Последняя реальность, где мы сможем быть вместе

      По всем приметам Киту полагалось быть абсолютно счастливым. У него наконец было всё, о чём только можно мечтать: любимый человек, лучший лохматый друг, свой дом, вкусная еда, чистая одежда и мягкая постель. Заслуженный отдых после долгих скитаний.       Каждую секунду они с Лэнсом проводили вместе. Засыпали и просыпались в одной постели, принимали пищу за одним столом, гуляли. Без поцелуев, от невинного в висок до глубокого и жаркого, не проходило и десяти минут. Когда страсть захлёстывала с головой, они занимались любовью — в спальне, в гостиной, на кухне и даже на веранде, в лучах закатного солнца. Порой грудь Кита действительно разрывалась от переполняющего её беззаботного счастья… но увы, этого было недостаточно.       Ему ощутимо не хватало движения. Нет, Лэнс никак его не ограничивал, он и сам никогда не был заядлым домоседом и с удовольствием пускался в походы по болоту. Исследование местности могло бы скрасить скуку, не будь пейзаж таким однообразным.       — И так везде? — протянул Кит во время одной из прогулок, с лёгким разочарованием оглядывая мерцающую водную гладь.       — Наверное, — равнодушно пожал плечами Лэнс и присел на корточки. — Ой, смотри, ягоды! Соберём?       Тогда они набрали полный рюкзак ягод, а ещё спугнули стайку местных зверьков, похожих на помесь кроликов и болотных жаб. За ужином они вдоволь насмеялись, придумывая для них названия — победил вариант «жаблики» от Лэнса. Кроме животных и более обширных островков мха обнаружить ничего не удалось.       Время утратило всякий смысл и слилось в один сплошной весенне-летний вечер, похожий на бесконечно повторяющийся фильм. Даже былой досуг в бункере теперь казался Киту более насыщенным — в конце концов, там было чего ждать. Время… Вот уж не думал, что когда-нибудь начнёт скучать по нему.       Не хватало и звёзд, его вечных спутников в путешествиях. Здесь их не было видно даже на укутанном тьмой востоке, из-за чего небо казалось до нелепости искусственным. Как-то раз, лёжа в спальне перед сном и рассматривая кусочек этого неба в окне, Кит грустно усмехнулся:        — Помнишь, как мы раньше изобретали новые созвездия? Каждую ночь новые, самые дурацкие. Ты ещё подарил мне на день рождения созвездие Тыквы и сказал, что целый месяц выращивал его для меня.        — Угу, — незаинтересованно буркнул Лэнс ему в ключицу.        — Ты не скучаешь по звёздам?        — Мне ничего не нужно, пока ты рядом.       Уже привычный и отчасти набивший оскомину ответ. Кит зарылся носом в чужие волосы и нахмурился. Видимо, ему самому всё-таки нужно было что-то ещё.       Как ни странно, рядом с Лэнсом Киту больше всего недоставало… Лэнса. Тот готовил для Кита вкусную еду, заботился о его одежде и волосах, практически не выпускал его руку и выглядел безумно счастливым. Постоянно. При том, что даже в самые тихие и безмятежные дни на Земле настроение Лэнса не могло быть всегда одинаковым, он мог огорчиться, впасть в задумчивость, разозлиться, устать, в конце концов. А это идиллическое спокойствие выглядело столь же неестественно, как небо без звёзд.       Наверное, было бы легче, обсуждай они хотя бы прошлое. На Земле они могли сидеть за чашкой чая до самого утра, предаваясь воспоминаниям, и это не надоедало — каждый раз всплывали новые детали. Но теперь Лэнс пресекал любые попытки удариться в ностальгию. Словно старался стереть любую память о том, что было до этого болота. И это Лэнс — человек, для которого память всегда была одной из величайших ценностей.       