Сердце вечности

      Вечереет в их мире слишком быстро.       Василиса замечала это и раньше, когда полуденные тренировки прекращались с появлением тусклых сумерек. Когда она засиживалась над книгой и лишь потом видела, как кухонный стол наполняется разнообразными блюдами, а сама комната — запахами горелого, чего-то приторно-сладкого или копчёного. И всегда-всегда обижалась на незаметно потерянные часы. Ведь столько дел, а времени так много… Сейчас Огнева понимает, что его на самом деле мало — для отдыха, размышлений и принятия действительности. Совсем немного. Совсем-совсем. От этого на миг печально становится, а потом все чувства в сумерках развиваются.       Огнежар спокойно вспоминает о том, что было несколько часов назад. Драка. Драгоций. Его улыбки и сделка. Что ж, вполне хороший день, если подумать. Она жива, только рёбра нещадно болят и спина ноет. Но эти последствия боя легко заглушить холодной водой и обезболивающим. Клан до сих пор принадлежит её семье, и это самое важное. Подумать только — от неё, почти восемнадцатилетней особы, зависит чья-то судьба. Если повысятся ставки, то не только она, но и благополучие, жизнь… Впрочем, об этом думать ещё рано. Так убеждает себя Василиса, пытаясь подняться с постели. Тело вялое, уставшее, едва послушное. Голова пуста. Мысли где-то далеко. На языке чувствуется прожжённая горечь.       Может, чуточку позже она всё поймёт.       Или уже никогда не простит.       Огнева долго-долго выбирает одежду для похода к следователям. То платье примерит, потеребит его рукава, то джинсы с толстовкой наденет и отвергнет — нет, излишне обыденно. В городе сотни раз видели её в этой одежде, могут что-то и вспомнить. Хотя чего теперь бояться? Ничего, кроме осуждения и сплетен. Да и с ними можно справиться, если попросить помощи. Фэша? Возможно. Этот пункт надо бы включить в их договор на всякий случай, неожиданный и непонятный.       Конечно, в итоге она возвращается ко второму варианту, думая, что в таком виде легче убежать. Да и сойти за прохожего можно, чтобы не вызывать подозрения. Разве что цвет волос выдаст в ней кого-то другого. Разве что цвет глаз покажется лучистым, а не затуманенным, как у многих. Или в мире уже и это изменилось? Пожалуй, такое возможно, просто Василиса всего раз была на улице, да и то думала о законах…       «Надо бы их записать, пока время есть», — задумчиво размышляет Огнева. И время для этого есть — знает ведь, что Драгоций терпеливо ждет её. Ну и пусть кофе себе пьёт, ей запасов горького и невкусного напитка не жаль. Поэтому она тихо спускается на первый этаж, проскальзывает неслышно в кабинет. Благо, там никого нет — никто не отвлечет, не заставит бессмысленно поторопиться, ошибиться. Она садится за стол, берёт лист белой бумаги и ручку. Шепчет вслух: — Итак, законы. Первый, — Василиса быстро записывает его формулировку по памяти, — второй, третий. Четвертый вроде бы звучал так… — На белой бумаге появляются аккуратные буквы, замысловатые слова, а потом и звучные фразы. Как хорошо совершенствоваться! Душа радуется, едва не поёт от пользы клану, семье, товарищам и друзьям.       Но, несмотря на все убеждения и попытки обрадоваться своей работе, горечь во рту не проходит. Наоборот, она становится едва не хуже: до тошноты противная, навязчивая. И, как ни странно, противно горькая. Даже пепел, будучи чьим-то тленом, вкуснее. Даже кровь от прокушенной случайно губы кажется божественным даром. Даже кофе — тот самый, что она ненавидит — лучше, чем непроходящая горечь.       Это отчаяние, точно. Собственное, чужое — сложно понять. Догадаться почти невозможно. Нужно ли? Однозначно нет, ибо его невозможно разгадать или чем-то заменить. Оно просто есть, оно просто останется бесконечным океаном, что не поддаётся никакому контролю. Отчаяние всегда имеет горький вкус и флер неправильного чуждого спокойствия, ибо не знаешь, что делать, кроме как чувствовать на кончике языка медленно убивающий, заставляющий страдать всё сильнее и сильнее, яд.       В дверь кабинета кто-то стучит, беспощадно прерывая думы. Подождав пару секунд, мягкой поступью входит Фэш. С порога он спрашивает: — Ты… не хочешь поужинать? Я приготовил салат.       