***
Второй день правления Огнежара. Тренировочный зал напоминает комнату допросов или пыток, нежели помещение, где клан выберет себе короля. Победителя. Самого лучшего, хитрого, ловкого. Кто-то уже делает ставки, обсуждает вовсю претендентов и злобно скалясь, точно шакалы, гиены. И как с многими сотрудничали её родители, а потом и Синтия? Нет, конечно. Среди злых языков есть и те, кто верят в неё: Маар, стоящий рядом с Ником, кто-то ещё из её подопечных, товарищи Нокс, друзья Огневых. Все они собрались здесь, чтобы помочь, поддержать. Или увидеть её позорный проигрыш, ибо драться она не умеет, а всё, на что способна, — быть в чужой тени великой. Свет почти весь выключен. Мрачно, одиноко, холодно. Отопления нет, скамеек, канатов и макетов оружия тоже — всё убрано, спрятано, чтобы никто из соперников не убил другого. Специально, а может, и по неосторожности. По коже Василисы моментально пробегает миллион мурашек от этой мысли. Или всё же от прохладного воздуха, который она слишком часто вдыхает. Горло начинает саднить. Взгляд нервно мечется по стенам, лицам собравшихся, касается довольного Марка и мчится в обратном порядке. Люди, паутины в углах, старая надпись «Старый мир сожжён, поэтому мы построили новый из пепла и стали его воинами». Всё в этой комнате ей знакомо: каждая трещинка на потолке, каждая царапина на полу. Но сейчас даже эти бессмысленные детали кажутся другими. Неправильными, что ли. Кем-то обезображенными, кем-то осквернёнными. Пропал весь уют, родной запах стал иным. Да и эти оскалы всё портят. Огнева слабо улыбается — столько ухмылок она в жизни никогда не видела. Будет здорово, если никогда и не увидит… Людей становится всё больше и больше. Среди них есть не только её клан, но ещё и Марка. О да, зрелище будет знатным. Впервые за всё утро в грудной клетке просыпается огонёк волнения, граничащего с неконтролируемой паникой. Однако Василиса повторяет про себя, ради чего она вступает в бой, ради чего всё это. Искра сомнения внутри трусливо пропадает. Да и в чём ей сомневаться? Этот клан всегда принадлежал её семье. Пусть монархия канула в лету давным-давно, но что-то сохранилось в устоях воров. — Начнём? — Конечно, — едва качает головой Василиса, смотря в упор на Марка, безмолвно говоря: «Ты проиграешь, поверь». Он незаметно вздрагивает, ухмыляется ещё шире и первым атакует Огневу. Приближается слишком быстро, но задевает лишь воздух. Новая попытка — Василиса блокирует, отталкивает соперника, уходит от очередного удара, делает пару шагов назад, ожидая дальнейших действий. Мысли уходят на второй план. Остаются инстинкты и жажда крови чужой, победы своей. Руки стянуты бинтами, голова кристально чиста, душа рвётся в бой. Будто почувствовав настрой Василисы, толпа вокруг начинает кричать. Громче, сильнее. Она рокочет, будто гневный океан. Она топчется на месте, и этот топот оглушает. Пытается отвлечь, отвести взгляд, потеряться среди обиды, несправедливости. Но внутренний голос по-настоящему оглушителен, по сравнению с бормотанием других людей. Они замолкнут однажды, а он останется. Останется, и будет твердить, что всё идёт так, как нужно. Ляхтич выбирает неверную для себя стратегию — постоянно атакуя, изматывая себя, рассекая воздух. Василиса же никуда не спешит: она с изяществом уклоняется, обходит стороной, игнорирует всеобщее недовольство. Его можно понять — Огнева не нанесла ещё ни одного удара. Пару блоков не в счет, как и несколько выбившихся прядей не мешают видеть каждый шаг, замах. Пожалуй, именно ловкость позволяет ей избегать травм. Марку же меньше везет: и волосы растрепались, и тело непокорное слишком быстро устаёт. — Ты знаешь, что мы