Система второго шанса

— И я готов расцеловать город Сочи за то, что свёл меня с тобой! — Вася Добровольский широко улыбнулся, не убирая рук с баяна. Одним Небожителям было известно, как четверокурсник умудрился запихнуть инструмент в чемодан и притащить с собой в школу. Но с тех пор, как хаффлпаффец сыграл пару раз в гостиной, слухи тут же распространились по всей школе, затронули преподавателей, и младшая миссис Дункан всё чаще просила принести на репетиции «это чудо природы». — А я всё равно не понимаю, почему мы должны уступать вам актовый зал, — сухо ответила Марина Добровольская. Эту серенаду она слушала по меньшей мере два раза в день с тридцатого июня по тридцать первое августа. — Вообще-то сегодня репетирует оркестр. У нас важное выступление перед Рождеством. — До Рождества ещё два месяца, — вклинилась Катя Кошанская, — и вообще, надо раньше приходить! Мы сегодня первые. — Первые — горелые! — выкрикнул кто-то из первокурсников детскую дразнилку. — Сейчас наше время! — Нет, наше!       Мара, не зная, что и делать, с досады толкнула стоявшего к ней ближе всех брата. Матвей в отместку наступил ей на ногу и выхватил папку из рук. Ноты тут же полетели на пол. Этого оркестранты не простили и бросились на защиту чести первой скрипки. Завязалась потасовка.       Латышевы ожесточённо дрались между собой. Две девочки-сопрано, Нелли и Делла, набросились на первокурсницу-виолончелистку Кристину и загнали её в угол. Катя Кошанская безуспешно отбивалась нотной папкой от семикурсника с контрабасом. Кирилл Аксаков, впервые за два с половиной месяца соизволивший явиться на репетицию, угрожающе наставил волшебную палочку на ещё одного скрипача. Однако вскоре хористы с оркестрантами перестали различать, где кто. А случилось всё из-за слизеринцев.       Каспар Каин выбрался из-под двух дерущихся рейвенкловцев и, осмотревшись, гневно ткнул пальцем в Джулиана Уотерса. Тот сидел вдалеке на единственном целом стуле и лениво догрызал яблоко, равнодушно наблюдая за тем, как музыканты делят свои места на Парнасе. — Бей его! — оживился кто-то из своих, хористов.       К Джулиану тут же бросился Кирилл Аксаков и принялся немилосердно трясти. Оркестранты, сложив инструменты в отдельную кучу, бросились бить своих же. Вася Добровольский тщетно пытался их разнять и отстранить Мару, висевшую на рукаве. Кошанская с громким боевым кличем сзади напрыгнула на его брата Эдика и повалила его на пол. Всё смешалось в актовом зале. — И что здесь происходит? — прервал их громкий возглас. — Я думала, здесь серьёзное заведение, а не бойцовский клуб!       Студенты резко замерли, и лишь наполовину целая декорация в глубине сцены мерно покачивалась и скрипела. — Я ещё раз повторяю, что это было? — гневно вопросила профессор Воронова. — Вас вообще здесь быть не должно. Через час здесь должно быть занятие для пианистов. Что вы натворили? Минус двести баллов Гриффиндору, Рейвенкло, Хаффлпаффу и Слизерину. А теперь идите прочь.       Кое-как собравшись, незадачливые музыканты принялись расходиться, стараясь не пересекаться взглядами. И лишь семикурсник с контрабасом, остановившись у доски объявлений, расхохотался. — Что такое, Роб? — спросила Нелли. — А вы сами посмотрите, — он махнул рукой на расписание, не сдерживая громкого хохота. Каспар Каин первым подошёл и мельком просмотрел часы дополнительных занятий. Всё сходилось, оркестр был с четырёх в понедельник, среду и пятницу, хор с четырёх тридцати по вторникам, четвергам и субботам. Рядом висело объявление, написанное каллиграфическим почерком старшей миссис Дункан: "Сегодня репетиции оркестра и индивидуальных занятий по фортепиано НЕ БУДЕТ."

