Мы расстанемся в тени цветущих деревьев. Дважды

Все мы просто люди. Со своими слабостями, моральной неустойчивостью, порой негативными мыслями, и жаждой найти того, кто нас поймет, примет и подарит чуточку тепла. Это нормально. Не стоит судить себя за то, что вы в поиске того, кто станет для вас личным кислородом. ………… Хёнджин встал в строй и посмотрел впереди себя. Все его внутреннее волнение тщательно скрывалось, т.к. сейчас ему следовало бы проявить всю отвагу. За три года службы он прекрасно обучился боевым искусствам, и в совершенстве овладел техникой Чуньсо – искусство ведения ближнего боя. Хван с природной грациозностью порхал в воздухе, словно бабочка, ловко уворачиваясь от выпадов противника. Казалось, бой его увлекал, завораживал, и он вовсе не дрался – а словно вел собственный танец. Но теперь спорилась его дальнейшая служба: попадет ли Хёнджин в личную армию приближенных к императору. Этот отряд отбирался главнокомандующим Ли Ёнбоком – старшим братом Минхо. В свое время Ёнбок показал исключительный ум, и умение выбирать нужную стратегию – в этом, пожалуй, ему не было равных. Император всегда высоко ценил его, и часто приглашал ко двору отужинать в его личных покоях. Когда главнокомандующий Ли подошел к Хёнджину, то долго всматривался в непроницаемое лицо молодого воина. - Почему ты выглядишь так… необычно? – Спросил Ёнбок. Хёнджин взглянул в глаза старшему по званию, но ничего не ответил. - С такой внешностью в этом мире опасно оставаться живым, - продолжал главнокомандующий, - но если ты смог оставаться невредимым столько лет, значит, имеешь вкус к жизни. Хёнджин снова промолчал: права голоса ему не давали. - Надеюсь, ты еще докажешь свою исключительность. Главнокомандующий направился дальше, а Хёнджину с каждой секундой становилось все сложнее оставаться таким невозмутимым, каким он был до этого. - Будешь так улыбаться, - проворчал Минхо, стоявший неподалеку от Хёнджина, - я задушу тебя на глазах у всех. Хёнджин и не заметил, что у него на лице появилась улыбка. Летнее утро постепенно переходило в знойный полдень, и вскоре на лбах у воинов, вынужденных стоять в полном облачении под палящими лучами, проступили капельки пота. Жара изматывала, изнуряла, становилось тяжело дышать. Сердце Хёнджина колотилось как сумасшедшее, а дыхание перестало быть ровным. Он находил себя ослабленным, пусть и держался изо всех сил. Минхо обратил внимание на бледность младшего, и теперь он то и дело поглядывал на него. Обычно розовые губы Хёнджина побледнели, иссушились. Под глазами четко выделялись темные круги. - Тебе плохо? – Прошептал старший, но ответа от Хёнджина так и не дождался: обычно тот был слишком горд, чтобы признать собственную слабость. Это было испытание для воинов: обычно закаленные в холода и усиленными физическими нагрузками, они также должны были стерпеть и духоту, и лучи палящего солнца. С самого завтрака никто из них не получал в рот ни капли жидкости, и теперь, когда воздух опалял им лица, несчастные юноши испытывали свою силу духа и выносливость. Неподалеку от колонны, в которую они были расставлены, расположился шатер – обычно его мастерили, если император выходил на прогулку. И теперь, наблюдая за юношами, избранными для того, чтобы защищать правителя страны, император, в компании молодого главнокомандующего, проводил церемонию чаепития. Молодые девушки, прислуживавшие императору, смиренно опустили свои головы, подавая травяной настой в маленьких глиняных чашечках. Такого количества хватало, чтобы выпить содержимое с одного глотка. Горячий напиток, попадая внутрь, вызывал повышенное потоотделение, а затем и долгожданное охлаждение всего тела. Маленький чайник, так же изготовленный