Листья плюща над белым окном

Этой ночью Дэни не спит вовсе, но теперь бессонница даже приятна, потому что Дэни и не хочет засыпать. Она лежит в темноте, бесконечно прокручивает в голове все произошедшее и почти задыхается от счастья, всеобъемлющего и невероятно сильного, и ей кажется, что она вообще никогда в жизни больше не сможет заснуть. Что за глупости тратить драгоценные минуты на сон? Ее пальцы ещё помнят шелк кудрей Джейми, мягкость ее кожи, ноздри — нежный запах, а губы, кажется, ощущают бесчисленные поцелуи, которыми они вчера обменялись. Все тело Дэни словно наэлектризовано и вибрирует, как струна, и длинная осенняя ночь пролетает в одно мгновение. Когда за окном едва начинает брезжить рассвет, она вспоминает, что сегодня понедельник, и через несколько часов у нее начнутся уроки, и эта мысль кажется дикой, потому что все, чего Дэни хочет — это чтобы скорее наступил день, и Джейми вернулась, и они снова были вместе, потому что теперь — и Дэни охватывает дрожь восторга, когда она думает об этом — теперь им нечего скрывать друг от друга, незачем прятать свои чувства, и Дэни вся погружается в сладкие мечты о том, как Джейми будет прижимать ее к стене поместья в каком-нибудь укромном уголке и целовать так, что весь мир закружится, поплывет куда-то и, наконец, все снова станет таким, каким и должно быть. Умываясь, Дэни смотрит на себя в зеркало: слегка припухшие от бессонницы глаза, искусанные губы, нездоровый румянец на щеках, глаза горят безумным блеском, словно у сумасшедшей, и при всем этом Дэни ощущает себя такой бодрой, словно проспала всю ночь, и ей даже кажется, что тело ее налито какой-то странной, веселящей энергией, будоражащей кровь, и лишь усилие воли удерживает ее от того, чтобы взлететь. Одеваясь, она думает о Джейми, представляя, как вчера садовница вернулась в свою квартиру, легла в кровать, под то самое одеяло, которое они делили всю ночь, закрыла глаза, и, думая об этом, Дэни задаёт себе вопрос: удалось ли ей заснуть или она также всю ночь ворочалась, не в силах прогнать мысли, заставлявшие кровь кипеть? Только теперь, после всех этих бесплодных лет, когда Дэни встречалась с человеком, которого не любила, когда обнимала и целовала его, не ощущая и десятой доли того, что ощущает она при поцелуях Джейми, только теперь она понимает, как страшно ей было все эти годы. Оглядываясь назад, Дэни видит бесконечное одиночество и физически чувствует лёд, охвативший все ее внутренности, и теперь она ощущает то, как он медленно тает, обжигая, но и даруя такое желанное облегчение. Ей хочется снова оказаться в объятиях Джейми, увидеть ее красивое лицо, сияющие глаза, почувствовать ту защищённость и надежду, которые она ощущает, когда Джейми рядом. Дэни кажется, что она стоит на пороге какого-то мира, огромного и прекрасного, и этот мир ждёт только ее, и это настолько новое ощущение, что оно страшит и манит, но она знает, что пути назад уже нет. Нельзя притворяться, что между ними происходит нечто обыкновенное, такое же, как у всех влюбленных, которые встречаются, а потом расстаются, если любовь проходит. Дэни знает — это нечто другое, это настоящее, подлинное, не называемое ни одним человеческим словом, драгоценное и столь же редкое в этом мире, сколь редки в нем доброта, ум и милосердие. Дэни заканчивает одеваться, укладывает волосы, наскоро наносит макияж и спускается вниз. Она не хочет ни есть, ни пить, но тело продолжает выполнять запрограммированные действия, хотя разум и сердце все еще там, в оранжерее, во вчерашнем прекрасном дне, который вместил в себя все счастье этого мира и открыл Дэни то, о чем она даже не подозревала. Ее колени дрожат, пока она спускается по лестнице, и Дэни с улыбкой вспоминает, как в тот день, когда она познакомилась с третьим классом, Флора строго сказала ей фразу, услышанную, вероятно, от Ханны: — Нужно быть осторожной на