Листья плюща над белым окном

Друзья, огромное спасибо всем, кто читает и оставляет отзывы! Признаюсь, что это здорово помогает творить дальше, и я очень рада, что Вы есть! Выкладываю следующую главу сегодня, поскольку завтра, как, наверное, и большинство из вас, возвращаюсь на работу и боюсь, что времени писать и редактировать в таких объемах уже не будет. Надеюсь, глава Вам понравится, хотя в ней Джейми делает то, чего бы, наверное, никогда не сделала в каноне, но этот ООС нужен для сюжета. Приятного чтения! Когда ты видишь ее впервые, Дэни Клейтон сидит за обеденным столом над тарелкой салата и смотрит куда-то в сторону, но ты успеваешь бросить на нее один-единственный взгляд, чтобы понять, что новая учительница третьего класса невероятно привлекательна. Обычно тебе нужно больше времени, чтобы оценить внешность женщины, даже несмотря на богатый послужной список, состоящий в основном из скучающих лондонских студенток, встреченных на разных вечеринках, куда ты попадала благодаря друзьям, промышляющим таблетками, и девчонок из бедных районов — продавщиц, официанток, мойщиц посуды. Дело не в неразборчивости в связях, хотя в ранней юности ты натворила немало того, за что тебе сейчас стыдно, просто в определенный момент твоей жизни попытки найти тепло и ощутить себя любимой хотя бы на время были воистину отчаянными. Стоит ли говорить, что ни одна из этих девушек не задержалась в твоей голове дольше, чем столько, сколько нужно, чтобы осушить пот на коже, надеть одежду и уйти. После того, как ты вышла из тюрьмы и поселилась в Блае, ты прекратила практиковать случайные связи, во-первых, потому что Блай — это маленький городок, а ты дорожишь работой в школе, а во-вторых, потому что тебе уже давно не интересны встречи на одну ночь. Ты знаешь о своей привлекательности и знаешь, что нравишься женщинам, и ты умеешь с ними обращаться, но не можешь предложить ни одной из них ничего, кроме секса и утреннего кофе, и с возрастом желание ощутить тепло другого тела и мимолетную разрядку перестало пересиливать утреннюю неловкость и неинтересные разговоры с малознакомыми людьми, и ты сократила свой круг общения до коллег из школы Блай. Почти все они — хорошие милые люди, за исключением, конечно, говнюка Питера Квинта, в которого до безумия влюблена Ребекка, впрочем, Квинт не так часто попадается тебе на глаза, чтобы мешать жить, а Оуэн и Ханна, с которыми ты работаешь бок о бок уже пять лет, стали для тебя чем-то вроде семьи, вы втроём прекрасно ладите, знаете все недостатки друг друга и великодушно прощаете их. Порой по пятницам или субботам, когда рабочая неделя закончена, ты заходишь в паб «Дырявая свинья», над которым живешь, выпиваешь со знакомыми, но всегда уходишь из паба одна, даже если видишь, что к тебе проявляют интерес. Тебя устраивает эта простая, милая и скучная жизнь, которую ты построила после тюрьмы: изнуряющая работа в саду, после которой тело приятно ноет от усталости, вечерняя кружка пива за ужином, книга из библиотеки и крепкий сон без кошмаров (почти всегда). Тебе комфортно и хорошо, и ты не ощущаешь, что лишена чего-то важного, ровно до того момента, как 13 сентября 1987 года входишь в кухню поместья Блай и видишь сидящую рядом с Ребеккой молодую блондинку в лиловом свитере, которая смотрит на тебя глазами испуганного олененка. У нее светлые пышные волосы, голубые глаза и такое выражение лица, что не поймёшь, то ли она сейчас расплачется, то ли рассмеется. Ты почти спотыкаешься, когда видишь ее, и тебе приходится выиграть немного времени, чтобы твое лицо не выдало смятения, и ты отворачиваешься, берешь тарелку, садишься за стол и только тогда поднимаешь глаза на новенькую. И оказывается, что она смотрит прямо на тебя этими своими большими голубыми глазами, смотрит так, словно вы знакомы и она что-то хочет тебе сказать, но не решается. Ты отводишь взгляд и на протяжении всего обеда стараешься не смотреть на Дэни, а потом сбегаешь в свою оранжерею, чтобы укрыться за ее спасительными стенами. Но запереться в оранжерее навсегда не получится, теперь все иначе, Дэни Клейтон стала частью твоей жизни, и ты уже ничего не можешь с этим сделать. На следующий же день после вашего знакомства Ханна приводит Дэни в оранжерею вместе с детьми, и ты замечаешь, что в твоём присутствии американка слегка нервничает. Ты думаешь, что это хорошо, потому что означает, что она будет стараться держаться от тебя подальше, и чтобы вдвойне себя обезопасить, ты и сама перестаешь ужинать в поместье, так что вы с Дэни встречаетесь только во время уроков ботаники. Ты стараешься поменьше смотреть на нее, когда она приводит детей, но это не срабатывает, потому что одного взгляда, брошенного на Дэни, хватает тебе, чтобы ощутить, как