вчера ограбили любовницу твоего отца? — тяжело дыша, спрашивает Ляхтич. Ему явно не до победных ухмылок — появляется отдышка, испарина на лбу. На унижения идёт лишь для того, чтобы показать, что ещё может бороться. Василиса в этом не уверена, и всё же судить ещё не пора, пока один из них не окажется на полу дольше, чем на несколько секунд… Рано сдаваться. Драка продолжается. Поэтому она старается не обращать внимания на уловки, наверняка фальшивые факты… — Или то, что она раньше тоже была частью этого клана? Он подходит ближе, гораздо ближе. Сокращает дистанцию моментально, впервые за весь бой. Находится на расстоянии вытянутой руки и шипит: — Она и украла «Сердце вечности». На полученные создала собственную империю, а потом существенно помогла следователям — выслеживала цели для них, подставляла нужных людей… — Замолчи! — внезапно даже для самой себя кричит Василиса, отвлекаясь и не видя, как чужой кулак врезается в её ребра. Оглушающий треск. Вспышка перед глазами. Жгучая боль, пробирающая всё тело. Дыхание сбивается, и требуется дольше десяти секунд, прежде чем она может сделать вдох. Резкий выдох, новый вдох. Всё начинается сначала. — Проигрываешь, Огнева, — злорадствует враг, оступаясь от неожиданности или по ещё какой-то глупой причине. Вероятно, подворачивает ногу, ибо морщится и начинает хромать. Она хочет воспользоваться этим моментом слабости, чтобы повалить его на спину (ведь будет проще — он не сможет сопротивляться в полную меру), но не успевает ничего сделать. Марк хватает её за ворот футболки и приподнимает над полом. Огнева тихо ругается, наносит череду коротких, едва ли болезненных ударов. Ему всё равно. Он удерживает её, как котёнка, а потом… грубо опрокидывает на пол. — Раз. Василиса не в силах подняться — всё нутро воет от дикой боли. Спину жжёт адским огнём, а по рёбрам словно течёт раскалённая лава. Но если она сейчас не встанет, не ударит Марка в ответ, то проиграет. Останется никем и ни с чем. — Два. Она закрывает глаза, чувствуя, как по щеке бежит одинокая слеза. То ли от боли, то ли от собственной беспомощности. — Тр… Марк так наивен и беспечен, раз решает подойти к распластанному на полу телу врага. Настолько близко, что Огнежару ничего не остаётся, кроме как схватить соперника за пострадавшую лодыжку и, собрав последние крохи своего упорства, уронить его. Ляхтич явно этого не ожидает — потеряв равновесие, он падает плашмя на пол. Морщась, громко стонет, руками царапает поверхность, пытаясь подняться, но состояние оглушения мешает. Да-да, когда тебя без группировки и предупреждений опрокидывают, то особенно больно. Василиса лучше него знает, поэтому ей приходится стремительно менять позицию, оказываясь над ним. Она зажимает его бёдра коленями, одной рукой опираясь на солнечное сплетение, тем самым обездвижив врага. У неё есть пара секунд, чтобы перевести дыхание. Мысли постепенно возвращаются на места свои. О боже, наверное, в этот момент она слишком извращённо выглядит: едва не сидит на нём, будто на любовнике. Щёки покрыты румянцем, будто они до этого не дрались, а… впрочем, неважно. Победа — вот что она должна заполучить. Репутацию можно восстановить, как и мир, что был когда-то давным-давно сожжён. И сейчас ему нужны воины… — Мы всегда будем ими, — хрипло говорит Василиса и осторожно прикладывает ладонь к сонной артерии. Немного надавливает, но вовсе не для того, чтобы задушить, а только для того, чтобы усыпить. Через несколько минут это и происходит — тело Марка так и остаётся лежать под ней, на полу, не вздрогнув, не шевельнувшись. То, что глава Братства смерти всё ещё жив, подтверждает едва заметное дыхание. Победительница медленно поднимается с врага, испепеляет его взглядом. Она начинает разматывать бинты (прямо здесь и сейчас), всё ещё не веря. Или веря, но не до конца. В зале воцаряется идеальная тишина. «Вот они мы, не отворачивайся. Мы воины, которые выстроили этот город Из пепла.»***