лестнице, ступеньки колени не щадят. Она представляет, как падает на эти ступеньки, расшибая себе лоб, и ей приходится схватиться за перила, чтобы удержаться на дрожащих неверных ногах. Спустившись в холл, Дэни смотрит на часы на своем левом запястье и понимает, что забыла их завести. К счастью, над дверью кухни висят ещё одни, и на них только половина седьмого. Уроки начнутся через два с половиной часа, а Джейми не появится раньше обеда, думает Дэни, глядя на полоску света, падающую из приоткрытой двери кухни на блестящий паркет, а потом входит в эту приоткрытую дверь и видит Ханну, сидящую за столом с чашкой чая — она, как всегда, безупречно элегантна, весела и бодра и приветливо улыбается, когда Дэни появляется на пороге кухни. — О, Дэни, доброе утро! Ты рано сегодня. Дэни гадает, вопрос ли это или утверждение, но у нее нет сил разбираться, и потому она просто кивает, стараясь быть вежливой: — Доброе утро! — Налить тебе кофе? Или, может, чаю? — спрашивает Ханна, поднимаясь, и Дэни отвечает: — Спасибо, я бы выпила кофе, но могу и сама налить. Кажется, я нарушила твое уединение. — Ничего, для меня это удовольствие, — Ханна подходит к плите и снимает с нее кофейник, затем берет чашку и, поставив перед Дэни, наливает ей кофе. — К тому же сейчас через полчаса приедет один усатый шумный повар, который все равно поднимет на ноги весь дом своей неуклюжей готовкой. Они обе знают, что это неправда и Оуэн в жизни ничего не уронил на кухне, и поэтому Дэни улыбается шутке, а Ханна садится на свое место и смотрит, как Дэни пьет. — Ты выглядишь уставшей, — говорит она, отпивая из своей чашки. — Что-нибудь случилось? Дэни непроизвольно краснеет. Ей кажется, что Ханна каким-то образом могла узнать обо всех тех мыслях, которые одолевали ее всю ночь, но объективно это невозможно, и она только качает головой, стараясь не смотреть в глаза домоправительницы: — Все нормально, устала просто. Тяжелые выдались выходные. Насыщенные, я бы сказала. Ханна слегка прищуривает свои красивые карие глаза. — Да, представляю себе. Кстати, я забыла тебе сказать. Ты знаешь, зачем Питер Квинт поехал в Лондон? Дэни напрягается. Она вспоминает, что действительно, вчера в оранжерее Ханна упоминала, что Питер уехал и забрал машину, поэтому Джейми и нужно было отправиться в Блай за лекарством, но в тот момент, ощущая вкус поцелуев Джейми на губах, она не могла думать ни о чем другом, а потому пропустила мимо ушей слова Ханны об отъезде босса. — И зачем же? Ханна озабоченно вздыхает. — Мистер Уинслет позвонил Генри и сообщил ему о вашем визите. К сожалению, я не подумала об этом, когда отправляла тебя в Блай. Нужно было, конечно, предупредить мистера Уинслета, чтобы молчал, но он привык действовать по инструкции, так что… Короче, Питер был в ярости. Он вызвал меня и орал, наверное, полчаса или даже больше. Спрашивал, как я могла допустить такое и обещал, что когда приедет, то будет разговаривать с тобой лично. Вероятно, сегодня он вернётся, так что… Я хотела, чтобы ты была готова. Дэни легко пожимает плечами. — Пусть разговаривает, мне все равно. Ханна качает головой и ставит чашку на стол. — Будь с ним осторожной, Дэни. Я понимаю, вы в Америке привыкли к несколько другому способу общения, но у нас тут не Америка, к сожалению или к счастью, уж не знаю. Понимаешь, предыдущая учительница… — Да что вы все про нее говорите и не договариваете? — восклицает Дэни, со стуком ставя свою чашку на блюдце. — Я уже устала слышать этот шепот «помните несчастную предыдущую учительницу, помните, что с ней случилось». Я устала от этих тайн! Что же такое случилось с ней и почему все говорят об этом так неохотно? Я тоже имею право знать, раз уж вы все знаете! Ханна долго мешает ложкой свой остывший чай, потом поднимает глаза на Дэни. — Я не могу говорить о том, в чем не уверена, — говорит она спокойно. — А в истории с этой девушкой