С того часа, как покинули дом Василиса и Маар, проходит много времени, но сколько именно Синтия не считает. Все так же сидит на кухне и отстраненно смотрит куда-то вдаль и иногда отвечает на чьи-то вопросы. Может, они важны и касаются клана, а может, это всего лишь попытка узнать правду о том, что с ней происходит. Ничего таково, как мысленно отвечает сама себе Нокс, словно отмахиваясь от странной пустоты в мыслях и фантомной боли в сознании, словно там появляется нечто нехорошее, тёмное и несущее разрушение. Раньше такого не было никогда, а сейчас… сейчас что-то происходит не так; но ей, великой королеве этого клана, нужно хотя бы притвориться, что
всё хорошо.
Только вот своих детей ей не удается обмануть — те чувствуют, когда Синтия им лжёт, даже если это делается во благо. Наверное, их родство заключается не только в схожих чертах лица и остротах характеров, но и в том, что они могут чувствовать внутренние переживания друг друга. Где-то в душе, когда она мечется бешеным зверем внутри, или в сердце, если оно так болит неестественно. А ещё они могут помочь друг другу советом или искренней поддержкой, в которой нуждается каждый в определённый момент своей нелёгкой жизни. Дети Нокс хотят именно этого, поэтому срочно придумывают план, как бы отвлечь маму от тревог.
— Мам, тебе нужно прогуляться, — предлагает ей Авриль, взволнованно сжимая в руках стакан с каким-то соком. — Давай сходим в парк?
— Или в старую обсерваторию, — дополняет Катрей, и в его глазах появляется заинтересованность.
— А может, и туда, и туда? — усмехнувшись, озвучивает свою идея женщина. Ей она очень нравится, и остается только дождаться одобрения детей, чтобы понять, нужно ли менять гениальный план или пойти собрать вещи для их прогулки.
— Да! — В один голос звучат радостные визги. Да уж, давненько они никуда не выбирались вот так, без цели, только втроём.
Надо бы срочно исправить это недоразумение, и Синтия, поднявшись со своего места, одобрительно кивает своим детям. Пытается счастливо улыбнуться, но не выходит; будто что-то мешает это сделать красиво, искренне и радостно. Впрочем, ей не нужно продолжать улыбаться, ведь есть кое-какие дела поважнее. Например, сказать важную информацию или найти тех, кто будет охранять клан, пока ее и преемницы нет.
— Только ночью пойдём, — предупреждает Синтия ребят, которые очень воодушевлённо обговаривают список вещей и продуктов, которые им надо взять. Очень ответственный подход к делу, как замечает их родительница, особенно для их лет. Это очень хорошо, ведь если что-то случится с ней, они смогут бороться за жизнь, подобно ей. Так будет лучше… ведь выхода из лабиринта, что создала им судьба, почти нет; однако когда-нибудь он будет. И его создадут именно дети, их дружба и любовь к семье, что каждую ночь становится смыслом дышать. Смыслом продолжать свой путь по неистовым дорогам кровавого золота.
— Хорошо, — кивает Катрей, когда заканчивает разговор с сестрой. Та уже стоит на выходе из кухни, выглядывая в коридор, словно ища кого-то взглядом. А может, просто смотрит, чтобы никого не было рядом и никто не смог бы помешать исполнить их замыслы. Ведь работа будет всегда, а беззаботные моменты, наоборот, однажды могут пропасть и больше никогда не возвращаться.
— Мы пошли собираться, — оглашает своё решение Авриль, стоит её брату подойти к кухонной двери.
— Ещё рано, Авриль, — говорит ей Синтия, подходя к столику с чайником. Ей хочется заварить себе кофе, чтобы проснуться и сделать хоть что-нибудь полезное. Или пока есть свободное время, провести его с детьми, помогая им решать проблемы, задачи или давая советы по жизни. Вот такая она, мать-одиночка, которая управляет кланом воров и пытается жить при этом нормально. — Вы сделали уроки? — спрашивает она у детей, но те отрицательно качают головами. — Нет? Там что-то сложное? Давайте я помогу, а потом мы пойдём собираться, — предлагает женщина ребятам.
— Ладно, мам, — соглашаются дети и направляются к себе в комнату. А она остаётся на кухне, дожидается момента, когда чайник засвистит, и заливает кипятком растворимый кофе (тоже большая редкость для живущих вне закона людей, но её клану повезло, что однажды им заказчик оплатил работу запасами дорогого чая и кофе). Потом направляется в комнату к детям и улыбается, замечая их усердное стремление познать что-то новое. Они уже сидят за своими рабочими столами и готовы учиться под её чётким руководством. Сделав первый глоток своего крепкого горького напитка, Синтия усмехается и спрашивает у Авриль и Катрея:
— Ну что, начнём?