Фэш никогда не был суеверным, не верил словам своего брата, но в этот раз что-то заставляет его послушаться Примаро. Отправиться в клан? Хорошо. Быть там ровно в двенадцать часов дня? Без проблем. Драгоций отправится туда пешком, чтобы осмотреться. Сольётся с толпой, прогуляется — торопиться всё равно некуда. Полдень не скоро, да и тёплая погода, хорошее настроение, кофе с добавлением любимой корицы скрашивают поход в «обитель преступности». Команда сильная, однако опасаться её бессмысленно. Даже Ляхтич с его списком жертв казался акулой по сравнению с ворами, если бы не имел кучу договорённостей со Следователями. А те, кого раньше возглавляла Синтия… всего лишь воины-пепелинки в городе из пепла. Мельтешат перед глазами, слепят, путают планы. Иногда. Ущерб минимальный, но позавчерашний инцидент… и тогда, в обсерватории... После того случая ему поручили их дело, ибо только Фэш мог бы ловить их, сохраняя некий закон. Ничего личного. Ничего личного, кроме любимого кофе и трёх с половиной минут на подъём. Клан расположился в простом доме. Ничего необычного. Ему нужен один из верхних этажей, как сказал предатель. Лифта нет, лестница старая. Надо быть осторожным, чтобы случайно не упасть с неё и не раскрошить череп. Так, ладно. По-хорошему сегодня никто не должен умереть. Поэтому он поднимается по ступеням без спешки, внимательно смотря под ноги и опираясь на стену. И слышит крики: «Давай, давай» или «Сильнее, да!» Что там, чёрт подери, происходит? Следователь хмурится и убыстряет шаг, едва ли не в мгновение оказываясь наверху. Всего одна квартира, дверь, раскрытая нараспашку, и трещащая от напряжения тьма коридора. Там Фэш никого не находит и поэтому идёт дальше, прислушиваясь к визгу где-то поблизости. Будто две гончие сцепились за кусок дрянного мяса, будто два пса не поделили территорию. Быть может, так и есть. Его это не касается. Главное — найти ту самую цель, ради которой он здесь. Драгоций входит в тренировочный — легко догадаться об этом из-за таблички на двери «Зал». Представшая пред ним картина изумляет: Маркус лежит на полу, вероятно, без сознания. Все вокруг кричат, то ли радуясь победе, то ли желая увидеть реванш Ляхтича. Над поверженным врагом возвышается Василиса — её руки мелко дрожат, грудная клетка часто вздымается. Ярко-рыжие волосы растрёпаны, а взгляд дикий, безудержный, бешеный. Настолько яростный, что Следователь невольно вздрагивает, но тут же хищно улыбается. Непонятно чему, непонятно кому. Вероятно, глупой мысли о том, что перед ним почему-то находится настоящая королева. Он идёт к ней медленно, крадучись, продолжая странно улыбаться. Рядом находятся незнакомые и знакомые люди — все расступаются перед ним. Кто-то замолкает в лютом страхе — конечно, не каждый день в тихий дом вторгается Следователь; а кто-то начинает шептаться. О чём-то мерзком, жестоком, кажется. Но Драгоцию не привыкать, ведь всё это — лишь небольшая часть жизни, приносящая (боль) удовольствие. Впрочем, как и любая другая сила, закон, которого страшатся и ненавидят. Василиса едва может стоять на ногах. Это видно невооружённым взглядом, но никто не спешит помочь победительнице сегодняшнего боя, поэтому Фэш подходит слишком близко и руку подаёт, предлагая опору. Огнева не реагирует, продолжая смотреть на поверженного Марка. Будто пытается понять, оставить его или добить. Дело, конечно, её, и Драгоций не в