никто не может быть ни в чем уверен. — Расскажи хотя бы то, в чем ты уверена, — Дэни хлопает ладонью по столу. — Иначе я воображу себе бог знает что. Уже вообразила, если честно. — Боюсь, дорогая, что реальность может оказаться хуже, чем то, что ты себе навоображала, — грустно улыбается Ханна. — Хорошо, я расскажу кое-что, в чем хотя бы немного уверена. Девушку звали Анна Томпсон, она работала у нас целый год и, похоже, что у них с Питером Квинтом был тайный роман. Уж не знаю, свечку не держала, но уверена, что дыма без огня не бывает. — Как можно в него влюбиться? — Дэни всю передёргивает. Ханна смотрит на нее с небольшой, слегка покровительственной улыбкой. — К сожалению, этот мерзавец способен не просто влюблять в себя женщин, но и что-то с ними делать. Посмотри на Ребекку. Она просто одержимая. Я однажды видела, как она сидела в пустом классе и писала на странице его имя много раз подряд. Выписывала каждую букву, как влюбленная школьница. Это сумасшествие, а не любовь. Он подчиняет их себе, и они становятся как зомби. Ладно, я не хочу сплетничать. В общем, девушка была по уши влюблена в Квинта, а потом… Потом она просто исчезла. — Как исчезла? — удивляется Дэни. Ханна качает головой. — Вот так. Оставила записку, что не может больше работать по личным причинам и уехала в неизвестном направлении. Потом спустя месяц прислала мне открытку с парой слов, извинялась, что так срочно уехала и тому подобное. — Действительно странно, — говорит Дэни. — Хотя вообще… что тут странного? Может, он просто бросил ее, а она не смогла оставаться рядом, вот и уехала? Ханна кивает. — Так мы все и подумали в тот момент. Но, понимаешь, была ещё одна странность. — Какая? Ханна колеблется, рассказывать или нет, это видно по ее лицу. Она обводит пальцем ручку чашки и открывает рот, чтобы что-то произнести, но в этот момент Оуэн с громким «кто посмел занять мою кухню в такую рань?» входит в дверь, и Ханна тут же осекается. — В другой раз, — шепчет она Дэни и оборачивается к повару, водружающему на стол зелёные полиэтиленовые пакеты с продуктами. — Держу пари, что вы, леди, доели все печенье, которое я имел глупость оставить вечером на стойке, — говорит он, прищуриваясь на Ханну и Дэни поверх очков. — Гарантирую вам испорченную карму на неделю вперед. Я его специально заколдовал. — Оуэн, ты такой хороший человек, что тебе лучше молчать, — парирует Ханна, и между ними завязывается их обычная утренняя перебранка, в которой Дэни не хочет участвовать, так что она благодарит Ханну за кофе и решает выйти на улицу, потому что ей нужно как следует подумать, а лучше всего это делать там, где все напоминает о Джейми, и поэтому Дэни натягивает куртку, заматывает шею шарфом и выходит в сад, мокрый от утренней росы и осенней сырости. На улице довольно холодно, и Дэни прячет озябшие руки в карманы куртки. Теперь она думает о Питере Квинте и той несчастной девушке. Неужели кто-то может вот так подчинить себе другого человека? Любовь, ставшая одержимостью, думает Дэни, что это — безумие или норма? А у нас с Джейми также? Она смотрит на виднеющуюся вдали оранжерею. Может быть, ее чувство к Джейми тоже похоже на одержимость, кто знает? Может, когда-нибудь Ханна будет рассказывать о них и скажет — бедняжка Дэни, она совсем сошла с ума от этой садовницы. Дэни вдруг охватывает жуткий холод, который словно идет изнутри ее тела. Она ежится, обхватывая себя руками и с тоской думает об объятиях Джейми и о том ощущении тепла, которое дарят ее руки. Но до приезда Джейми ещё долгих пять или шесть часов, и никто не может спасти ее от ледяных щупалец тумана, поэтому Дэни торопится вернуться в дом. Пока идут уроки, она заставляет себя не подходить к окну и не смотреть на оранжерею и даже опускает во всем классе шторы. Ей кажется, что если она увидит грузовичок Джейми, стоящий у оранжереи, то уже ничто не сможет удержать ее, она