Листья плюща над белым окном

Ночь была долгой и холодной, но к холоду ты привыкла ещё в тюрьме, а чертов диван, поставленный в оранжерее по приказу Генри Вингрейва, всяко удобнее, чем нары в двухместной камере или подворотня на окраине Лондона, и, тем не менее, ты ворочаешься до самого утра, глядя в потолок, и не можешь заснуть, потому что все твои мысли занимает Дэни Клейтон и произошедшее накануне, когда вы искали Флору и ты показала американке свою секретную поляну с лунным цветком. Это место для тебя особенное. Ты сажаешь луноцвет каждый год и приходишь туда в те моменты, когда хочешь вспомнить, что нечто столь прекрасное и столь недолговечное все же существует в этом мире и стоит того, чтобы тратить на него усилия. В отличие от людей. В твоей жизни было много дерьма, и, как ты теперь знаешь, в жизни Дэни Клейтон тоже, и ее короткий рассказ про погибшего жениха не даёт тебе покоя всю эту долгую холодную ночь. Может быть, думаешь ты, Дэни бежала из Штатов из-за чувства вины? Ее жених погиб сразу же после того, как она бросила его, и Дэни, несмотря на свою жизнерадостность, глубоко страдает, и ты видишь это. Есть в Дэни что-то такое, что ты ощутила в первый же момент, когда вы познакомились, какая-то поврежденность, и, что самое удивительное, несмотря на эту душевную драму, от Дэни исходит внутренний свет, и ты искренне не понимаешь, как человек, переживший трагедию, мог сохранить в себе столько оптимизма и любви к людям. Ты не любишь людей и не веришь им, а Дэни — Дэни остаётся настолько дружелюбной и открытой, что ты не знаешь, как это вообще возможно. К ней тянутся все: и дети, и взрослые, и она смешная, и улыбчивая, и любит то, чем занимается, и ты хочешь стать частью ее жизни так сильно, что игнорировать это желание уже никак не получается. Когда утром, так и не заснув ни на минуту, ты встаёшь со своего бугристого дивана, все тело у тебя ломит, а голова болит, и ты спасаешься от плохого самочувствия и грустных мыслей единственным известным тебе способом — работой. У тебя выходной, но смысла возвращаться домой ты не видишь, да тебе и не хочется ехать в Блай. Что ждёт тебя там, кроме маленькой унылой квартирки над пабом и единственных твоих друзей — многочисленных растений? Пиво в «Дырявой свинье» с завсегдатаями, говорящими всегда об одном и том же, а потом книга, после прочтения которой ты не запомнишь ни одной строчки, и сон, в котором Дэни будет с тобой, такая же, как в реальности, но другая, близкая, любящая, и пробуждение, ещё более болезненное от того, что ты одна? Твоя жизнь внезапно перестала быть понятной и простой, и ты боишься вернуться туда, где тебя никто не ждёт, и все потому, что Дэни остаётся здесь, в Блае, а ты уезжаешь от нее. Ты не хочешь уезжать от нее. Пересаживая суккуленты, ты втайне надеешься, что сегодня тебе повезет, и ты увидишь Дэни, и, может быть, вам удастся поговорить наедине, но даже если это будет мимолётная встреча в присутствии свидетелей, это все равно в миллион раз лучше, чем ехать в свою маленькую квартиру и сидеть там, думая о Дэни и о том, что она делает, ходить, как лев в клетке, от стены до стены и сознавать, как одиноко и холодно в твоей маленькой квартире над пабом. Внезапно вся прежняя жизнь кажется тебе пустой и никчемной, словно ты не жила и не дышала, а просто делала какие-то запрограммированные дела, не осознавая, настолько они скучны и обыденны, и поэтому ты все утро, не жалея себя, пересаживаешь цветы, прибираешь оранжерею, и, когда Ханна, которая помнит, что ты осталась на ночь в поместье, приносит тебе по обыкновению чашку чая, даже немного сердишься на нее за то, что она нарушает твое одиночество. Впрочем, досада быстро проходит, когда Ханна упоминает о визите Дэни и Флоры к психологу. Ты тут же предлагаешь подвезти их и даже не обижаешься, когда Ханна, отворачиваясь, пытается удержаться от лукавой понимающей улыбки. — Что? — огрызаешься ты, но Ханна знает тебя много лет, и