***
Историю магии стал вести Лань Цижэнь. Катерина уже знала его — она всё ещё ходила на его факультатив и поднималась в пять часов утра, следуя заведённым там правилам. Практически сразу она поняла, как тот будет вести занятия, и предупредила остальных: — Не прогуливайте и старайтесь хотя бы имитировать бурную деятельность. Он проверяет конспекты и допускает к экзаменам, если они красивые. А ещё он любит спрашивать по сноскам в учебнике, поэтому готовьтесь. Однако у Лань Цижэня было одно неоспоримое преимущество: он сообщил, что через несколько недель подготовит методички для каждого курса, где будет вся необходимая информация к экзамену. Третий курс уже облегчённо выдохнул, но Кошанская и тут ехидно посоветовала: — Не торопитесь их брать. Они на китайском. По-английски он принципиально такие вещи писать не будет. Однако с Защитой от Тёмных искусств всё было гораздо хуже. Когда третий курс зашёл в аудиторию, его встретила строгая женщина в очках и с указкой, больше похожая на маггловскую учительницу из начальной школы. «Да это ошибка какая-то,» — промелькнуло в голове у Катерины. Лаврентий же весь сжался и кончиками побелевших пальцев вцепился в лямку рюкзака. — Мама… — пробормотал он еле слышно. — Что ты здесь делаешь? — Никакой ошибки здесь нет, — произнесла женщина, будто читая мысли всех студентов разом. — Я буду преподавать у вас Защиту от Тёмных Искусств. Сядьте на места. Третий курс послушно расселся. Преподавательница заняла своё место за учительским столом и, наконец, представилась: — Зовут меня Ирина Валерьевна Воронова. Можно по имени-отчеству, если у вас хватит оперативной памяти, можно просто «профессор», если памяти не хватает. Запишем тему урока: «Цели и задачи курса Защиты от Тёмных искусств на третьем году обучения». Ирина Валерьевна долго и мучительно надиктовывала каждую цель и каждую задачу, проговаривая сложные слова, будто для умственно отсталых. Урок тянулся бесконечно долго, и, когда ударил колокол, все вздохнули с облегчением. Воронова же и не собиралась останавливаться: — Колокол для профессора, всем оставаться на своих местах. Дописываем последнюю задачу: обучение применению Щитовых чар в условиях классной комнаты под наблюдением специалиста и, в особых случаях, комиссии, состоящей из директора, декана и иных официальных лиц. Домашнее задание: прочитать первую главу учебника, выучить, ответить на вопросы после неё. — Профессор Воронова, а что выучить? — поднял руку Кирилл Аксаков. — В главе двадцать страниц и почти ничего не выделено. — Вот всю главу и учите. Свободны, — отмахнулась Ирина. Однако проблемы с Ириной Валерьевной на этом не закончились. Как оказалось, требование выучить наизусть целую главу из учебника, состоявшую целиком из официального языка и запутанных определений, было ещё самым мягким. Первыми начали жаловаться девочки с Хаффлпаффа и Слизерина, которым Защиту поставили через день. — Да она просто изверг какой-то! — возмущалась Алёна Шевченко на весь Большой Зал. — Отправила меня смывать косметику и сказала, что я выгляжу, как… ну, как эта… — Как шлёндра? — хихикнул Эдик Добровольский. — А ты откуда знаешь? Ты раньше никогда так не говорил, — изумилась она. — Да меня просто так же назвали, когда я причесался и одеколоном побрызгался, — на удивление спокойно отозвался Эдик. — Передай мне куриные котлетки, пожалуйста.***
У рейвенкловцев тоже было достаточно трудностей с новой преподавательницей. Через несколько дней Катерина, вернувшись в гостиную после хора, застала Мо Сюаньюя в слезах. — Она меня выгнала, — шмыгнул носом второкурсник. — Я пришел, как обычно, а она… она сказала… — он уткнулся лицом в сложенные ладони и разрыдался снова. Кате потребовалось полчаса, бутылка воды и две шоколадки, чтобы успокоить друга и выяснить подробности. Как оказалось, Сюаньюй пришёл на занятия накрашенным. Уже все преподаватели к этому привыкли, и замечаний не делали даже профессор Кошанский и профессор Шэнь, а младшая миссис Дункан и вовсе иногда давала советы, какой косметикой пользоваться и как сделать себя ещё симпатичнее. Воронова же выставила Сюаньюя за дверь и велела ему никогда больше не приходить на Защиту. — Дай угадаю, ещё она сказала, что не собирается учить мальчиков, которые позорят свой пол? Привет, кстати, — Лаврентий сел рядом с второкурсником и тяжело вздохнул. — Ровно то же самое, слово в слово, и мне заявила десять минут назад. Узрев товарища по несчастью, Мо Сюаньюй успокоился тут же и принялся сочувствовать уже Воронову, который пустился в перечисления всех кар, которые ему на голову грозилась наслать родная мама. — У неё есть привычка интересная, мысли проверять, — поведал он абсолютно спокойно, без тени возмущения или недоумения. — Ну, например, сижу я, учу этюд, а она в моей голове копается, нет ли запретного чего. Я в школе привык уже думать, о чём хочу, особенно на музыке, а она нашла, где я репетирую и решила посмотреть, что я такого думаю, когда играю Шумана. — Мы все прекрасно понимаем, о чем, — Катерина улыбнулась, вспоминая, как трогательно играл на последнем концерте Воронов. — И что она сказала? Лаврентий откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Произошедшее между ним и матерью было настолько безобразным и нелепым, что и описанию не поддавалось. Но он заставил себя закончить рассказ. — Что делать, пришлось признаваться. Я сказал ей, что... — задумался он на пару минут, чтобы подобрать слова, — что как Чайковский, в общем. Мать сказала, что лучше бы я подражал Баху. Чтобы я немедленно бросил Латышева и думать о нём забыл. Продиктовала мне письмо, где назвала наши отношения отвратительными и полнейшей ошибкой, и положила потом ему в тетрадь. — А ты не можешь ему сказать, что это письмо — полнейшая ошибка? — Катерина положила руку ему на плечо. — Матвей скорее поверит тебе, чем какой-то бумажке. — Она права, — еле слышно выдавил из себя Лаврентий. — Это всё действительно ужасно. Не надо было даже начинать.