Листья плюща над белым окном

Умом Дэни понимает, что Джейми ничем ей не обязана. Они знакомы всего два месяца, и все, что было между ними — это случайные разговоры о работе и детях, вечерние посиделки за ужином, во время которых они практически не общались друг с другом, и мимолётные взгляды, истолкованные ими обеими, похоже, по-разному. Думая об этом, Дэни сжимается от боли и стыда. Она вспоминает, как за тем роковым ужином Джейми говорит, что уедет в Лондон, и свою реакцию на эти слова — до смешного бурную, словно то, что Джейми собралась в город, каким-то образом ее касается. Но ведь не касается, да? Джейми может делать то, что хочет, они никак не связаны, они абсолютно чужие друг другу люди, которые волей судьбы работают в одном поместье, но это их не объединяет, просто на какой-то момент времени они оказались рядом, а потом жизнь сделает крутой поворот, и они разбегутся в разных направлениях, чтобы никогда больше не встретиться. Дэни вспоминает тот вечер в кухне и как она смотрит на Джейми, слушающую щебет Ребекки о косметике, думая о том, что не увидит ее целых два дня — два чертовых дня, заполненных скукой и навязчивыми мыслями о том, зачем садовнице понадобилось ехать в Лондон на столь длительный срок. Встреча с друзьями? Возможно, тем более, Джейми похожа на девушку, любящую компании, выпивку и тусовки. Джейми похожа на искательницу приключений. Джейми похожа на девушку, которая может добиться внимания любого, кто ей приглянется. Дэни заставляет свое богатое воображение успокоиться. У нее впереди длинные выходные, заполненные прогулками с детьми, смехом, беготней, разбитыми носами и коленками и решением насущных проблем, например, почему Джон Вайтмур втихаря целует Виолетту Глэдис за оранжереей и почему он целует ее, а не Маргарет Томпсон. Выходные проходят быстро и даже вполне хорошо, и Дэни вспоминает, с какой искренней радостью она просыпается в понедельник, думая о предстоящей встрече с Джейми, как торопится в оранжерею, почти бежит, обгоняя третьеклассников, спешит, словно ее ждут, и как, войдя, не может сдержать улыбки при виде садовницы в ее неизменном сером комбинезоне и синей бандане на голове. Джейми пересаживает цветы, ее пальцы погружены в землю, лицо серьезно, словно она спасает мир, но при виде Дэни на этом лице появляется широкая белозубая улыбка. Она действительно рада ее видеть. Дэни делает несколько шагов вперёд, не отрывая взгляда от лица Джейми, она хочет сказать ей что-нибудь вроде «какой прекрасный сегодня день», подразумевая «мне казалось, что я задыхаюсь без тебя», и тут она видит ее шею. Дэни до сих пор краснеет, вспоминая свою реакцию, когда она видит этот злосчастный засос. Слова застревают в ее горле, и все, что она может — это повернуться, выскочить из оранжереи и добежать до своего кабинета, где в одиночестве дает волю эмоциям. Этот идиотский засос, это живое доказательство того, что у Джейми кто-то есть, этот символ ее, Дэни, позора — так и стоит у нее перед глазами, и когда она садится за свой стол, ее руки дрожат, а на глаза наворачиваются слезы. Как можно было быть такой беспечной, счастливой и беззаботной, так искренне улыбаться при виде Джейми, открыться до такой степени, выдать себя, показать свои чувства? Дэни понимает, что ее поведение в оранжерее может быть истолковано Джейми как поведение безумной идиотки, но не это причиняет ей боль, а осознание, что Джейми уже с кем-то встречается, и разве можно было сомневаться в том, что настолько привлекательная девушка окажется одинокой и, более того, что она может обратить на нее внимание? Все эти взгляды и лёгкий флирт были просто способом общения для Джейми, и за ними ничего не стояло, и с чего ты, Дэни, решила, будто тебя могут захотеть, тем более такая девушка, как Джейми, которая объективно может получить любого, кого пожелает? Мысли Дэни закономерно уносятся в прошлое, в тот памятный день, когда она стоит перед большим зеркалом в своей спальне, одетая в свадебное платье, а привлекательная портниха, которую позвали, чтобы укоротить подол, тихо, чтобы не услышали мать невесты и мать жениха, пьющие шампанское на кровати, говорит: — У тебя красивые плечи. И Дэни может сколько угодно притворяться, что ее не пронзает током, когда она слышит эти слова, адресованные только ей, что не чувствует нежное прикосновение руки к спине, она может притворяться, но это правда, как и то, что в старшей школе, уже встречаясь с другом своего детства Эдмундом, она порой была вынуждена отворачиваться к стене в общей душевой, чтобы не глазеть на обнаженные тела одноклассниц. Дэни всегда понимала, что с ней что-то не так, но лишь тогда, стоя перед зеркалом в том, что должно было стать символом ее замужества, она осознает это в полной мере и понимает, как жестоко обманывала себя все эти годы. Она помнит, что потом, уже оставшись одна в комнате, когда и портниха, и мать с будущей свекровью