екает сердце. Дэни суперпрекрасна. Не то чтобы ты боялась суперпрекрасных женщин, отнюдь нет, но Дэни — другая. Она не из тех, с кем ты раньше была знакома или даже заводила короткие романы. Дэни — это длинные ресницы, широко открытые глаза, белозубая американская улыбка, звонкий смех, розовые и фиолетовые свитера, любовь к детям, смешная торопливая походка и большие-большие проблемы. В ней чувствуется какой-то надлом, и ты понимаешь это, потому что привыкла распознавать в людях то, чего навалом и в тебе самой, и в Дэни Клейтон это, несомненно, есть. Но тебе не нужны проблемы, поэтому первую неделю Дэни в Блае ты благополучно скрываешься от нее в оранжерее, а по вечерам, садясь в свой грузовик, уезжаешь домой и бездумно смотришь на дорогу, исчезающую под колесами. Первую неделю все идет отлично. Дэни тоже не нарушает этот странный нейтралитет, словно и она чувствует, что вам лучше держаться подальше друг от друга, и все идёт хорошо ровно до случая с доской, которая вздумала свалиться, потому что Джон и Сайлас хреново делают свою работу. Но ты не будешь врать себе, что была рада, когда Дэни пришла к тебе за помощью, пусть она сделала это и не по собственному желанию, а потому что Джон и Сайлас уехали в город за черепицей. Ты не будешь врать себе, что перед тем, как начать распиливать эту долбаную штуковину, ты специально сняла рубашку, чтобы покрасоваться перед Дэни, и тебя пробрала дрожь, когда ты увидела, как взгляд Дэни скользит по твоим плечам. Ты также не будешь врать себе, что тебя взволновало то, как нервничала Дэни во время вашего разговора. И ещё ты не можешь не признать, что никогда раньше не смущалась рядом с нравящейся тебе женщиной, но с Дэни все иначе. Ты уже понимаешь это, но ничего не можешь поделать, когда она смотрит на тебя так, как смотрела, пока ты возилась с этой чертовой доской. Ты распилила бы ещё тысячу досок, лишь бы Дэни продолжала так на тебя смотреть. С того момента все меняется, и вы начинаете больше общаться. Теперь, когда Дэни приходит в оранжерею, вы перекидываетесь парой-тройкой фраз, обычно касающихся детей, или погоды, или очередной шутки Оуэна, который обожает каламбуры и этим доводит до исступления Ханну, или ужина, или какой-нибудь другой ерунды, которая на самом деле не имеет никакого значения. Внешне вы с Дэни ведёте себя как обычные коллеги, которые просто разговаривают, но каждый раз когда ваши взгляды встречаются, то становится ясно, что это просто ширма, прикрытие для того, чтобы побыть рядом. Ты слишком поздно понимаешь, что становишься зависимой от этих взглядов, и никто никогда не смотрел на тебя так, как Дэни Клейтон. Вечерами ты снова приходишь ужинать в поместье и наблюдаешь, как Дэни постепенно становится частью большой семьи, которая так тебе дорога. Все они — добряки Ханна и Оуэн, саркастичная и замкнутая Виола, смешливая Ребекка, Джон и Сайлас, черт, да даже Дорис и Хелен, которые всегда разговаривают только друг с другом, приняли Дэни, как свою, и тебе почему-то это приятно. Порой ты просто сидишь напротив нее, ерошишь рукой волосы и любуешься тем, как смешно двигается кончик ее носа, когда она разговаривает с Ханной или Ребеккой. Тебе хорошо уже когда ты просто смотришь на нее, потому что Дэни похожа на свет, к которому хочется тянуться, который озаряет все вокруг себя, и ты чувствуешь себя мотыльком, но все равно летишь. Так проходит одна неделя, потом другая, затем месяц, второй, на улице ощутимо холодает, дожди льют вовсю, и тебе нужно укрывать розы и убирать листья с газонов, поэтому в один из дней ты с сожалением говоришь Дэни, что на неделю уроки ботаники отменяются. — О, — отвечает она удивлённо и грустно. — Понятно. — У меня слишком много работы, а Квинт требует, чтобы я закончила к концу месяца, и я… Чтобы не видеть ее расстроенного лица, ты отворачиваешься к столу с хвойниками и раздражённо втыкаешь лопатку в землю. — Хорошо, я поняла, — говорит Дэни, и ты киваешь, но не оборачиваешься, и лишь когда ее шаги затихают, позволяешь себе громко выругаться. Она все равно слишком хороша для тебя, Джейми. Пойми это и успокойся. Такие девушки не могут обращать внимание на таких, как ты — садовниц с грязными руками и торчащими в разные стороны патлами на голове. Наверняка у Дэниель Клейтон есть парень или жених, и он такой высокий, богатый и красивый, у него Кадиллак или что-то типа того, он построит огромный дом, купит собаку и заделает ей пятерых ребятишек. Что там ещё входит в понятие американской мечты? Но ты ничего не знаешь о личной жизни Дэни, а то, что рассказывает Ханна во время ваших редких посиделок по пятницам, никак не складывается в единый пазл. Она сообщает тебе, что Дэни переехала из Штатов полгода назад, что жила в Лондоне, а затем