Василиса откладывает бумаги и с удивлением смотрит на Следователя. Ей не послышалось? Он о ней заботится? Забавно. Едва не смешно до слёз, но засмеяться в этот момент значило бы нанести удар Драгоцию. Быть может, даже предать, если ему важны такие мелочи. И всё же, с другой стороны, это мило. Было бы даже романтично, но между ними ничего такого нет (она клянётся про себя, что и не будет). — Его, правда, пытался съесть Кошак — почти успешно… но что-то вроде осталось, — поспешно говорит Драгоций, делая несколько неуверенных шагов вперёд, будто сомневается в чём-то, хмурясь. — Кто? — недоумевает Огнева. — Кошак. — У нас в клане нет котов. — Странный парень, — поясняет Следователь, но понятнее не становится. Если подумать и притвориться, что она не знает Фэша, то сам он тоже покажется странным. А также пугающим, устрашающим, но невероятно улыбчивым, пьющим кофе круглосуточно и, может быть, неплохим семьянином. — На кухне сидит и ждёт тебя. Хотел уж пойти в твою спальню, а потом что-то пробурчал и стал круги наматывать по кухне. — Маар, вероятно, — словно для себя говорит Василиса. Но Фэш явно понимает, о ком идёт речь. Хмурится сильнее, что-то вспоминая. Личное дело Броннера? Или её? Ладно. Теперь это не так уж и важно, поэтому Огнева спрашивает: — Ты нашёл кофе? — Зачем мне его искать? — Вместо ответа — другой вопрос, причём подозрительный, заданный с опаской. — Ну, ты же его любишь. — Откуда знаешь? — От твоей одежды пахнет этим напитком, — рассуждает Василиса. — Причём неважно от какой — праздничной или этой. Вывод: либо кто-то стабильно на тебя проливает кружку кофе, либо ты сам кофеман. Я склоняюсь ко второму — в этом варианте больше логики. — Отлично! — резко вздыхая, говорит Фэш. Он весьма недоволен сообразительностью Огнежара — ещё одно качество в копилку минусов. И как ему терпеть эту особу, если она невыносима?.. — Ешь, потом быстро к следователям и домой.       Василисе не надо повторять дважды, поэтому через минуту Драгоций выходит вместе с ней из кабинета. Идут в тишине по коридорам, думая о своём. Может, о чём-то простом. Может, о чём-то сверхсложном. Но очевидно одно: мысли их не веселы. Да и где повод радоваться? В больных рёбрах или голове? В проблемах, что грядут из-за необдуманных поступков?       На кухне жарко и пахнет вкусной едой. За окном — вечерняя мгла. В комнате — лишь Броннер, что по непонятной причине напоминает лампочку. «Пожалуйста, выключите её», — мысленно просит Огнежар. Но всё же натягивает улыбку на лицо. Пускай фальшиво. Пускай устало. Её можно понять. — Василиса! — окликает Маар. — Надо поговорить. — Надо, Огнева этого не отрицает. Как друг с другом, поделиться переживаниями и всем, что гложет душу не только у неё. Но она может лишь слабо сказать: — Давай завтра? — Из-за него? — Броннер злобно косится в сторону Фэша. Тот не замечает этого, кладя остатки салата в тарелку. — Драгоций здесь ни при чём, — сурово отнекивается от правды глава клана. — Всё завтра, — звучит как приказ. Маар понимает, что так и есть. Вздыхает. Покидает кухню настолько стремительно, что обиду с собой забывает забрать. Она повисает липкой незримой паутиной, причиняющей страдания. Едва ли не боль — перманентную, душевную. Её присутствие задевает не только Василису, но и немного Драгоция. Тот привык быть охотником, вселенским злом, а не тем, кто лезет в чьи-то отношения, тем более такие сложные.       Салат оказывается не таким уж и плохим. Конечно, оваций и искренних криков «Bravo!» не заслуживает, но для скромного быстрого ужина подойдёт. Правда, горечь не смог убрать, лишь вкус испортил. Василиса чувствует в душе поступь вины — она легка, но объятия ее непросты. Драгоций виноват во многом, однако только не в том, что его забота (мнимая, почти настоящая) не смогла ей помочь. Ну и пусть. Ей как-то плевать даже на беззвучную поддержку взглядом. Раньше всё было бы иначе, а теперь…       «Ничего, понимаю», — твердит он. В который раз за день. В который раз за грядущие месяца и, быть может, года. Если бы обладатель этого хрустального взгляда сказал бы вслух, то что-то бы изменилось. Между ними, в них самих. Но он этого не делает.       К паутине из обиды присоединяется мерзкая тишина. Она не нравится никому, поэтому Василиса спешит всё исправить: — Фэш, ты можешь ответить мне на один вопрос? И потом мы сразу пойдём… — Без проблем. — Кто убил Синтию?       Беспроблемно не получается.       Уверенный взгляд Драгоция становится растерянным, но лишь на миг. Огневой и этого достаточно, чтобы что-то понять. Не знает? Притворяется? Насмехается над её потерей? Хочет обратить важнейшие знания во зло? Она думает, что каждый вариант может быть правдой. Или всё вместе, или всё же ничего… путается в собственных догадках до тех пор, пока странная мысль не прерывает бешеный поток никчёмных сомнений.       