уходят, она сдирает ненавистное платье и садится на кровать, сжимая руки и говоря себе, что все это не может быть правдой, что у нее есть Эдди и она любит его, и она действительно его любит, но прикосновение Эдди никогда не заставляло ее содрогаться от нетерпения, его взгляд никогда не заставлял ее дрожать. Рука хорошенькой портнихи, лежащая на спине Дэни, пробуждает в ней чувства, о которых она не подозревала, но ее тело ещё спит, она не дрожит, когда ее касаются, не дрожит, когда на нее смотрят, ровно до того момента, как встречает Джейми, диковатую садовницу из поместья Блай, Джейми, с ее грубоватым языком, тёплыми серыми глазами и улыбкой на идеально очерченных губах, которые хочется целовать и никогда-никогда не останавливаться. Джейми, Джейми, Джейми. Все кончено, Дэни, говорит она себе. Ты слишком долго ждала момента, когда «будет можно», слишком часто отказывала себе в удовольствии быть самой собой, и вот ты дождалась, и оказалось, что единственная женщина, которая тебя когда-либо интересовала, уже занята, и теперь ты знаешь, что каких-то двенадцать часов назад кто-то другой целовал ее губы, обнимал ее и смотрел в эти прекрасные серые глаза. Ты опоздала, Дэни Клейтон, и теперь все кончено. Дэни знает, что такое разочарование и потеря, но никогда ещё они не были так горьки, боль никогда ещё не была такой острой. Она встаёт и подходит к окну, глядя на оранжерею, на зелёный грузовик Джейми, припаркованный как-то криво, словно Джейми слишком резко затормозила и не успела выровнять руль. Ей нужно проверять работы, нужно думать о чем-то другом, но все ее мысли занимает девушка, которая никогда не будет с ней; девушка, прекраснее которой нет на свете; девушка с засосом, оставленным кем-то, кого она любит и с кем хочет быть рядом несравнимо больше, нежели с Дэни. Дэни понимает, что теперь ей осталось лишь одно — сделать вид, что все в порядке, и она должна как можно лучше сыграть эту роль, а потому Дэни идёт в свою комнату и переодевается, по-другому причесывает волосы, меняет строгий костюм на беззаботную юбку и белую футболку и, ровно спустя час после начала занятия, идёт к оранжерее, чтобы забрать детей. Она рада тому, что боль, которая охватила ее при виде засоса, теперь сменяется на какое-то странное оцепенение, словно ей вкололи новокаин, и, когда она видит Джейми и детей, то просто останавливается поодаль, не желая мешать, и наблюдает, словно посторонний человек, который может фиксировать события, но не быть их участником и, тем более, сопереживать им. Она просто смотрит. Поначалу Джейми не видит ее, она, опираясь одной рукой на колено, держит другой какое-то странное на вид растение и увлеченно объясняет Сьюзан премудрости полива и правильной посадки, и Дэни не может не восхищаться тем, с каким увлечением она говорит, как активно жестикулирует и как очаровательно звучит ее английский акцент, когда одно слово сливается с другим в неразделимое целое, и порой сложно понять, что именно Джейми сказала. Потом Джейми замечает ее, стоящую возле угла, и ее лицо меняется, она встаёт, отряхивает колени и прощается с детьми, они убегают, а Джейми подходит ближе, и Дэни ловит себя на том, что снова смотрит на этот несчастный засос. Он такой яркий, агрессивный на этой длинной красивой шее, он немного побледнел, но все равно будто кричит Дэни: она не твоя. Не твоя! Ты хотела быть с девушкой, но тебе почти тридцать лет, и ты говорила себе, что нужно подождать ещё немного, слишком долго, и вот оказалось, что ждать нечего, годы ушли, протекли водой сквозь пальцы, твое время закончилось, и теперь остались только уроки, тетради и осторожные взгляды, направленные на девушку, которая никогда не будет твоей. Дэни отводит взгляд от засоса и заставляет себя улыбнуться. — Как все прошло? — спрашивает она. Джейми смотрит на нее не так, будто она в чем-то провинилась, но и не так, как раньше — из ее глаз пропало тепло и участие, теперь они полны настороженности. — Был небольшой инцидент с Майлзом и Флорой, — говорит она с кривой усмешкой и пинает носком ботинка ком земли. Это очаровательно, но Дэни, которая ожидает всего, чего угодно, но не упоминания о детях, удивлённо поднимает брови. — Инцидент? Дэни не злится на Джейми, когда та рассказывает ей, что она выругалась при Флоре. Дэни хорошо знает, что Джейми не из тех людей, которые сдерживают свои эмоции, к тому же Ханна рассказала ей, как однажды присутствовала при случае, когда Майлз, увидев Джейми расчищающей крышу сарая, начал трясти лестницу, на которой она стояла, будто хотел, чтобы она свалилась и сломала себе шею, и Джейми, спустившись вниз, выдала ему такую цветастую тираду, что у него чуть уши в трубочку не сложились. Ханна рассказала, что не стала вмешиваться, однако, как это ни удивительно, на Майлза подействовали слова Джейми, и с тех пор он опасался делать что-то подобное. Джейми никогда не притворяется, она настоящая и