получила работу в Блае. Почему переехала — ни полслова, а сама Дэни вообще не говорит о том периоде, когда она жила в Америке, лишь изредка упоминая родину в контексте «там так, а тут иначе». Этого всего слишком мало, чтобы узнать Дэни, но ты не склонна лезть в чужую личную жизнь, тем более в личную жизнь девушки, чей взгляд заставляет твое сердце колотиться о ребра. В ту неделю, которую ты выторговала себе, чтобы успеть закончить с садом, ты как ненормальная вгрызаешься в работу. Ты приезжаешь в Блай к шести утра и уезжаешь в полночь, а пару раз даже остаёшься ночевать в оранжерее, расплачиваясь за это небольшим насморком. Ты работаешь до пота, до сведенных мышц, до боли во всем теле, до кровоточащих трещин на руках, до того, что, добираясь до кровати, не засыпаешь, а проваливаешься в сон, чтобы утром снова начать свой изнурительный тяжёлый труд. Но Дэни никак не может оставить тебя в покое. Ее большие невинные глаза и чистая красота, ее белая гладкая кожа и розовые губы преследуют тебя, и однажды ночью ты просыпаешься в поту, задыхаясь, и обнаруживаешь, что трогала себя во сне. Во сне, в котором Дэни лежала рядом с тобой в постели, обнаженная, задыхающаяся, с порозовевшими от возбуждения щеками, и она стонала «Джейми» так сладко, что ты могла бы кончить от одного только звука ее голоса, и это почти происходит, но вместо этого ты просыпаешься — злая, неудовлетворённая, с раздражающей сыростью между ног. Ты с раздражением бьешь кулаком по подушке. Чертова Дэни Клейтон! Почему она приехала в Блай? Что ей вообще понадобилось в Англии, этой американской девушке с внешностью кинозвезды? Нашла же куда забраться — в самую что ни на есть британскую дыру, где нет телевизора, а почту привозят раз в неделю, да и то не всегда. Ну и что ей тут делать, этой красотке из Айовы? Мучить тебя, Джейми, что же ещё? Ты встаёшь с постели. Может быть, тебе просто стоит сбросить напряжение? Поехать в Лондон, подцепить какую-нибудь девчонку, провести с ней ночь и забыть о Дэни Клейтон… Ты решаешь так и поступить, но выходные ещё не скоро, а работы навалом, и ты снова набрасываешься на нее, как одержимая. Но вот приходит пятница, и ты впервые за целую неделю являешься ужинать в поместье. Какие-то опоздавшие на ужин дети бегают по холлу, ты рявкаешь на них, и они испуганно прячутся от тебя в коридоре. Потом ты входишь в кухню и видишь милую сердцу картину: Оуэн раскладывает ужин по тарелкам, Виола стоит рядом с бокалом в руке и рассказывает ему о футболе, Ханна и Дэни помогают накрывать на стол. Ты здороваешься со всеми, и видишь, какой искренней радостью вспыхивают глаза Дэни, когда она смотрит на тебя. — Джейми, милая, ты себя загнала, — говорит Ханна, передавая тебе бокал с вином. — Одна кожа да кости, скоро совсем исчезнешь. Ты пожимаешь плечами: — Мне нужно было закончить. Сама знаешь, есть те, кому наплевать на людей, лишь бы дело было сделано. Вы обе понимаете, о ком речь, но тут входит Ребекка, а при ней лучше не упоминать Питера Квинта. Ты не знаешь, есть ли между ними что-то или это лишь мечты Ребекки, но когда она слышит, как Оуэн называет Питера «мудаком» или «демоном», она так расстраивается, что на нее жалко смотреть. За ужином ты говоришь Ханне: — Завтра и послезавтра у меня выходные, и я собираюсь в Лондон. Ты замечаешь, что Дэни смотрит на тебя, но продолжаешь говорить, обращаясь к Ханне: — Если кому что надо, то принимаю заказы. — О, ты поедешь в Лондон? — вклинивается Ребекка. Ты киваешь. — Слушай, а если я тебя попрошу заскочить в один магазин, ты сможешь? — Конечно, — уныло говоришь ты. Ты заранее знаешь, что именно закажет Ребекка в Лондоне. Пока она объясняет, ты больше не можешь удержаться. Ты переводишь взгляд на Дэни и обнаруживаешь, что она все ещё смотрит на тебя. Ваши глаза встречаются, и тебя всю встряхивает, потому что ее взгляд полон пронзительной грусти, и ты не хочешь обманывать себя, но вдруг эта грусть появилась там, потому что ты уезжаешь? Тут ты напоминаешь себе об истинной цели своего визита в Лондон, и это слегка остужает твою голову. Ты едешь в Лондон, чтобы потрахаться со случайной девчонкой и забыть о Дэни Клейтон, и не надо притворяться, что это не так. Сидеть тут и пялиться на нее совсем не поможет, так что просто успокойся, Джейми. Но она смотрит так, словно знает, что ты едешь в Лондон не просто отдохнуть от поместья. Она смотрит, и тебе становится больно. Но ты ничем ей не обязана, и вообще имеешь право делать все, что хочешь, ты одинокая свободная женщина! — А тебе не нужно ничего купить, Поппинс? — спрашиваешь ты Дэни, когда ваш обмен взглядами становится слишком уж затянувшимся. Дэни медленно качает головой. — Нет, спасибо. — Я могу зайти куда нужно, — зачем-то настаиваешь ты. Тебе