из глины, стоял на разгоряченных углях – сперва разжигался небольшой очаг, и как только он догорал, место возгорания обильно покрывалось речной галькой – камни прогревались, надолго удерживая в себе нужную температуру. После поверх гальки ставилась посуда – глина довольно быстро пропускала тепло, нагревая воду. Так и подавался чай. - И долго ли вы, господин главнокомандующий, - произнес император, - собираетесь мучить ваших орлов? Ли Ёнбок рассмеялся – своим низким гортанным голосом, который словно был создан для того, чтобы развиваться в ораторском искусстве. - Если потребуется, - произнес он, занося руку впереди себя и вдыхая аромат трав в своей чашке, - они простоят хоть до завтрашнего утра. И не шелохнутся. - Но зачем же такая жестокость? - А разве они не должны доказать, что достойны служить своему императору? Император улыбнулся и осушил свою чашку. - Что ж, - поднимаясь с подушек, произнес император, - пожалуй, мне стоит уходить обратно ко двору. Сегодня довольно жаркий полдень, и я бы хотел оставаться в тени прохлады дворцовых стен, нежели в этом душном шатре. Главнокомандующий Ёнбок последовал примеру императора – он поднялся на ноги, и низко ему поклонился. Сделав жест девушкам, что им прислуживали, император направился к выходу, а служанки, убрав всю посуду со стола в шатре, последовали за императором и его охраной. …………… Сердце Хёнджина билось в груди, словно сумасшедшее, болью отдаваясь в позвоночнике. Его грудь тяжело вздымалась, и, вдыхая воздух, он чувствовал обжигающее тепло к себя в легких. - Хёнджин? – Минхо было уже наплевать на то, что он должен стоять смирно, ведь его другу становилось все хуже с каждым мгновением. Хёнджин больше не мог стоять на ногах: он, теряя равновесие, больше не мог ни о чем и думать. Внезапно ему стало настолько плохо, что уже было неважно, провалит ли он испытание. Когда его голова коснулась сухой земли, он больше не мог размышлять. Над ним постепенно сгущались сумерки, обзор заслонился, словно он находился в колодце, который накрывается крышкой. Постепенно его тело ощущало легкость, плавность, словно он раскачивался на ласковых волнах. - Хёнджин… - Шепот Минхо обволакивал Хвану уши, постепенно растворяясь в общем шуме. Он слышал ветер, шуршащий в листве, и пение птиц. Он словно поднялся высоко, воспарил над землей. Его воинское облачение больше не утяжеляло тело - оно будто стало невесомым. Неощутимым. ………………. Когда Хёнджин проснулся и распахнул свои голубые глаза, он был немало удивлен тому, что очнулся он в… императорском шатре. Никогда раньше он не видел его изнутри, но внутренняя отделка и цветовая гамма была такая же, как и с внешней стороны, поэтому Хёнджин быстро догадался, где он сейчас находился. Тот факт, что он не просто в месте отдыха самого императора, но и лежит в его кровати, немало смущал юношу. - Очнулся?.. Низкий бас молодого главнокомандующего разрезал тишину и покой шатра, но Хёнджин, закаленный и подготовленный к любым превратностям, которые он мог бы встретить на своем пути, даже не шелохнулся. Он обернулся на голос. Ли Ёнбок расположился на другом конце кровати, уперевшись локтем в матрац. Похоже, что все то время, пока Хёнджин был в бессознательном состоянии, главнокомандующий Ли наблюдал за ним. Хёнджину никогда не удавалось так близко рассмотреть Ли Ёнбока – несмотря на то, что он приходился родным братом Минхо, они никогда не проводили время вместе. Да и главнокомандующий не позволял себе никаких поблажек по отношению к младшему брату: он проводил с ним времени ровно столько, сколько мог с любым другим воином. Хёнджин обратил внимание на необычную красоту старшего брата: на изгиб его нижних век и их великолепную припухлость, которая