Мы расстанемся в тени цветущих деревьев. Дважды

Императору не положено отказывать. Каким бы безумным ни казался его поступок, у подчиненного нет собственной воли. Ёнбок дернул Хёнджина за рукав ханбока. Они все еще были одеты в одежды, в которые традиционно облачались воины клана на время празднеств или торжественных событий. На Хёнджине красовался красный ханбок, перевязанный кожаным ремешком с подвязанным на нем кушаком. Белоснежная нижняя рубаха слегка выбилась из-под верхнего одеяния, но по-прежнему плотно прилегала к груди, прикрывая собой даже ключицы. За бумажными окнами постепенно сгущались сумерки, но город был оживлен: даже крестьяне все еще умасливали богов, напиваясь в местных тавернах. Хёнджин накрыл своей ладонью кисть Ёнбока, и сосредоточенно взглянул в глаза возлюбленного. - Что ты мне предлагаешь, Ли? – Негромко спросил он. – Это сам император. И как бы мне не хотелось, разве имею я право отказать главе государства? - Хочешь, чтобы я умолял? – В голосе главнокомандующего послышались тревожные нотки. - Нет, - Хван спокойно покачал головой. – Но что бы ты ни делал, я все равно пойду. - Ты ведь догадываешься, чего он от тебя потребует? Знаешь же, что он желает лишь одного: коль его взор пал на тебя, простым чаепитием ты не оберешься! - Мы не можем знать наверняка, - ответил Хёнджин, вкладывая в свой голос как можно больше уверенности, - и я не смею ослушаться. Он сжал кисть Ли, и мягко убрал ее со своей мантии. - Прошу… - Ёнбок отчаянно не желал отпускать своего возлюбленного. – Прошу, Хёнджин, останься со мной. Его руки обхватили талию младшего, обвиваясь, сжимая юношу в плотное кольцо. Вот-вот, и он ускользнет, испарится, и… Ли гнал назойливые мысли прочь. Ему внезапно стало страшно от того, что с ним станется, если Хёнджин однажды просто исчезнет. - Я не уйду, - прошептал Хван, - я всегда буду с тобой, любовь моя. Но сейчас… Руки Хёнджина вновь накрыли руки Ёнбока. - …сейчас я должен исполнить приказ и подчиниться. Он мягко расцепил пальцы старшего. - Я вернусь так быстро, что ты и не заметишь моего отсутствия. И, не оборачиваясь, Хёнджин покинул свои покои. ………… Феликс и Минхо затаились за одним из валунов пустыни Вонсоб. Солнце опаляло им плечи, а раскаленный воздух обжигал легкие. Глаза застилала песочная пыль. - Скажи мне, что это все не просто так, - произнес Минхо. Его губы пересохли и потрескались, язык прилипал к нёбу, и каждое слово сопровождалось огненным паром воздуха. Ёнбок был чернее тучи. В мыслях его было неспокойно. Он оставил Хёнджина одного, без защиты, и теперь он догадывался, что происходит в его отсутствие. Император Ким не оставит их. С момента первой личной встречи Хёнджина и императора прошло около двух недель. Тогда, в ту ненавистную ночь, Хвана грубо насиловали. Он не мог оказать сопротивление, не посмел бы ослушаться приказа. Сынмин делал с ним все, что хотел. И на рассвете, когда император наконец уснул, Хёнджин, завернувшись в простыни - ведь его одежда была изорвана в клочья, ускользнул, словно сон, стараясь остаться незамеченным. В ту ночь Ёнбок не спал. Он ждал своего возлюбленного, но тот не смел прийти к нему в покои. А по утру Хёнджин не явился, и не появлялся даже днем. Поэтому Ёнбок разыскал Хвана в его покоях, избитого, исцарапанного... и заполненного до краев. Ёнбок желал лишь одного: разорвать в клочья ту мразь, что звалась императором, но Хёнджин его остановил. В тот день они дали клятвы друг другу избавиться от гнета и добиться свободы. Сбежать, как только появится возможность, уйти так далеко, чтобы ни одна живая душа их не обнаружила. И наконец зажить обычной жизнью. - Мне ведь не послышалось? - Голос Минхо вывел Ёнбока из мрачных раздумий в реальность. Где-то неподалеку послышался стрекочущий звук - характерный для пустынных скорпионов. Эти чудовища населяли вонсобские земли, жили