безумно, невероятно живая, она лучится жизненной силой, и Дэни хочет сгореть в этом огне, но ей теперь ясно, что тепло Джейми никогда ее не согреет. А ещё, глядя на то, как Джейми, переминаясь с ноги на ногу, с виноватой усмешкой ждёт ее решения по поводу ругани, и Флоры, и Майлза, Дэни думает, что даже с этим следом на коже Джейми все равно ослепительна, и не удерживается от вырвавшихся случайно резких, полных горечи слов: — С засосом на шее ты действительно не лучший пример для детей. Она видит, как изумление проступает на красивом лице Джейми, как она хмурится, пытаясь понять, что ответить, но не даёт себе передышки, уходит, отворачивается, произнося: — Впрочем, это не мое дело. Ты не должна мне ничего объяснять. И тут Джейми хватает ее за руку — это первое прикосновение, которое они разделили, пальцы Джейми крепкие, сильные и чудесно теплые, и Дэни ничего не может с собой поделать, она останавливается, глядя на ладонь Джейми, стиснувшую ее запястье. Ей кажется, что до нее впервые в жизни дотронулся другой человек — настолько полновесным, мощным, значимым кажется это простое прикосновение. — Это недоразумение, — явно смущаясь, говорит Джейми, но не убирает руку, и Дэни вообще не понимает, зачем она все это говорит, ведь Джейми не обязана ничего ей объяснять, они друг другу никто, Джейми вообще ничего ей не должна, и тогда она впервые слышит собственное имя, произнесённое с этим британским акцентом, тихое «Дани», которое способно было бы превратить ее в кисель, если бы было произнесено в других обстоятельствах, но теперь остаётся лишь вырвать руку и уйти, делая вид, что эхо в голове не повторяет многократно и безжалостно «Дани, Дани, Дани». С тех пор она избегает Джейми. Она не приходит ужинать, ограничиваясь сэндвичем, который съедает в своей комнате, запивая теплым чаем из термоса, и если Оуэн или Ханна и догадываются о причине ее уединения, то они оба молчат, а Ребекка слишком недалекая и слишком увлечена Квинтом и своими заигрываниями с ним, чтобы вникать в проблемы Дэни, а Виоле и остальным наплевать. В среду и четверг, смущаясь, Дэни просит Ханну привести детей в оранжерею и весьма убедительно врёт, что не успевает проверить работы, и Ханна, конечно, соглашается, хотя глаза ее полны тепла и сочувствия. Только к четвергу Дэни, наконец, находит в себе силы спуститься на ужин и, входя в кухню, видит искреннее удивление на лице Джейми, которая сидит за столом, потягивая вино из большого бокала. Засоса на ее шее больше нет, но Дэни от этого не легче — она помнит о нем, и Джейми теперь словно огорожена колючим забором с табличкой «Не подходить!». Ханна и Оуэн тепло приветствуют Дэни, приглашают ее ужинать, а Виола спрашивает что-то насчёт контрольных, но Дэни отвечает чисто механически, потому что взгляд Джейми, который та бросает исподлобья, преследует ее. Почему она так пристально смотрит? Почему хочет привлечь внимание, неужели это очередная игра, в которую меня втягивают, сначала был Эдди с его «мы навеки вместе», со свадьбой и обручальным — связавшим бы вас навеки, словно круговая порука — кольцом, потом мать с ее воплями на тему «как ты могла оставить меня», потом осознание, что жизнь в Штатах превратилась для нее в гравитационный колодец, в котором бесконечно тонут мечты и стремления, надежды и фантазии, превращающиеся под пристальным взглядом соседей в восклицания на тему «какая красивая пара и как у них все хорошо». Ужин проходит как обычно, за исключением того, что Джейми все время поглядывает в ее сторону, но Дэни не реагирует, хотя ее щеки горят, и она улавливает эти взгляды, даже если не смотрит на садовницу. Они, эти взгляды, смущают ее, но она заставляет себя съесть все до последней крошки, а потом ещё посидеть с Оуэном и Ханной за обязательным вечерним чаем, нервно дёргая себя за волосы и кусая нижнюю губу. А чертова Джейми сразу после ужина уходит, пробормотав «всем до свидания», и кухня после ее ухода резко превращается в пустыню, и из мира словно выкачивают весь воздух, и Дэни может думать только об этом ужасном засосе, о позоре и стыде, который съедает ее изнутри, о том, как сильно она вляпалась на этот раз, когда разрешила себе влюбиться в такую девушку, как Джейми. Она вяло поддерживает беседу с Ханной и Оуэном, затем прощается с ними, желает спокойной ночи и идёт к себе в кабинет, надеясь, что там она обретёт покой, но ноги сами несут ее к окну, и она с удивлением обнаруживает, что грузовик Джейми ещё стоит возле оранжереи, и Дэни приказывает себе отойти от окна, однако тело не повинуется разуму, руки ее дрожат, а взгляд не отрывается от дверей, из которых может в любой момент выйти Джейми. Выйти и поехать туда, где ее ждут любящие объятия и нежные поцелуи, которые никогда не подарит ей Дэни, потому что она опоздала, она слишком долго думала, слишком долго ждала, она проворонила свое счастье, решив, что оно придёт само, она осталась одна — смотреть на то, как другие взаимодействуют друг с другом, любят, оберегают, хотят, прячут себя в ласке другого — того, кого они встретили вовремя, не опоздавшего, и ей больно, ей страшно, она хочет любви, которую никогда не получит, потому что эта любовь уже отдана другому человеку. Дэни пытается представить, как может выглядеть тот, кого любит Джейми, но у нее не получается, перед глазами так и стоит чёртов засос, украшающий шею Джейми, и Дэни мотает головой, пытаясь вытравить из своего сознания это воспоминание, но, конечно, это ей не удается. Уже стемнело, но фонари ярко освещают подъездную дорожку и оранжерею, внутри которой тоже горят лампы, и это значит, что хозяйка оранжереи ещё там, и Дэни задаёт себе вопрос, что Джейми делает в этот момент и почему до сих пор не уехала. Пока она размышляет об этом, дверь оранжереи открывается, и Дэни едва успевает спрятаться за занавеской, она корит себя за трусость (ну и что, что Джейми увидела бы ее стоящей у окна, пусть бы увидела), а потом заставляет себя сесть за стол и начать проверять работы, хотя на уме у нее только одно. Когда спустя десять минут она все же выглядывает в окно, проклиная себя за слабохарактерность, грузовичка Джейми возле оранжереи уже нет. На следующий день на обед Дэни не приходит. Она не приходит не потому, что прячется от Джейми, просто ей не хочется есть: в последние дни аппетит у нее совсем пропал, и она почти перестала спать, сон, который и без того был беспокойным ещё до приезда в Блай, совсем испортился, она подолгу ворочается в кровати, не в силах заснуть, а, когда засыпает, то видит один и тот же сон и просыпается в холодном поту, судорожно сжимая в руках край подушки, и этот сон преследует ее: Эдмунд выходит из машины, злой и разочарованный, смотрит назад, и тут его сбивает грузовик. И Дэни снова отчаянно мёрзнет. Несмотря на свитера, шарфы и теплую куртку, она везде ощущает этот мерзкий холод, грызущий ее изнутри, холод, который впервые заявляет о себе ещё в Штатах, после того, как ее свадьба сорвалась, и с тех пор преследует Дэни почти всегда, особенно когда она нервничает, как сейчас, когда лежит в кровати, пытаясь скоротать обеденное время за безрадостными мыслями о Джейми и об их непростых отношениях, сжимаясь в комок, согревая себя, лукавит, пытаясь думать о чем-то другом, считает овец, которые все норовят не прыгнуть через изгородь, а встать, толпясь, тормозя процесс, но не двигаясь с места, мучают ее, напоминая, насколько она никчемная, пустая и бесполезная личность, мучают ее, рвут на части, блеют своими овечьими голосами, говоря: — Ты никогда не будешь счастлива… В дверь стучат. Стук резкий, безапелляционный, и Дэни вскакивает, оправляя чуть задравшуюся блузку и внутренне готовясь к тому, что может случиться. — Войдите, — говорит она громко, удостоверившись, что выглядит нормально, и ее блузка не помята после беспорядочного валяния поперек кровати. Дверь открывается, входит Майлз Пирсон, и Дэни сразу видит по складке его губ и выражению глаз, что он сейчас скажет что-то неприятное. — Мисс Клейтон, — произносит он, засовывая руки в карманы. — Вас просят спуститься вниз, в кухню. Это срочно. Она хмурится, глядя в его довольное лицо. Довольное? — Зачем? Что-то случилось? Майлз не удостаивает ее ответом. Он разворачивается и расхлябанной походкой, напоминающей моряка на палубе, выходит в открытую дверь. Дэни слышит, как его шаги удаляются в сторону лестницы. Она ещё раз смотрит на себя в зеркало, отмечая лёгкую припухлость вокруг глаз и побледневшие губы, надевает пиджак и спускается вниз. Войдя в кухню, она видит следующую картину: за столом сидят Джейми, Виола, Оуэн, Ханна и Ребекка, перед ними стоят почти нетронутые тарелки с едой, и вид у всех пятерых весьма недовольный. В другом конце кухни, прислонившись спиной к разделочному столу, курит Питер Квинт, и по его лицу Дэни понимает, что он взбешён. Она почти не общалась с начальником после своего приезда и мало знает о нем, но неприятное впечатление, оставленное первым разговором, усиливается, когда она видит, каким острым, почти прожигающим взглядом он встречает ее, когда она входит в кухню. — О, мисс Клейтон, — растягивая слова, произносит он и смотрит на свою сигарету, зажатую между указательным и средним пальцами. — Вот и вы пожаловали. Дэни бросает взгляд на Джейми, которая сидит, по обыкновению поставив одну ногу на стул и опираясь на колено локтем, вторая рука ее ерошит темные кудри безотчетным, нервным движением. На Дэни она не смотрит. — Что случилось? — Дэни обхватывает себя руками. Питер выдерживает паузу, глядя ей в глаза. Потом демонстративно долго тушит сигарету в блюдце, которое стоит рядом с ним, и, наконец, оборачивается к Дэни. — Флора Смит сбежала, — говорит он, качая головой. В его тоне Дэни четко слышит обвиняющие нотки. — Что? Он кривит губы, но Дэни, ошеломленная известием о побеге Флоры, не замечает