бросит все, оставит детей недоумевать над тетрадями, выбежит на улицу и бросится к Джейми, чем окончательно довершит свое моральное падение и лишится работы, а поэтому она автоматически проводит уроки, диктует, отвечает на вопросы, и лишь когда приходит время идти на урок ботаники, позволяет себе, наконец, с замирающим сердцем и нерешительной, невольной улыбкой на губах выглянуть в окно. Грузовика Джейми возле оранжереи нет. Дэни ощущает, как с ее лица испаряется счастливая глупая улыбка. Неужели Джейми так и не приехала? Неужели задержалась в Блае или что-то случилось, и она не смогла вернуться? Что произошло? Она оборачивается к детям, которые толпятся у входа и ждут ее команды, чтобы идти на улицу. — Я… Странно, грузовика Джейми нет, может быть, она ещё не вернулась, — бормочет Дэни. — Давайте выйдем все же на улицу… Надо узнать, где… Она не заканчивает и второпях накидывает куртку и шарф, даже не потрудившись замотать его вокруг шеи. — Идём, — говорит она детям и, не дожидаясь, пока все оденутся, бежит вниз, перепрыгивая через две ступени. На кухне пусто, Ханны и Оуэна нигде не видно, и Дэни выходит на улицу. Ей вдруг кажется, что вокруг стоит какая-то дикая неестественная тишина, словно все вымерли, и даже оранжерея выглядит пустой и заброшенной, когда Дэни, подойдя к ней, тянет на себя ручку двери. — Джейми? — спрашивает она дрожащим голосом, входя внутрь. Тишина. Дэни оглядывается по сторонам. Ее грудь болит так сильно, что ей кажется, она может заплакать в любую минуту, если обнаружится, что Джейми и впрямь не вернулась. Потом Дэни слышит какие-то шаги в глубине оранжереи. — Джейми? — зовёт она громче и пытается определить, откуда исходит звук, но не может и лишь беспомощно озирается по сторонам. — Дэни? Голос садовницы звучит за ее спиной, и Дэни с облегчением оборачивается, глядя на Джейми, которая стоит возле бокового входа в оранжерею, в руках у нее огромные садовые ножницы, на голове бесформенная фетровая шляпа, и она, хмурясь, оглядывает бледное от эмоций, потерянное лицо Дэни. — Привет! — говорит Дэни, едва удерживаясь от того, чтобы не подбежать к Джейми и не кинуться ей на шею. — Привет, — улыбается Джейми, кладя ножницы на стол. — Почему ты такая взволнованная? Что-то случилось? Дэни оглядывается на приоткрытую дверь, через которую вошла. — Нет, просто я… Я не увидела твоего грузовика и подумала, что ты не вернулась. Джейми подходит ближе и поднимает темную бровь. — Я поставила грузовик с другой стороны, — объясняет она, вглядываясь в лицо Дэни. — А, — только и отвечает та, и повисает молчание, во время которого они просто стоят и смотрят друг на друга. Дэни вдруг замечает, как в глазах Джейми, глубоких и темных, пробегают какие-то тени, как раздуваются ее ноздри, как руки, сложенные на груди, цепляются за ткань комбинезона, как подрагивают сжатые накрепко губы, и вдруг понимает, что садовница, так же, как и она сама, едва удерживается от того, чтобы не броситься к ней. — Джейми, — говорит она сдавленно и хрипло, и обе одновременно делают шаг вперёд, как вдруг сзади с громким стуком распахивается дверь. — Джейми! — кричит Флора и, пронесшись мимо Дэни, подбегает к Джейми и смело обхватывает садовницу за талию. Остальные дети тоже входят в оранжерею, а последним как обычно плетется Майлз с недовольным видом. Руки Джейми обнимают Флору, она слегка пошатывается от напора чувств, с которым девочка сжимает ее талию, но глаза садовницы не отрываются от лица Дэни. Этот взгляд, от которого у Дэни подкашиваются ноги, полон невысказанных бурных эмоций, и все они кричат об одном. Если мы были бы одни, то я сейчас бы целовала тебя, как бы говорит Джейми. Если мы были бы одни, то я бы с радостью позволила тебе это, как бы отвечает Дэни. Но урок есть урок, и Дэни со вздохом смотрит, как Джейми уводит детей в оранжерею, а потом плетется обратно в поместье, и, подходя