ее не пугают эти маленькие, незапланированные грубости. — Ничего, — говорит она весело. — Это будет прекрасно, если ты отвезешь Дэни и Флору. Я передам им, когда увижу. И вот на часах всего лишь семь утра, а ты уже так глупо и бездумно счастлива, и все от того, что тебе предстоит целых полчаса сидеть в машине рядом с Дэни Клейтон, разговаривать с ней, видеть ее прекрасную улыбку и ощущать, как весь мир приходит в гармонию, становится понятным и близким, и оттого и эта знакомая оранжерея, и цветы в горшках, и твои инструменты, кажется, излучают довольство и понимание того, как тебе хорошо, и кажется, что светит солнце, хотя на самом деле его и в помине нет. Рядом с Дэни ты всегда ощущаешь нечто подобное, и тебе страшно думать, почему это происходит. Ты все время откладываешь мысли об этом на потом, говоря себе, что Дэни ещё долго будет работать в Блае, у тебя ещё будет время понять, что ты чувствуешь к ней, и все же в глубине души ты знаешь, что именно происходит между вами, однако менее страшно от этого не становится. Ты ждёшь, когда Дэни и Флора придут за тобой, и занимаешь свои мысли тысячей разных мелочей, вроде обдумывания того, какие сорта удобрений купить в Блае, но вскоре понимаешь, что эти попытки отвлечь себя от Дэни смехотворны, и позволяешь своей фантазии убежать туда, где вы уже сидите в машине и едете в деревню. Ты думаешь о том, что, если бы Дэни согласилась, то можно было бы предложить им с Флорой прогуляться, посмотреть деревню, хотя она отчаянно скучна и там нет ни одной достопримечательности, кроме старинной башни с часами да паба «Дырявая свинья», в котором старичье рассуждает о том, как хорошо жилось во времена королевы Виктории. Вы могли бы пообедать в пабе, а потом сходить к реке или сделать что угодно, лишь бы быть вместе, и почему-то в глубине души ты уверена, что Дэни тоже захочет провести с тобой время. Ты знаешь это так же хорошо, как и свое собственное имя, но одновременно тебе невероятно страшно, что Дэни откажется, и, слава всевышнему, что никто не может помешать тебе хотя бы мечтать об этом, и пока твои пальцы делают привычную работу, почти автоматически сыплют удобрения, мешают, подрезают стебли и утаптывают землю, мысли твои где-то там, рядом с Дэни, которой все нет. Ты позволяешь себе задуматься о вчерашнем вечере, когда Дэни сказала, что в оранжерее холодно, и это выглядело так, словно американка заботится о тебе, словно ей не все равно, замёрзла ли ты, и ты не удержалась от тех самых слов, которые заставили ее застыть на месте, и видно было, что она всем телом хочет повернуться, но удерживает себя, и, ожидая этого, ты так сильно прикусила внутреннюю сторону щеки, что почувствовала вкус крови во рту. Мне приятно, что ты волнуешься за меня, Дэни. Этот момент, как и тот, возле входной двери, на крыльце поместья, когда ты не удержалась и шагнула навстречу Дэни — нет, ты не планировала целовать ее, ты просто не могла больше преодолевать сопротивление воздуха, который словно притягивает вас друг к другу, и ты шагнула, потому что желание видеть глаза Дэни, такие искренние и глубокие, и хотеть взять ее за руку стало невыносимым. Ты никогда в жизни не чувствовала ничего подобного. Дэни Клейтон вошла в твою жизнь сентябрьским днём 1987 года и сделала ее невыносимой и прекрасной. Да, именно так — невыносимой И прекрасной, и тебе страшно. Ты пытаешься анализировать чувства к Дэни и постоянно задаешь себе один и тот же вопрос — чего я от нее хочу? Физической близости? Да, несомненно, и никогда ещё желание быть с кем-то не мучило тебя так сильно, но это не все, чего ты хочешь от Дэни. По правде говоря, с тебя вполне достаточно и того, что ты видишь Дэни, слышишь ее голос, вдыхаешь запах духов, смотришь в ее небесно-голубые глаза. Физическое желание, раньше такое примитивное и простое, понятное и удобное, подобное чувству голода — утолил и забыл — стало чем-то иным, и ты знаешь точно, что даже если вы с Дэни