Мы расстанемся в тени цветущих деревьев. Дважды

Хёнджин закрыл глаза и позволил чутью воина взять верх над остальными бесполезными органами чувств. Сейчас нет смысла воспрепятствовать чему-либо, впрочем, темнота ночи, застилавшая взор, не способствовала нужному восприятию. Хёнджин покопался во внутреннем кармане своего наряда, и, выудив оттуда атласную ленту, повязал ее вокруг глаз. Некоторое время он не понимал того, что происходит, все звуки смешались в один общий шум, но чуть погодя… Он смог различить, где пищит ночной филин, принесший добычу в свое гнездо. Уловил звук копошащихся землероек в норе – у семейства недавно появилось потомство. Хёнджин расслышал, где течет ручей, переливаясь струйками воды, проходя свой путь и в конечном итоге впадая в реку. Услышал, как ветер охладел мгновенно, усиливаясь ледяным вихрем. Хёнджин развернул свое лицо, вовремя отворачиваясь, и стрела, пущенная его противником, пришлась совсем рядом, слегка задевая и оцарапывая кожу. На его белоснежном лице мгновенно проступили капельки крови, соединяясь в единую красную линию. Хёнджин потер щеку тыльной стороной ладони, и ощутил, как саднило его лицо. Послышался еще один воздушный поток, смешанный со свистом летящей очередной стрелы, и Хёнджин, едва увернувшись, пригнулся к земле, припадая саднящим лицом. Теперь он ощущал жжение там, где была царапина. - Соблюдать тишину. – Негромко произнес Хёнджин, так, чтобы часть войска, с которой он отправился на поиски лагеря противника, услышала его. Остальные молодые юноши, на несколько лет младше Хвана, послушно припали к земле и не издавали ни звука. Казалось, что они даже перестали дышать. - Мы слишком громкие, - произнес Хёнджин. – Враг не видит нас, но он нас слышит. Поэтому оставайтесь здесь. Пока я не позову вас. Хёнджин поднялся с земли – с грациозностью, присущей только дикой кошке, и начал свой танец: вздымая руки вверх, он выставлял свой щит вперед, ловко уворачиваясь от летевших к нему стрел. Его тончайший меч – подарок от главнокомандующего Ёнбока – отбивал те стрелы, от которых Хёнджин увернуться был неспособен. Он прислушивался к звукам, и ощущал необыкновенную радость от происходящего. Ходить на грани жизни и смерти, словно по краю обрыва, с возможностью упасть вниз в любой момент – вот это и придавало особенный вкус бою. Постепенно Хёнджин вырвался из укрытия, где затаилась часть войска, пришедшего с ним, и теперь он шел почти напрямую туда, откуда сыпались стрелы. Юноша держал щит впереди себя, по-прежнему уворачиваясь от стрел. Враг затаился в высокой траве, но Хёнджин его отчетливо слышал: не знающие пощады адепты племени Чосон, облаченные в шкуры убитых животных, измазанные в грязи, носившие кости врагов вместо украшений в волосах – они напрасно ожидали, что Хёнджин – легкая добыча. - Прислушаться! – Громогласно воскликнул Хёнджин. Одним изящным движением он взмыл в воздух, прижимая щит к себе, и, направив острие своего меча вниз, приземлившись, воткнул его точно противнику в живот. Он опустился в траву и притих – враг не был способен рассмотреть его в темноте, и теперь, когда Хён исчез из виду, он вновь прислушался. Где-то пискнула куропатка, а совсем рядом Хён расслышал жужжание цикадовых, но также расслышал свирепое дыхание нескольких адептов, расположенных совсем рядом. «Слишком громкие», - мелькнула мысль в голове у Хвана, и он, продираясь сквозь высокую траву, всполоснул им глотки. Далее последовало еще несколько жертв тончайшего меча Хёнджина, и после того, как он расправился с десятком несчастных адептов, он, расправив руки, словно крылья, рухнул в траву. - Приготовиться! – Воскликнул Хёнджин из своего укрытия. Он все еще прислушивался. Остальная часть войска Ёнбока была совсем неподалеку, он отчетливо слышал их приближающиеся шаги. А еще он слышал шаги того, кого в клане противника называли Вождем. Он ступал размеренно, спокойно, не опасаясь быть замеченным. Слишком стар для того, чтобы быть вождем, но все еще хитер и продуман, поэтому все еще не переизбрали. Хёнджин улыбнулся: