Листья плюща над белым окном

Проходит еще неделя, и в следующий вторник у Дэни на уроке случается лёгкая катастрофа: пока она пишет мелом уравнения для третьего класса, один из гвоздей, на которых держится доска, ломается — видимо, от старости, и доска падает вниз, чуть не стукнув Дэни по ногам. Взвизгнув, она отскакивает в сторону, упавшая доска некоторое время держится, стоя вертикально, а потом с оглушительным шумом падает, раскалываясь на несколько кусков. Урок, конечно, сорван, дети в восторге, и Дэни, оставив их веселиться в одиночестве, сокрушенно идёт вниз, на первый этаж, где в бывшей бельевой Ханна обустроила себе нечто вроде «отдельного кабинета». Она застаёт Ханну за изучением свежих рекламных проспектов с посудой. Домоправительница вообще постоянно чем-то занята, и иногда Дэни задаёт себе вопрос, а спит ли миссис Гроувз, потому что утром, когда учителя собираются на кухне, она уже там, бодрая, элегантная и неизменно вежливая, и вечером, когда Дэни спускается за чашкой теплого молока, Ханна ещё там, убирает со стола, или читает, или просматривает дела на завтра, которые она записывает в большую черную записную книжку. — Что-то случилось, Дэни? — спрашивает Ханна приветливо, увидев Дэни в дверях. Дэни излагает суть проблемы. Ханна сокрушенно качает головой. — К сожалению, Джон и Сайлас уехали за черепицей в город, так что тебе придется обратиться к Джейми. Это не совсем ее обязанность, но она иногда выполняет мелкий ремонт и помогает с такого рода вещами. Почему-то при мысли о садовнице Дэни ощущает прилив крови к щекам. Всю прошедшую неделю ей удавалось ловко избегать общения с Джейми: обедать та предпочитала в своей оранжерее, а на ужин и вовсе не являлась. Когда Дэни приводила детей на урок ботаники, то Джейми коротко кивала в ответ на ее приветствие и тут же скрывалась за вторыми дверями, следуя за детьми вглубь оранжереи. — Иди в оранжерею, — Ханна снимает трубку телефона. — Джейми как раз должна быть там, а я пока что позвоню в Блай, пусть закажут нам новую доску. Вероятно, какое-то время тебе придется вести уроки без нее… Дэни молча кивает. День ясный, без туч, и, спускаясь по крыльцу, она с удовольствием подставляет лицо под солнечные лучи, однако холодный ветер налетает так внезапно, что Дэни вздрагивает и внезапно вспоминает, что, кроме тонкой блузки, на ней ничего нет. Она обхватывает себя руками и идёт так быстро, как может, глядя на припаркованный возле оранжереи грузовичок Джейми. Проходя мимо него, она зачем-то заглядывает внутрь и сквозь мутное стекло видит коричневую замшевую куртку, брошенную на сиденье, и пачку сигарет на приборной панели. — Ты что-то хотела? Дэни вздрагивает и оборачивается. Джейми стоит в дверях оранжереи. На ней снова потёртый джинсовый комбинезон, теперь голубой, а не тёмно-синий, а сверху на него наброшена полосатая рубашка. Снизу штанины комбинезона подвернуты и открывают вид на грубые черные ботинки, из которых торчат щиколотки в носках. Рукава рубашки закатаны до локтей, кудрявые волосы блестят на солнце, а глаза, не отрываясь, следят за Дэни, и та снова отчаянно краснеет. — Прости, я… — она указывает на машину. — Я тебя искала, вот и заглянула. — Думала, я сплю на рабочем месте? — Джейми усмехается уголком рта и подходит ближе. — Уверяю, я бы не стала делать этого в машине, у меня есть прекрасный диван в оранжерее. Бог знает почему, но в ее словах Дэни чудится какой-то двойной смысл. Она тут же одергивает себя. — А, нет, — с нервным смешком говорит она и обхватывает себя руками. — Там… У меня небольшая проблема, и Ханна сказала… Джейми сует руки в задние карманы, слегка покачиваясь на носках, и до Дэни не сразу доходит, что она терпеливо ждет, когда ей объяснят, в чем дело. — В общем, в