***

      С появлением Ирины Валерьевны уроки Защиты от Тёмных Искусств из любимых превратились в одни из самых ненавистных. Да и в целом находиться в школе было тягостно. Каждый раз, когда кто-то нарушал правило — особенно маленькое, незначительное, на которое даже Лю Цингэ закрыл бы глаза — за спиной вырастала профессор Воронова и чеканила: — Минус двадцать очков. Шагом марш со мной к директору.       Вскоре деканы всех четырёх факультетов взвыли: «штрафных», а, проще говоря, пострадавших, Калерия Валерьевна направляла к ним. Приходилось изобретать наказания, потому что Воронова не отстала бы, и вскоре большинство профессоров просто отправляло студентов работать в библиотеку и конспектировать какие-нибудь старые книги.       Лишь Лю Цингэ оставался сторонником ручного труда. Когда к нему привели Матвея Латышева, он сухо поблагодарил профессоршу и повернулся к студенту. — Рассказывайте, что случилось. — Да я сам не знаю, — хлопнул глазами Матвей. — Подумаешь, стоял себе, доспехи рассматривал… — Вместо урока? — уточнил декан. — Ага, — понурил голову Латышев. — Мы сейчас проходим на трансфигурации, как бутылку воды в стакан превратить. У меня уже мозг заболел, вот я и решил отпроситься на пять минут воздухом подышать… — Подышите. Сегодня в два часа — что у вас там будет? история магии? — идёте во двор и ждёте меня. У профессора Ланя я вас отпрошу. — Но, профессор Лю, в четыре тренировка по квиддичу! — испугался Матвей. — Мы не можем терять время! — У вас же мозг болит, вот и отдохнёте. Используете метлу по её, скажем так, прямому назначению, — профессор был неумолим.       Однако Матвей был не одинок: во дворе без пяти два его уже ждала Катя Кошанская с тремя школьными мётлами. Вручив ему одну, третьекурсница весело спросила: — И тебя загребли? — А с тобой-то что случилось? — Матвей невесело улыбнулся, принимая нежданный дар.— Тоже Воронова? — Не, я на уходе за магическими существами слажала. Мы бундимунов проходили. Помнишь, такие зеленые куски то ли слизи, то ли жижи? Нам дали одного на три человека, а я на нашего наступила нечаянно, — смутилась Катерина. — Так нас всех троих наказали. Меня за то, что наступила, Кирилла за то, что не уследил. А Алёну Шевченко, которая с нами была, ещё в начале урока наказали за то, что она опять с распущенными волосами пришла. Тоже сказали, что будет двор мести.       Ровно в три часа подошёл и сам Лю Цингэ. За ним плелась Алёна Шевченко, грустная и с завязанными в неаккуратный хвост белокурыми волосами. Оглядев незадачливых учеников, он ограничился кратким: — Вы знаете, что делать. Метёте отсюда и до ужина.       Латышев тут же возмутился: — А как же Аксаков? Он же тоже наказан! Почему он двор не подметает? — Прекращайте болтать и займитесь делом. В отличие от него, вы вполне можете выполнить элементарную физическую работу, — отчеканил декан Гриффиндора и ушёл обратно в замок. Тяжёлая дверь лязгнула на прощание, оставляя троих студентов наедине с мётлами и монотонным трудом.       Катя первая бросила мести и села на скамейку, поглядывая на наручные часы. Алёна смела с дороги несколько пожухлых листьев и уселась рядом. Матвей швырнул метлу на землю и возмущённо уставился на девчонок. — А вы чего не подметаете? Мне что, за вас всё делать? — Оставь ты нас, Матвейка, мы в печали, — трагично заявила Катя, приложив руку ко лбу. — А, если серьёзно, то в чём смысл? Всё равно новые листья с деревьев попадают. Ночью домовики убираться придут, им что пять листков смести, что пятьдесят пять — одно и то же.       Матвей рассудил, что аргумент достаточно аргументен, и присел на оставшееся место, ровно между девочками, и обеих за плечи обнял. Алёна кокетливо улыбнулась, Катя же ловко сбросила его руку. — Давайте чем-нибудь займёмся? Не на уроки же идти, — попытался разрядить обстановку Латышев. — Может, поиграем? — предложила Алёна. — Лучше споём, — подмигнула Катя. В её голове уже зрел хитрый план. Он будет стоить ещё минимум сотни баллов всем трём факультетам (хотя любой другой профессор, кроме Ирины Валерьевны, снял бы максимум двадцать), но запомнится Хогвартсу надолго.       Поначалу пели совсем тихо «Балладу о борьбе» Высоцкого, затем перешли на Леди Гагу и Фредди Меркьюри. The Show Must Go On шла ещё тихо, но We Are The Champions слышал бы уже весь двор, будь там хоть кто-нибудь ещё. — А пойдёмте туда, к окнам? — заговорщически подмигнула Кошанская. — У второго курса, где Мо Сюаньюй учится, как раз Защита идёт. — А у нас — история магии, — оживился Матвей. — А у вас что? — У нас сейчас зелья должны были быть. Сама удивляюсь, как Шэнь нас отпустил, — хихикнула Катя. — Хотя нам повезло, ещё одно наказание бы схлопотали, уже от него. Между двором и подземельями я выбираю двор. — И я тоже, — подхватила Алёна. — Ладно, давайте туда встанем? Там нас видно будет, хоть повеселятся.       Заняв удобное положение у окон, принялись петь громче. Рядом с Матвеем дело спорилось, и даже у Кошанской, обычно поющей слабо, голос зазвучал музыкальнее и ярче. — Осталось сделать одну штуку, — Катя вытащила волшебную палочку, поднесла к себе и произнесла, — Сонорус!       Прибавив громкость Матвею и Алёне тоже, она подмигнула и затянула известную им всем песню: — Земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе, земля в иллюминаторе видна…       К припеву — «И снится нам не рокот космодрома» — из кабинета магловедения выглянули пятикурсники и замахали им. Понемногу оживала вся школа: не каждый день во дворе устраивают концерт. К концу песни из Северной башни, отстранив семикурсников, выглянул сам Пётр Стаматин и пьяно крикнул: — Про первокурсницу спойте! — А Превосходно поставите? — ответил ему Латышев, широко улыбаясь. — Поставлю всем, чёрт с вами, только хорошо пойте, с душой, с толком, с расстановкой!       Матвей помахал рукой всем зрителям и, нахлопывая знакомый ритм, затянул: — Пустынной улицей вдвоём с тобой куда-то мы идём…       Девочки тут же подпели, вступая на следующей строчке, и распахнулись окна уже в кабинете декана Гриффиндора. Кирилл Аксаков неуклюже запрыгнул на подоконник, дождался припева и немузыкально прокричал во двор одновременно с певцами: — Ооо, первокурсница!       Ко второму куплету — «ты говоришь, что у тебя по травологии трояк, а мне на это просто наплевать» — из теплицы номер один высыпали первокурсники. Вслед за ними выглянула миссис Дункан и погрозила хористам указкой. Второй раз припев уже горланила вся школа. — Что ещё спеть? — спросил Матвей у нежданной публики. — Если гитарку мою скинете, то и сыграю! — Профессор Лю просит передать, чтобы ты спел песню про «Слабо» в дневнике, — ехидно сообщил Аксаков с верхнего этажа. — А, как закончишь концерт, поднимитесь к нам сюда, мы вам ещё что-нибудь придумаем.