происходящее его только забавляло. Вот она, горечь от ведения боя, горечь, постепенно переходившая в сладость, которая сменялась на бурю ощущений, бушующих в крови. В определенный миг Хёнджин стал бесстрашным, и, поднявшись, он взмыл в воздух, попутно отбивая несколько стрел, нацеленных на него, выходя навстречу Вождю. Так они и встретились – два поколения. Когда Хенджин снял повязку со своих глаз, то обратил внимание на то, что глаза вождя были покрыты белесой пеленой – именно это и позволяло ему двигаться в темноте. - Словно белый Бог, - прошипел немолодой воин, в волосах которого запечатлелись россыпи звездных нитей. Его раскрашенное лицо испещрили полосы глубоких морщин, а под глазами надулись круги, которые не могла скрыть даже та грязь, которой он был измазан. - Ты мог бы стать божеством в мире жалких людишек, - продолжал Вождь, - но ты нашел другой путь, и обрел свою погибель. - А вот и нет, - широко улыбаясь, рассмеялся Хёнджин, - я ведь все еще жив… И все, что ты говоришь сейчас, звучит, как пустая угроза. Вождь не вышел из себя: десятилетиями закаленный в боях, он прекрасно чувствовал стратегию противника. Вывести из себя того, кто убивал таких, как Хёнджин, десятками за раз, было попросту невозможно. - Совсем юнец, - выдохнул Вождь. В руках у него было собственное оружие – вырезанный костяной меч, и ходили слухи, что такие мечи достаются вождям племени из человеческих костей. - Боишься? – Усмехнулся Вождь. – Твоя техника ведения дальнего боя идеальна, но ты слишком самоуверенный, чтобы быть таким же хорошим и в ближнем. - Для иссушенного старика ты слишком много болтаешь, - ответил Хёнджин, замахиваясь своим мечом. Он прокрутил его в руках дважды, прежде чем скрестился с костяным мечом своего противника. Сделав несколько выпадов вперед, он отмахнулся от меча, и сделал несколько шагов назад. Хёнджин успел увернуться от очередного замаха в свою сторону. Внезапно в его шею вонзилось нечто очень мелкое, и, глубоко проникая под кожу, так, что Хёнджин не мог это вытащить. Спустя пару минут Вождь занес свой меч у Хёнджина над головой, тот встал в оборонительную позу, их лезвия скрестились. Рука Хёнджина дрожала от того, что силы постепенно его покидали, и упираться ногами в землю было уже довольно сложно: его собственное тело невероятным грузом давило, тащило вниз. - В АТАААКУ! – Крикнул Хван во всю мощь, на которую был способен, так, чтобы воины его войска услышали. Разразился топот ног, где-то позади послышался лязг мечей, боевой клич воинов, которые только и ждали, когда старший по званию подаст им знак. Бой спорился, и клан Вождя был окружен: с одной стороны была часть войска, которую привел за собой Хёнджин, а с другой стороны были те, кто пришли вслед за Ёнбоком. - Что ж, разумный ход, - произнес Вождь, замахиваясь мечом, атаку которого Хёнджин отбить был не в силах: его ноги подкосились, и он потерял равновесие. ………….. - Разве я позволял тебе принимать поражение? Шепот Ёнбока приятно ласкал Хвану слух, но не позволяя ему пасть еще ниже, чем он уже опускался. Одной рукой Ёнбок поддерживал Хвана за талию, его обмякшее тело не было способно удержаться на ногах. Обхватив главнокомандующего рукой, Хёнджин благодарно улыбнулся: что бы ни случилось, он всегда рядом, всегда готов помочь. - Я всегда неподалеку, чтобы защитить тебя, - произнес Ёнбок. Он направил свободную руку вперед, резким выпадом выуживая из скрытого кармана острые иглы и мгновенно пуская их в противника, сразившего Хёнджина. Вождь не успел отреагировать, и, когда иглы вонзились ему в глаза и ослепили его, он пал на колени, пронзительно закричав. Немолодой мужчина схватился обеими руками за свое лицо, по которому стекала кровь, и сыпал проклятиями. - Мой клан не забудет твоей грязной победы, - прошипел Вождь, - и ваш император обязательно погибнет! Это я вам обещаю! Ёнбок смолчал – он потерял всякий интерес к вождю. Приказав остальным воинам схватить пленников, а раненых добить, он взял Хёнджина на руки и отнес его подальше с поля боя. - Знаешь, - произнес