моем кабинете рухнула доска, и Ханна сказала, чтобы я позвала тебя, потому что Джон и… второй работник, они в городе. Джейми поднимает обе брови, и на ее гладком лбу образуются горизонтальные морщины. — Доска упала? Та, на которой ты пишешь? Дэни кивает, а сама отрешенно думает о том, какими красивыми кажутся глаза Джейми при солнечном свете. Они серые, очень прозрачные и абсолютно похожи на омут, в котором легко утонуть. И именно это, кажется, с ней происходит прямо сейчас. — Никто не пострадал? — спрашивает Джейми, и Дэни трясет головой. — Нет, нет. Все в порядке. Дети немного испугались, и я, если честно, тоже. Джейми кажется обеспокоенной. — Ты не порезалась? Осколки от доски могут быть очень острыми. Дэни говорит себе, что это простая вежливость, но, вопреки уверениям разума, в ее груди разливается тепло при мысли, что Джейми могла бы беспокоиться о ней. Каково это — знать, что Джейми о тебе заботится и ей не все равно, если бы ты порезалась, Дэни? Она снова качает головой. — Нет, все в порядке. Пойдем, я тебе покажу. Джейми кивает. — Хорошо, пойдем. Я только возьму перчатки. Она открывает дверцу машины, засовывает голову и плечи внутрь и с шумом роется в бардачке, потом вылезает с парой своих грубых жёлтых перчаток и громко хлопает дверью. Снова налетает холодный ветер, и Дэни вынуждена обхватить себя руками, чтобы не замёрзнуть окончательно. Ее сосками, похоже, уже можно резать стекло, и она отчаянно надеется, что Джейми ничего не заметила. Потом они идут к особняку во вполне комфортном молчании: Джейми впереди своей уверенной неторопливой походкой, а Дэни сзади, и она замечает, что Джейми чуть ниже нее. Это открытие немного успокаивает, хотя Дэни и не понимает, почему. В классе уже пусто. Дети ушли на следующий урок, а доска так и валяется, расколотая, возле стола Дэни. Джейми издает лёгкий свист, подходит к доске и опускается на одно колено. Потом поднимает глаза на стоящую рядом Дэни и натягивает перчатки. — Да, неслабо. Хорошо, что она не упала тебе на ногу, Поппинс. Дэни удивлённо приоткрывает рот. — Как ты меня назвала? Джейми легко пожимает плечами и приподнимает доску за один край. — Ну, ты же воспитываешь детишек… Дэни усмехается. Она смотрит, как Джейми, наклонившись, тянет за край доски, но оказывается, что та раскололась не до конца, и тогда Джейми встаёт, упирается ботинком в одну часть доски и, навалившись, отламывает вторую часть. Ее тонкие руки двигаются спокойно и уверенно, так же, как и она сама, и кажется, что Джейми всегда знает, что и как нужно делать. Дэни смотрит на нее, и ей уже не холодно, а жарко, а не подозревающая об этих мыслях садовница, тем временем поднимает только что оторванную маленькую часть доски и говорит: — Я отнесу это и вернусь, хорошо? — Да, конечно, — бормочет Дэни и отступает в сторону, глядя, как Джейми легко, словно тот ничего не весит, несёт кусок доски к выходу. Когда Джейми возвращается, перчатки все ещё на ней, а рубашку она сняла, оставшись в одном комбинезоне и майке, которая, похоже, надета под него. Дэни сидит за своим столом и просматривает тетради, когда Джейми входит с небольшой ножовкой в руках. — Ханна сказала, что доску привезут в четверг, — сообщает Джейми и наклоняется, чтобы приподнять оставшуюся, большую часть доски. — Я сейчас распилю все это и унесу, хорошо? — Да, конечно, — отвечает Дэни, глядя на ее голые плечи и руки. Неужели Джейми никогда не холодно? Она всегда так легко одета, и кажется, что ей вполне комфортно в хлопчатобумажных рубашках, а то и вовсе в футболке с коротким рукавом. — Сейчас будет немного шумно, — Джейми опускается на одно колено. Дэни нервно смеётся. — Я привыкла к шуму, поверь. Джейми пристраивает один край доски на свое колено и готовится