Как оказывается, в тех уроках, что задали учителя её детям, ничего нет сложного. Просто нужно выполнять действия постепенно, запоминая каждое решение. А потом нужно выносить определённый вывод из всего, что было сделано ранее, чтобы получить результат, причём хороший и успешный. Но если где-то ошибиться — даже в самом простом примере — можно испортить всё. И придётся заново пересматривать все схемы, мотивы и элементы, чтобы найти неполадку.
Может, в этом виновата потеря сноровки? Или излишнее доверие своим же людям, молодому поколению, что необузданно ни временем, ни проблемами, с которыми ей пришлось столкнуться когда-то? А может, кто-то двуличен или неверен семье? Синтия теряется в собственных догадках, пока помогает Авриль доделывать рисунок какой-то зверушки на альбомном листе. Хотя бы в их стране не было проблем с школами — это единственное место не тронули перемены и пагубные фатальные изменения. В хорошо обустроенных зданиях могли учиться все, у кого есть документы (даже поддельные). Также дети действительно получали знания, необходимые для дальнейшей жизни. Но, правда, некоторых всё же коснулись разрушения в мире, и их характер испорчен. Такие ребята зачастую задирают всех, унижают или усложняют жизнь другим. Однажды так было и с юными Нокс, однако стоило их маме прийти в школу, как всё тут же наладилось. И даже неодобрение учителей к их одежде (практичная, спортивная, а не официально-парадная) решилось в один миг.
Впрочем, это дела давно минувших лет. Но даже с тех пор Авриль и Катрея уважают, принимают их такими, какие они есть (странными и иногда очень отстранёнными, прямо как их отец). А ещё дают материал других классов, чтобы они могли учиться не только по программе своего класса, но и на будущее. Кто-то скажет, что для детей это много, однако дети Нокс — гении, которым многое нипочём. И сейчас эти гении спокойно занимаются своими заданиями, пока Синтия наставляет их или рекомендует что-то поменять, чтобы найти верный ответ. Авриль завершает рисунок, а Катрей дописывает задачу по математике. Их мама допивает остывший кофе и смотрит в окно.
Незаметно на город надвигается вечер хмурый.
А им пора идти собирать вещи, чтобы успеть добраться до нужного места до нового дождя. Или до наступления непроглядной темноты, когда всё кажется не тем, чем является на самом деле. Ночное время — самое опасное время, и Синтия может это подтвердить своим образом жизни. Слишком большой риск, которому она не хочет подвергать своих детей, поэтому им нужно успеть добраться до обсерватории как можно раньше; хотя вряд ли там кто-то будет, но всё же лучше приехать туда пораньше.
— Точно все уроки на завтра готовы? — спрашивает женщина строго, но по-доброму.
— Да, мам, — в унисон отвечают ей ребята.
— Прекрасно, — кивает Королева. — Идите собирайтесь в наш маленький поход, я пока продукты сложу.
— Так точно! — в голос твердят дети, откладывая кисточки и ручки в стороны.
Усмехнувшись, Нокс выходит из их комнаты и спускается снова в кухню, где стоит молодая девушка Диана Фрезер. Женщина ей коротко кивает и, подойдя к холодильнику, открывает его. Смотрит, что у них есть, что можно взять с собой в поход. Подопечная ничего не говорит, лишь покидает комнату и странно провожает взглядом, словно подозревая что-то неладное. А может, это развивается паранойя у Королевы? Всё может быть в их жизни, всё может произойти в их мире. Однако у нее сейчас точно всё хорошо: пообщавшись со своей семьей, Синтии стало легче; и теперь она готова хоть горы покорять. Или леса — без разницы, хотя они ведь поедут сейчас именно туда. Надо только взять запасов на ночь и на утро, захватить тёплую одежду и пледы, а потом можно и выдвигаться. Наверное, придётся воспользоваться такси, которое ходит преимущественно в богатых районах. Но их цель тоже находится там, правда, чуть дальше от города. В принципе, можно воспользоваться и машиной клана, чтобы добраться до обсерватории. Да, это определённо лучший вариант.