хочется прогнать эту грусть из ее выразительных глаз, хочется, чтобы Дэни улыбнулась. Но она остаётся такой же грустной и лишь снова качает головой. — Ладно, — ты говоришь небрежным тоном, так, словно тебе все равно, и Дэни отводит взгляд. — Так вот, на этой улице ещё есть парфюмерия, — продолжает Ребекка. — У меня духи закончились. Ты продолжаешь смотреть на Дэни, но она так низко опускает голову, что тебе видна ее макушка. После ужина ты сразу уезжаешь. Ты давно не делала ничего подобного тому, что собираешься сделать, но это не может быть слишком сложно, думаешь ты, глядя на освещенные окна Блая. Раньше тебе стоило только прийти в бар, как ты тут же обзаводилась компанией, а потом и случайной подружкой на ночь, и в этот раз должно получиться. Ты игнорируешь тупую боль в груди, которая говорит тебе о том, что ты собираешься сделать что-то, чего не очень-то и хочешь, и едешь домой, в Блай, чтобы переодеться и принять душ. Поздним вечером ты уже в Лондоне. Ты привела себя в порядок, почистила пёрышки, сделала необходимые покупки, и вот ты сидишь в баре, одном из тех, которые предназначены только для женщин, пьешь пиво за стойкой и лениво оглядываешься кругом. Не проходит и часа, как тебе присылают бесплатное пиво, и бармен, ставя перед тобой стакан, показывает на девушку, сидящую за столиком в углу бара. Ты встаёшь, забираешь пиво и идёшь к ней. — Привет! — Привет! Эта девушка чем-то похожа на Дэни. Конечно, она не такая красивая, и у тебя от взгляда на нее не дрожат руки, но, может, тебе удастся представить, что она — это Дэни, когда ты будешь ее целовать? — Я Энн, — лучезарно улыбается девушка. Ты внутренне стонешь. Нет, она совсем не похожа на Дэни. Глаза не такие голубые, волосы не такие роскошные, голос писклявый, впрочем, фигурка, кажется, ничего, стройная и одновременно с тем округлая. Ты стискиваешь в руке стакан и заставляешь себя улыбнуться. Напомни, зачем ты все это затеяла? Ты хотела избавиться от мыслей о Дэни? Ну, что ж, поздравляю, напротив тебя сидит красивая молодая девушка, а ты думаешь только о Дэниель Клейтон и ее прекрасных глазах. Потрясающе. — А ты? — Что? — ты поднимаешь брови. Девушка выглядит слегка удивленной. — Как тебя зовут? — А, да… Прости. Джейми, меня зовут Джейми. Ее глаза загораются. — Джеми? — переспрашивает она. — Джейми, — ты откровенно изучаешь ее, облокотившись на стол. Она действительно очень привлекательная, и если ты выпьешь ещё пару порций, то, возможно, тебе хватит этого, чтобы перестать думать о Дэни Клейтон, а сосредоточиться на милой малышке, которая явно на тебя запала. — Я раньше тут тебя не видела, Джейми, — говорит Энн. У нее приятное лицо, думаешь ты. Светлые локоны падают на плечи. Она одета хорошо, с претензией на стиль, но при этом не выглядит скучающей мажоркой. — Ты уверена? — ты пожимаешь плечами. Энн усмехается. — Могу поспорить, — она слегка наклоняет голову. — Я бы заметила тебя. Теперь ты не можешь удержаться от улыбки. А она хороша в том, что делает. Не всякая девушка способна вот так откровенно флиртовать с незнакомкой в баре. Пожалуй, этот обманчивый вид невинности — всего лишь фасад, за которым скрывается опытная хищница. Ты решаешь, что тебе это подходит. Если она, как ты думаешь, снимает девчонок, то скорее всего с ней не будет утренних драм и всякой ерунды вроде обмена номерами телефонов. — Спасибо, — ты усмехаешься. — Я нечасто бываю в Лондоне. В понедельник утром ты едешь в Блай, впервые за долгие недели ощущая себя окрылённой и лёгкой. Вы с Энн провели замечательные два дня, практически не вылезая из кровати, и все было именно так, как тебе нравится — легко, весело и без осложнений. Когда утром в понедельник ты, наконец, одеваешься, чтобы ехать в Блай, Энн, сидя на кровати и прикрывшись простыней, произносит: — Я не буду спрашивать, увидимся ли мы ещё раз… Ты набрасываешь на плечи рубашку и оборачиваешься. — Потому что не люблю, когда мне лгут, — усмехается она. Ты пожимаешь плечами. — Я не великий лжец, это правда. — Я сразу поняла это, — Энн улыбается, затем встает и подходит ближе, поправляет рубашку на твоих плечах. — Как я уже сказала, ты просто великолепна, Джейми, — она слегка наклоняется и целует тебя. — Мне было очень хорошо. — Мне тоже, — ты не врешь, и это приятно. Да, вы больше никогда не увидитесь с Энн, но до чего же здорово, когда люди просто дарят друг другу тепло и расходятся без обвинений и скандалов. Твое тело, пережившее за эти два дня множество замечательных моментов, расслабленно, мышцы ноют, напоминая о том, что ты давно не практиковалась в любовных играх. Ты ощущаешь себя хорошо. За эти два дня образ Дэни почти полностью выветрился из твоей головы. Ты не любишь, находясь в постели с одной женщиной, думать