пилить. — Да уж, эти дикие гремлины не умеют молчать, я-то знаю. — Не любишь детей? — спрашивает Дэни, и по лицу Джейми расползается кривая усмешка. — Они маленькие, шумные и все время орут, — она пожимает плечами. — Наверное, нет, не люблю. Я вообще не очень люблю людей, предпочитаю растения. С ними легче ладить, знаешь ли. Она лукаво улыбается. — Ну, а если какое-то из них на меня не так смотрит, то я всегда могу… Она проводит ладонью по горлу, издавая скрипучий звук, Дэни невольно смеётся и тут же замечает, как загораются глаза Джейми. Ей определенно нравится такая Джейми — не колючая и грубовато-отстраненная, а какая-то нежная и милая, и это заставляет Дэни думать о вещах, о которых думать нельзя. Джейми отводит взгляд и принимается пилить, а Дэни заставляет себя смотреть в тетрадь Бенджамина Коули, но вместо кривых строчек видит эту полуухмылку Джейми и ощущает предательский жар на щеках. Краем глаза она все время следит за тем, как рука садовницы делает однообразное движение взад-вперед, и представляет, как мышцы Джейми двигаются под гладкой кожей, как подрагивает кудрявая прядь, упавшая ей на лоб, как она временами отвлекается, чтобы посмотреть на Дэни. Присутствие Джейми в комнате ощущается как нечто особое, словно она не просто находится рядом, а влияет на саму атмосферу помещения, делая ее иной, и все чувства Дэни обостряются, когда Джейми поблизости. Распилив доску, Джейми по очереди уносит куски куда-то вниз и, когда возвращается в последний раз, говорит: — Ну, я все. Дэни встаёт, подходит ближе и видит лёгкую испарину над верхней губой Джейми, россыпь родинок на ее шее и обнаженных плечах, и во рту у нее пересыхает. Джейми снова смотрит так, словно знает что-то, чего не знает Дэни, но теперь этот взгляд не пугает, а манит. — Спасибо, — кивает Дэни, и Джейми, слегка улыбнувшись, разворачивается, уходя. Дэни не хочет, чтобы она уходила. Вечером Джейми неожиданно появляется в кухне во время ужина. Появляется, наливает вино в бокал, шутит с Оуэном и Ханной, сидит напротив Дэни, облокотившись на стол, запустив пальцы в гриву своих волос, которые всегда выглядят так, словно она их специально взъерошила, ест приготовленное Оуэном рагу, вертя вилку в руке, отпивает из бокала и порой, усмехаясь, смотрит на Дэни, хотя слова, произносимые ей, адресованы совсем другим людям. Джейми всегда и везде на своем месте, она одинаково комфортно смотрится в оранжерее, в своем ухоженном саду, в кухне Оуэна, в классе Дэни — и она ни на секунду не теряет этой уверенности в себе, этой грубоватой лёгкости в общении с кем бы то ни было, и Дэни искренне наслаждается, просто глядя на нее, пока однажды не понимает, что ее желание смотреть на Джейми связано с чем-то совсем не платоническим. То, как она двигается, как говорит, как уголок ее красивого рта изгибается в усмешке, как она слегка наклоняет голову, прежде чем выдать свое очередное небрежно-легкое «Поппинс», ее тонкие сильные руки, измазанные землёй, даже ее потёртые джинсовые комбинезоны, на которые сверху наброшена рубашка — все это приковывает взгляд Дэни, но у нее все равно уходит немало времени, чтобы признать, что ее тянет к Джейми так, как никогда ни к кому не тянуло. Но Джейми не знает о том, какой эффект производит на нее, и Дэни безумно этому рада, потому что порой ей кажется, что она не сможет сдержаться, и только сама Джейми останавливает ее от этого. Джейми абсолютно спокойна, и ее насмешливая манера общения не меняется, кто бы ни стоял перед ней, и Дэни порой приходит в отчаяние от того, как Джейми улыбается Ребекке, или Ханне, или даже Оуэну, потому что она отдала бы все, чтобы эта улыбка была адресована ей. Ей Джейми тоже улыбается, но гораздо реже, и это даже не совсем улыбка, а скорее кривая