глубоко в песке. Питались в основном мелкими животными, но, дабы защитить свои территории, могли нападать и на более крупную добычу. Скорпионы обладали диким нравом, и ярко-красный окрас словно подтверждал их характер и повадки. Самки чудищ были еще более агрессивными, чем мужской представитель вида. - Близко... - Прошептал Ёнбок. Звук повторился. Минхо высунулся из-за валуна. Громадное чудовище возвышалось на своих членистых конечностях, его подвижный хвост с жалом, пропитанном смертельным ядом, раскачивался из стороны в сторону. Само чудовище сейчас глядело в глаза Минхо, и издавая угрожающий стрекочущий звук. - Пригнись, дубина! - Старший брат потянул младшего за полы ханбока - и как раз вовремя: хвост чудища метнулся, и жало проткнуло собой камень. Минхо, едва избежавший смерти, оторопело смотрел на брата. - Ты до невозможности вовремя, - произнес он. - Не благодари, - ответил Ёнбок. Из потайных карманов своих рукавов старший брат выудил горшочек с маслом и, протянув его, негромко произнес: - Ты должен обмазаться им с головы до пят. В противном случае, как только скорпион учует твой запах, ты больше не жилец. Минхо поджал губы. - Знаешь, порой мне кажется, что нет у меня брата, - произнес он. - Ты стал забываться, брат мой, - спокойно продолжал Ёнбок, — это приказ главнокомандующего. Ты не смеешь не подчиниться. Минхо смолчал. Обильно выливая масло себе на ладони, он вымазывал им свое лицо и руки, снимал одежды и измазывал спину, грудь, бедра... Его волосы прилипли ко лбу, лоснившееся от масла, а кожа поблескивала в лучах палящего солнца. - Если чудовище раскусит наш замысел, - произнес Минхо, - я вернусь с того света, чтобы тебя уничтожить! Обнаженный, беззащитный, он вышел из-за валуна. Масло барбариса привлекало вонсобского скорпиона: учуяв аромат масла, вызывающее в нем сильнейшее желание и выделение особенной слизи – гормона, привлекавшего самца, чудовище сменило свой гнев на милость. Когда Минхо приблизился к скорпиону, он остановился и замер. Ему нельзя было волноваться, иначе его собственный пот смешается с запахом масла, и юноша попросту подпишет себе смертный приговор. Гигантский скорпион приблизился, семеня своими членистыми конечностями. Восемь пар глаз уставились на Минхо. Чудище издало стрекочущий звук. Одна пара передних конечностей вытянулась вперед: словно скорпион желал обнять юношу. Тот даже не дрогнул. Смело выходя вперед, с совершенно непроницаемым лицом, он приблизился к чудовищу и позволил ему себя ощупать. Пара конечностей скользила по его телу, перемазанному маслом. Юноша закрыл глаза. Не зная, каким будет его исход – пронзит ли его своим жалом чудовище, лишая в один миг жизни, или изнасилует самым извращенным способом. «Что ж, опыта со скорпионами у меня еще не было,» - горько заключил Минхо. Две пары конечностей подхватили жениха так, словно тот был невесомым, и после он был брошен на горячий песок. Водрузившись сверху, наваливаясь своим панцирным туловищем на Минхо, чудовище усердно работало своими конечностями, постепенно зарываясь в песок – вонсобские скорпионы спаривались не на поверхности. - Ёнбо-ок! – Воскликнул Минхо. – Ты действительно ждешь, когда эта самка меня обесчестит!? Старший брат выскочил из-за валуна так, чтобы чудовище, потерявшее голову от аромата «самца», не заметило его. Оголяя свой меч, Ёнбок поднялся в воздух с одного прыжка и, приземлившись чудовищу на спину, он вонзил его между двумя панцирями – слабое место противника. Зеленая жижа, очевидно, что кровь, вытекала из места, в которое был воткнут меч. Чудовище задергало своими членистыми конечностями, пытаясь сбежать. По пустыне раздался рокот, издаваемый гигантским скорпионом. - Брат! – Воскликнул Минхо, не в силах терпеть тяжесть чудища на своем теле. – Скорее, брат, прикончи его! Он был почти зарыт в песок. Ёнбок воткнул меч по самую