считалась необыкновенно привлекательной как среди молодых девушек, так и среди юношей; на нижнюю губу, разительно отличавшуюся от верхней по размеру, и на россыпь веснушек на лице. Его волосы были плотно уложены в короткий тугой пучок, а отросшая челка обрамляла идеальный овал лица. В целом, главнокомандующий Ли, был хорошо сложен, и даже под слоями одежды можно было рассмотреть его статную фигуру. - Почему я здесь?.. – Хёнджин потер свои глаза. - Когда ты упал в обморок, - хихикнул Ёнбок, - бедняга Минхо готов был хоть во дворец нести тебя на руках. Ты достаточно потрепал его, Хван Хёнджин. Что же это за дружба такая, раз он так за тебя волнуется? Хёнджин рассмеялся, скорее, от неловкости: когда заходила речь об их с Минхо отношениях, ему становилось немного не по себе. Они всегда были больше, чем друзья, еще с самого детства. Минхо стремился защитить младшего, заботился о нем, и он был единственным человеком в жизни Хёнджина, кто делал это, не требуя ничего взамен. - Интересный ты человек, - хмыкнул главнокомандующий, - боюсь, что наделаешь ты еще много шума в нашем отряде. Может, мне отправить тебя куда-нибудь подальше? На несколько лет. - И все только потому, что я родился с необычной внешностью? – С досадой в голосе спросил Хёнджин. - Не уверен. Конечно, ты выглядишь диковинно, и, судя по тому, как ты смотришь на других людей, - произнес Ёнбок, - твой жизненный путь был довольно тернистым. Ты опасаешься людей? - В этом мире нет никакой безопасности, - тихо произнес Хёнджин, - и порой даже близкие люди с легкостью вонзают нож в спину. - А что на счет моего брата? - Он не такой, как все. С ним, и только с ним я ощущаю себя собой, не опасаясь ничего. — Значит, он никогда не предаст твое доверие? - Он – мой самый светлый человек, - говоря это, голос Хёнджина обретал большую уверенность, - самый чистый, самый честный. - Что ж, - негромко рассмеялся Ёнбок, - боюсь, тебя постигнет разочарование. Человеческая натура сложней, чем кажется на первый взгляд. Ты не можешь быть уверен в том, что в определенных условиях человек не изменит своим принципам. Все относительно в этом мире, Хван Хёнджин, и ты должен оставаться собой в любом случае. Ёнбок поднялся с постели, которая ему не принадлежала, поправил свои одежды, пригладил выбившуюся прядь волос, и уже перед выходом из шатра взглянул на Хёнджина. - Побудь здесь еще немного. Но не смей думать, что я для тебя делаю исключения. Ты – обычный воин нашего отряда, ничем не особенный, ты такой же расходный материал, как и остальные. Отработаешь свое наказание завтра. ……………….. *Наше время* Лето наступило не так неожиданно, как Хёнджин предполагал: воздух с каждым днем становился жарче, а в послеобеденное время лучи неприятно обжигали ему плечи. Хван уже привык к тому, что его неестественно белая кожа неспособна выдерживать потоки ультрафиолета, которые то и дело сыпались с неба, поэтому ему приходилось ухаживать за собой еще более тщательно. Когда наступило время долгожданной поездки, впервые за все время Хёнджин засомневался в правильности своих действий. Все дело было в том, что в компании друзей, где были Чанбин и Бора, они с Минхо теперь сблизились и проводили достаточно времени вместе. В общем чате, организованным Чанбином, они часто беседовали обо всякой ерунде. Однажды Чанбин открыл для себя один китайский сериал, и просмотрел все пятьдесят с лишним серий за одни выходные. После этого он с восторгом рассказывал о том, какой интересный и запутанный там сюжет, и как же ему нравится игра актеров. Поначалу Бора закатывала глаза, стоило ее парню упомянуть имя Лань Чжаня, пока сама не просмотрела сериал и не начала так же петь оды актерам прямо в общем