усмешка, намек на улыбку, но и тогда сердце Дэни замирает от счастья. Дэни ловит себя на том, что она представляет себе, как выглядит Джейми, когда она целует кого-нибудь, как её лицо становится другим, более мягким, взгляд наполняется нежностью, а губы приоткрываются, выпуская наружу дрожащий вздох… Можно ли вообразить себе что-то более прекрасное? И тогда мысли Дэни закономерно сворачивают на запретную территорию, где они с Джейми вдвоем, и садовница наклоняется к ней, чтобы поцеловать, и ее идеальный рот вот так изгибается, формируя ту самую усмешку, а потом произносит что-то вроде «Поппинс, ты флиртуешь», и она обнажена (Дэни с трудом может представить, как Джейми выглядит под всеми этими мешковатыми комбинезонами и рубашками, но она догадывается, что тело садовницы худое, подтянутое и крепкое), и Дэни почему-то фантазирует о том, как Джейми с жадностью впивается губами в ее шею, как пахнут ее волосы, как сладко могло бы звучать ее имя, произнесённое в форме стона… Каждый раз, когда Джейми своей небрежно-ленивой походкой входит в кухню, где они ужинают, когда Дэни видит ее взлохмаченные кудри, сильные руки, четкие линии ее лица, такого неуловимо прекрасного, слышит низкий голос, иногда срывающийся в хрипотцу, ее обдает волной жара. Обедать становится сложно, и Дэни несколько раз пропускает прием пищи, расплачиваясь за это пустым желудком и желанием убить кого-нибудь к завтраку, но это все же лучше, чем сидеть напротив Джейми, жевать, не ощущая вкуса, думая только о ней и о том, как эти пальцы держат вилку или ложку, и представляя их на своем теле. Ещё мучительнее видеть, как Джейми разговаривает с кем-то, словно не замечая Дэни. Например, с Беккой, и, хотя Дэни в глубине души уверена, что между Джейми и мисс Джессел нет никаких чувств, кроме дружеских, она все равно отчаянно ревнует. Джейми разговаривает с Ребеккой так, как никогда не говорила с Дэни — открыто, тепло и весело, порой они хохочут над чем-то заливисто и громко, и Дэни в такие моменты хочется уволиться из Блая. Одержимая, ты одержимая, Дэниель Клейтон, говорит она себе, стискивая зубы и глядя на лучезарную улыбку Джейми, адресованную Ребекке. Ей же перепадает пара взглядов и небрежный кивок, когда Джейми садится за стол, и, уже позже, когда она приводит детей на занятие, Джейми, отрываясь от какого-то горшка, в котором она уминает землю, поднимает глаза и слегка вздергивает левую бровь, что на ее языке означает приветствие. Дэни, чувствуя приливающую к щекам краску и бешеный стук сердца, пропускает вперёд третьеклассников, а сама не сводит взгляда с темной полоски на лбу Джейми (вероятно, она вытерла лоб садовой перчаткой). — Добрый день, — говорит Дэни, ощущая, как дрожит ее голос. Джейми приветливо кивает. — Добрый. Привела своих гремлинов, Поппинс? Флора Смит тут же вклинивается в разговор: — Мы не гремлины, мы очень хорошие дети! Джейми снисходительно и ласково усмехается ей и переводит взгляд на Дэни. — Я…я… — произносит Дэни, запинаясь. — Приду за ними через час. Серые глаза Джейми смеются, и одновременно в них таится что-то, чего Дэни не понимает. Джейми всегда смотрит только ей в лицо, но кажется, что она видит всю Дэни, от макушки до кончиков пальцев ног. Но до ответа она не снисходит, лишь кивает, не отрывая взгляда от Дэни, все с тем же выражением лица. Джейми не любит много говорить, чаще всего ее фразы отрывистые, она словно рубит их, предпочитая о многом умолчать. Дэни резко разворачивается на носках и уходит. Невыносимая женщина! От навязчивых мыслей о гладкой коже Джейми и ее красивых губах Дэни спасается проверкой тетрадей. Она вгрызается в них, как мышь в орех, стараясь сосредоточиться лишь на спряжениях глаголов, а не на том, как притягательно выглядит