о другой. С Энн было тепло и уютно, а Дэни… Она все равно никогда не будет твоей. Нечего тут и голову ломать. Ты паркуешься возле оранжереи и невольно бросаешь взгляд на поместье, на освещенные окна второго этажа. У Дэни наверняка полным ходом идёт первый урок. Ты заставляешь себя отвернуться и громко хлопаешь дверцей, чтобы отвлечься хоть на что-нибудь, потому что это какое-то проклятие — стоит тебе очутиться в Блае, как несносная Клейтон начинает опять забираться в твою голову. Ты методично достаешь покупки из багажника, стараясь думать лишь о них. Хорошо, что Дэни ничего не заказала, а то пришлось бы вручать ей это и слушать слова благодарности, кивая и мысленно краснея при мысли о том, где ты была эти два дня и зачем на самом деле поехала в Лондон. Достав из багажника последние пакеты с покупками, ты нагружаешь ими садовую тачку и по пути на кухню решаешь, что единственным способом отвлечься для тебя по-прежнему остаётся работа. Ты мысленно набрасываешь план действий на день, и желание поскорее заняться делом заставляет твои ладони гудеть. После того, как покупки отнесены на кухню, где Оуэн моет посуду после завтрака, ты получаешь поцелуй в лоб и чашку чая и идёшь в оранжерею, и до самого обеда твоя голова блаженно пуста, потому что все, о чем ты думаешь, это газоны, хвойники и болезни роз, вызванные аномально жаркой для конца ноября погодой. Когда ты, наконец, отрываешься от работы, то на часах уже почти два, и твой желудок требует еды. Кроме того, вспоминаешь ты, сегодня понедельник, значит, сейчас сейчас Дэни приведет своих питомцев, а ты совершенно к этому не готова. И не только к уроку ботаники, но, главным образом, к встрече с женщиной, от мыслей о которой ты пыталась убежать последние два дня, занимаясь сексом со случайной знакомой. Хорошо ещё, что ты вспомнила об этом, есть время подготовиться. Но времени нет. Едва только ты снимаешь перчатку, чтобы утереть пот со лба, как дверь широко распахивается. Дэни с ослепительной улыбкой заходит внутрь, а за ней семенят третьеклассники во главе с Майлзом Пирсоном. — Привет! — чуть громче, чем обычно, говорит Дэни, подходя ближе, и она так лучится радостью, что ты невольно улыбаешься в ответ. Она такая красивая, свежая, чистая, что просто невозможно не улыбнуться. Взгляд Дэни скользит по тебе, словно изучая, и вдруг ты замечаешь, что ее внимание привлекает что-то в районе твоей шеи. Улыбка мгновенно сползает с ее лица, и она резко вскидывает на тебя глаза. Ты практически ощущаешь исходящую от нее обиду. — Я… — она вдруг сбивается с мысли, словно что-то мешает ей продолжать, и подносит руку ко лбу. — Я хотела… Мне нужно идти, я приду за ними через час. И, не дожидаясь ответа, она разворачивается и фактически сбегает, оставляя тебя стоять в недоумении. — Майлз, выдай всем по лопате, — стараясь прийти в себя, орёшь ты куда-то вбок, где толпятся дети. Пока он, недовольно фыркая, ведёт всех в подсобку за лопатами, ты бросаешь взгляд в старое металлическое зеркало, которое висит на стене оранжереи. Что за черт? И тут ты замечаешь что-то на своей шее, но, чтобы понять, тебе приходится подойти ближе. Твою же мать! У основания шеи виднеется маленькое красное пятно, в котором безошибочно угадывается засос. Ты проводишь рукой по шее. Чертова Энн, да как это вышло? У тебя и в юности никогда не было засосов, а тут на исходе третьего десятка случайная девчонка умудрилась поставить его да ещё и слова не сказала! И ладно, сам засос можно пережить, но его увидела Дэни! Ты стонешь от стыда и отчаянно трешь засос пальцем, словно надеешься, что произойдет чудо и он исчезнет. Но, конечно же, этого не происходит. — Ебаное дерьмо! — Прости, Джейми, — тоненький голосок звучит за твоей спиной, и ты в ужасе оборачиваешься. Конечно, ещё этого не хватало для полной катастрофы. Перед тобой стоит Флора, и на ее маленьком личике написан искренний страх. Она боится тебя, и, вероятно, ты бы и сама испугалась, если бы взрослый повернулся к тебе с такой зверской миной после того, как выдал смачное ругательство, не предназначенное для детских ушей. Она напрягается всем телом, и ты видишь, что ещё секунда — и девочка убежит прочь. А побежит она, скорее всего, к Дэни, которая и без того на тебя обижена, так что лучше не усугублять ситуацию. Ты бухаешься на колени перед Флорой и как можно нежнее улыбаешься. — Что случилось, милая? Она уже не так напугана, но все равно смотрит на тебя с подозрением. Из подсобки выходит Майлз и подходит к вам. — Что с тобой, Флора? Ты бросаешь на него уничтожающий взгляд. — Мы разберемся, Майлз, — говоришь ты ровным тоном. Но он не сдается. — Что вы ей сделали? Ах, ты, мелкий говнюк, хочешь сказать ты. Мелкое дерьмо, какого черта ты лезешь не в свое