торжествующего выражения, промелькнувшего на его лице. — Как сбежала? — говорит она, делая несколько шагов вперёд. Выясняется следующее. Никто из детей не видел Флору с самого обеда. Поскольку сегодня пятница, уроки закончились рано, и дети разбрелись по всему поместью, а когда постепенно начали возвращаться к ужину, то Майлз заметил, что Флоры нигде нет. На вопрос Ханны, почему он не сказал, что Флора отсутствует, ещё перед ужином, он ответил, что такое бывало и раньше, и Флора часто не приходила ужинать, особенно если была обижена на кого-то. — На кого обижена? — спрашивает Дэни, перебивая Питера Квинта, но он отмахивается от нее нетерпеливым движением руки. — Первым делом мы должны прочесать поместье, — говорит он, останавливаясь у стола. — Девочка не могла далеко уйти, денег у нее нет, значит, она где-то прячется. Разделитесь и просмотрите всю территорию, включая постройки и особенно чердаки. — Нужно вызвать полицию, — не сдается Дэни, но Квинт смотрит на нее, как на полоумную. — Зачем ты говоришь ему такое, — сердится Ханна, когда Питер, раздав указания, удаляется к себе в кабинет.— Полиция — это проблемы, а он больше всего боится, как бы не дошло до мистера Вингрейва, тем более, что репутация у школы и так подмочена. Нам придется справляться своими силами. Мы с Оуэном возьмём на себя западную часть парка, Джон и Сайлас займутся постройками, Виола и Ребекка пойдут на юг, Дэни, может быть, ты и Джейми, вы вдвоем…? — Нет! — одновременно восклицают Дэни и Джейми, и в кухне наступает полная тишина. Дэни ловит на себе изумлённые взгляды Ханны и Ребекки и насмешливый взгляд Виолы. Щеки ее вспыхивают, а Джейми хрипло откашливается, пытаясь скрыть смущение. — Ладно, — Ханна качает головой. — Тогда вы сами по себе. Искать Флору отправляются все, включая Дорис и Хелен, которые почему-то очень остро реагируют на исчезновение девочки. Дэни достается участок от левого угла поместья до леса, который начинается сразу за озером, и она натягивает на себя куртку в предвкушении сырости, которая пронзит ее, когда она окажется за пределами теплых стен Блая. Выходя из кухни, она ловит на себе взгляд Джейми, и демонстративно ускоряет шаг, словно не желая оставаться рядом с ней дольше необходимого. Спустя час бесплодных поисков Дэни ощущает себя невероятно замёрзшей, одинокой и потерявшейся в этом огромном парке, в котором, кажется, нет ни души. Она проходит уже весь свой участок, ощупывая лучом фонаря темные кусты, канавы и дорожки, но никаких следов Флоры не обнаруживает. В конце концов, она решает вернуться в поместье и выпить чашку чая, чтобы хотя бы немного согреться. Но сначала надо определить, каким путем можно вернуться в Блай. Продолжая идти вперёд, она скользит лучом фонаря по стене какой-то постройки, по темным кустам, по вытоптанной в прошлогодней траве тропинке, затем заворачивает за угол и… почти сталкивается с Джейми, которая целится в нее из дробовика, прижатого прикладом к плечу. — Господи! — Черт возьми! Вскрикивают они одновременно и отшатываются друг от друга. Одной рукой Джейми хватается за сердце и шумно дышит, а Дэни недоверчиво смотрит на нее и на дробовик в ее руках. — Как ты здесь оказалась? — спрашивает Дэни холодно. — И зачем тебе оружие? Ты что, ищешь Флору с этой штукой? — Будь я проклята, если буду шататься по парку Блая ночью и без оружия, — огрызается Джейми и поудобнее перехватывает дробовик. — Тут дохреналлион акров леса и куча крыс. Дэни дёргает уголком рта. — А если бы Флора выскочила из темноты прямо на тебя, а ты бы ее пристрелила? — она упирает руки в бока. Они стоят друг напротив друга, и в тусклом свете фонаря Дэни видит, как сверкают глаза Джейми, как презрительно приподнимается уголок ее рта. — Тебя же я не пристрелила, — парирует Джейми, и Дэни закатывает глаза. — Что ж, спасибо тебе за это. Некоторое время они неловко молчат, глядя друг на друга, и невысказанные чувства клубятся вокруг них, как туман, который уже наползает на Блай. Потом Дэни, игнорируя предательский жар в груди, отворачивается и начинает обшаривать лучом фонаря окрестности, делая вид, что не замечает, как дрожит ее рука, а Джейми делает несколько шагов по направлению к амбару и заглядывает в окно. Почему-то Дэни кажется, что она специально отходит подальше, чтобы не смотреть ей в лицо. — Где мы ещё не были? — спрашивает Дэни спустя несколько минут. — Ты лучше тут все знаешь. Джейми почему-то медлит с ответом, и на ее лице Дэни читает неуверенность и досаду одновременно. — Есть одно место, — говорит, наконец, Джейми и опускает дробовик. — Но если я отведу тебя туда, ты должна пообещать, что никому не скажешь. Дэни удивлённо поднимает брови. — Что за место? Джейми дёргает плечом. — Вряд ли Флора там, но можно посмотреть. Она проходит мимо Дэни, чуть ли не задевая ее плечом. — Идем. На конце ее короткого слова Дэни почти слышит небрежно-ласковое «Поппинс», но Джейми