Ёнбок, глядя на то, как постепенно веки Хёнджина тяжелеют, а черты лица разглаживаются, - я могу смотреть вечно на то, как ты засыпаешь. - В моей крови яд, - произнес Хван, - похоже, ночь будет долгой. - Я не позволю. Звездная ночь постепенно сгущалась, превращая поле битвы в один сплошной сумрак. Ёнбок отнес Хёнджина к устью реки – вода широко разлилась, образуя довольно живописное место даже для такого темного времени суток. Прохладный ветер приятно обдувал их лица, ероша волосы, разметавшиеся после битвы. Ёнбок аккуратно уложил тело Хёнджина на траву. - Ёнбок… - Прошептал Хёнджин. – Как думаешь, это больно? - Больно что? - Умирать. - Не думаю. Если судить по тем, кого нам приходилось убивать в боях, это не так… В момент самой смерти невозможно это понять. - А что, если это сейчас и происходит? Я чувствую, как яд проникает глубже. - Смерть для нас – непозволительная роскошь. Только император решает, когда нам уйти из жизни. Главнокомандующий склонился над Хёнджином, заглядывая тому в голубые глаза. Его необычная внешность довольно ярко выделялась в звездном мерцании. - Обещаю, будет не больно, - прошептал Ёнбок. Губами он прикоснулся к шее Хёнджина, плотно обхватив пораженную кожу. Хёнджин вскрикнул, когда губы главнокомандующего вонзились ему в шею, и простонал, когда иглы, попавшие тому в шею, постепенно покидали его тело. Спустя несколько мгновений Ли Ёнбок сплюнул все иглы. - Теперь я должен высосать яд, пока он окончательно не растекся по твоим жилам, - произнес главнокомандующий. Хёнджин лишь утвердительно кивнул. Обхватывая шею главнокомандующего Ли, нежно обвиваясь обеими руками вокруг нее, Хёнджин прильнул к нему, непозволительно откровенно подставляясь. Своими губами Ёнбок вновь впился в шелковую кожу юноши, вытягивая из него кровь, смешанную с ядом. Мелкие струйки красной жидкости стекали по подбородку главнокомандующего, скатываясь по его шее и отпечатываясь красными следами на белоснежном вороте нижней рубахи. Когда большая часть яда покинула тело Хенджина, Ёнбок вновь сплюнул все то, что смог вобрать в себя. Хёнджин не решался отпускать его, и как только главнокомандующий избавился от яда, он вновь прильнул к нему с объятиями. Хёнджин заглянул в глаза Ли, и в темноте ночи ему казалось, что мириады звезд взорвались у того во взгляде. И, кажется, он нашел ответные чувства, которые сам же испытывал. Осторожно приближаясь, Хёнджин провел длинными пальцами по щеке Ёнбока, спустился к его губам и осторожно прикоснулся к ним. Ёнбок сам опустил свои губы, и они соединились в поцелуе. Это было очень странно, ведь прежде Хёнджина никто не целовал так: с осторожностью и трепетом, словно один лишь неверный шаг – и все это исчезнет. Ветер трепал их волосы, обдувал одежды, принося прохладу в эту душную ночь. Хёнджин расслабился, когда осознал, что его чувства по-настоящему ответны, и с ним никогда не позволят себе сделать нечто обидное. Ёнбок – это тот, кто его защищает. Ради него он бросил поле боя, и унес спасать обычного воина, легко заменимого, ничем не примечательного. Их языки переплетались, скользя друг по другу, касались кончиками, отстраняясь и встречаясь вновь. Это было таким естественным, и в то же время головокружительным. Целовать того, кто по-настоящему дорог и важен – это и есть сокровище, дороже любых слитков или украшений, когда весь мир заключен лишь в одном человеке. Все, чем они занимались ранее – теперь это обрело смысл. ……………. *Наши дни* Хёнджин смотрел на Минхо вожделенным взглядом. Он так давно вожделел его, что, казалось, соединиться с ним и уйти в пучину страстей стало его навязчивой мыслью. Минхо словно игнорировал все действия в свою сторону: за две недели, что они пробыли вместе, он не реагировал ни на что. На какие ухищрения Хван ни шел! То предстал перед объектом своего обожания в одном лишь полотенце, душился афродизиаками, постоянно подсовывал в еду креветки и мидии (младший прочел, что это стимулирует эрекцию). И все – напрасно! «Господи, как же мне хочется лечь перед ним, развести свои бедра и