Они, разумеется, разговаривали: об огородике, о местных птицах и животных, о создании новых бытовых инструментов. Прочие темы вызывали у Лэнса пустоту в глазах и глухое отторжение. Особенно когда Кит начинал задавать вопросы.       — Почему планета не вращается вокруг своей оси, это ведь ненормально?       — Я думал, ты любишь закат.       — Здесь нет никого, кроме нас?       — А кто тебе ещё нужен?       — Откуда здесь воздух, если кругом ни следа деревьев?       — Вырастим деревья позже, если понадобится.       — Каким образом?       — Да какая разница?       Возможно, Лэнс на правах мертвеца и не собирался переживать о мелочах, но Кит ощущал себя слишком живым, чтобы чувствовать себя комфортно от такого большого количества нестыковок. Он пришёл в эту реальность за ответами, но пока она оставляла куда больше вопросов. И если прежде они с Лэнсом всегда искали ответы вместе, то теперь Кит остался один на один со своими мыслями.       Мыслями о том, откуда в доме такая же посуда и одежда, как на Земле. О том, что овощи здесь растут очень быстро и всегда поспевают точно к завтраку. О совершенно непостижимом устройстве водопровода. О странной экосистеме. О чёртовом солнце, в конце концов. И, разумеется, о том, какими образом они двое — Лэнс из прошлого и Кит из настоящего — смогли воссоединиться в этом месте, а главное — какое будущее их ждёт? Не сидеть же теперь остаток жизни в этом болоте?       Последний вопрос обеспокоил Кита так сильно, что он решился завести об этом разговор за завтраком, пока Лэнс привычно суетился возле плиты.        — Что там, за пределами этой планеты? — Кит кивнул в окно, на надоедливое оранжевое светило.        — Ничего, — пожал плечами Лэнс. — Добавить побольше лука?        — Подожди. В каком смысле «ничего»? Планета же наверняка располагается в системе, и даже если она всего одна, должны быть другие…        — Нет никаких других, Кит. — Лэнс приподнял брови, словно не в первый раз объяснял невнимательному ребёнку, почему трава зелёная. — Здесь есть только это место, и всё.        — Измерение, состоящее из одной звезды и одной планеты? Но это же… — Кит хотел добавить «абсурд», но даже этого слова не хватало для описания картины. Может, он что-то не так понял?       Лэнс выключил газ, повернулся к Киту и уставился на него огромными непонимающими глазами.        — А что не так? У нас есть всё, что нужно, а чего нет, мы сможем создать постепенно. Деревья, горы, моря… что пожелаешь.       Кит окончательно растерялся.        — Но… Ты хочешь сказать, что мы даже не можем улететь отсюда?        — Зачем?        — Посмотреть, что творится вокруг. Открыть новые миры. Попытаться вернуться на Землю, в конце концов. Разве ты не скучаешь по своим родным?        — На Землю… — медленно повторил Лэнс, будто припоминая, что это вообще за штука. Затем уголки его губ растянулись в странной циничной усмешке. — Глупый маллет. Нет больше никакой Земли.       Слова с грохотом отскочили от барабанных перепонок. Кит сам не заметил, как оказался на ногах, опираясь ладонями на стол. У него даже голос сел:        — Что ты несёшь? Что значит «никакой Земли»?        — То и значит.        — Как… Когда… Что произошло? Неужели опять война? И ты молчал об этом?! Мы… Мы должны быть там! Должны помочь!       Кит собирался броситься в спальню, за снаряжением, но в спину врезался непривычно резкий голос:        — Опять?! Вечно тебя несёт лететь и спасать кого-то — кого угодно, кроме себя! Сколько ещё раз я должен потерять тебя, чтобы до тебя наконец дошло?!       Кит медленно развернулся. Лэнс смотрел на него сверкающими от гнева глазами.        — Я-то думал, ты будешь скучать по мне, — сквозь зубы отчеканил он, оттолкнулся от столешницы и сделал шаг вперёд, не сводя с Кита обвиняющего взгляда. — Думал, тебе будет без меня так же плохо, как мне без тебя… Впрочем, сколько там длилась твоя прогулка? Шестнадцать декафибов? Ха! Всего лишь шестнадцать… А как насчёт сотни, Кит? Тысячи? Нескольких тысяч? Ты хоть представляешь, что это? Нет, конечно же. Ты понятия не имеешь, каково мне было.       Тысячи… декафибов? О чём идёт речь?        — Я надеялся, что боль утраты тебя хоть чему-нибудь научит, но ты всё такой же… Всегда, во всех мирах. Что бы я ни делал, для тебя этого всегда недостаточно, не так ли? Как бы я ни старался, мне всё равно не удавалось оградить тебя от опасностей, уберечь от опрометчивых поступков. Но теперь всё изменится, — уверенно выпрямился Лэнс. — Я не дам тебе умереть снова.        — Но я не умирал, Лэнс, — сдавленно отозвался Кит. — Я здесь, потому что умер ты.        — Ну да, — небрежно дёрнул плечом собеседник. — А как ещё я мог заставить тебя сдвинуться с места? При всей твоей любви к приключениям, тебе нужен был веский повод, чтобы покинуть измерение. Впрочем, я знал, что ты справишься. — Взгляд Лэнса потеплел от гордости.       У Кита перехватило дыхание. Происходящее совсем перестало укладываться в голове.        — Подожди… Заставить? Объясни нормально!       Лэнс снисходительно вздохнул и скрестил руки на груди.        — Ты видел лишь малую часть измерений — и то должен был догадаться. Я же побывал во всех и везде видел одно и то же. Ты не умеешь вовремя остановиться, как бы я ни умолял тебя. И погибаешь. Точно так же, как в тот раз.       Впервые его холодный голос дрогнул, кулаки сжались. Теперь на Кита смотрела голубыми глазами запредельная тоска.        — Ты был таким сильным, Кит, — прошептал Лэнс внезапно побледневшими губами. — Таким храбрым, таким умелым воином, мудрым полководцем… Ну почему ты так жаждал делать всё самостоятельно? Ведь я был рядом, я мог бы помочь тебе! Я просил тебя вернуться со мной, но ты зачем-то отправился проверять оставшиеся корабли… Какая-то жалкая засада — и вот твоё тело у меня на руках, бездыханное!..       …хрипящее, с умоляюще протянутой рукой, падающее на грядку тело в голубой рубашке…        — Ты… — Собственный голос казался Киту чужим. Фраза исторглась хрипом: — Ты сейчас говоришь не обо мне. О другом Ките. Из другого мира.       А это значит, что и сам Лэнс…        — Когда я создавал это место, — обвёл Лэнс рукой окружающее пространство, — я думал о тебе. О Ките. Неважно, из какого мира ты прибыл, я люблю тебя и был готов принять любого. Из тех, что смогли отправиться в путь, разумеется. Увы, не всем это доступно. Хотя сейчас уже всё равно.       Перед глазами Кита заплясали тошнотворные цветные пятна. Казалось, кухня вот-вот схлопнется, как картонная декорация, и рухнет ему на голову. Она ведь ненастоящая. Всё вокруг ненастоящее…        — Где мой Лэнс? — прохрипел он, с трудом удерживаясь в сознании.        — Твой? О чём ты говоришь? Я — твой Лэнс. Теперь — единственный во всех реальностях. А скоро и эта реальность останется единственной.       Спокойное лицо Лэнса вдруг начало меняться: черты оплыли, став нечёткими, будто восковыми. Его фигура вытянулась в высоту, полы рубашки удлинились и упали к ногам белоснежными складками. Теперь на месте Лэнса стоял человек на голову выше Кита, его ослепительно белые одежды сверкали, а на его груди зияла миниатюрная чёрная дыра.       Кит пошатнулся. Не рухнул лишь потому, что пальцы успели стиснуть спинку стула. Потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что чёрная дыра размером с кулак — на самом деле нечто вроде медальона, висящего на шее незнакомца, а сам незнакомец — это… Лэнс. Совсем другой Лэнс.       