Джейми в своем сером рабочем комбинезоне. Скажи ей кто-то ещё полгода назад, что она будет возбуждаться от одного вида женщины в мешковатой рабочей одежде и с запачканным землёй лицом, она бы рассмеялась ему в лицо. Сейчас ей не смешно. Спустя час, когда ей наконец удается выбросить Джейми из головы, звенит звонок, и она понимает, что сейчас ей снова придется идти в оранжерею и смотреть в глаза, которые преследуют ее днём и ночью, и Дэни хочет провалиться сквозь землю. Может быть, по пути вниз ей встретится Ханна, и тогда Дэни попросит ее забрать малышей из оранжереи? Но Ханны нигде нет, и Дэни обречённо идёт по саду, кусая нижнюю губу и прикидывая, как ей побыстрее закончить это мучительное и одновременно с тем приятное дело… Когда она входит в оранжерею, Джейми, стоя на коленях перед Сьюзан, вытирает ее мордашку огромным носовым платком. Остальные дети толпятся вокруг. Дэни останавливается, как вкопанная. Это настолько необычно: видеть нежность, с которой садовница проводит тканью по детской коже, видеть улыбку на ее прекрасных губах, что Дэни не может оторвать от них взгляд. Джейми смотрит на нее поверх плеча Сьюзан, и Дэни видит, как улыбка исчезает, сменяясь на привычную маску насмешливого любопытства. — Мы слегка запачкались, пока сажали тюльпаны, — поясняет Джейми, выпрямляясь и продолжая держать малышку за руку. Сьюзан с обожанием смотрит на нее снизу вверх. Дэни очень хорошо ее понимает. — Да, — говорит она, глядя на Джейми. — Ничего страшного. Джейми слегка подталкивает Сьюзан к Дэни и оборачивается к остальным. — Все, гремлины, идите, завтра увидимся. Дети, галдя, тянутся к выходу, и Дэни одновременно хочет и не хочет уходить. — Завтра в то же время? — спрашивает она, видя, что Джейми собирается отвернуться. Неужели ей опять достанется лишь небрежный кивок в ответ? Но на этот раз Джейми отвечает: — Да. И рот ее при этом не изгибается в усмешке, напротив, она смотрит как-то очень серьезно. На следующее утро происходит непредвиденное происшествие, после которого Дэни начинает думать, что сама судьба хочет сделать так, чтобы она умерла от неразделённых чувств. Она встаёт рано, задолго до начала уроков (по правде говоря, ее сон в последнее время совсем испортился) и собирается прогуляться перед занятиями, чтобы проветрить голову. И вот когда она, с наслаждением вдыхая свежий воздух, уже спускается по ступеням на заднем крыльце Блая, ее неожиданно ловит Ханна. — Ой, Дэни, постой, — она торопится куда-то, в руках у нее кружка с чем-то горячим, и она сует ее Дэни. — Мне нужно срочно позвонить по поводу доставки, ты не могла бы отнести это Джейми? По четвергам она начинает рано, и я всегда приношу ей чай в оранжерею. Но мой звонок… Я не успеваю… Пожалуйста… Дэни и сама не понимает, но кружка уже у нее в руках, а торопливый стук каблуков Ханны замер вдали. Она смотрит на глянцевую поверхность чая и ощущает, как сердце начинает биться чаще и чаще. За что ей все это? Джейми, конечно, там. Она опять в своем комбинезоне, расстегнутом до пояса, а кудрявые волосы небрежно заколоты на затылке и обнажают красивую шею. Дэни неловко стучит рукой о косяк стеклянной двери. Джейми оборачивается. — Доброе утро, — говорит Дэни и входит. По лицу Джейми нельзя сказать, что она очень рада ее видеть, и это сбивает Дэни с толку. — Не ожидала увидеть тебя тут в такое время, — сухо отвечает Джейми, продолжая поливать из лейки какое-то растение. Дэни чувствует глухую злость. — Ханна просила передать тебе это, — говорит она, подходя ближе. В оранжерее сильно пахнет цветами и землёй, и этот запах соединяется в сознании Дэни с самой Джейми: вот такой отстраненной и красивой, с недоверчивым взглядом и скептической гримасой на лице. Джейми берет кружку, смотрит в нее, затем