Упаковав все продукты, Синтия оглядывается по сторонам и, убедившись, что здесь никого нет, подходит к аптечке. Вздохнув, достаёт оттуда пластинку с какими-то таблетками и, не смотря на неё, закидывает её в свой рюкзак. Потом поднимается к себе в комнату, быстро закидывает нужные вещи, хватает ключи от машины и спускается вниз. На первом этаже ей попадается всё та же Фрезер, но Синтия не собирается оставлять послание для Василисы у неё. Лучше отправить сообщение на телефон — это надёжно и просто. Причём в аудио, чтобы преемница точно знала, что отправляла это послание Нокс, а не кто-то другой. А ещё надо предупредить будет Огневу, чтобы та смогла кое-что поделать в бумагах клана. Ей тоже этому надо учиться, поэтому Королева и собирается спихнуть это дело на преемницу.
Женщина, дождавшись своих детей, берёт несколько тёплых плащей, отличающихся от тех, в каких они ходят на задании. Во-первых, цвет немного другой — тёмно-синий, приятный на взгляд. Да и материал иной, быстро изнашивающийся и легко отстирываемый. Как раз то, что нужно для похода в дождь. Авриль и Катрей надевают свои тёплые вещи, спортивные кроссовки и, открыв дверь, выходят на лестничную клетку. Их мама, взяв немногочисленные сумки, спускается первой и идёт до самой машины, ничего не произносит. Одним неуловимым движением открывает её, складывает вещи и садится за руль. Дети присаживаются на задние места, пристегиваются. Всё ещё молчат.
Хранят тишину и право сказать что-то матери. Но она ничего не хочет говорить, заводя машину и отправляясь в путь. Он должен продлиться всего час. До леса — рукой подать, и они добираются до его начала всего за полчаса. А потом нужно проехать вглубь, чтобы добраться до обсерватории. Всё это время семья молчит, даже удивляясь этому. Обычно они болтали, но сегодня ведут себя тихо, задумчиво.
И небо сегодня безмолвное. Подозрительно-тихое и неимоверно одинокое. Вон даже огни богатого города не видны — всё скрывают стальные тучи. Дождь вот-вот должен пойти, а может, и нет; и серые безжизненные капли покроют засохшую землю и грязь только через несколько часов. Почему-то в этом городе погода непредсказуема и изменчива, как решения элиты и законы полиции. Хотя тем, кто живёт на тёмной стороне, плевать. Просто нужно будет поскорее дойти до укрытия, чтобы не намочить плащи и обувь.
Ночь обещает быть холодной, поэтому Нокс заранее берёт пледы и раздает их каждому ребенку по несколько штук. Себе же оставляет только плащ и то лишь для того, чтобы слиться с мглою вокруг, пока они бегут до старой, разрушенной обсерватории, думая, как быстрее добраться до неё. Ледяной призрачный ветер гонит странников прочь отсюда, завывая страшные песни. Но они ничуть не боятся ни его, ни обречённости вокруг. Пожалуй, им даже это нравится: совместные семейные приключения всегда вспомнятся тёплым вечером. Тем более такие спонтанные, прикольные и очень хорошие. Осталось только дожить до этого, а ещё не упустить удачу за хвост, славу за крылья, а веру в хорошее — за обманчивые никчёмные воспоминания, которые мешают нормально жить.
Так было и будет всегда, даже если всё будет хорошо, что-то оставит гадко-сладкий вкус, который будет напоминать о чём-то плохом, фатальном и ужасном, как и звёзды на небе, как и мечты, что стали прахом-тленом-пылью, но не реальностью.
Путь в заброшенную обсерваторию открыт не для всех: только для тех, кто знает и отчётливо помнит, что произошло здесь десять лет назад. И никогда не забудет этого, ни входа сюда, ни выхода. Он скрыт за обломками, однако их не стоит опасаться, ведь всё, что сломалось и было когда-то небезопасным, уже исчезло отсюда, иногда благодаря механикам или химикам калана. Но не суть думать о работе, когда у тебя намечен хороший расслабляющий отдых. В кругу семьи и добрых счастливых историй, что расскажет Нокс сегодня, а может, и завтра, но уже не никогда.
Синтия первая входит в холл заброшенного здания. Когда-то давно он был невероятно красивым. А сейчас — лишь простое безжизненное пространство с единственной включённой лампочкой на стене. И то она аварийная, горящая здесь уже не один месяц. Вокруг много пыли, обломков каких-то, а ещё много листов бумаги. Наверное, на некоторых сохраняются чернила, а может, их тоже уже нет. Вода, которая попадает иногда сюда во время дождя, размывает грязь, какие-то документы или чертежи, уничтожая все вокруг безвозвратно. Отвратительно, ведь былое величие оказывается лишь мусором и осколками памяти.