его не произносит, и ей почему-то жутко обидно, что она не говорит это. Вокруг очень темно, и Дэни невольно держится чуть позади Джейми — не то чтобы ей страшно, но ночью территория Блая кажется гораздо большей, нежели днем. И Джейми, кажется, угадывает ее опасения, потому что периодически она чуть поворачивает голову и смотрит на Дэни краем глаза, будто бы удостоверяясь, что Клейтон следует за ней. Ружье в ее руках выглядит так органично, словно Джейми с ним родилась, и Дэни ничего не может с собой поделать, когда невольно любуется идущей впереди садовницей. — Далеко идти? — спрашивает она чуть погодя, и Джейми немного погодя отвечает: — Нет, не очень. Голос ее звучит сухо, и Дэни ежится, словно от холода. Она хочет услышать что-нибудь ещё, но Джейми молчит и идёт вперёд, порой оказываясь довольно далеко от Дэни, которая, хотя и освещает себе дорогу фонарем, но часто спотыкается о корни в своих ботинках на маленьком каблуке. Наконец, Джейми останавливается. Они находятся в глубине парка, но Дэни затрудняется сказать, где именно. Если бы Джейми сейчас бросила ее тут одну, то — Дэни это понимает — она бы никогда не нашла дорогу к поместью. Посреди поляны лежат два бревна, одно под прямым углом к другому, а рядом с ними Дэни видит большую проволочную арку, увитую каким-то вьющимся растением, похожим на плющ, и на нем растут большие белые цветы: одни уже распустились, другие ещё в бутонах, напоминающих бутоны лилий, но меньшего размера. — Что это? — спрашивает Дэни, подходя к арке и рассматривая растение. — Это лунный цветок, — отвечает Джейми, кладя ружье на бревно. — Чертовски сложно вырастить в Англии. — Так это ты его посадила? — Дэни протягивает руку и касается лепестков цветка кончиками пальцев. Джейми передергивает плечами, будто ей холодно или она смущена. — Я, да. Кто же ещё? — Потрясающе красиво, — искренне говорит Дэни и после небольшой паузы слышит в ответ горький смешок. — Может быть, только вся эта красота к утру умрет, — Джейми садится на бревно, расставив ноги, и опирается на них локтями. — Каждый цветок цветет только один раз, всего одну ночь, а потом умирает, а через три недели погибнет и все растение, так что весной мне придется посадить новый лунный цветок. Дэни долго смотрит на нее и молчит. — Вложить столько трудов в растение, которое цветет только один раз? — задумчиво говорит она, наконец, и Джейми медленно кивает. — Слышала старинную португальскую легенду о любви короля Педру и Инес де Кастро? — спрашивает она спустя несколько минут. — Нет, никогда. — Надо же, Поппинс, ты такая образованная женщина, а не знаешь эту историю? — с сарказмом спрашивает Джейми и слегка откидывает голову назад, глядя на Дэни снизу вверх. Ее кудри блестят в свете луны, а глаза таинственно мерцают. Дэни не может отвести от нее взгляда. Она ловит себя на том, что единственное, чего она вообще хочет — это бесконечно смотреть на Джейми, и сейчас у нее, наконец, есть такая возможность. — Я не все на свете знаю, — отзывается она, приказывая себе отвернуться, и делает вид, что рассматривает растение. — Ну, в общем, — произносит голос Джейми у нее за спиной. — Говорят, эта Инес де Кастро была самой красивой девушкой в Португалии. Ее слова звучат глухо, и Дэни спрашивает себя, а какой именно Джейми представляет себе самую красивую девушку в Португалии. — Говорят, что у нее была такая нежная и тонкая кожа, что когда она пила вино, то было видно, как оно струится по ее горлу. Дэни вдруг краснеет в темноте. Эта история из уст Джейми почему-то звучит так возбуждающе, что ее тело начинает гореть. Она рада, что стоит отвернувшись, и Джейми не может видеть ее лица. — В общем, молодой король увидел ее и влюбился с первого взгляда, — продолжает Джейми. — И хотя он был женат, но Инес стала для него одной- единственной на всю жизнь. Его отец и жена думали, что, как и все прочие увлечения повесы-принца, это быстро сойдёт на нет. Но шли годы, а он обожал ее до безумия и все свободное время проводил с ней. Дэни выключает фонарик, подходит к Джейми и садится на второе бревно. Теперь их освещает только луна, и Дэни видит, как двигается горло Джейми, когда она говорит. — В общем, его отец решил сделать её жизнь во дворце невыносимой, и, чтобы оградить возлюбленную от гнева отца, Педру выстроил ей дворец, который сейчас называется дворец Слез. А называется он так потому, что все годы, которые Инес прожила в нем, она тосковала по Педру, потому что теперь он виделся с ней очень редко. Она родила ему троих детей, но даже это не утешало ее. В общем… Джейми усмехается. — Когда жена Педру скончалась в родах, он той же ночью уехал во дворец Слез и тайно обвенчался с Инес. Его отец-король ничего не знал об этом, и поэтому он носился с мыслью женить сына во второй раз. Но сын и слышать ничего не хотел, и тогда король понял, что единственный способ навсегда избавиться от Инес… Она умолкает, и Дэни уже