Всё так и должно быть.       (где всё — это они сами, должно быть — обязательство быть рядом и нужным)       С той роковой ночи эта фраза преследует её по пятам. Сколько ни говори, что всё это — обман, неправдой скорее является отрицания действительности. Может, если принять как есть, станет легче? И ничего от горечи не останется, как не остаётся салата в тарелке. После драки надо восполнять силы, зная, что скоро они понадобятся.       Фэш старается скрыть удивление за вздёрнутой бровью, нервной усмешкой. Значит, Огнева ни о чём не догадывается. Это хорошо. Даже не так — замечательно. Какое-то время он сможет держать её в неведении. Выигрыш в данной истории очевиден. Пока что. Лишь бы ничего не изменилось, не потеряло ориентир и не указало ложный путь. — Вот ещё один повод работать вместе, — вместо имени убийцы Драгоций напоминает об их новых обязательствах. — Я отвечаю на твой вопрос, а взамен… что-нибудь придумаешь сама? Чуть позже, правда. Сейчас мы должны идти.       Оказывается, злейшие враги всегда жили неподалёку. Пятнадцать минут ходьбы по улочкам, где произошло столько бед, где столько несчастий разрывали сердца. По сгущающейся тьме и беспорядочным силуэтам, то и дело мелькающим перед Василисой и Фэшем. Может, Драгоций и ничего не боится, но Огневой страшно. Да, мир меняется на их глазах, оживая, становясь лучше, но не настолько, чтобы идти и не оглядываться там, где не горят фонари.       А они не светят на протяжении всего пути.       Когда Василиса и Фэш входят в здание, то Огнева начинает нервничать. Косые взгляды следователей то и дело впивались в неё, из-за чего Огнежар прикусывает до крови губу. Чувствует, как рёбра вновь начинают ныть, а кожу ладоней что-то стягивает. Она опускает взгляд и видит, как неосознанно сжимает кулаки и вгоняет ногти в тело. Резко вздыхает. Нет, так не пойдёт. Пытается разум отключить и ничего не запоминает, как они оказались в кабинете Драгоция. Всё в голове смазано, спутано, непонятно. Но вопросов нет, хотя было бы неплохо выяснить, что за тень (сгорбленная, пугающая, равнодушная ко всему) стоит за плечом Фэша. — Присаживайся. — Он указывает кивком головы на стул. Огнева не решается спорить и подчиняется, тихо прошептав: — Спасибо. — Начнём. — Драгоций кивает тени. Из-за спины показывается парень. Странный, чем-то похожий на Фэша, но слишком холодный и окутанный тьмой, чтобы быть его копией. Выглядит гораздо старше, будто темнота оставила след на теле. Быть может, и на бренном существовании. — Брат, ты сегодня присутствуешь на заключении договора между мной и Василисой Огневой. — Та самая рыжая? — К несчастью, — отвечает Фэш. — Итак, условия…       Проходит старая добрая вечность, прежде чем Следователь спрашивает свою гостью: — Что-то хочешь добавить? — Да, — кивает Огнева. — Предоставь мне защиту, в худшем случае — безопасность для жизни. Как это будет осуществлено, меня не волнует. Когда понадобится — тоже.       В этот раз он её тоже понимает. Вписывает одно-единственное условие внимательно, не спеша, всё время что-то обдумывая. Пару раз хмыкает — то ли себе, то ли мыслям своим. От этого Василисе становится не по себе, но вслух она ничего не возражает. — Закончили? — злобно оскалившись, интересуется Рок. Всё это время он находится в тени, сливается с тёмной стеной и растворяется в безутешном мраке этого места. — Прошу. — Его брат подаёт договор. Тот быстро просматривает текст бумажки и ставит размашистую подпись. Потом Фэш снова обращается к Василисе: — Прости, я не смогу до дома тебя проводить, — вздохнув, сообщает он. Голос звучит слишком уставшим и даже каким-то разбитым. Но выражение лица остаётся неизменным с начала вечера — строгое, порой хмурое, только не печальное. Просто у Драгоция был невероятно выматывающий, сложный день, вот и всё. Иных объяснений быть не может. — Могу ли узнать причину? — нахмурившись, спрашивает Василиса. Ей не нравится перспектива идти одной по тёмному городу. Конечно, раньше она и не такое проделывала… Это всё равно несправедливо. Они вместе пришли и должны вместе уйти. По дороге обсудили бы рабочий час, форму и кучу других формальностей. Но он решает сделать всё иначе. Чёрт бы побрал переменчивых Следователей. — Нам нужен отдых друг от друга, тем более меня ждёт семья.