никогда не будете вместе, тех счастливых моментов, которые вы уже пережили, хватит тебе до скончания твоей простой и скучной жизни. И чем дальше ты задаешь себе вопрос — а чего же я хочу от Дэни, тем очевиднее становится, что ты и сама не понимаешь, чего именно. Ты хочешь всего и ничего одновременно, и это так странно и так непонятно, что твоя голова, кажется, сейчас взорвется от этих мыслей, и в какой-то момент ответ находится сам собой. Ты подрезаешь подвявшие листья ядовитой диффенбахии, стоящей в углу, натянув на руки перчатки, чтобы не обжечься, и внезапно тебя накрывает осознание того, чего же всё-таки ты хочешь от Дэни Клейтон. Ты хочешь, чтобы она ощущала то же самое. Хочешь увидеть в ее глазах отражение этого чувства — что она хочет от тебя всего и ничего, хочешь, чтобы она также мучилась, думая о тебе, также желала быть рядом с тобой, также задавала себе все эти вопросы, также хотела познать всю глубину того, что между вами происходит. К моменту, когда Дэни стучит в дверь оранжереи, мысленно ты уже десятки раз прогулялась с ней по Блаю и даже позволила своим мечтам забрести на территорию, где вы с Дэни сидите в старом скучном пабе и пьете вкусное пиво, глядя друг на друга. Ты так давно не ухаживала за девушкой (если быть честной, ты вообще мало за кем ухаживала), а это Дэни, и ты решительно не можешь придумать, как нужно ухаживать за такой, как она. Делать так, как показывают в кино, когда мальчики дарят девочкам розы и устраивают романтические вечера? Преподносить драгоценности и осыпать ее комплиментами? В такие моменты ты ненавидишь свое грязное и тяжёлое прошлое, за то, что оно дало тебе только страх, боль и умение выращивать цветы, но не научило любить. И едва Дэни входит в оранжерею вслед за Флорой, тебя опять охватывает двойственное ощущение, которое всегда появляется при встрече с ней: невероятное счастье и вместе с тем страх, что кто-то настолько обыкновенный, какой ты себя считаешь, не может ничего предложить такой девушке, как Дэни Клейтон. Но когда ваши взгляды встречаются, и ты видишь в глазах Дэни то самое чувство, которое никогда не видела в глазах другого человека, обращённых на тебя, как все вдруг становится простым и понятным, и все слова, которые ты произносишь — правильные, и все, что ты делаешь, — хорошо. И потом, в машине, сидя рядом с щебечущей над картой Флорой, ты каким-то шестым чувством угадываешь, что нужно сказать, и, когда Флора говорит о своем родном городке, ты видишь, что Дэни больно, и тебе тоже больно, потому что ты слишком хорошо знаешь, что такое быть одной, когда тебе восемь лет, и ты включаешь радио и делаешь смешные глупости, и при виде двух улыбающихся лиц, обращённых к тебе, ты ощущаешь себя такой счастливой, какой не была никогда в жизни. Это счастье владеет тобой и тогда, когда вы въезжаете в Блай, и ты ловишь себя на мысли, что пытаешься увидеть все, окружающее вас, глазами Дэни, которая возбуждённо вертит головой, оглядываясь, и в этот момент они с Флорой до смешного похожи, потому что и для девочки, и для Дэни сейчас Блай — это большой мир, в который она попадает лишь изредка, и Флора нетерпеливо ёрзает на сиденье, глядя в окно, рассматривая дома и людей с таким видом, будто за каждым фасадом, за каждым лицом ей чудится что-то волшебное, и так же точно делает Дэни. Ее глаза широко раскрыты, она возбуждённо покусывает нижнюю губу и, похоже, даже забывает о холоде, настолько ей интересно все происходящее вокруг. — Это главная улица города, — объясняешь ты Дэни, стараясь не улыбаться при виде живого любопытства, написанного на ее лице. — Она, собственно, всего одна такая длинная. Вот там дальше будет площадь и башня с часами. Есть ещё окрестные улицы, но они маленькие и узкие. — А где ты живёшь? — вдруг спрашивает Дэни, и ты указываешь рукой направо, игнорируя тепло, которое разливается у тебя в груди. Дэни интересно, где ты живёшь! Может быть, она представляла себе твою квартиру? Может