на Дэни. — Это не ты заваривала? Дэни вспыхивает. Ее неумение заваривать чай стало предметом шуток для всего персонала поместья после первого же случая, когда ей доверили это многотрудное занятие. — Я вообще-то сказала, что это Ханна просила тебе передать, — цедит она сквозь зубы. — И, кстати, пожалуйста. Слово «пожалуйста» она выделяет особо: с нее хватит этих постоянных издевательств, шуточек, этого холодного равнодушия, и Дэни, ощущая, как глаза щиплет от подступивших слез, разворачивается на каблуках, намереваясь уйти, но тут ее останавливают. Пальцы Джейми сильно и мягко одновременно хватают ее за рукав и разворачивают. Серые глаза больше не наполнены насмешкой, теперь Дэни видит в них беспокойство. — Эй, Поппинс? Ты что? Я тебя обидела? Нет, хочется закричать Дэни, ты обидела меня совсем другим, ты не хочешь меня, ты не смотришь на меня, а теперь ещё этот чёртов чай, который чертова Ханна велела принести в эту чёртову оранжерею! Она мотает головой. — Нет, все в порядке. Ей удается это сказать даже не дрожащим голосом. Джейми, однако, не спускает с нее внимательных глаз. — Точно? Ты последнее время какая-то бледная. Ещё бы, думает Дэни, я не сплю уже две недели, потому что, стоит мне заснуть, там ты со своими ласковыми губами и жёсткими руками, и я хочу и не хочу засыпать в одно и то же время. — Я просто устала, — лжет она и изображает акулью улыбку из тридцати двух зубов. Джейми отпускает ее рукав и, подняв брови, кивает, но не похоже, что верит. — Ладно, как скажешь. Потом поднимает кружку с чаем на уровень глаз. — Спасибо за это. Дэни прикусывает внутреннюю сторону щеки. — Это Ханне спасибо, не мне. — Ты же принесла ее. Джейми как будто дразнится, но одновременно с тем она очень спокойна, даже серьезна, и Дэни только кивает и уходит, потому что находиться там дальше невыносимо. Но днём ей снова приходится столкнуться с Джейми: занятия в оранжерее никто не отменял. На этот раз Джейми ведёт детей к пруду. — Сегодня мы будем изучать растения, которые живут у воды, — объясняет она детям и частично Дэни, которая стоит рядом. — Только осторожнее у пруда, пожалуйста, — обеспокоенно говорит Дэни и получает в ответ презрительный взгляд. — Не беспокойся, Поппинс, я же с ними, — похоже, Джейми оскорблена, но Дэни все равно. Она резко разворачивается на каблуках и уходит, снова ощущая, как полыхают ее щеки. Детей с озера приводит Ханна. Она случайно оказывается рядом, когда урок окончен, и Дэни безумно ей благодарна. Ещё одного фиаско рядом с Джейми за сегодняшний день она не стерпит. Вечером Джейми не приходит к ужину, и Дэни, промаявшись минут десять, не выдерживает и спрашивает Ханну, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно более непринужденно: — А где Джейми? Она сегодня не придет? — Она уехала до завтра в город, — вмешивается Ребекка, и Дэни с изумлением смотрит на нее. — Да, сказала, что ей нужно закупить какие-то материалы для оранжереи… Дэни утыкается в свою тарелку с бараниной. Значит, она сказала Ребекке, что уезжает? Когда же это было? Между последним уроком Бекки и ужином всего час времени, значит, они зачем-то встречались, и именно тогда Джейми сообщила, что ей надо в город… Мысли, одна ужаснее другой, приходят в голову Дэни. Вдруг у Ребекки и Джейми роман, а все эти переглядывания с Питером Квинтом, когда он спускается со своего Олимпа к простым смертным — просто прикрытие? Воображение тут же подсовывает ей картинку: Джейми целует Бекку в оранжерее, целует ее пухлые красивые губы, прижимает ее к себе, ласкает, забирается уверенными руками под блузку, прижимает ее к стене, шепчет что-то на ухо… Тот факт, что Дэни вообще ничего не знает о личной жизни Джейми и ее предпочтениях, не играет тут никакой роли — Дэни с