рукоятку, и спустя еще несколько мгновений, чудище пало замертво. Минхо издал протяжный стон. Ёнбок вытащил свой меч, спрыгнул вниз, и, глядя на беспомощного младшего брата, добродушно усмехнулся: - Ну как, ты все еще девственник? - Да какой я девственник? – Прошипел Минхо. - Хм, значит, невеста тебе все-таки понравилась? – Рассмеялся старший из семьи Ли, обтерев краем ханбока меч, измазанный в зеленой жиже. Помогая Минхо выбраться из-под скорпиона, Ёнбок не переставал шутить о наготе младшего и о том, что с ними приключилось. После они обнаружили песочное гнездо чудовища, и раскопали яйца. Полупрозрачные, со скорпионами внутри, такими же по размеру, как и обычные, они ровной кладкой согревались разгоряченным пустынным песком. - Думаешь, мы правильно поступаем? – Задумчиво спросил Минхо, подпоясывая заново одетый ханбок. – Разве справедливо убивать мать, защищавшую свое потомство? - Кто мы такие, чтобы перечить воле императора? – Пожал плечами Ёнбок. Минхо смолчал. Он знал, почему их отправили сюда, в пустыню, в чертово место, где легко погибнуть от жажды или просто наступив на какое-нибудь ядовитое существо. Не говоря о гигантских вонсобских скорпионах! Минхо подозревал, что старший брат знает о намерениях императора – пока тот, кто мог защитить Хёнджина, отсутствовал, Ким Сынмин развлекался с Хваном в опочивальне. «Неужели ты согласен? – Размышлял Минхо. – Разве ты допускаешь мысль, что человека, которого ты любишь больше всего на свете, может так бесцеремонно использовать другой, пользуясь своей властью? Неужто тебе плевать, старший брат?..» ………… Измученные, измазанные в грязи, они стояли перед императорским троном. Яркий солнечный свет заливал зал, и золотые нити на черной мантии Ким Сынмина словно подсвечивались. Но даже солнечные лучи больше не способны осветить того, кто запятнан тьмой. Ёнбок бросил мешок с яйцами скорпиона на пол, перед императором. Он не встал на колени, и не склонился в пол перед своим правителем – вместо этого он смотрел ненавидящим взглядом на того, кто позарился на то, что ему не принадлежит. Конечно, документально армия императора принадлежала только правителю страны, но это были лишь жизни. Воины клана дали клятву умереть в случае надобности за своего императора, но не продаваться. Не делить с ним ложе. Ким Сынмин подозвал Хёнджина, находившегося в зале, к себе. - Принеси мне мешок, - произнес он. Хёнджин послушно выполнил то, что ему приказали, и, сгреб мешок. После он высыпал содержимое к ногам императора. Несколько яиц при падении разбились, растекаясь, и маленькие членистоногие беспомощно барахтались в жиже, которая должна была поддерживать им жизнь до самого появления на свет. - Замечательно, - улыбнулся император, - вы хорошо потрудились и будете щедро вознаграждены. Вам заплатят самую высокую цену… Император подозвал Хёнджина к себе, и хлопающим жестом по своему бедру показал, где Хвану место. Тот присел рядом с императором, у его ног, словно собачонка. Хёнджин виновато взглянул на двух своих самых близких людей, словно извиняясь перед ними. Ёнбок сжал кулаки, сцепил зубы, и если бы не Минхо, который схватил его за мантию, неизвестно, чем это закончилось. Ким Сынмин откровенно веселился, глядя на реакцию братьев Ли. Один из них - тот, что старше, открыто ненавидел императора, и Сынмин знал, почему. Не трудно догадаться. Ведь тот забрал то, что принадлежало раннее главнокомандующему, но лаять этот щенок не смеет – в противном случае император его казнит. Младший брат был сдержанным, и несмотря на то, что он дружил с Хваном с самого детства, у него не было подобной реакции – слишком благоразумен. Такого не легко вывести из себя… Но пока с его братом и другом все в порядке, волноваться не о чем. Император был далеко не глуп – благодаря своим пристальным наблюдениям он взошел на трон. Император Ким взял локон