быть…? Ты мысленно шлёпаешь себя по лицу. Дэни явно не нужно видеть твою маленькую квартирку, в которой и одному-то человеку тесновато. Она, наверно, и так понимает, что ты девчонка из шахтерского городка, белый мусор, как говорят янки, не нужно усугублять впечатление и показывать ей свою холостяцкую берлогу. — Там, на одной из боковых улиц. Не очень далеко отсюда. Я же говорю, это маленький городок. — Я была у Джейми в гостях вместе с Ханной, — встревает Флора, и Дэни ласково улыбается ей. — Это правда? — спрашивает она, глядя на тебя поверх головы Флоры. — Да, у нее классно, — Флора поворачивается к Дэни и возбуждённо жестикулирует. — У нее дома куча цветов и книг, а вот еды нет никакой. Ты чувствуешь, что твои щеки покрываются румянцем, а улыбка Дэни становится ещё шире. — Вот как? Значит, мне там нечего делать, — она треплет Флору по волосам. — Я не люблю готовить, — раздражённо бурчишь ты. — А поесть любишь, — поддевает тебя Дэни, и Флора смеётся. — Да, Оуэн всегда говорит, что, когда Джейми входит в кухню, то надо прятать печенье и конфеты. — Да ну вас, — фыркаешь ты, окончательно сконфуженная, и Дэни с Флорой дружно хохочут. Спустя пять минут ты останавливаешь машину у двухэтажного каменного дома с широким крыльцом и растущим рядом с ним высоким ясенем. В этом доме живёт и практикует мистер Уинслет, к которому детей возят два раза в год, чтобы проверить их умственное и психическое развитие, а иногда врач и сам приезжает в Блай, но он такой старый и ленивый, что предпочитает принимать больных у себя. Ты тормозишь у обочины. Машин в Блае не очень много, да и люди на улицах попадаются редко, так что всегда можно найти место, чтобы остановиться. Дэни смотрит на дом, затем на тебя. — Это здесь? Ты киваешь, не снимая руки с руля. — Флора знает, куда идти, — говоришь ты и ловишь немного растерянный взгляд Дэни. Она кладет руку на ручку дверцы, но не торопится выходить. — Ну, — она грустно улыбается и вроде бы даже подавляет глубокий вздох. — Спасибо за то, что подвезла нас. Флора смотрит на Дэни, потом на тебя, и взгляд у нее такой же потерянный, брови нахмурены, в глазах недетская боль. Ты лукаво подмигиваешь ей. — Поппинс, ты что? — говоришь ты, наклоняя голову и улыбаясь Дэни. — Думаешь, я вот так брошу вас одних в незнакомом месте? Я теперь за вас в ответе: привезла и увезу обратно. Взгляд Дэни светлеет, и это просто невероятно, каким прекрасным становится ее лицо, когда она пытается скрыть радость, но у нее не получается, и невольная улыбка морщит уголки ее губ. Ты глушишь мотор. — Я буду ждать вас обеих здесь. Столько, сколько потребуется. Флора издает торжествующий вопль, а Дэни удивлённо и радостно поднимает брови, глядя на тебя так, что, если бы сейчас из-за угла появился огнедышащий дракон, ты бы прикончила его, лишь бы это счастье продолжало струиться из ее глаз. — Но… Разве у тебя нет никаких других дел? — спрашивает она, глядя на тебя из-под длинных ресниц. Ты качаешь головой. — Вы с Флорой — вот мои главные дела на сегодня, Поппинс, — отвечаешь ты, и щеки Дэни слегка розовеют. Она награждает тебя робкой улыбкой, и ты улыбаешься в ответ. — Хорошо, — после недолгой паузы говорит она и открывает дверь, готовясь выйти. Флора кидается тебе на шею и горячо шепчет на ухо: — Ты наикрутейшая! И тут же выпрыгивает из машины вслед за Дэни, которая уже стоит на тротуаре, обхватив себя руками и поеживаясь под пронизывающим ветром. Дверца захлопывается, и ты, склонив голову, наблюдаешь за тем, как они идут к забору, открывают невысокую железную калитку, потом поднимаются по ступеням веранды и звонят в дверь. Спустя некоторое время дверь открывается, и Дэни с Флорой заходят внутрь, а ты так и смотришь на эту закрытую дверь и лишь потом понимаешь, что улыбаешься совершенно непристойной и счастливой улыбкой. Дэни возвращается через десять минут одна. Ты куришь на улице, прислонившись спиной к борту грузовика, и смотришь, как