первого взгляда поняла, что садовнице нравятся женщины, и почему бы ей не завести роман с Ребеккой, такой улыбчивой, смешливой и привлекательной? Уж она-то не краснеет и не бледнеет, когда Джейми входит в комнату, и, когда они вместе, то так заразительно смеются, словно в мире нет никого, кроме них двоих… Господи, Дэниель! Она ковыряет совершенно остывшую баранину и украдкой смотрит на Бекку, пока та увлеченно обсуждает что-то с Ханной, а поздним вечером, ложась в кровать, в очередной раз обещает себе не думать об упрямой и диковатой садовнице, но никак не может уснуть, ворочается с боку на бок в душной липкой темноте, и ей чудится, как она приходит в оранжерею, а там Джейми в своем полурасстегнутом комбинезоне, в футболке с надписью Blondie, ее кудри растрепаны, ямочка между ключиц блестит от пота, а серые глаза светятся желанием и насмешкой. И дальше картинка складывается сама собой, и Дэни не может ничего поделать, когда опускает руку все ниже, чтобы понять, насколько сильно ее возбуждает та Джейми, которую она придумала в своей голове. — Ты чего-то хотела, Поппинс? — спрашивает воображаемая Джейми, подходя ближе, и Дэни зажмуривается, настолько этот образ ярок и отчетлив, настолько Джейми рядом, кажется, что можно протянуть руку и коснуться. — Да, — отвечает она ей, и глаза Джейми вспыхивают тем самым озорным огнем. — И чего именно? Джейми, как обычно, дразнит, но Дэни в своем воображении не та заикающаяся девушка, какой она бывает рядом с садовницей в реальной жизни, и она смело делает шаг вперёд, оказываясь рядом с Джейми, и запах ее кожи дурманит голову, а серые глаза опускаются ниже, к губам. Дэни со стоном касается себя, обнаруживая, что ей достаточно двух-трех движений, чтобы кончить. В ее голове она, та, другая Дэни смело кладет ладонь на самую первую, незастегнутую пуговицу комбинезона Джейми, тянет за нее, приближая садовницу к себе. — Тебя, — говорит Дэни из воображения, и Джейми сладко улыбается. — Я хотела тебя. — Поппинс, ты флиртуешь, — Джейми прижимается к ней бедрами, руки ее обхватывают Дэни за талию, уверенные и ласковые, она слегка отклоняется, глядя из-под ресниц, и Дэни тянется к ней, но Джейми не даёт себя поцеловать. Господи, даже в мечтах она умудряется быть такой недосягаемой и прекрасной! — Поцелуй меня, — шепчет воображаемая Дэни, а настоящая Дэни скользит рукой себе между ног и зажмуривает глаза. В ее голове горячие губы Джейми накрывают ее рот, и оргазм тут же настигает Дэни, мощный и короткий, мимолетное удовлетворение, которое сменяется отвращением к себе и пустотой в душе. Морщась, она извлекает из-под одеяла руку и, дотянувшись, берет с прикроватного столика упаковку салфеток. То, что ты делаешь, ненормально, Дэни, говорит она себе, когда спустя минуту кладет голову на подушку и пытается заснуть. Ты сходишь с ума по девушке, которая не отвечает взаимностью и, вместо того, чтобы что-то сделать, ублажаешь себя вечерами, а она даже не думает о тебе! Нужно это прекратить! Утром Джейми все ещё нет, и Дэни ощущает, что тонет в оглушающей пустоте, и в очередной раз обругав себя самыми гнусными словами, она вяло ковыряет вилкой омлет, чтобы получить ласково-укоризненное «ты снова ничего не ешь, Дэни» от Ханны Гроувз, и понуро кивнуть, подумав о том, как скоро домоправительница и все прочие догадаются о причине ее плохого аппетита и самочувствия. День катится по заведенному пути, Дэни привычно поругивает учеников, проверяет работы, диктует новый материал и ловит себя на том, что все время поглядывает в окно, стараясь увидеть у оранжереи потёртый грузовичок Джейми. Его там все нет, а время урока ботаники приближается, и Дэни начинает беспокоиться. Когда третий урок окончен, звенит звонок, дети с шумными криками выбегают