Одеяние с длинными широкими рукавами напоминало мантию, перехваченную на талии золотистым поясом. Серебристые волосы струились тусклым каскадом до самой талии, на лбу их сдерживал золотой обруч. Между прядями проглядывали кончики заострённых ушей. Полумесяцы на скулах из голубых превратились в кроваво-красные, будто начерченные острым лезвием. Лицо вновь стало узнаваемым, но оно выглядело застывшим, выточенным из мрамора искусным, но совершенно бездушным мастером. Мастером по надгробиям.       Слова о тысячах декафибов не были преувеличением. Хоть на лице существа, стоявшего напротив Кита, не было ни следа морщин, оно однозначно было древнее Земли, древнее Солнечной системы, а может — древнее всей его Вселенной.       Взгляд притянула первозданная тьма, клубившуюся прямо в центре белоснежной груди. Кит уже видел её — оружием в руках ведьмы Хаггар, уничтожающей целые измерения, а также смертоносной пеной на губах умирающего Лэнса.       «Как бы я ни старался, мне всё равно не удавалось оградить тебя от опасностей».       «Тебе нужен был веский повод, чтобы покинуть измерение».       «Я — твой Лэнс. Теперь — единственный во всех реальностях…»       Не может быть. Это какая-то ошибка. Нужно убедиться, что это всего лишь ошибка…       Не веря самому себе, Кит выговорил одними губами:        — Ты убил его? Их всех?        — Всего лишь избавился от лишних копий, чтобы немного тебя подтолкнуть, — ответил беловолосый Лэнс глубоким размеренным голосом. — Они всё равно были недолговечны, их постигла бы та же судьба, неважно, раньше или позже.       Сердце Кита беспомощно дёрнулось и обмерло на дне грудной клетки. Всё это не может быть правдой. Так не должно быть.        — Зачем? — бездумно выпалил он.        — Ради тебя. Чтобы привести тебя в безопасное место. Конечно, я мог бы забрать тебя сам, но нам обоим нужно было подготовиться как следует. Я хотел, чтобы ты сам нашёл путь ко мне, чтобы ты прошёл его до конца и больше не захотел расставаться со мной. Никогда.       Тонкая смуглая рука накрыла чёрный медальон. По комнате рассеялся тугой импульс энергии, и Кит догадался, что где-то за пределами болота только что прекратил своё существование очередной мир.        — Осталось немного, — проговорил Лэнс, и на его мраморном лице впервые возникло подобие улыбки. — Скоро все угрозы исчезнут и останется только одна реальность — та, в которой мы наконец сможем быть вместе навсегда.       Слова отозвались в пустом сознании Кита гулким бессмысленным эхом. Он не слышал их, не осознавал. Он стоял на нижней ступеньке веранды настоящего дома МакКлэйнов.       Лэнс на ступеньке выше греет руки в карманах и смотрит на Кита грустными, но понимающими глазами. Тень капюшона фиолетовой толстовки пересекает его лицо наискосок. У Кита вырывается отчаянное:       — Я вернусь, обещаю.       Лэнс находит в себе силы улыбнуться и зарывается пальцами в его чёлку.       — Знаю, маллет. Только не удивляйся моей седине в следующий раз.       — Думаешь, я продержусь так долго? — Кит прижимается лицом к его груди, крепко обнимая, и чувствует щекой частое биение чужого сердца. Тёплые губы трогают его макушку.       — В любом случае, ты знаешь, где меня искать. А я знаю, что ты рядом, даже когда мы не вместе.       Лэнс никогда ни в чём не обвинял. Не ставил условий, не требовал отчётов и не устраивал истерик. Понимал, что путь, который они начали вместе, Кит успешно продолжит один. И именно поэтому Кит возвращался домой, зная, как сильно и терпеливо его ждут. С этим знанием никакие препятствия не были помехой.       