она, оглядываясь по сторонам, спускается по ступеням. Накрапывает мелкий дождь, но небо довольно светлое, и ветра уже почти нет. Заметив тебя, Дэни машет рукой. — Ну что там? — спрашиваешь ты, когда она закрывает за собой калитку. — Сказал забрать ее через час, — она останавливается перед тобой, скрестив руки на груди, и с лёгким удивлением смотрит на сигарету, которую ты держишь между пальцами. Ты нечасто куришь, но сегодня особенный день, и рука сама собой потянулась к бардачку, чтобы достать пачку. — Можно и мне? — спрашивает Дэни. — Ты куришь? — удивляешься ты. — Очень редко, — она берет сигарету из пачки, которую ты ей протягиваешь. — Сейчас почему-то захотелось. Ты передаешь ей зажигалку. — Час, значит? — спрашиваешь ты, когда она закуривает и возвращает тебе зажигалку. — Значит, нам нужно чем-то занять этот час? Дэни затягивается и кивает. — Хочешь, проведу тебе экскурсию по Блаю? — предлагаешь ты, поднимая бровь. — Флора уже везде была, а тебя я могу покатать, раз уж время есть. Лицо Дэни озаряется улыбкой. — Это было бы здорово, но… — Что? Она выглядит смущенной. — Ты уверена, что у тебя нет никаких дел? Мне так неудобно, что мы нарушили все твои планы на сегодня. Ты улыбаешься про себя. Знала бы Дэни, что, когда Ханна сказала про поездку в Блай, ты чуть не запрыгала от счастья, потому что все твои дела на сегодня сводились к размышлениям, какой сорт пива выбрать на ужин. — Мои дела остались в Блае, — ты выкидываешь окурок и растираешь его подошвой ботинка. — Сюда я приезжаю только поспать и переодеться. Дэни удивлённо смотрит на тебя. — Да, это моя жизнь, Поппинс, — ты усмехаешься и разводишь руками. — Милая и скучная. Она ещё раз глубоко затягивается и тоже выбрасывает окурок. — Знаешь, а, как по мне, чем милее и скучнее, тем лучше. Ты киваешь. — Ну, тогда у меня лучшая жизнь в мире. Дэни звонко смеётся, и ты невольно усмехаешься в ответ. — Ладно, поехали, — ты открываешь перед ней дверь. — Но предупреждаю, поездка будет короткой, Блай — это настоящая английская дыра. В течение следующих сорока минут ты показываешь Дэни Блай. Наблюдая за тем, как она вертит головой по сторонам и отвечая на ее многочисленные вопросы, ты понимаешь, что ей действительно нравится здесь, и, как это ни странно, понемногу ты проникаешься этим ощущением и сама, и уже рассказываешь о деревне не с пренебрежением, как в начале поездки, а вполне увлеченно. Ты смотришь на милые английские домики, окружённые садами, на каменные ограды, увитые плющом, на лица людей — не такие, как в городе, спокойные и скучные, как и все здесь, и то, что Дэни видит все это с тобой, делает деревню какой-то особенной. Для Дэни все в этом месте — словно музей под открытым небом, и она постоянно просит остановить машину, чтобы выйти и посмотреть то на какой-нибудь куст, растущий за забором, то на витрину магазина, то просит заехать на одну из крошечных улочек, где ты, чертыхаясь, пытаешься не натолкнуться на ящики с очистками и гусей, то ей интересно, как выглядит ферма, и вы едете на окраину, а потом возвращаетесь на центральную площадь, чтобы во второй раз поглядеть на часы, и тебе приходится снова рассказать глупейшую историю про старого толстого министра, который якобы эти часы установил. Но, черт возьми, ты будешь рассказывать ее хоть сто раз, если Дэни будет так искренне и громко смеяться, как она делает это, пока ты изображаешь в лицах, как министр гнался за любовником своей жены по главной улице Блая. — Когда я переехала сюда, то сначала жила в гостинице, — вы припарковались на площади, и ты указываешь на двухэтажный дом, на котором красуется большая вывеска. — А уже потом сняла квартиру над пабом. — А как ты получила работу в школе? — спрашивает Дэни беззаботно, глядя в окно. Ты боялась этого вопроса. Много раз представляя, что Дэни его задаст, ты придумывала различные варианты ответа, начиная от тех, которые близки к правде, и заканчивая откровенной ложью. Но сейчас с