сказать, что я готов!» - Жаловался Хёнджин Чанбину в лайне. «Господи, как же мне хочется ебануть тебя калиткой! Не пиши мне ТАКОГО больше!» - Чертыхался Бинни. «Господи-и-и, какие же вы уву!» - Бора взяла телефон своего парня и ответила сама. ………….. Музыка била по ушам, забираясь под корку мозга, плотно заседая там, становясь словно шрамированием. Хёнджин уже не разбирал сопутствующего шума, его полностью поглотили низкие частоты. Это вызывало желания, неведомые ему ранее. На нем была клетчатая рубашка с кожаными вставками, и выглядел он так, словно сошел со страниц одного модного японского магазина. Плотно обхватив своими губами трубочку от коктейля, Хёнджин потягивал свой напиток, глядя впереди себя. Минхо стоял посреди танцпола, слегка покачиваясь музыке в такт. Он намеренно не смотрел на Хёнджина – они пришли по отдельности и вели себя так, словно незнакомы. Рядом со старшим вились девушки, все они виляли своими роскошными бедрами, рассчитывая на то, что такой парень, облаченный в тончайшую атласную рубашку и тонкий чокер на своей шее, обратит на них внимание. Каждая из них сейчас мечтала бы оказаться у него в руках, сжиматься под натиском его прикосновений, но Минхо не позволял себе ровным счетом ничего. Никаких взглядов, никаких слов. Самая смелая из девушек, что окружили его, подошла к барной стойке, рядом с которой сейчас находился Хёнджин. - Виски с колой, пожалуйста, - произнесла девушка, - и можно виски двойную порцию, пожалуйста? «Что, надеешься напоить моего парня?» - Усмехнулся Хёнджин, мысленно посмеявшись над происходящим. Девушка взяла напиток и направилась обратно на танцпол к Минхо. Она любезно предложила парню напиток, и тот не отказался от угощения. Все происходящее вызывало у Хёнджина улыбку: потому как все шло самым лучшим образом. Остальные, почувствовав соперницу, еще больше распалились: их танцы стали жарче, движения более размашистыми, лица выражали похоть. Когда стакан Минхо оказался пустым, другая девушка поспешила к барной стойке и, заказав напиток, поспешила угощать своего избранника. Минхо оставался учтивым и милым со всеми, кто окружил его. Ему было безразлично происходящее, он лишь выполнял свою роль. Хёнджин ощущал, как алкоголь постепенно окутывает его легкой дымкой. Вскоре его мысли упорядочились, а после они словно стерлись. Оставались только рефлексы: сидеть, двигать рукой, дышать, глотать свой коктейль. Снимая с груды льда вишенку и закусывая ее, посасывая, словно леденец, Хёнджин направился в центр танцпола. Там, где находился тот, кому Минхо действительно принадлежит, и Хёнджин собирался заявить на него свои права. «Игра в незнакомцев подошла к концу», - мелькнула мысль в голове у младшего. Кое-как растолкав девушек в разные стороны, Хёнджин приблизился к Минхо. Он заглянул тому в глаза, убедился, что тот еще не настолько пьян, чтобы потерять осознание происходящего. Хван приблизился к старшему, из его губ торчал хвостик коктейльной вишенки. Минхо, словно сознавая, что от него требовалось, потянулся к младшему, обхватил его лицо в ладонях, и, схватив зубами хвостик вишенки, потянул за него, отправляя лакомство себе в рот. Взял то, что ему любезно предложили. Их губы соединились вместе, языки проникли в уста друг к другу, переплетясь. Хёнджин с каждым ощущением трепетал все больше, ощущал собственный голод, как и то, что успел соскучиться по прикосновениям своего парня. - Поехали отсюда? – Шепнул Хёнджин, зная, что Минхо пусть его и не расслышит, но сможет прочесть сказанные слова по губам. И, схватившись за руки, соединяя пальцы в замок, они уже пробирались сквозь тех, кто оставался на танцполе. Хёнджин улыбался, скорей, показывал оскал победителя, когда лицезрел лица тех девушек, которым пришлось оставить напрасные попытки закадрить парня. Потому что Хван пришел к Минхо и сделал его своим. ………. Они пробирались сквозь темноту в прихожей, Минхо держал младшего за руку. Сколько раз Хёнджин бывал у Чанбина дома? Но еще ни разу, когда того не было дома. Споткнувшись пару раз о туфли Боры, Минхо чертыхнулся громким шепотом. - Какого, блять, хера, моя сестра похожа на сороконожку!? – Ворчал старший. Они прошли на кухню, не трудясь включить свет: Минхо знал дом, как свои пять пальцев, и шел уверенно вперед, не отпуская ладони Хвана. Почему они выбрали не квартиру Хёнджина? Они просто сели в лифт, и начали целоваться. Хёнджин не заметил, когда лифт остановился на этаже, где была квартира, в которой обитал Минхо. Т.