праве вмешиваться. Но если она ринется сейчас в новую атаку, то пострадает сильнее, чем Ляхтич. Следователь тяжело вздыхает и обнимает Огнежара. Ласково, почти любовно. Она безвольно утыкается носом в его шею, вдыхает знакомый аромат и жмурится. Тем временем Фэш осторожно проверяет целостность грудины. — Перелома рёбер нет, жить будешь, — шепчет он невероятно тихо, чтобы только Василиса слышала его слова. Остальным ни к чему знать о её слабости. — Пойдём в кабинет. — Зачем? — слабо спрашивает она, наконец-то начиная осознавать, что происходит. Адреналиновая пелена спала, и теперь во всём теле чувствуются вспышки боли. Терпимо, правда. Но вот очередное присутствие врага рядом, очередные объятия… — это уже слишком. А вырваться всё равно нет сил. — Раны, — бурчит Следователь. — Ты сама их не обработаешь. Может, именно так всё и случилось бы. Уйдя с ринга, она отправилась бы создавать новые законы, придавать им словесные формы, а потом могла бы пойти в свою комнату, завалиться на кровать и почитать ту самую книгу, после которой ей снился дивный сон с участием кошмара жизни. И почему это всё напоминает выдумку, а не реальность?.. Драгоций отводит её в бывший кабинет Синтии, а в голове устало скользит мысль: «Откуда он знает?» Впрочем, Василиса отгоняет глупый вопрос на потом, внимательно наблюдая за действиями врага. Фэш усаживает её на стул для гостей, просит остаться на месте и ничего не натворить, пока сам ищет аптечку. Всего несколько секунд, и звучит нетяжелый удар пластиковой коробки о столешницу. В кабинете начинает пахнуть спиртом или каким-то антисептиком, которым Следователь тщательно обрабатывает руки, а потом её «трофеи» этой битвы. Сквозь жалюзи пробиваются лучи света. Стрелки часов неохотно переползают на секунды и минуты. Оказывается, с начала драки прошло всего двадцать минут. Всемилостные боги! Всего двадцать минут, а жизнь Василисы вновь поменяла ракурс — снова свела со странным Драгоцием, который раньше был постоянной угрозой, а сейчас напоминает заботливую матушку или неравнодушного «хорошего» парня, что сидит перед ней на коленях и старательно разматывает бинты на руках. Проверяет целостность ладоней, идёт выше, проверяя ещё раз рёбра и доходя до ушибленной спины. Чтобы не смотреть на врага, чтобы не ежесекундно думать о его ненависти, планах мести, Василиса считает секунды, вдохи, выдохи. Чужие, собственные. С каждым подсчётом на неё всё сильнее накатывает устлалось. Ещё чуть-чуть — и она уснёт. Свалится безжизненным мешком или подобно Марку. Повержено, безнадёжно, безвольно. Вздохнув, Василиса начинает заваливаться вбок, но её ловят чьи-то сильные руки. Цепкая хватка на плечах удерживает от падения. Она благодарна врагу за это, однако что-то внутри не даёт сказать и слова. — Тебе повезло, — сообщает Драгоций, едва заметно улыбаясь. — Никаких серьёзных травм: пара ссадин, ушиб, что заживёт через несколько дней. Огнева не понимает, к чему эта улыбка, как и прошлая. К чему были объятия у двух кланов на глазах? К чему были вчерашние? Слишком много неслучайных касаний, слишком много непонятных чувств между ними. От этого начинает болеть голова. Фэш будто бы чувствует эту вспышку и кладёт холодную ладонь на её лоб. Второй рукой продолжает держать её, несильно сжимая. — Почему ты всё это делаешь? — Мне тебя жаль. Ничего лишнего. Кроме иллюзий о том, что он заботливый, понимающий, не такой уж и страшный. Почти нормальный парень. Не в её жизни, не в мире, полном изъянов. Или всё же?.. Фэш убирает мази, бинты, пластыри обратно в аптечку, затем смотрит на неё пронзительно. Вся их расслабленность пропадает вмиг. — А теперь нам надо серьёзно поговорить.