Разрушение этого мира наблюдается почти везде. И не только в домах или целых кварталах, где уже почти нет жизни, но и в людях. Лишь некоторые настоящие ценности остались в них, пока огонь милосердия где-то гаснет, а они всё еще остаются здесь, где хранятся аномалии и секреты, всё ещё значащие для неё очень многое. Особенно в той зале, куда они направляются, чтобы там провести долгую мрачную ночь. Хотя там красиво и меньше всего плохого, но для кого-то нахождение там всё равно тяжкое; только ради детей этот кто-то готов пожертвовать собственным спокойствием. А ещё там будут рисунки… звёзд на потолке, что тоже напоминает
слишком о многом и, конечно же, о том, что нужно было опустить ещё тогда, а не вздрагивать незримо сейчас, боясь выдать свои истинные чувства. Как всё ничтожно…
— Мам! — зовёт Королеву Авриль. Недовольство от внеплановой остановки в холе так и скользит в звонком детском голосе.
— Да? — немного хриплым от холода голосом отвечает ей женщина, сильнее сжимая пакеты в руках. Воспоминания, о которых надо было забыть ещё давно, приходят неожиданно, оставляя горечь и почти реальную боль. Чтобы убрать её, нужно не только попытаться избавиться от этих мыслей, но и выпить припасённые заранее таблетки, не вызывая подозрений своих же детей. Всё будет хорошо…
— Идём дальше, пожалуйста, — просит её дочь. — Мы можем замерзнуть, если не будем двигаться дальше.
— Наверху будет тепло, — обещает им мама и всё же продолжает идти к нужному месту. Дети бесшумно следуют за ней, словно призраки, но именно это и нужно здесь. В необъятной тишине, где едва-едва слышны редкие удары капель дождевой воды (всё-таки он пошел), тихое дыхание и что-то ещё. Завывание ветра, кажется.
Или шёпот прошлого, что пытается напомнить о себе не только Синтии, но и кому-то другому. Только этого кого-то здесь нет, а был ли он здесь когда-то? Никто не знает, да и этого не надо — всё, что прошло, уже не вернуть, а всё, что осталось, нужно беречь.
Именно об этом думает Синтия и мысленно рассуждает обо всём, кроме того, как быть дальше. Если они не найдут заказ, если она проиграет в какой-то игре или допустит ошибку. Что, если судьба вынесет свой приговор и всё закончится? Ведь кости станут цветами, а душа уйдет в небытие — почему всё так происходит? Разве не должно было что-то поменяться за шестнадцать лет, разве нет смысла жить дальше?
На потолке главной залы виднеются почти настоящие звёзды.
— Как красиво! — восторгается Авриль, говоря слишком громко. Эхо её голоса звучит почти сразу и не пропадает ещё несколько секунд. Ребятам определённо нравится новое помещение, в которое они пришли минутой ранее. Здесь действительно было тепло. Да и разрушений, на удивление, меньше, словно это место заколдовано добрым волшебником, решившим, что такую красоту нужно оставить на века.
Пока дети отвлекаются на красоту этого места, омрачённую тьмой, Синтия быстро-быстро открывает рюкзак, стараясь не привлекать внимания. Ей кажется, что если это случится, то всё будет плохо, а портить такой вечер не хотелось бы. Пусть они и находятся в заброшенном здании, здесь цел потолок и стены, так что злые ветра не рвутся сюда. Может, где-то внизу они и завывают, но точно не здесь. Отрыв среди вещей пластинку, Нокс открывает ячейки и, выложив на ладонь две таблетки, опять убирает её на место. Потом смотрит по сторонам, убеждаясь, что на неё никто не обращает внимания, и глотает их, закрывая глаза. Глотает, ощущая мерзкий горький вкус.
Главное — чтобы дети были счастливы.
— Невероятно! — радостно говорит Катрей. Ему кажется, что это место создано не людьми этого мира, а кем-то другим… ведь красота этой залы лучшая. А ещё тут есть нарисованные какой-то яркой краской звёзды на потолке, что светятся во тьме. Пусть здесь было не так много мебели, её не надо было для некоего странного уюта. Даже заброшенность не портила его.
— Раскладывайте вещи и укрывайтесь пледами. Обязательно, чтобы было тепло! — заботливо говорит им мама. — Я взяла бутерброды. Будете их? — ребята кивают. — Хорошо. Любуйтесь этим прекрасным видом, мои дорогие.