догадывается, каким будет конец этой истории. — Король приехал к ней во дворец и убил ее прямо на глазах детей. Говорят, она умоляла его не делать этого, но он пронзил ее мечом и оставил лежать на полу рядом с мертвыми детьми, которых закололи его приспешники. А потом их всех похоронили, и когда Педру вернулся, то не нашел никаких следов возлюбленной. Джейми вздыхает и в первый раз с того момента, как начала говорить, смотрит на Дэни. — Он метался по всему замку как раненый лев и искал Инес, но не мог ее найти. Короче говоря, один из домочадцев сжалился над ним (если так можно выразиться) и рассказал, что произошло. Тогда Педру окаменел от горя. Он удалился от людских глаз и два года прожил отшельником в пещере, а вышел оттуда только когда узнал, что его отец, король, скончался. Дэни говорит себе, что она не должна быть так очарована тембром голоса Джейми и тем, как садовница рассказывает эту красивую историю. — В общем, Педру стал королем и первое, что он сделал — собрал всех своих подданных на площади у собора, где проходила коронация, и велел им войти в собор. Когда же они вошли, то были в ужасе: на троне сидела Инес, точнее, ее труп, полусгнивший, высохший, а на голове у нее была корона. И Педру велел им всем подходить и присягать на верность новой королеве. И они, конечно, не могли ослушаться, так что пришлось им всем целовать руку трупа и клясться ему в верности. А потом Педру похоронил Инес в королевской усыпальнице и посадил на ее могиле лунный цветок. Чтобы напомнить людям, что все прекрасное однажды умрет. Умрет очень быстро, потому что срок его цветения — всего одна ночь. Она переводит дух и смотрит на Дэни. — Вот такая история. Дэни ежится от холода. Она зажимает руки между коленями, но это не спасает: дрожь пробирает ее от макушки до кончиков пальцев ног, и она не успевает это скрыть. — Ты замерзла? — хмурится Джейми, потом вдруг протягивает руку и берет ладонь Дэни. — Господи, пальцы как ледышки! Ее ладони горячие, и Дэни издает странный звук — смесь стона и нервного смешка, когда Джейми соскальзывает с бревна, садится на корточки у ног Дэни и принимается энергично растирать ее руки. Она делает это так уверенно, будто у нее есть полное право касаться Дэни, брать её ладони, и — самое главное — Дэни понимает, что она нисколько не против такого обращения, наоборот, все ее тело словно тянется к Джейми, хотя разумом Дэни понимает, что ей надо отстраниться. — Ты же вроде бы тепло одета, — говорит Джейми спустя минуту, когда кожа Дэни перестает быть ледяной. — Я не знаю, — заикаясь, говорит Дэни, глядя на нее сверху вниз. Она вся погружена в ощущение того, что Джейми ее касается, невидимые токи бегут от теплых пальцев садовницы сквозь кожу Дэни и проникают, кажется, до самого сердца. Дэни скользит взглядом по сосредоточенному лицу Джейми, ее слегка нахмуренным бровям, четко очерченному красивому рту, к шее туда, где ещё несколько дней назад красовался засос. — Спасибо, — она резко выдергивает руки из ладоней Джейми. — Больше не нужно, я согрелась. Джейми пожимает плечами и встаёт. Похоже, она уязвлена, но Дэни не может понять, чем именно. Ее ладоням уже не холодно, теперь они горят, как будто просят, чтобы Джейми снова к ним прикоснулась. Дэни сжимает руки в кулаки, так, что ногти впиваются в кожу. — Тогда пойдем, — Джейми откашливается и берет свой дробовик, вешая его на плечо.— Флоры здесь явно нет. — А ты веришь в такую любовь? — вдруг выпаливает Дэни, забыв обо всякой осторожности. Джейми смотрит на нее с удивлением. — Что? — Ты веришь в такую любовь, как у Педру и Инес? — бормочет Дэни, опуская взгляд. Ей страшно неловко за свой откровенный вопрос, но слова уже вырвались наружу, и остаётся только ждать, что ответит Джейми. Садовница пожимает плечами. — Не знаю, — говорит она и подносит руку ко лбу, словно собираясь потереть его, но тут же опускает ее вниз. — Я никогда никого не любила. Дэни вскидывает на нее изумлённые глаза. — Никогда? Джейми качает головой и усмехается уголком рта. — Все эти сложности, знаешь… Чувства, привязанность. Я не знаю, почему, но люди слишком часто путают любовь и обладание. Мне это не нужно. Я не хочу владеть кем-то, не хочу, чтобы кто-то владел мной, понимаешь? Никто этого не стоит. Дэни вспоминает о засосе. Ее подмывает задать Джейми сотню разных вопросов, но она молчит и только покусывает нижнюю губу, глядя на садовницу. Глаза Джейми, темные и блестящие, опускаются ко рту Дэни, и ее кровь загорается, в ушах начинает шуметь. Дэни на пробу облизывает губы кончиком языка и видит, каким желанием тут же вспыхивают глаза Джейми. Но она быстро отводит взгляд, откашливается, будто пытаясь стряхнуть неловкость, и теперь они стоят друг напротив друга, между ними не более метра расстояния, и Дэни видит, как Джейми нервно ерошит рукой свои буйные кудри, словно борется с чем-то внутри себя и никак не может одержать победу. — А