Хёнджина, намотал его на свой палец и поцеловал белоснежную прядь. Вот она, власть. Безграничные действия. Неопределенная свобода - показывать щенкам, где их место. И ради этого стоило стать руководителем страны. - Свободны, - произнес император, - а теперь… попрошу оставить тронный зал и привести себя в надлежащий порядок. Не забывайтесь, несмотря на особенные привилегии, дарованные отряду императора, я легко могу поставить вас на место. ………………. Хёнджин явился в покои старшего брата Ли уже под утро. Как обычно, изодранная одежда осталась в опочивальне императора, а сам Хван вновь вернулся в синяках и ссадинах. Никогда раньше Хёнджин не плакал, но теперь в его глазах блестели слезы. Прижимаясь к груди Ёнбока, он захлебывался в рыданиях, и умолял: - Прошу тебя, Ёнбок… Я больше не могу этого терпеть… Давай сбежим отсюда! Сегодня же! …………… *Наши дни* - Ёнбок?.. Шёпот Хёнджина пронесся мимо ушей незнакомца, его подхватил легкий ветерок, и он растворился в шуме городской суеты. Парень непонимающим взглядом оценивал ситуацию, совершенно растерянно глядя на того, кто к нему так внезапно подошел. Рука Хёнджина лежала у незнакомца на плече, и по неведомой причине он по-прежнему не желал ее убирать. «Так похож… Точь-в-точь, словно Ёнбок, которого я знал… Когда-то в прошлой жизни…» - Простите, как вы меня назвали? – Спросил юноша. Он невольно взглянул на руку на своем плече, и Хён, чувствуя себя полным идиотом, убрал в свой карман. - Мне казалось… Мне казалось, мы с вами уже встречались… Незнакомец нахмурился, явно перебирая в памяти лицо Хвана. - Похоже, я просто похож на кого-то… - Смущенно опуская взгляд, ответил парень. – Думаю, вы ошибаетесь. Простите. - За… что? - Эм, - парень, словно понимая, что сказал сейчас что-то неуместное, продолжал смущаться, - простите… Он поспешно направился в сторону здания, из которого только что вышел Хёнджин. Сердце Хвана отбивало сумасшедшие ритмы, до невозможности просто, дыхание его сбилось, ладони вспотели. Это же был он, Ли Ёнбок – тот самый Ли, которого Хёнджин помнил из своих снов о прошлом. Те же черты лица, и тот же бархатистый голос. Но, похоже, в этой жизни он его не вспомнил. Да и… …надо ли оно? Хёнджин перебрал в своей памяти все самые светлые моменты, которые он провел в этой жизни: его знакомство с Чанбином, то, как они списывали друг у друга домашку; Бинни несет два портфеля – один свой, другой девушки Боры – она из параллельного класса, и теперь их трое, и Хёнджин искренне смеется с их шуток; Хван пробовался в модели, и, директор очень маленького агентства, в которое он пришел, рассмотрев, его портфолио, подписывает с ним контракт на год; Хёнджин гордится тем, что у него прошла первая серьезная фотосессия для глянцевого журнала, а, придя домой, он обнаруживает Бинни и Бору, которые орут «Сюрприиииз!!», как только Хён включает свет в прихожей; Хёнджин встречает Минхо – брата Боры, их первый взгляд, их первое касание, их странный поцелуй, их отношения, их секс на кухне и Чанбин, который застал их вместе… Это была жизнь, наполненная счастьем, и здесь не было места человеку из прошлого. ……… Осень быстро сменилась с жаркой на бархатную золотистую. За окном шуршал листьями октябрь, вечера наступали раньше, и все чаще хотелось тепла и уютных домашних посиделок. Хёнджин работал как проклятый – агентство Джексона Вана, с которым у него был подписан контракт, требовало безраздельного внимания и отдачи. Частенько Хван забывал об ужине, и, приходя к себе домой, заваливался спать сразу же после теплого душа. Пару раз он уснул в ванной, и неизвестно, что бы случилось, если бы не Минхо, обративший внимание, как долго его парень проводит время в ванной. — Это работа моей мечты, - отвечал Хёнджин, - и да, некоторое время придется принимать таблетки с кофеином, дабы взбодриться, но, черт подери, что теперь поделать? Я всю