Её взгляд меняется: в нём исчезает та отстранённость и появляется отблеск звёзд с «неба». Выдав сестре и брату по бутерброду, Синтия усаживается на пол. Рядом с ней стоят сумки. Дети тоже находятся неподалеку, но они, расстелив один плед на полу, тоже садятся и едят небольшой перекус. Смотрят на звёзды, любуются ими, словно в первый раз, хотя, раньше они часто бывали здесь.
И каждый раз всё повторялось.
— Почему ты не смотришь на эту дивную красоту, мама? — задаёт никчёмный (ненужный) вопрос Катрей, разрушая хрустально-чистую тишину.
— А? Звёзды? — Не сразу Нокс понимает, о чём говорят восторженно её дети. Они сидят на полу, накрытые пледом, и смотрят вверх. Им это место не просто нравится — они любят его, словно оно было островом тишины и беспечности в сердце шторма.
— Да, — соглашается с братом Авриль, переводя взгляд на Синтию, что старается сохранить спокойствие. — Их ведь нет в обычном небе…
— Понимаешь, Авриль, — вздыхает Нокс, подбирая слова для объяснения, — для каждого звёзды значат что-то своё. Для кого-то это просто красота, вечность или бесконечность. Может, кто-то видит в этих огоньках свою жизнь. Это всё, конечно же хорошо, но… есть ещё и обречённость в этих искрах. Проклятие, страх и ужас — это всё тоже может приходить с тем, когда смотришь на звёзды.
— Но ты ведь ничего не боишься? — наивно спрашивает Авриль, снова смотря вверх.
— Не боюсь, — лжёт, но дети не должны об этом знать. — Мы непобедимые. Даже если шторм и огонь окружит нас, останемся такими же.
Сильно и правильно сказано, как замечает Королева. А потом обнимает своих ненаглядных чад, словно боясь, что любой из них может пропасть где-то далеко, не в сети и не в этом мире. Но этого сегодня не произойдёт, да и завтра-завтра-завтра тоже. Дети так и засыпают — слишком быстро, в отличие от матери. Ей кажется, что это неправильно — оставлять залу без своего надзора, но сложный и неоднозначный разговор отнял у неё все силы. Хочется спать, хочется ещё больше тепла, хочется быть
свободной…
Она устало закрывает глаза, медленно засыпая. Сегодня был непростой день, когда прозвучало много-много вопросов, а ответов не было. Как всегда. Наверное, именно их и желает узнать Синтия, неохотно погружаясь во тьму сна. Расслабляется. Не думает больше о проблемах. Наслаждается тем, что у неё есть сейчас. И… замечает чьи-то силуэты возле входа в зал. Почти призрачные, сотканные из теней и нереальные. Словно их нет и вовсе, есть только обман, никчёмная фальшь, странность ночи…
И шёпот. В этот раз он реальный, почти настоящий, не искаженный чем-то тёмным или злым. Словно ничего-ничего никогда не было, словно всё происходит в первый (не последний) раз, но конец уже предсказуем. Её имя будет звучать по-настоящему, по-королевски; очередная тайна и чей-то силуэт поблизости. Это не сумасшествие, просто очередное наказание, из-за которого она страдает уже долгое время… Ведь иногда этот мир пересекается с другими — так рождаются аномалии, бредовые сны или неправильные галлюцинации.
И этот голос, зовущий её, тоже так появляется. Он реален, как понимает Синтия, прежде чем заснуть. Значит, всё-таки не показалось, и здесь кто-то был, кроме них. Просто этот кто-то оставался пустотой, хотя это уже неважно. Она не может навредить покою молодой семьи хотя бы сейчас, когда ненастоящие звёзды светят над их головами… Незримые силуэты растворяются в дымке, покидая это место навсегда, так и не найдя свою цель. Голос больше не звучит, не поёт и не кричит. Уходит куда-то, пропадает, прервавшись навек.
Всё утопает в тишине и спокойствии впервые за долгое время.
Красиво и безупречно.
Ты слышишь, как выкрикивают твое имя?
Легенды не умирают —
Они становятся частью тебя.
Всякий раз, когда ты проливаешь кровь в погоне за величием,
Ты неизменно оказываешься живым.
«Legends never die» League legends
***
«Каждый из нас живёт в своих тенях. В этом нет ничего страшного, ведь мы будем здесь и одновременно нигде. Разве это не прелестно для тех, кто клянётся именем бездны и исполняет собственную песню-историю тьмой?»