дело? — Я ничего ей не делала, — говоришь ты и кладешь руки на плечи Флоры, глядя ей в лицо. — Правда ведь, дорогая? Она всхлипывает и кивает. Потом вытирает нос рукавом (ты рада, что Ханны нет рядом) и оборачивается к Майлзу. Тот подозрительно смотрит на тебя поверх ее головы. — Все в порядке, Майлз, просто Джейми ругалась плохими словами. Ты закатываешь глаза, а подошедший ближе Майлз поднимает обе брови, отчего его лицо становится старше на несколько лет. — Джейми всегда ругается плохими словами, — говорит он с недоброй усмешкой. Ты выпрямляешься и скрещиваешь руки на груди. — Ах, вот как? Майлз посмеивается, и выражение его лица не предвещает ничего хорошего. — Наверное, нужно сказать об этом мисс Клейтон, не так ли? — говорит он, глядя на тебя, и ты в очередной раз думаешь о том, какой же он на самом деле испорченный маленький засранец. Ты качаешь головой. — Ну-ну, вперёд, — нельзя показывать страх или давать ему повод думать, что он что-то решает. Ты — взрослая, а Майлз — маленький мальчик, и какого черта он вообще так с тобой разговаривает? — Мисс Клейтон это не понравится, — он снова улыбается своей фирменной недоброй улыбкой. — Я сама разберусь с мисс Клейтон, — цедишь ты сквозь зубы. Черта с два ты с ней разберёшься! Пока этот чёртов засос не исчез, тебе вообще лучше не попадаться на глаза Дэни. — Угу, — кивает он, якобы соглашаясь, но, похоже, собирается сделать все по-своему. — Ладно, у нас урок будет или нет? Спустя час Дэни приходит забрать детей. Ты как раз заканчиваешь, когда она появляется возле оранжереи, прислоняется плечом к стенке и слушает, как ты объясняешь Сьюзан, что такое корни и почему их нужно беречь. Ты замечаешь, что Дэни переоделась — теперь вместо строгого костюма, в котором она обычно ведёт уроки, на ней широкая зелёная юбка, белая футболка и джинсовая куртка. Светлые волосы зачесаны наверх и убраны в высокий хвост, и выглядит Дэни лучше, чем час назад: на ее лице выражение покоя и умиротворённости. — Все, дети, — ты встаёшь с земли и отряхиваешь колени. — Можете идти. Дети бегут к Дэни, она что-то говорит им, и они уносятся прочь. Ты подходишь ближе. Взгляд Дэни снова падает на отметку на твоей шее, но лишь на доли секунды. — Как все прошло? — безмятежно спрашивает она, глядя в сторону. Ты хочешь сказать ей что-нибудь такое, что прояснило бы ситуацию с засосом, но что тут скажешь? «Прости, Дэни, я хотела забыть о тебе и поэтому два дня кувыркалась с похожей на тебя девушкой в кровати, и вот откуда у меня засос на шее?» Отличная идея, Джейми. — Был небольшой инцидент с Майлзом и Флорой, — говоришь ты, решив, что лучше уж она узнает об этом от тебя. — Какой инцидент? Ты вздыхаешь и нервно ерошишь рукой свои кудри. Дэни внимательно следит за тобой. — Я выругалась при ней, а мелкий говнюк решил меня пошантажировать, — объясняешь ты, смущённо покачиваясь с носка на пятку. Дэни высоко поднимает брови, отчего ее лицо становится ещё красивее. — Выругалась? Ты киваешь и нервно смеёшься, пиная носком ботинка большой ком земли. — Я определенно не лучший пример для детей. Лицо Дэни вдруг становится холодным и строгим. — С засосом на шее действительно не лучший, да. Сказать, что ты поражена — ничего не сказать. Ты молча смотришь на ее безупречно спокойное лицо. — Но, впрочем, это не мое дело, — она резко поворачивается, но ты, не успев подумать, хватаешь ее за руку и останавливаешь. — Постой, — она удивлённо смотрит на твои пальцы, обхватившие ее запястье. — Я… Это просто недоразумение. Она аккуратно освобождает руку. — Ты не должна ничего объяснять, — говорит она, глядя в сторону. Ты вдруг понимаешь, насколько странно все это звучит. Вот вы стоите друг напротив друга, вы знакомы всего пару месяцев, и все разговоры, которые вы вели, сводились к обсуждению детей и дел, и внезапно вы делаете невероятно огромный шаг, только вот непонятно куда. Ты откашливаешься. Щеки Дэни становятся розовыми, и это невероятно идёт ей. — Дэни, — говоришь ты и вдруг понимаешь, что впервые называешь ее по имени. Она вскидывает глаза. Она тоже это понимает. Потом ее взгляд снова падает на отметку у твоей шеи, и она встряхивает головой, будто пытается избавиться от каких-то мыслей. — Мне нужно идти к детям. И через секунду ее уже нет, она исчезает, словно не хочет оставаться рядом с тобой, и только аромат ее духов висит в воздухе, как напоминание о том, что ты, Джейми, один большой и грандиозный кошмар, беспорядок в форме человека, стихийное бедствие, которому на роду написано быть в одиночестве. Ты с гневом швыряешь перчатки в мусорное ведро. Похоже, Джейми, на этот раз ты действительно все испортила. Проходит три дня, и вместо Дэни детей на урок приводит Ханна, и каждый раз, когда дверь оранжереи хлопает в