жизнь шел к этому. Мне есть что терять? - Но ты живешь на работе… Они лежали в постели, в квартире Хёнджина. Минхо всегда называл это место домом, и, пусть сперва он просто ночевал у своего парня, а потом принес несколько футболок для сна, то очень быстро он перетащил и остальные свои вещи: полотенца, которыми Хёнджин если воспользуется, то у старшего начнется нервный тик, кое-что из посуды, ноутбук, одежду… Минхо не задумывался об уходе за кожей, поэтому смиренно принимал все, что ему предлагал его парень: крема, масочки, бесчисленные эссенции и «туева хуча» прочих средств. Минхо работал меньше, чем Хёнджин. Он всегда тепло встречал его дома, уставшего, истощенного, неспособного даже поесть – а лишь завалиться спать сразу после ванной. Поэтому в обеденный перерыв Минхо частенько приезжал к младшему на работу, чтобы покормить того с ложечки, в кафетерии агентства. И, несмотря на незначительную разницу в возрасте, Хёнджин оставался для старшего «малышом» – человеком, о котором нужно позаботиться. Бывало, что Минхо не мог привезти Хёнджину обед, из-за загруженности собственного графика, но и в этом случае старший нашел выход из ситуации: он заказывал доставку в агентство Ван Тим, где сейчас работал Хван. «И положите больше соевого соуса!» «А острого перца поменьше – у него непереносимость». «И на салфетке напишите, пожалуйста, что хён всегда о нем позаботится». Получая подобные записки, Хёнджин всегда улыбался. Потому что Минхо – это его особенный человек. Порой понятия "дом", "своё место" и "Вселенная" пересекаются в одном человеке. В твоём человеке. А что, если однажды он исчезнет? Ты станешь бездомным и бесконечно одиноким? Истина. Потому что нельзя вкладывать эти понятия в другого – люди способны уйти, стереться, оттолкнуть от себя. Каждым своим словом, в попытке заставить ревновать. В попытке разозлить. А иногда по собственной глупости. Потому что не очень хорошо воспитаны. Потому что отталкивать от себя проще, чем принимать что-то хорошее по отношению к себе, нечто искреннее и чистое, ожидая в этом лишь подвох. Вот как воспитано общество, и именно оно взращивает таких людей. Неверующих. Сомневающихся. …………… Октябрь сменился дождливым ноябрем, унылостью и серостью. Холодные улицы, и всюду шныряющий ветер, норовивший забраться прохожим под куртки. Грязь и слякоть. Время простудных заболеваний. Депрессивных мыслей. Ненависти к самому себе. Неверия во что-нибудь хорошее. Время расставаний. Почему расставания чаще всего предопределяются сменой погодных условий, временем года, видом за окном? Неужели в отношениях счастье зависит от того, какой климат? Какой сейчас день в календаре? Значит ли, что отношения – это не химия, а набор красивых картинок? Если за окном картонное розовое небо, а в воздухе витают ароматы ванили или какого-нибудь пачули, то в мозг поступает сигнал о том, что ситуация благоприятная? А если облака покато свисают, угрожая разразиться громом и молнией, и ветер ломает деревья – то счастья нет, оно исчезло? И любовь тоже исчезает? Почему люди расстаются только потому, что один из них проснулся в дурном настроении? Хёнджин привык работать в паре с Феликсом – еще одна экзотическая модель, привезенная лично Джексоном Ваном из Австралии. Этот молодой парень, на несколько старше Хёнджина, оказался одним из талантливейших моделей. Хван давно свыкся с мыслью о том, что этот юноша – не Ёнбок. Тот не помнил ничего из того, что до сих пор снилось Хёнджину, и со временем он убедил себя в том, что прошлая жизнь ему просто показалась. Всему виной его безудержное воображение. Феликс оказался хорошим парнем, с ним всегда весело. Они довольно быстро подружились. Но это были лишь рабочие отношения. Ничего личного – Хван не подпускал к себе других. Всех, кто ему был нужен, так или иначе, он уже встретил. Остальные даны для массовки. Хёнджин красовался