ты? — спрашивает Джейми тихо и хрипло, поправляя ремень дробовика на плече. — Что я? — шепчет Дэни в ответ. — Ты веришь в такую любовь, Поппинс? — У меня… — сдавленно говорит Дэни и нервно смеётся. — Были отношения. — Спорю, что были, — в голосе Джейми ни тени насмешки, серые глаза смотрят так же, как и обычно: с лёгкой приязнью и — что важнее — без всякого осуждения. Дэни машет рукой. — Тяжёлые отношения. Я была помолвлена с парнем, с которым дружила с детства, и… Мы стали встречаться и… Не знаю, как так получилось. Он… Джейми кивает. — Он просто был рядом? — говорит она, и Дэни на мгновение зажмуривается. Джейми так легко все понимает, что это даже страшно. — Да, он был рядом, а я была… Я была одна, потому что мама все время пила, и мне нужна была поддержка, а его мама… да и он… Они заменили мне семью. Джейми молчит, но слушает очень внимательно. — И я согласилась выйти за него замуж. Мне казалось, что это правильно. Но я… Джейми пожимает плечами. — Не любила его? Дэни кивает. — Любила не так, как любят, когда выходят замуж. Она надеется, что за ее словами Джейми не услышит ничего, кроме того, что она сказала, хотя ее отчаянно подмывает признаться, сбросить этот груз, который она несёт уже почти тридцать лет, но Джейми может неправильно ее понять, и поэтому Дэни умалчивает о главном. — А потом он погиб, — Дэни вздыхает. — Прямо после того, как я порвала с ним. Она переводит дыхание и смотрит в лицо Джейми, на котором застыло потрясенное выражение. — Я имею в виду, сразу после… — Господи, Дэни, в тот же день? — выдыхает Джейми, хмурясь. Дэни кивает. Джейми издает лёгкий изумленный свист и качает головой. — Мне очень жаль, — говорит она, и по ее голосу Дэни слышит, что Джейми не врет, не лукавит, не просто отдает дань вежливости. Ее сердце сжимается от боли. Некоторое время они молчат, каждая думает о своем, затем Джейми, словно очнувшись, трясет головой. — Ладно, пойдем, — говорит она и касается руки Дэни. Дэни вздрагивает. — У тебя опять руки как лёд. Нужно возвращаться, здесь все равно никого нет. — Спасибо, — произносит Дэни несколько минут спустя, когда они уже шагают по парку, удаляясь от поляны с лунным цветком. — За что? — отзывается Джейми, на мгновение обернувшись. — Что показала мне это место. Джейми пожимает плечами. Дэни видит, что она хочет что-то сказать, но борется с собой, не даёт словам вырваться наружу. — Мы далеко от поместья? — спрашивает она, чтобы отвлечь Джейми от ее внутренних метаний. — Не очень, — Джейми придерживает ветку и ждёт, когда Дэни пройдет под ней. — Здесь можно срезать, и мы окажемся прямиком рядом с домом. Она не ошибается, и спустя десять минут, обойдя заросли вокруг озера, Дэни и Джейми видят перед собой выросшую как по волшебству громаду поместья Блай. — Ничего себе срезали, — усмехается Дэни. — Ты действительно знаешь эти места, как свои пять пальцев. Джейми пропускает ее вперёд. — Можно ещё кое-что спросить? — говорит Дэни, оборачиваясь. Они стоят у дверей поместья, вокруг тихо и темно, и Дэни собирается задать вопрос, который мучает ее уже почти неделю с того самого момента, как она увидела засос на шее Джейми. — Ты сказала, что не хочешь любить, и люди утомительны и не стоят потраченных усилий. Джейми молча кивает. Ее глаза блестят в свете луны, и Дэни видит, как она судорожно сглатывает, будто боится того, что может спросить Дэни. — А как же…? — Дэни касается своего горла в том же месте, где ещё четыре дня назад у Джейми был засос. Джейми запускает руку в волосы и прячет глаза. Она явно смущена, и Дэни наблюдает за тем, как по ее лицу пробегают различные эмоции: стыд, гнев, неловкость, как Джейми хмурит свои тонкие темные брови, как пинает носком ботинка камень, словно провинившаяся девочка перед строгим директором. — Это просто случайность, — говорит Джейми, наконец. — И ничего не значит. Она смотрит прямо в глаза Дэни, будто бы все, чего она хочет — это чтобы та ее услышала. В ушах у Дэни шумит, Джейми стоит прямо перед ней, и каким-то странным образом она вдруг оказывается совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и ее глаза сияют так ярко, что Дэни практически слепнет. — Это ничего не значит, понимаешь? — шепчет Джейми и делает шаг вперёд, будто собирается… но в этот момент Дэни резко отворачивается к дверям и открывает их, не давая Джейми возможности смутить её ещё больше, а потом с облегчением входит в холл, ощущая, как тепло окутывает все ее тело, проникает в каждую клетку, возвращает к жизни, и щеки ее горят при мысли о том, что несколько секунд назад они с Джейми были в одном шаге от поцелуя. Угрюмо молчащая Джейми входит следом, прислоняет дробовик к стене, дёргает молнию на куртке, и в этот момент в дверях кухни появляется Ханна с озабоченным лицом. — Никаких следов Флоры, — говорит Джейми, снимая куртку, и собирается добавить что-то ещё, но Ханна перебивает ее: — Флора уже здесь. Она вернулась.