Майя Шайн
Каким бы не был прекрасным отдых, расслабление или ничего неделание, работа и дела будут всегда. Их надо делать, их надо решать, их надо заканчивать, чтобы начать новые. Так будет продолжаться до бесконечности, правда, результаты всегда будут разные. Кто-то получит деньги от продажи ценной картины, которую клан хранил до этого несколько лет, но, когда становится плохо с деньгами, приходится чем-то жертвовать. Кто-то должен разбирать бумаги для продажи, да ещё и вчерашнее досье дела, которое предлагали заказчики, нужно тоже просмотреть. Права ли Василиса, называя это ловушкой?
Они живут в тенях, как охотники. Ищут себе жертв, пишут истории и обещают вернуться домой с победой в руках. Когда их пытаются загнать в ловушку — в них просыпаются дикие волки, жаждущие свободы. И каждый знает, как поступать в ситуации, откуда не будет выхода. Не надо устраивать ловушки и облавы тем, кто живёт в бездне, кто такой же, как и я. И сомневаться тоже не нужно, ведь кара бывает молчаливой, как безмолвное небо. Те, кто живёт в тенях, умеют не только побеждать, удивлять и шокировать, но и клясться в том, что когда-нибудь наступит новая эра. И они будут наверху, свергая старые правила и законы, исполняя песню тьмы. И вечная борьба всегда будет таковой: меняется только победитель и проигравший.
Синтия, приехав домой, первым делом готовит завтрак детям, у которых сегодня выходной. Потом идёт к себе в комнату, принимает лёгкий бодрящий душ и переодевается, чтобы спокойно разобраться с делами клана. Ей поможет в этом преемница, ведь когда-нибудь и ей придётся заниматься такими вот делами, только вот без советов Нокс или её комментариев, порою едких, но всегда точных. Кратких, но понятных и вызывающих иногда улыбку-усмешку-ухмылку.
Однако сейчас что-то меняется в их привычной рутине: Василиса печальна как никогда. Неужели что-то случилось? Нокс не знает об этом ничего. У неё есть домыслы и догадки, а ещё вопросы, но она не спешит их задавать. Всему своё время, а пока можно рассмотреть детали любимого кабинета или заметить в них что-то новое. Например, вдруг кто-то за время её отсутствия оставил здесь камеру? Ведь на книжных полках нет пыли — кто-то убирался здесь до её прихода. И пока они обе молчат, Королева продолжает рассматривать свой кабинет на предмет вещей для слежения. Их, к счастью, нет, но внутри какое-то чувство подсказывает, что происходящее вокруг не так просто, как кажется.
— Выглядишь грустной, — замечает Синтия, решив прервать тишину, а Василисе кажется, что взгляд наставницы парализует и заставляет вздрогнуть её не один раз. — Что-то случилось? — спрашивает Королева строгим тоном, но Огнева знает, что в глубине она начинает волноваться за неё, как за собственного ребенка.
— Всё хорошо, — неопределённо отвечает ей преемница, но сказанные ею слова — ложь. Что-то случилось сегодняшней ночью — в ней проснулась необъяснимая сильная тоска по родителям, заботе и нормальной семье. Конечно, клан — это тоже круто, но никто не сможет заменить Василисе её настоящих родных людей. Даже Синтия, хотя она пыталась, честно-честно, но ей бы самой справиться со своей тяжёлой ролью матери-одиночки.
— Я надеюсь, что всё именно так, — едва заметно улыбается Нокс, но её улыбка тут же тает, стоит женщине посмотреть в глаза подростка. — Хотя твой взгляд говорит о другом, Огнежар, — мудро рассуждает Королева, присаживаясь на край стола. К чёрту кресло. Ей сейчас хочется быть не взрослой, пережившей множество битв, особой, а снова стать ненадолго подростком и не знать многих бед. — Ты скучаешь по кому-то. Ты хочешь узнать что-то больше про кого-то. Ты…
— Родители, — перебивает её девушка, не давая закончить мысль. Она не любит, почти ненавидит, когда кто-то читает её чувства как раскрытую книгу. Лучше самой рассказать о проблеме. — Синтия, я очень-очень скучаю по ним… мне самой горько от этого, — признаётся Василиса, но даже озвучивание переживаний не помогает справиться с этим, как безмолвное небо не помогает им найти свое истинное счастье. — А ещё я не знаю, как бороться с этой тоской… Помоги мне, пожалуйста, — просит она искренне и смотрит в её глаза. Там всегда будет правда, там не место лжи и фальши, ведь глаза — отражение души.