перед Феликсом - на младшем был черный пиджак из коллекции Вана. Рубашки не было – в этом сезоне буквально никто их не носит. Максимум – легкий гольф, если прохладно. - Выглядишь чудесно, - произнес Ликс, - мне так нравится, как этот костюм обрамляет твою талию. Словно для тебя было сшито. - Все, что сделано руками Джексона Вана – это качество, о котором не говорят, оно подразумевается, - отчеканил Хван девиз компании, отшивавшей одежду Джексона. - Конечно, - рассмеялся Ликс. – А вот прическа подкачала. Позволь исправить эту неловкость. Феликс снял со своей руки резинку для волос, и положил обе кисти Хвану на плечи, слегка надавливая на них – таким образом давая понять, что тот должен опуститься. Хёнджин слегка присел – его бедра напряглись, а икроножные мышцы очертились в тесных брюках. Орудуя отросшими волосами Хёнджина, ловко завязывая их в тугой пучок, Феликс превосходно справился с поставленной задачей. - Ну вот, теперь ты еще больший красавчик, чем был до этого, - довольно хмыкнул старший. - Спасибо, - рассмеялся Хёнджин, вновь принимая вертикальное положение. Его взгляд был мимолетным. Случайным. Такой взгляд бросаешь, совершенно не контролируя то, что происходит. Просто посмотреть куда-нибудь, и порой увиденное не заседает в мозгу, словно сигналы до него не доходят. Потому что они незначительны настолько, что внимание на этом не акцентируется. - Веселишься? Голос Минхо. Хёнджин увидел перед собой своего возлюбленного, стоявшего в дверном проеме фотостудии, где вот-вот состоится сьемка. В руках у него был пакет с контейнерами для еды. Одна рука в кармане брюк. А на лице – презрение. Неверие в происходящее. Улыбка сошла с лица Хвана так же быстро, как и появилась. Преодолевая расстояние между ними, Хёнджин приблизился к Минхо и, выуживая руку из кармана, обхватил ее обеими ладонями. - Не знал, что ты приедешь, - улыбнулся Хван, но вновь его улыбка померкла. - Правда? – Одна бровь Минхо поползла вверх. – А что такое? Есть что скрывать? - Минхо, я… Ли выдернул свою руку из ладоней Хёнджина, и после швырнул пакет с контейнерами на пол. - Знаешь, - процедил Минхо сквозь зубы, - я должен был догадаться, что, встретив его, ты изменишься. Какой же я наивный! Я ведь искренне верил, что ты работаешь до потери пульса. Желаю вам двоим удачи. Он развернулся к выходу. На лице Минхо была решимость, и с этим необходимо было что-то делать. Хёнджин собрался было бежать за ним, но именно в этот момент его окликнули фотографы – пора было начинать сьемки. Постояв в нерешительности, Хёнджин так и не сдвинулся с места. ……………… Хён вернулся домой. Только теперь это место не было ему домом. Теперь это место было унылым, пустым и отчужденным. Нажав комбинацию на кодовом замке, Хван сразу понял, что квартира пуста. Внезапно его одиночество стало осязаемым: Минхо здесь больше не было. Как и всех его вещичек. Аромата от парфюма и пены для бритья. Минхо – не подпускает людей к себе. Но Хван сломал его, и он вошел в мир Хёнджина добровольно, с улыбкой на лице. Минхо нуждался в Хёнджине так сильно, так отчаянно, что отсутствие младшего ломало его. Он словно магнит – к нему тянутся люди, от его внимания становишься зависимым. Вскоре за каждым отсутствием, за каждой прожитой минутой без Хёнджина пришло отчаяние и недоверие. Потому что страх сильнее здравого смысла. И как бы он ни заботился, сколько бы внимания ни дарил Хену, ему все больше казалось, что он обделен. Подвох, обман – здесь что-то не так. Глаза видят только тот момент, который происходит именно в этот миг, им неподвластно ни время, ни ход событий. И слов больше не требуется, и какие бы аргументы Хёнджин ни привел – факт остается фактом: он утаил важную деталь от своего парня. Остальное – лишь прикладное искусство, сопоставление внутренних страхов с картонным бытием. Неверные выводы. Эмоции… …И расставание.