Однажды он собирался вернуться насовсем. Разобравшись со всеми делами, осесть, наконец, на родной Земле и встретить старость рядом с человеком, дороже которого не было на свете…       Но эту возможность у него отняли. Отнял тот, кто стоит сейчас напротив него, тот, с кем он всё это время делил кров и постель, считая своей истинной любовью…       Вихрь гнева и отвращения поднялся в мгновение ока, безжалостно скручивая внутренности, выжигая разум. Кит навалился на стул всем весом — ноги отказывались держать.        — Значит, ты не только убил его и всех остальных, но и собираешься уничтожить все существующие миры? И ты после этого смеешь называть себя Лэнсом?       Белоснежная фигура уменьшилась в размерах, вновь принимая более знакомый облик. Чёрный медальон исчез, зато появилось искусно подделанное самозванцем выражение наивного удивления.        — Ты так ничего и не понял? Я привёл тебя сюда, чтобы уберечь! Почему у тебя такой вид, будто это преступление?        — Желание спасти — не преступление, но как насчёт жизней, которые ты ради этого украл?        — Это мои жизни, — нахмурился Древний в облике Лэнса. — Между прочим, я старался, чтобы сохранить их для тебя. Можешь выбрать любую, если захочешь. Как насчёт этой?       Контуры его фигуры подёрнулись рябью, и перед Китом предстал тоненький подросток лет пятнадцати в слишком большом для него рабочем комбинезоне. У него были лукавые глаза, веснушки на носу, тонкий косой шрам поперёк щеки и хвостик растрёпанных волос.        — Или этой? — дёрнул угловатым плечом юный Лэнс и моментально вырос, превратившись в молодого мужчину в щёгольском синем костюме и ослепительной рубашке. Новая версия Лэнса лениво облокотилась на кухонный стол, демонстрируя пристёгнутую к поясу пистолетную кобуру, и ухмыльнулась: — К особенностям памяти ещё нужно приспособиться, но если выберешь одну версию, я скоро привыкну, и будет не отличить. Их ещё много. Я вобрал всех.       Красавчик в синем костюме доброжелательно улыбался. А ведь у этого Лэнса тоже был свой Кит. И у паренька с хвостиком. И у многих других. И все они мертвы…       Нет. Не все.       — Одного ты всё же пропустил, — выдавил из себя Кит, едва борясь с подступающей тошнотой. Собеседник искренне удивился:        — Правда? Кого?        — Лэнса из бункера. Учёного, который искал пути перемещения в другой мир.        — Лэнс… из бункера? — задумчиво закатил глаза Древний. Его лицо снова исказилось, но так и не решило, какую форму принять. — Кажется, что-то припоминаю. Но разве он уже не был мёртв, когда… Странно. Впрочем, какая разница? Его реальность погибла в момент твоего перемещения сюда, — пожал плечами он и вновь обратился в Лэнса с голубыми метками.       Боль вонзилась в горло, не оставляя места для дыхания. Неужели машина Слава не сработала? Учёные так долго шли к цели, так старались… Перед внутренним взором Кита промелькнуло усталое худое лицо с горящими голубыми глазами, потом тёмный силуэт на фоне лампы. Очередная история любви оборвалась до срока. И не только их.        — Как насчёт всех остальных людей? — процедил Кит дрожащим голосом и стиснул пальцы так, что спинка стула затрещала. — Они ни в чём не виноваты и даже не имеют к нам отношения. Зачем тебе уничтожать все измерения?        — Пока остаётся возможность перехода, остаются и угрозы, — серьёзно ответил Древний. — Только так можно быть уверенным, что никто не проникнет сюда извне и не навредит тебе.        — И ты серьёзно готов отнять триллиарды невинных жизней ради всего одной? Хаггар тоже пыталась. Загляни в память, которую ты украл, вспомни, к чему это привело.        — Хаггар не достигла своей цели, а я достиг. Нет причин сравнивать нас, — надменно обронил собеседник. — А люди всё равно не умеют распоряжаться своими жизнями. Они были бы так же несчастны, как мы когда-то.        — Но мы-то были счастливы.       Тонкие брови собеседника вяло приподнялись.        — Сколько? Мгновение?        — Для тебя — мгновение, а для нас — целая жизнь. — Воспоминания цветным калейдоскопом замелькали в голове. Пожалуй, только это позволяло Киту продолжать говорить. — Я был счастлив, когда Лэнс согласился быть со мной. Я был счастлив, прилетая на Землю и видя, как он бежит мне навстречу. Я был счастлив гулять по полям и смотреть на звёзды рядом с ним. Даже когда мы были не вместе, я думал о нём, о том, что мы непременно увидимся снова, и это делало меня счастливым. Это длилось бы столько, сколько нам отпущено. Если бы ты не вмешался.        — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — отрезал Древний. Знакомое лицо опустело, вновь обнажив мраморную маску. — Ты видел слишком мало. Ты цепляешься за жалкие крохи, за память о страдании. Какой в этом смысл? Один из вас так или иначе умер бы, и горе сломило бы другого. Я знаю, потому что прошёл через то же самое. Эта боль… — По его телу пробежала дрожь. — Это не описать словами. Ты и представить себе не можешь, что такое истинное отчаяние. Я жаждал умереть вслед за тобой, боясь, что горе разорвёт меня на части, но всё-таки выстоял, потому что моя смерть ничего не смогла бы исправить. А я смог.       На долю мгновения сквозь облик Лэнса проступила белизна одежд и жуткая пульсирующая тьма медальона. Древний медленно поднял голову и взглянул на Кита в упор. Его глаза сияли нежностью.        — Я прошёл тысячи измерений в поисках способа вернуть тебя ко мне. Я не сдался, я проявил упорство — и вот ты здесь. Со мной. Живой и невредимый. Больше никто не причинит тебе зла. Это ли не доказательство моей правоты?        — Но я не твой Кит. А ты — не мой Лэнс.        — Почему ты постоянно твердишь это? — Губы Древнего тронула слабая улыбка. Удивительно, как искусно его каменное лицо имитировало живую мимику настоящего Лэнса. — Мой, не мой… Ты — Кит. Всегда им был и всегда будешь.        — Но ты — не Лэнс, — отчеканил Кит, глядя ему в глаза. — Лэнс, которого я знал и любил, никогда бы не поставил судьбы всех миров под удар ради одной-единственной судьбы. Ты помнишь Аллуру? Помнишь, что она совершила, лишь бы спасти миры, которые ты уничтожаешь? Лэнс любил её всем сердцем, но смог отпустить, потому что это было правильно. Он скорее пожертвовал бы собой, но никак не другими.        — Я шагнул дальше, — вскинул голову фальшивый Лэнс. — Я пожертвовал собой бесчисленное множество раз. Я постиг самые сокровенные тайны алхимии. Я изобрёл артефакт, повелевающий измерениями, заглянул за грань пространства, подчинил себе время, построил целый мир для тебя одного… а тебе и этого мало? Эта жертва для тебя недостаточна?        — Я не просил тебя о такой жертве.       После ожесточённой перепалки внезапная тишина показалась оглушительной. Глаза Древнего медленно расширились, и в них мелькнуло недоумение, почти испуг. Губы дрогнули, словно готовясь растянуться в улыбке.        — Что? — еле слышно переспросил он. — Ты, должно быть, шутишь…       Но выражение лица Кита свидетельствовало, что шутки здесь нет и в помине, и Древний в обличье Лэнса раскрыл рот от удивления. Его голова мотнулась в сторону.        — Нет… Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет…       Бормоча беспрестанное «нет», он слепо прошёл мимо Кита на веранду. Лишь благодаря этому Кит заметил перемену в небе: беззвёздный купол потемнел. Над горизонтом ещё дрожало тёплое оранжевое марево, но и оно грозилось вот-вот погаснуть. Вечное солнце наконец зашло.       