в коридор, оставив Дэни одну в классе, она встает, подходя к окну, пытается открыть раму, но ее заело, и американка безуспешно дёргает за ручку, однако у нее ничего не выходит. — Помочь, Поппинс? — знакомый низкий голос раздается сзади, и Дэни вздрагивает, оборачиваясь. Джейми стоит на пороге, небрежно опершись плечом о косяк, на ней мешковатые штаны, футболка с длинным рукавом и белые конверсы. Руки ее засунуты в карманы, и она выглядит такой уверенной в себе, такой красивой, что у Дэни перехватывает дыхание. Губы Джейми изгибаются в усмешке. Она извлекает руки из карманов и идёт навстречу, прожигая Дэни смеющимися серыми глазами. — Ну так что? Дэни ничего не может поделать с улыбкой, которая расползается по ее лицу при виде Джейми. — Привет! Не знала, что ты вернулась, — смущённо говорит она. Сегодня Джейми другая, и это хорошая «другая». Она как-то особенно легка и открыта в одно и то же время, и то, как она смотрит на Дэни, вызывает у американки приступ учащенного сердцебиения. — Ты заметила мое отсутствие, Поппинс? Даже ее «Поппинс» сегодня другое. Может быть, это потому, что они одни? Но в оранжерее, когда она принесла ей чай, они тоже были одни. — Вчера тебя не было за ужином, так что да, заметила, — Дэни говорит одно, а про себя думает «а ещё я скучала по тебе и только сейчас осознала, насколько сильно». — Дела, — Джейми улыбается и подходит так близко, что Дэни ощущает исходящий от нее запах цветов, свежей земли и мыла. Ей хочется вдохнуть этот запах всей грудью и дышать, дышать им, пока она не надышится, и серые глаза Джейми оказываются на уровне ее глаз так близко, что Дэни теряется. — Поппинс… — произносит Джейми, поднимая темную бровь, и Дэни не может удержаться, чтобы не посмотреть на ее губы. Вишнево-красные, они так близко от нее, и они такие свежие, пухлые, красивые, и Дэни представляет себе, как приятно, должно быть, их целовать. — Что? — шепчет она, с усилием поднимая взгляд. — Ты мешаешь мне открыть окно, — также тихо говорит Джейми, и для Дэни это как ушат холодной воды. Она испуганно отскакивает в сторону. — Да, прости, прости, я не… — Ничего, — легко говорит Джейми, подходя к окну и, с силой дёрнув раму, открывает его. — Вот и все. В комнату врывается свежий запах зелени и прелой листвы. Дэни замечает, что тонкие ноздри Джейми едва заметно раздуваются. Джейми отряхивает руки. — Спасибо, — благодарит Дэни, и Джейми снова не снисходит до ответа. Она только кивает, отчего каштановый локон на лбу качается, и Дэни ловит себя на желании убрать его, но вовремя останавливается. — Ты что-то хотела? — спрашивает она. На лице Джейми удивление. — Я пришла сказать, что заберу детей сама, — отвечает она, засовывая руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку. — Я могу их привести, — Дэни сдвигает брови. — Это несложно. Смеющиеся глаза Джейми вспыхивают знакомыми огоньками. Дэни краснеет. — У тебя и так полно дел, Поппинс, — уголок рта Джейми приподнимается, формируя ту самую усмешку. — А я сегодня почти свободна. Дэни сама не знает, радоваться или огорчаться, что она не приведет детей в оранжерею и не увидит Джейми в ее любимом фирменном комбинезоне. — Хорошо, я поняла, — Дэни облизывает губы и улавливает мгновенный взгляд Джейми, брошенный на них. Сердце Дэни пропускает удар. — Ну, ладно тогда, — Джейми сует руки в задние карманы, наклоняет голову, прищуриваясь. Такое ощущение, что она хочет остаться, но не может найти повод, и Дэни лихорадочно пытается понять, как ее удержать, но как назло в голову ничего не приходит. — Тогда пока, — с полувопросительной интонацией говорит Джейми. Дэни кивает. — Пока. И, когда шаги Джейми замирают в коридоре, она называет себя тысячей разных слов, каждое из которых обозначает «дура».