чате. Хёнджин сдался следующим, и с удивлением обнаружил, что к нему присоединился и Минхо. Когда старший задавал вопросы, касаемо сериала, Хён почти никогда ему не отвечал: попросту не знал, что сказать. Ему всегда казалось, что он не замечает деталей, не подмечает тех моментов, которые разглядеть сразу попросту невозможно. А еще он не желал показаться старшему глупым, поэтому предпочел просто отмалчиваться. Вслед за сериалом наступила новая волна увлечений: они все читали новеллу, по которой этот сериал и был снят. Чанбин, конечно, плевался и матерился по-китайски (во всяком случае, так ему казалось), когда узнал о том, что в тексте присутствуют BL-моменты. После первой сцены, где герои объясняются друг другу в чувствах, Чанбин орал как ненормальный и грозился купить спрей от представителей ЛГБТ-сообществ. «А дальше что?! – Вопил Чанбин. – Ворвется в дом какой-нибудь агрессивно настроенный гей, и – прощай, моя анальная девственность!?» Бора закатывала глаза, и продолжала заниматься своими обычными делами. Когда Чанбин наконец-то успокоился, то чтение продолжилось. До тех пор, пока между книжными героями не произошла первая постельная сцена… Вскоре после новеллы они всей компанией обсуждали другую историю, по которой собирались снимать новый сериал. Хёнджин по-прежнему отмалчивался, не в состоянии что-либо сказать, дабы не казаться Минхо несмышлёным. На самом деле, для себя он уже давно решил, что Минхо ему очень нравится. Хотя бы как человек: манера Минхо держаться на людях так, словно он всегда только этим и занимался, его речь, интонация голоса – все это приятно ласкало младшему уши, завораживая, очаровывая его. Но он так и не был уверен в том, что Минхо чувствует в ответ то же, что и Хёнджин. А что, если это самообман? Что, если Минхо старается быть милым, и не более? В то время как Хёнджин влюблялся с каждым днем. Однажды они все-таки разговорились, только теперь темой обсуждения стало несколько фотографий Хёнджина: он участвовал в нашумевшей фотосессии одного эпатажного фотографа, и как только несколько кадров просочилось в сеть, все модели, присутствующие на фото, вмиг стали самыми обсуждаемыми в индустрии. «А ты неплохо смотришься, когда на тебе нет одежды, - писал Минхо в личные сообщения Хёнджину, - у тебя довольно привлекательное тело». Хён готов был прыгать до потолка – настолько его радовала реакция Минхо, но в то же время он наконец-то чувствовал себя интересным. «Ну, в конце концов, это моя работа, - писал в ответ Хёнджин, - понимаешь? Мое тело – тот самый продукт, который я должен выгодно продать.» «Понимаю. Отчего-то это звучит так печально.» Улыбка не сходила с лица Хёнджина. И даже в поездке, пока Хён работал в другой части страны, он больше не зависал в клубах или ресторанах – теперь все его внимание занимал человек по ту сторону экрана. Они переписывались буквально каждый день: сперва говорили о работе, о том, как проходят сьемки, какие декорации были выбраны, если фотосессия была студийной, а после они бурно обсуждали наряды и образы Хёнджина и других моделей. Вскоре их разговоры стали все менее профессиональными, и более личными. Хёнджин делился радостями своей работы, порой сетовал на зависть коллег, порой хотел прыгать с крыши за то, что ему каждодневно приходится доказывать то, что он чего-то стоит в этой индустрии. «Тебе еще не пришел ответ от агентства Джексона Вана?» - Писал Минхо. «Ох. Его ждут по нескольку месяцев, я уже даже не рассчитываю на скорый ответ. Если он вообще будет.» «Будет. Ты талантлив. Не сомневайся в этом» «Мне бы твоей уверенности, потому что порой мне кажется, что у тебя ее хватает на нас двоих». «Прекрати думать о плохом. Ты прекрасен. И ты это