Вцепившись в перила веранды, Древний безостановочно твердил себе под нос невнятные слова. Его спина вскипала различными по цвету и текстуре тканями, становясь то уже, то шире. Кажется, он совсем перестал контролировать свои превращения или просто не обращал на них внимания.        — Как же… Как же так? — выдохнул он. — Почему… ты так говоришь? Я не… Я всего лишь пытался… Что же я, по-твоему, должен был сделать?..       На Кита вновь смотрели любимые глаза — растерянные, беспомощные, тоскливые. А Кит даже не мог прижать его к себе и успокоить, потому что его Лэнс погиб шестнадцать лет назад, а создание, стоявшее перед ним, совершенно заблудилось в собственных чувствах.        — Не отнимать у меня Лэнса, — тихо отозвался Кит.        — Но я не отнимал его, — практически по слогам выдавил из себя Древний. — Я сделал всё, чтобы вернуть его тебе!        — В погоне за одним шансом ты отобрал его у всех остальных. И у самого себя. Думаешь, твой Кит действительно поддержал бы тебя в этом?        — Моего Кита больше нет!        — Вот именно.       Древний медленно выпрямился и оцепенел. Стеклянные глаза смотрели мимо Кита. Похоже, до запутавшегося разума постепенно доходило осознание.       Голова Древнего заторможенно повернулась вправо, туда, где во всё сгущающейся темноте виднелись росшие на кочке цветы. Только теперь Кит узнал альтеанские юницветы. Только не розовые, как в его мире, а угольно-чёрные. Цветы счастья, утраченного тысячелетия назад.       На веранду, отряхиваясь от воды, выскочил Космо. Должно быть, в погоне за птицами он успел убежать довольно далеко и вернулся только сейчас. Он мигом почувствовал витающую в воздухе атмосферу, настороженно вскинул уши и прижался к боку Кита. Древний его даже не заметил — отвернувшись, он слепо побрёл по мосту, с трудом переставляя ноги. Его облик больше не менялся.       Небо на востоке окончательно почернело.       Больше всего на свете Киту хотелось закрыть глаза и позволить измотанной душе покинуть усталое тело. В голове разверзлась бездна самых жестоких и болезненных воспоминаний: павшие солдаты, предсмертное свечение гибнущих измерений, Широ с безумной улыбкой и клинком, занесённым над его головой, прощальные объятия Аллуры, мёртвые глаза Лэнса, дрожащий голос другого Лэнса в наушнике. Тоска всех измерений вновь навалилась на плечи чудовищной тяжестью, грозя разнести его на атомы.       Но Кит всегда был упрямым. Именно это качество, которое многие считали недостатком, позволило ему прожить так долго, и сейчас оно нужно было ему как никогда. Сняв ладонь с шеи Космо, он сделал шаг в сторону моста и повысил голос:        — Ты ещё можешь всё исправить. Раз твой артефакт настолько могущественный, ты сможешь восстановить измерения.        — Напрасно… — прошелестел чёрный силуэт у края настила. — Всё было напрасно…        — Нет, не напрасно, если ты спасёшь всех остальных. — Кит сделал ещё один шаг и постарался придать голосу уверенность: — Я знаю, у тебя получится. Пожалуйста, попытайся… Лэнс.       Силуэт на мосту неестественно выгнулся. Тонкие руки метнулись вверх и с силой обхватили голову. Фигуру Древнего окутало тёмное облако.        — Нет. Нет, нет… НЕТ! — завопил он.       Сильный толчок в грудь отшвырнул Кита назад, и он с головой рухнул в воду. На миг сознание милосердно отключилось, но инстинкт самосохранения заставил руки и ноги работать. На поверхности лицо Кита обожгло так, что он едва не захлебнулся. Слепо нашарив рукой ближайшую кочку, он рискнул подняться снова и увидел кошмар.       