к. возражений не последовало – на самом деле Хён боялся что-либо сказать, опасаясь оскорбить старшего – поэтому они просто набрали код на электронном замке. - Хён…-джин?.. Минхо оторопел, когда зажег настольную лампу – дабы не будить сестру и ее парня, спавших в своей комнате, он решил остановиться на тусклом свете. И каково же было его удивление, когда перед ним предстал его парень… в чем мать родила! - Мы с тобой взрослые люди, Минхо, - шепот младшего шелестел в темноте ночи, - поэтому к чему эти условности? Я хочу тебя, ты тоже меня хочешь. Непохоже, что кто-нибудь из нас не имел сексуального опыта. Тогда к чему эти ожидания? Он приблизился к парню так, что его неровное дыхание опалило щеки Минхо. Тот старательно избегал смотреть вниз – ведь возбуждение Хёнджина было попросту очевидным. - Да. К черту условности. Минхо схватил Хвана в охапку, буквально выхватывая его из реальности, и усадил на кухонный стол. Длинные ноги обхватили торс старшего, а сам он откинулся, открываясь перед объектом своего вожделения. Игнорируя все пуговицы, старший распахнул рубашку Хёнджина, провел пальцем по линии острых ключиц, спустился к левой груди и очертил ореол соска. В тусклом свете настольной лампы тело Хёнджина казалось бледнее обычного, а волосы и вовсе отдавали серебром. Минхо легко избавил младшего от джинсов. Приспустив свои вниз, он сделал несколько движений рукой, и, когда его член окончательно затвердел, провел головкой по чувствительному отверстию Хёнджина, вырывая из уст младшего рваный вдох. - Боюсь, - с неловкостью заметил Ли, - у меня нет смазки… - Я буду в порядке, - Хёнджин сказал это уверенным голосом. Он притянул старшего к себе, увлекая его в поцелуй. Они слились воедино, и когда Минхо совершил первый толчок, Хёнджин сдавленно вскрикнул. Но своего поцелуя не прервал. Толкаясь, Минхо заметил, насколько узким было лоно младшего, облегая его половой орган по всей длине так, словно… - Не говори, что я у тебя первый, - хмуро произнес Минхо. - Не говорю, - ответил Хёнджин, - просто давно не было… Вскоре толкаться стало гораздо легче: они наполнили нутро Хёнджина естественной смазкой, и их стоны смешались воедино. Они уже не боялись быть услышанными, застигнутыми врасплох, и теперь им было все равно на тот факт, что неподалеку спят ничего не подозревавшие Чанбин и Бора. - Хёнджин… ты такой… замечательный… - В исступлении шептал Минхо, не в силах прерваться. Его скорость достигла максимума, а толчки окончательно огрубели. Хёнджин едва удерживал равновесие, упираясь руками в стол, и сдерживал свои крики – настолько ему было хорошо. - Я… я не могу… - Кажется, я тоже…! Толчок, следом еще один – и Минхо больше не смог сдерживаться. Потоки оргазма проступили наружу, волнами перекатываясь у него по его сознанию, вызывая дрожь и вибрации во всем теле. Его торс все еще двигался, а член вдалбливался Хёнджину в отверстие, пульсирующее от приятных проникновений. Из головки вытекало его собственное семя, орошая нутро младшего, заполняя его собой. Словно оставляя некий след в их истории, будто подтверждение того, что между ними было. - Хёнджин… - Отдышавшись, Минхо уткнулся младшему в плечо, - тебе точно было хорошо со мной? - Поверь, - негромко произнес Хёнджин, - лучшего у меня и не было… Тебе говорили, что ты трахаешься, как бог? Внезапно свет на кухне загорелся, и два парня, оставаясь все еще соединенными друг с другом, предстали в таком виде перед… Чанбином. С лицом лица Бинни так и оставался застывшим несколько секунд, а потом, пробормотав, что пить ему больше не хочется, он, выключая свет, побрел обратно туда, откуда пришел.