знаешь.» Читая подобные слова от Минхо, Хёнджин улыбался экрану мобильного телефона, не в силах справиться со своими эмоциями. Он уже позабыл, каково это – трепетать от каждого уведомления. Когда Минхо был не онлайн, это расстраивало Хёнджина, а когда он светился в сети, младший не мог упустить момент и не написать ему. Внезапно для себя он понял, что этот человек по ту сторону стал для него ближе и родней, чем те, кто окружали его всю жизнь: какими бы ни были замечательными Бора и Чанбин, Хёнджин никогда не чувствовал настолько сильной привязанности, которую испытывал к Минхо. Когда длительная поездка подошла к концу, и Хёнджин садился обратно в самолет, который доставит его туда, где он оставил свое сердце, он испытывал восторг и радость предстоящей встречи. Потому что быть рядом с тем, кто ему действительно очень нравился – стало таким первостепенным. …………… Когда Хёнджин сошел с самолета, он совершенно не ожидал увидеть… своих друзей. Бора держала в руках букет цветов, Бинни стоял рядом и слегка улыбался, его руки были в карманах джинсовых шорт. А рядом с ними… - Хёнджиниии! – Радостно воскликнула Бора, помахав младшему рукой. Ее прекрасное лицо озарила лучезарная улыбка, а солнце в каштановых волосах заиграло новыми красками, подсвечивая их так, что они казались рыжими. Хёнджин махнул друзьям и стремительно приближался. Бросая свой чемодан неподалеку, он вплотную подошел к Минхо, заглянул тому в глаза, в которых готов был утонуть, следом схватился за ворот белой футболки старшего, еще ближе притягивая его к себе… и своими губами вплотную прижался к таким вожделенным губам. Такие мягкие и шелковистые. Этого поцелуя он ждал все время, пока был в отъезде. Минхо провел кончиком языка по пухлым губам Хёнджина, слегка разведя их. А после он притянул одну губу к себе, слегка засасывая. Младший открылся, подался навстречу и не успел заметить, как язык старшего проник ему в рот. Спустя несколько секунд их языки переплетались, соединяясь вместе, касаясь кончиками друг друга. Хёнджин смаковал каждое мгновение, закрывая глаза, отдаваясь этому полностью. Минхо слегка прижал его к себе, обвил своими руками, пока Хён продолжал кутаться в его объятия, от волнения теребя ворот футболки. Этим двоим стало плевать на то, как они сейчас смотрятся вместе, и что подумают другие. Чанбин постоянно прочищал горло, пока Бора умилялась и издавала странные звуки восторга. Так, словно дельфин, сидевший внутри нее, наконец-то вырвался наружу. - Так ты, значит, гей? – С трудом прерывая поцелуй, спросил Хёнджин. На его лице сияла счастливая улыбка. - Ну не сказал бы, что я гей, - ответил Минхо, и впервые за долгое время его взгляд потеплел, - но мне почему-то кажется, что я давно этого ждал. Минхо всегда принадлежал Хёнджину… - Ой, все, - произнес Чанбин, которому уже наскучило наблюдать за действиями голубков, - либо вы сейчас заткнетесь и снимете себе номер в гостинице, либо я вас ударю. Честное слово! - Ты лишен всякой романтики, - всю дорогу Бора отвешивала подзатыльники своему парню, пока они добирались из здания аэропорта до остановки, где сразу поймали такси, - они так долго не виделись! - Я, кажется, ослеп от того, что они «не виделись»!! Но Хёнджину было все равно: он шел счастливый, и не мог не улыбаться. Потому что двое его лучших друзей сейчас шли рядом с ним, и пусть они так мило бранились, он знал, что все это не по-настоящему, и что на самом деле Чанбин действительно рад счастью своего друга. А еще рядом с ним шел Минхо, в одной руке он тащил за собой чемодан Хёнджина, а в другой… …а в другой у него была ладонь младшего, влажная от волнения, от тех эмоций, что он испытывал сейчас. «Минхо всегда принадлежал Хёнджину» …