Вокруг полыхал огонь. Языки чёрного пламени столбами взвивались к небу, неистовствовали на обломках разнесённого в щепки дома, облизывали кочки, а кое-где плясали прямо на воде. Мокрые волосы Кита оказались опалены на кончиках. Космо всплыл рядом и тоже положил подбородок на кочку. Его морда была перемазана гарью.       Во всём болоте уцелел лишь обломок моста, на котором ослепительно сияла белоснежная фигура. При виде неё сердце Кита сдавило уже не гневом, а жалостью и отчаянием. Неужели Лэнс действительно был способен на такое? Неужели будь у его Лэнса такой опыт, знания и огромное количество лет в запасе, он решился бы поставить на кон всё ради спасения Кита? Неужели выбрал бы для них такую судьбу?       Древний стоял на коленях, вцепившись пальцами в остатки перил и склонив голову, будто в молитве. Он был сломлен. Ни у него, ни у мира вокруг больше не было причин для существования, ведь единственный, кому предназначался этот дар, его отверг. Уже ничего не исправить.       Так всё и закончится. Болото скоро погибнет в огне, а вместе с ним и все обитатели этого маленького выдуманного измерения. Путей отступления больше нет.       Или…       «Теневые частицы — это потенциально бесконечное число возможностей, — произнёс хриплый голос у Кита в голове. — Если задать им правильные параметры, можно получить всё, что захочешь. Правда, всё это останется в теневом измерении».       Кит обвёл распухшим языком сухое нёбо. Древний сказал, что мир бункера погиб, когда он перешёл в эту реальность. Или не погиб… а всего-навсего вывернулся на «изнанку»? Обнаружить его обычными способами теперь невозможно, но где-то там, в тени всех миров, он вполне может продолжать своё существование…       Трекер привычно поблёскивал на правом запястье, но для такого сложного перемещения этого недостаточно. Нужен мощный катализатор. Взгляд сам собой притянул круг тьмы в складках белых одежд.        — Нам нужен медальон, — одними губами выговорил Кит. — Ты со мной до конца?       В ответ Космо поддел его ладонь головой и уверенно взглянул большими умными глазами. Вцепившись покрепче в мокрую и жёсткую от гари шерсть, Кит медленно выдохнул и закрыл глаза. Через миг они оказались в воде у края моста.       Самое страшное испытание в жизни Кита смотрело прямо на него синими, словно штормовое море, глазами. Тысячелетия боли и тоски по утраченному счастью струились по щекам прозрачными ручейками. Кровавые метки почти обесцветились. Жизнь, за которую Древний так долго цеплялся, утратила смысл и ускользала от него, а он и не пытался её удержать.       Он не сделал ни единого жеста, чтобы остановить Кита. Лишь робко коснулся его руки и прошептал мраморно-белыми губами:        — Не уходи.       Лэнсу плохо, Лэнс нуждается в помощи, Лэнс умоляет остаться… а Кит снова вынужден бросить его, потому что так нужно. Ради самого Лэнса, в том числе. И никогда ещё Кит не испытывал такой острой ненависти к самому себе, ощущая всю правильность этого выбора.       Он сжал ледяные пальцы Лэнса в своих, разделяя его тихую агонию. Больше он ничего не мог сделать. Разве что пообещать:        — Если ещё есть шанс исправить хоть что-то, я сделаю всё возможное. Я люблю тебя.       Мокрая ладонь стиснула осколок кометы.       Лэнс в резиновых сапогах и расстёгнутой голубой рубашке выпрямился над грядкой и широко улыбнулся, протягивая руку…       Цепочка с медальоном лопнула за миг до того, как Кита ослепила запредельная боль, опалившая до самых костей. Захлебнувшись криком, он сорвался с края моста и полетел навстречу собственной смерти.