И в них отражается необъятная печаль наставницы, словно она не просто знает, какого это, но и страдает чем-то похожим регулярно. Неприятно. Необъятно и плохо. Лишь на миг Огнева задается каким-то вопросом, хочет озвучить его, однако он тут же пропадает в зелёных, как молодая трава, очах и в голосе строгом, заботливом. Почти железном, но невероятно ласковом и нежном.
— Нужно отпустить их, — неопределённо качает головой Синтия, будто в чём-то сомневаясь. Огнежар отводит свой взгляд от неё и смотрит теперь на кипу бумаг на столе. Наверное, им двоим придётся разбирать её, чтобы найти какое-то прибыльное дело. — В какой-то мере забыть. Чтобы идти дальше… нужно вывернуть душу. Но если тебе совсем будет плохо… — вздыхает отчаянно, — можно сажать цветы.
— Чего? — не понимает свою наставницу Огнежар, смотря на неё с подозрением. Может, вчерашняя ночная поездка как-то повлияла на стойкий характер Синтии? Просто она никогда не говорила о цветах, о том, как облегчить душевную боль и перестать по кому-то скучать. Но всё бывает в первый раз: и правда про цветы, мечты и расставания (даже если не навсегда), и тёплые разговоры о чём-то большем, меньшем, тайном и почти сокровенном.
— Каждый раз, когда ты будешь по кому-то скучать, то можешь сажать семена каких-то цветов. Домашних, садовых — без разницы. Опуская в землю семена, тебе будет становится легче. Будто отпускаешь свою боль, тоску и это навязчивое «скучаю», — женщина грустно усмехается. Рука её касается шрама на щеке, что в свете безоблачного дня кажется тонким-тонким серебряным рисунком на коже. — Однажды у тебя может вырасти целый сад таких вот цветов. Будет очень красиво, а на душе легко.
Синтия встаёт со своего места, обходит стол, открывает ещё один ящик и достает оттуда пару небольших пакетиков с семенами. Значит, не шутит, как думает её преемница, когда ей передаёт Нокс упаковки с красивыми надписями. Слабая улыбка застывает на губах Королевы, а Василиса почему-то думает, что улыбчивость красит молодую женщину. Интересно, а Лисса тоже часто улыбалась? В воспоминаниях почти ничего не осталось, и от этого девушке вновь становится очень-очень грустно. Наверное, ей и цветы не помогут избавиться от этих чувств, но всё же стоит попробовать. Не сейчас, но когда-нибудь точно.
— Расскажи мне о родителях то, что я не знаю, — просит женщину Василиса. — Пожалуйста. А потом вернёмся к делам клана.
— Хорошо, — соглашается с ней Нокс, снова усаживаясь на край стола. — Они любили друг друга до последнего удара сердец, они обожали друг друга до последнего вздоха. Они были очень добрыми и заботливыми людьми, готовыми защищать себя и свой клан. Знаешь… я им очень обязана не только семьей, но и тем, что они спасли меня. Не один раз. Они были верными друзьями, невероятными товарищами… ну и родителями тоже хорошими. Это ты всё знаешь, — кивок со стороны Огнежара. — Пожалуй, я ещё могу сказать, что они были очень хорошими людьми с непростой судьбой. — Девушка еще раз кивает, а потом вдруг спрашивает:
— А какая твоя судьба, Синтия?
Улыбка моментально пропадает с лица наставницы, вместо неё появляется строгость и недовольство. Глаза горят непониманием, словно Огнева задевает этим вопросом какую-то невидимую путеводную нить, что вела раньше к счастью, а теперь где-то потерялась по дороге туда. Может, теперь она ведёт к ловушке из каких-то чувств, а может, просто к чему-то дурному.
— Тебе необязательно знать об этом, Василиса, — чеканит каждое слово Королева холодным безэмоциональным тоном. — Никому необязательно знать о моём прошлом. О том, кем я была до того, как попала в клан. Какие сражения выигрывала, какие проигрывала, кого я любила — всё уже неважно. Ради всего святого, никогда больше не спрашивай о том, что было раньше. Я живу здесь и сейчас, в настоящем. Ясно?
— Да, — недовольно соглашается Огнева, удобнее усаживаясь в кресло, в котором она сидит с начала их беседы. — Последний вопрос, но он очень важный. Откуда твой шрам на щеке?
— Это последствие выбора, Василиса, — горько вздыхает Синтия. — Плата за собственное счастье. За то, что мои дети живы и здоровы… а ещё напоминание о том, что я всегда буду выбирать свою семью. Настоящую, с которой мы едины кровью. За это тоже нужно платить, — неоднозначно кивает она головой и молчит. И не хочет больше говорить о чём-то другом. Нормальном, привычном, хорошем, словно судьба встречает свой огонь.
