забираюсь на очередной холм или уступ! У Тауриэль было иное мнение. Она видела, что этот полурослик — существо необычайно светлое. Учитывая, сколько тягот выпало на его долю, удивительно было видеть его внутреннюю силу. Должно быть, все хоббиты такие — тогда неудивительно, что Митрандир так их хвалил... — Расскажи о своем доме, - попросила она. - Мне хочется послушать, что происходит в мире, это почему-то облегчает боль и отвлекает от тягостных мыслей. — Осторожнее, госпожа, - подмигнул хоббит, вальяжно устраиваясь в своем креслице и улыбаясь. - Если я начну рассказывать о том, что происходило в Шире за эти годы, то тем для бесед нам хватит на долгое время! Мне же только волю дай, буду говорить без умолку, а что тебе речи старика? — Я сама чувствую себя старой, - призналась эльфийка. - Печаль старит необыкновенно. Прошу тебя, говори. Мне интересно слушать тебя, хоббит Бильбо Бэггинс. Их дни полетели быстро. В доме гостеприимного владыки Элронда вообще время летит незаметно — должно быть, потому, что здесь большинство присутствующих просто счастливы. А те, у кого горе на душе, в большинстве случаев исцеляются от своей тоски и начинают улыбаться. Бильбо, который прежде не замечал дней и даже лет, с удивлением обнаружил, как стремительно его настигает старость. Нет, он не одряхлел за день или даже за год, как по злому волшебству, конечно же. Однако волосы его довольно быстро поседели, а спина начала горбиться. Однажды утром, взглянув в зеркало, он обнаружил там старенького полурослика с исчерченным морщинами лицом и совершенно седыми волосами. Но это зрелище не оттолкнуло его и не заставило бояться. Бильбо улыбнулся, коснувшись зеркальной рамы. Седина... такая, как была у Торина. Эльфы говорят, что память смертных способна забывать, ослабевать со временем — и называют это и проклятьем, и великим благом. Что ж, наверное, он, Бильбо Бэггинс, этого дара лишен, по крайней мере, в отношении того, что случилось много лет назад. Как-то раз, желая развеяться, Бильбо напросился вместе с эльфами на конную прогулку до границ долины. Ехать дальше он уже не смог бы — но это и не требовалось. Ему хотелось вспомнить старые времена, подышать горным воздухом и снова ощутить седло под собой и отдаленный зов странствий в крови. — И я с тобой, - решила Тауриэль. - Ходят слухи, что за пределами долины видели отряды орков. Присмотрю, чтобы чего не случилось. Бильбо смолчал о том, что воины Элронда оборонят его точно лучше, чем одна эльфийка — к чему говорить? Тауриэль в последние годы несколько ожила, даже стала выбираться к границам долины, подолгу глядя далеко на восток и тревожно хмурясь. Бильбо тоже чувствовал, что в мире творится неладное. Он не мог бы объяснить, откуда знает все это, но в душе его копился страх. Что-то происходило, угроза шла на них с востока — и он не смог бы сказать, какая именно, но готов был спорить, что это многим принесет смерть. Пока маленький пони мистера Бэггинса трусил в хвосте процессии, он то и дело поглядывал на восток через плечо. — Что случилось? - эльфийка догнала его и осторожно коснулась маленькой сморщенной руки, сжимавшей поводья. Хоббит беспомощно улыбнулся: — Понимаешь, госпожа моя, там, за цепью гор, есть скальный лабиринт, смертельно опасный, через него не всякий пройдет. И именно там, за скалами и небольшим северным кусочком Лихолесья, лежит земля Эребора. Мне просто подумалось: как славно было бы навестить друзей и поклониться могилкам погибших... — Ты сам говорил мне, что нужно улыбаться, - напомнила Тауриэль, понимающе склонив голову. - А иначе все было зря, в том числе и жертвы наших любимых. Она с жалостью смотрела в спину маленькому всаднику, что покачивался в седле впереди нее. Бильбо давно-давно рассказал ей, какие чувства он питал к Торину, — рассказал украдкой, шепотом, стыдливо отводя взор. «Я понимаю, как глупо это звучит теперь, когда я похож на печеное яблоко, да и прежде не был неотразимым красавцем, - признал он, - однако я любил Торина. Любил так, что его смерть причинила мне невероятную боль, которая все никак не утихнет. Если бы он не погиб, я бы, наверное, не решился сказать об этом, а вот теперь... уже все равно». С отрядом сыновей Элронда они распрощались на границе долины. Эльфийка и маленький хоббит решили заночевать здесь, у предгорий, чтобы в ночной тьме смотреть на звезды и вспоминать былое. Когда над долиной спустилась ночь, Бильбо развел костерок — и они присели у огня, улыбаясь своим мыслям и друг другу. — Спой что-нибудь, - попросила Тауриэль. - Хочу послушать твой голос, маленький друг. — Я не так красиво пою, как ты, госпожа моя, - смутился полурослик. - Да и голос мой теперь больше похож на карканье старой вороны. Впрочем, если хочешь... Он прикрыл глаза, припоминая слова — или же, что более вероятно, сочиняя их на ходу. А потом негромко пропел, почти прочел стихами: — В каком давно покинутом краю я слышал этот плач? Не так ли ветры осени поют, что время лучший врач, Что добрым дням вернуться не дано и злым не повториться?.. Седой рассвет раскрыл передо мной последнюю страницу... Шаги мои ложились цепью строк на годы и листы. Но мне дороже пройденных дорог страницы, что чисты. На них цветет грядущая весна и сбылось все, что снится. Теперь из них осталась лишь одна, последняя страница... Пора цветенья и снегов черед — все сменится не раз. Дорога забежит за поворот и скроется из глаз. В каком давно покинутом краю она пройти стремится? И чья рука перевернет мою последнюю страницу? Тауриэль не сказала ни слова, слушая его, — а потом молча обняла и прижала к себе. Так, в обнимку, они и уснули. И обоим приснился удивительный сон. Им виделись далекие берега, осиянные светом солнца и звезд. Там росли дивно благоуханные деревья и цвели огромные цветы, над которыми кружились деловитые пчелы. А еще там, на берегу, стояли знакомые им фигуры. Они ждали их обоих, терпеливо и неустанно, и сохраняли в сердцах желание увидеть тех, кого когда-то так сильно любили. Проснулись двое друзей со слезами на глазах — но и счастливые как никогда. Почему-то было ясно, что это не было простым ночным видением, что приходят во тьме и исчезают с рассветом без следа. Тут что-то другое, кто-то и впрямь ждет их там, за Гранью... или это где-то еще? А еще через неделю отряд эльфов, отправившийся на границы долины на разведку, вернулся. Они привезли с собой полумертвого племянника Бильбо Бэггинса, юного Фродо, на которого напали черные слуги Тьмы.