два часа пополудни, ты поднимаешь голову, надеясь увидеть Дэни, но ее нет, и ты никак не можешь игнорировать острое чувство разочарования, которое охватывает тебя при этом. За ужином она тоже не появляется, и ты осторожно интересуешься у Ребекки, где ее коллега, а она, покачав головой, говорит, что-то вроде «Дэни неважно себя чувствует, сказала, что ей не до еды». Тебе интересно, не связано ли ее длительное отсутствие в тех местах, где вы могли бы встретиться, с засосом, но это весьма маловероятно, и ты просто скучаешь по Дэни. Засос почти сошел, и ты снова надеваешь футболку с вырезом после надоевших водолазок и наглухо застегнутых рубашек. В четверг вечером Дэни впервые за всю неделю снова приходит ужинать. Ты не ожидаешь ее увидеть, и кусок чуть не застревает у тебя в горле, когда она появляется в кухне: на ней ее любимые широкие джинсы и фиолетовый свитер с горлом, волосы распущены, и ты завороженно смотришь на то, как свет лампы отражается в густых волнах, струящихся по ее плечам. Дэни приветливо улыбается Ханне и Ребекке, приветствующим ее, а потом бросает взгляд на тебя, и улыбка сползает с ее лица. Ты замечаешь, что она невольно смотрит на твою шею, и ты рада, что она больше ничего не может там увидеть. Дэни первой отводит взгляд, и ты опять принимаешься за еду, но жаркое на вкус как бумага. Ты вдруг осознаешь, что Дэни больше не смотрит на тебя так, как смотрела до злосчастной поездки в Лондон — с искренним восхищением в глазах, которое согревало, словно лучи летнего солнца. Теперь в глазах Дэни появилось совсем новое чувство, которое причиняет тебе боль — это недоверие. Ты торопливо доедаешь свою порцию и уходишь, чувствуя, как болит у тебя в груди, и до конца дня мечешься по оранжерее, то и дело швыряя ни в чем не повинные инструменты на пол. Тебя душит злоба, и ты знаешь, что сама во всем виновата, но легче от этого не становится. После того, как рабочий день закончен, ты собираешься сесть в грузовик, чтобы ехать домой, и впервые за все эти годы чувствуешь, что не хочешь покидать Блай. Стоя рядом с машиной, ты кидаешь прощальный взгляд на окна второго этажа, где горит свет, и думаешь о том, что Дэни делает в эту минуту. Возможно, она проверяет работы, сидит, покусывая кончик ручки и не вспоминая о тебе, а может, вспоминает со смешанным чувством обиды и досады, и оба варианта одинаково болезненно представлять. Спустя полчаса ты входишь в прихожую своей маленькой квартиры над пабом «Дырявая свинья» и с досадой понимаешь, что тебе не хочется туда входить. Ты одна, и ты никогда не чувствовала этого так отчётливо, как сейчас, когда твое сердце осталось в Блае. Всю дорогу ты ехала, вспоминая взгляд Дэни во время ужина, тот самый взгляд, который больше не был восхищённым или даже отдаленно приветливым, а наполнился болью и отчуждением, и виновата в этом только ты одна. Ты снимаешь куртку резкими, рваными движениями, которые незнакомы даже тебе самой. Ты отлично знаешь, что такое ярость и боль, в твоей жизни было достаточно моментов, когда ты ощущала себя беспомощной, но сейчас ты не просто беспомощна, ты в отчаянии. Дэни Клейтон своим взглядом вывернула тебя наизнанку и лишила покоя, и ты хочешь обратно свое милое и скучное равнодушие, но в глубине души ты понимаешь, что больше не можешь быть равнодушной. Не к ней — красивой женщине с голубыми глазами и несмелой улыбкой, которая освещает все вокруг. Ты вдруг понимаешь, как давно ты не ощущала ничего подобного, и какой-то голос в голове услужливо подсказывает, что этого не было никогда. Ты никогда не хотела никого так, как хочешь Дэни Клейтон. Не только физически, хотя это само собой разумеется. Ты хочешь ее рядом, тебе нужно видеть ее каждый день, ощущать ее присутствие, и это как болезнь, как чертова зараза, пропитавшая все твое существо, отравившая кровь и проникающая туда, где все казалось мертвым. Теперь ты понимаешь, как сильно ошибалась. Ты какая угодно, но не мертвая, потому что у мертвецов не горит вся грудь так, словно ее режут ножом, у мертвецов не сводит зубы от тоски, и мертвецы не хотят кого-то так сильно, как ты хочешь Дэни Клейтон. Ты находишь в шкафу бутылку виски, завалявшуюся там ещё с лета, выпиваешь половину, и сон, беспокойный, наполненный образами из прошлого, овладевает тобой. Утром у тебя нещадно болит голова, а все тело ломит, как будто тебя колотили палками. Как назло, с утра зарядил мелкий нудный дождь, и ты надеваешь поверх комбинезона мешковатую старую куртку, в которой можно работать, не опасаясь, что она испортится. Садясь в грузовик, ты мельком смотришь на свое унылое отражение в стекле: глаза запали, кожа бледная, а на лице выражение вселенской тоски. Отлично, Джейми, думаешь ты, наилучший вид для того, чтобы