твоих уст внезапно слетает истинная правда, хотя ты и не собиралась ее говорить. — Я сидела в тюрьме, — говоришь ты, стараясь выглядеть равнодушной. — Пару лет. Два года и пять месяцев, если быть точной. — О, — только и отвечает Дэни, и ты бросаешь на нее быстрый взгляд. На лице Дэни нет осуждения или отвращения, скорее наоборот, ее взгляд слишком нежный и любящий, чтобы можно было его выносить. Ты разворачиваешь машину, чтобы ехать назад к дому Уинслета. — Грехи юности, — горько усмехаешься ты. — В общем, именно в тюрьме я начала заниматься садоводством. Сначала это было просто для развлечения. Ну, знаешь, руки занять. Но я полюбила это. Полюбила, черт возьми, по-настоящему. Растения стоят того, чтобы тратить на них усилия… Дэни все ещё молчит, глядя на тебя, но ты вынуждена смотреть на дорогу. Ты проезжаешь перекресток и успеваешь вновь быстро взглянуть на Дэни, и, оказывается, она смотрит на тебя так ласково, что ты едва не забываешь, что сидишь за рулём, и почти пропускаешь поворот. — Короче, после тюрьмы там была программа занятости для бывших заключённых, и мне предложили работу в Блае. Квинт до сих пор бесится, что Генри нанял зэчку для ухода за садом. Орал на Ханну, что меня нельзя подпускать к детям, что я обворую поместье и загублю сад. Называл белым мусором с уголовным прошлым, отбросом общества и все такое… Дэни издает глубокий вздох. — Прекрати, — говорит она тихо и, потянувшись, кладет руку на твое предплечье. — Ты не белый мусор, и лучшего садовника для школы они не могли найти. Я видела, как ты работаешь, Джейми. Это звучит так мягко и нежно, что внутри у тебя все болит, а ладонь Дэни, кажется, обжигает твою кожу даже через кожаную куртку. Ты жалеешь, что не закатала рукава, тебе хочется ощутить, как прикосновение Дэни будет чувствоваться на обнаженной коже. Она убирает руку. — Ладно, — ты вымученно улыбаешься. — В общем, так я и стала садовницей в школе Блай. Ты паркуешь машину у дома Уинслета. — Ну, вот, — говоришь ты, заглушая мотор. — Вот и весь Блай, милейшая и скучнейшая дырень на свете. Благодарим, что воспользовались услугами нашей туристической компании. Дэни улыбается и смахивает с лица прядь белокурых волос. — А мне понравилось, — искренне говорит она. — И вообще, мне кажется, что смысл месту придаем мы сами… Вы смотрите друг на друга. — Можно быть счастливым где угодно, — ещё тише заканчивает она, но у тебя ощущение, что она хотела сказать ещё что-то. Ты хочешь ответить ей, что раньше, до того, как вы встретились, ты не понимала не только значения слова «счастье», но и не допускала возможности, что это может произойти с кем-то подобным тебе, но теперь, здесь, в этой машине, рядом с Дэни, ты вдруг понимаешь, что она имеет в виду. — Может быть, ты и права, Поппинс, — также тихо говоришь ты, не сводя с нее пристального взгляда. — Мне, наверное, пора идти за Флорой, — шепчет Дэни, и ты словно выныриваешь из глубокого сна. — Да, — твой голос хриплый, внутри все дрожит, руки сжали руль так крепко, что костяшки побелели. — Да, конечно, я буду ждать вас тут. Дэни ещё несколько секунд сидит, словно хочет спросить у тебя что-то ещё, затем решительно выходит из машины. Ты смотришь ей вслед. Ты пропала, Джейми, говоришь ты себе, глядя, как Дэни медленно идёт к дому психолога. Она просто-напросто вышла из машины, а тебе уже больно, от того, что ее нет рядом. Кто, черт возьми, знал, что так выйдет? Ты смотришь в спину Дэни, обтянутую фиолетовой курткой, и твердо знаешь, что она обернется, и Дэни оборачивается, стоя уже у самой двери, и она делает это так медленно, словно хочет дать тебе возможность спрятаться, отвести взгляд, и раньше, с любой другой девушкой, ты бы так и сделала, ты бы не захотела дать ей такую власть над собой, но не сейчас, не с Дэни. Ваши взгляды встречаются через боковое стекло. Она видит тебя, а ты видишь ее, и ты хочешь, чтобы она знала, что ты смотрела на нее все время, пока она шла к той двери.