Фатально.
Непоправимо.
— Ничего непонятно, но спасибо за ответ, — пытается улыбнуться Огнева, чтобы загладить хоть как-нибудь ситуацию, но понимает, что это не нужно. Ибо Синтия, кажется, собирается продолжить свой рассказ, ну, или хотя бы объяснить некоторые (почти все) непонятные моменты.
— Однажды у меня был выбор, — тихим голосом сообщает Нокс, — между любовью и детьми. Я выбрала их, Василиса. Этот шрам мне будет напоминать об этом всегда, — она вновь касается его рукой, обречённо вздыхая. — А теперь… вернёмся к делам клана.
— Что будем делать с заказами? — тут же серьёзно спрашивает наставницу Василиса. Хмурится, стоит вспомнить вчерашние неудачи и попытки найти достойный грабеж. Но нет, что-то не так со всеми знакомыми заказчиками. Словно они все сговорились или решили провести бунт против тех, кто давным-давно живет в тени. Против тех, кого они боятся каждый день, ведь клан может их легко затащить в свою вечную бездну.
Синтия берёт в руки папку с вчерашним предложением. Читает её несколько минут, хмурится и что-то бормочет. Тихо-тихо. Сначала ей интересно читать предложенное досье, а потом что-то резко меняется, и текст становится противным. Он вызывает неимоверные сомнения и тревоги, а ещё напоминает о том, как они слабы. Да, в каких-то битвах и чертах они определённо лучше полиции, но не всегда…
— Ты права. — Королева откладывает листы с заданием, вздыхая. — Дело — фальшивка, и скорее всего, вообще подстава. Только кто её задумал?
— Не знаю, Синтия. Честно.
— Может, отдашь нашим техникам? — предлагает Огневой Королева. — Пусть пробьют по взломанным базам все места и всех людей. Мне кажется, именно с ними что-то неладное, — кладёт бумаги обратно на стол, вздыхает. — Если это действительно так, то вся правда вылезет.
— Что будем делать со следователем?
— Его тоже по взломанной базе. И всё, что найдёте, ко мне в кабинет, — отдаёт указания преемнице женщина. — С заказами… может, нам устроить рейды по антиквариатным магазинам?
— Думаешь, стоит так рисковать сейчас?
— Не сейчас. Через неделю, — ставит условные сроки Нокс. — Если продадим братству картину, то сможем не через семь дней пойти, а чуть позже. Но если только сделка пройдёт успешно, да и команда одобрит.
— Ладно.
— Собери всех в тренировочном зале для собрания, — строго говорит Синтия. Сейчас я приду, — устало вздыхает.
— Без проблем, Королева, — коротко говорит Василиса и уходит из кабинета собирать всех людей. Кто-то спит, кто-то отдыхает или просто ничего не делает — она всё равно зовёт их, как маяк. Ведь проблемы клана важны, как и задачи, которые поставлены перед ним.
Пока Огнева собирает всех людей клана, Нокс всё ещё остаётся в кабинете и смотрит куда-то вдаль, постоянно вздыхая. Не стоило вспоминать своё прошлое, не стоило вообще говорить про шрамы или тот несчастный выбор! А теперь ещё вдобавок устраивать собрание клана, чтобы все могли знать об их нынешней ситуации. Да уж, не такой смутный день представляла себе Королева утром, однако другого выбора нет. Разве что можно было бы выпить лекарства, но тогда не удастся провести тренировку у ребят. Ей это ненужно, поэтому, вздохнув, Нокс отправляется в тренировочную комнату.
Все члены клана ждут её в зале. Нетерпеливо, сомневаясь в чём-то своём, чуждом и непонятном. Она смотрит на них несколько секунд, смотрит в душу, пытаясь всё-таки понять, если ли среди них предатель. Или ей так только кажется, и всё нормально, почти-почти хорошо. Команда нормально воспринимает каждую новость, спокойно и одобрительно реагируют на предложения Синтии и её преемницы. А вот то, что касается тренировок, то не все рады им, однако спорить с Королевой себе же дороже: в любом случае заставит тренироваться, а за упрямство заставит выполнять что-то из нелюбимых упражнений.
В конце концов неплановое собрание заканчивается, и в зале остаются только двое — Синтия и её подопечный, которого она собирается тренировать для рейда. Ведь на него пойдут все, кроме медика и её преемницы.
— Начнём тренировку!