встретиться с женщиной твоей мечты, которая к тому же обижена и больше не хочет с тобой общаться. Ещё только пять утра, и улочки Блая абсолютно пусты. Грузовик грохочет по вымощенным камнем мостовым, мелькают однообразные серые двух- и трёхэтажные домики, уныло покачиваются вывески провинциальных лавочек. Тебе всегда нравился Блай, но теперь, глядя на этот знакомый пейзаж, ты почему-то ощущаешь невероятную тоску. Ты прожила здесь пять лет, и всегда была счастлива, а теперь эти одинаковые улицы, эти слепые окна, этот серый дождь вдруг начинают дико тебя раздражать. Люди рождаются здесь и умирают здесь, и вся их жизнь похожа на чёртов день сурка. Ты списываешь свои унылые мысли на похмелье и погромче включаешь радио. Сегодня у тебя много работы: нужно заняться тюльпанами и оборвать листья на тех розах, которые ещё не укрыты от холода. Это нудное занятие, но зато оно дает возможность как следует подумать. А тебе есть о чем подумать — например, о том, как вернуть расположение Дэни Клейтон и согнать это затравленное выражение с ее лица, когда она говорит с тобой. Ты должна снова стать милой, заботливой и приятной Джейми, которая нравилась Дэни раньше. Не может же быть, чтобы то хрупкое, неназванное, но такое прекрасное исчезло навсегда, словно его стёрли ластиком. В пятницу занятий садоводством у детей нет, а это значит, что шанса остаться наедине с Дэни не будет. Ты знаешь, что по своей воле она к тебе больше не придет, и, значит, остаются обед и ужин, во время которых ты будешь украдкой смотреть на нее и пытаться украсть ответные взгляды. Но на ужин Дэни не является, и мир снова теряет краски, становясь однообразно серым. — Как дождь-то зарядил, — вздыхая, говорит Ханна и вяло ковыряет остатки пудинга на тарелке. — В такую погоду хочется только спать. Оуэн смотрит на нее поверх своих очков и едва заметно улыбается. Тебе немного жаль его, всегда было, наверное, потому, что он, взрослый тридцатишестилетний мужчина, никак не может взять себя в руки и начать по-настоящему ухаживать за Ханной. Все знают, что он в нее влюблен, но Ханна держится исключительно по-дружески, и ты не знаешь, почему, знаешь лишь то, что нельзя быть таким нерешительным, женщины любят напор и силу, а Оуэн ограничивается лишь шутками и намеками, которые Ханна — намеренно или специально — пропускает мимо ушей. Внутренний голос снова напоминает о себе. Ты называешь нерешительным Оуэна, говорит он, а сама-то? Ты видела, как Дэни на тебя смотрит с самого первого дня в Блае, и ты ничего не сделала, ты лишь сказала себе, что не потянешь эту ношу, и поехала в Лондон, чтобы заглушить тоску по единственной женщине, которая когда-либо тебя интересовала настолько, что ты готова съесть свои садовые перчатки, лишь бы она сидела напротив. А потом ты все испортила, и теперь не знаешь, что делать, и называешь Оуэна нерешительным? Ты приказываешь внутреннему голосу заткнуться и вполуха слушаешь, как Оуэн и Виола спорят о политике. А потом дверь вдруг открывается, и в кухню входит Питер Квинт, и это настолько необычно, что все сидящие за столом мигом умолкают. Квинт вообще никогда не опускается до того, чтобы обедать или ужинать в компании персонала. Не королевское это дело — сидеть за одним столом с обслугой, и тем более удивительно, что он снизошёл до того, чтобы прийти в кухню самому, а не позвонил по внутреннему телефону. Ты понимаешь, что произошло нечто странное, и все понимают это, и впечатление усиливается, когда вслед за Питером в кухню входит Майлз Пирсон. Квинт оглядывает всех присутствующих откровенно презрительным взглядом (он это умеет, как никто другой), и ты чувствуешь, как напрягается Ребекка, сидящая рядом с тобой. В его присутствии она всегда начинает будто бы вибрировать, как прибор, настроенный на улавливание исключительно Питера Квинта, и ты закатываешь глаза, глядя на ее прикушенную нижнюю губу и судорожно стиснутые под столом руки. — А где мисс Клейтон? — спрашивает Питер, а ты смотришь на Майлза, который стоит за его спиной и почему-то выглядит очень довольным, хотя и не улыбается. — Она у себя, — спокойно отвечает Ханна, поднимаясь из-за стола. — Что-то случилось, мистер Квинт? Питер подходит чуть ближе. Он сует руки в карманы своих щегольских брюк и слегка покачивает головой, словно хочет сказать «ну, я так и знал». Его красивое самодовольное лицо, острые голубые глаза, даже его тонкие губы, кажется, излучают ненависть и презрение. Он скользит взглядом по столу, а потом по каждому из вас и молчит, будто бы специально выдерживая паузу. — Да, случилось, — отвечает он, наконец, и смотрит на Ханну. — Вот этот молодой человек… Он кладет руку на плечо подошедшего к нему Майлза. — Только что сообщил мне, что его подруга Флора Смит сбежала.