к парадному входу, видит стоящий у него Роллс-Ройс Питера Квинта. Так он уже приехал? Ею овладевает неприятное тревожащее чувство. Раз он приехал, это означает очередной разговор в его кабинете, и на этот раз рядом не будет Джейми, чтобы осадить нервного мужчину. Впрочем, решает Дэни, послать Квинта я сумею и без посторонней помощи. В конце концов, я сделала все, что должна была сделать, и даже больше, и обвинить меня в чем-то этот говнюк точно не сможет, пусть попробует. Из оранжереи детей приводит Ханна, сообщая, что обед будет раньше, потому что на нем соизволил присутствовать Питер Квинт. Когда Дэни спускается в кухню, все уже там, включая Джейми, которая стоит у разделочного стола и разливает вино по бокалам. Услышав шаги, она вскидывает на Дэни глаза, в которых ясно читается неукротимое желание, взгляд ее скользит по лицу Дэни, спускается к губам, потом ниже, и Дэни вся вспыхивает, охваченная одновременно желанием и стыдом, что кто-то может увидеть, как жадно Джейми на нее смотрит. Стараясь выглядеть невозмутимой, она садится за стол и украдкой продолжает наблюдать, как обнаженные до локтей тонкие руки Джейми двигаются над столом, делая это размеренно и плавно, и внезапно ощущает прилив влаги между ног. Я хочу ее, боже, как же я ее хочу, думает она, и в этот момент Джейми поднимает глаза и видит взгляд Дэни, направленный на нее. Уголок рта садовницы приподнимается, и она едва заметно качает головой. — Перестань поедать меня глазами, — шепчет она, когда проходит мимо и на секунду наклоняется, касаясь губами уха Дэни. Дэни краснеет. Слава богу, вокруг все заняты обедом, и никто не замечает этой невинной шалости, но теперь Дэни ещё сложнее сосредоточиться на еде. Дыхание Джейми, кажется, пускает сладкую волну по всему ее телу. Она никогда ещё не ощущала себя настолько живой — словно все, что она испытывала до этого, было лишь подготовкой, и вот теперь Дэни, наконец, начала по-настоящему чувствовать. Она смотрит на Джейми, которая садится напротив и начинает есть в своей привычной манере: положив один локоть на стол и постоянно покручивая вилку в тонких пальцах. Она так спокойна внешне, что Дэни даже завидует ей, и все же глаза, которые Джейми порой поднимает от тарелки, чтобы взглянуть на Дэни, горят настолько ярко, что, кажется, от их сияния можно ослепнуть. За обедом действительно присутствует Питер Квинт, и это заметно нарушает привычную мирную атмосферу. Обычно он ест в своем кабинете, куда одна из горничных носит ему поднос с едой (сначала эта обязанность вменялась Оуэну, но он категорически отказался «прислуживать корольку»). Однако сегодня королёк решил спуститься с небес к простым смертным, и Дэни подозревает, что это связано не только с его поездкой в Лондон, но и с Ребеккой, которая всю трапезу то краснеет, то бледнеет, то покрывается румянцем, заметным даже на ее смуглой коже. Питер в основном разговаривает с Ханной, но периодически его большая рука ложится рядом с рукой мисс Джессел, и тогда девушка вся напрягается, словно боится, что он прикоснется к ней. Сама Дэни почти весь обед молчит, изредка вслушиваясь в беседу, и причина ее молчания — невыносимо красивая шатенка напротив, кидающая на нее задумчивые взгляды — которая пару раз подмигивает ей так, что Дэни всю обдает жаром. В конце еды, когда подают десерт, Питер вдруг обращается к Джейми. — Джейми, как у тебя с газоном? — спрашивает он небрежно, вертя в пальцах серебряную зажигалку. Он сидит, опираясь одним локтем на стол, а вторую руку опустив на колено (Дэни не будет удивлена, если это колено мисс Джессел, но ей не видно). — Все хорошо, — спокойно отвечает Джейми и вытирает пальцы салфеткой. Если бы Дэни не знала ее так хорошо, она бы не уловила лёгкое раздражение, промелькнувшее в тоне садовницы, но, поскольку она вся настроена на Джейми, как радар, то улавливает. — Да? — легко осведомляется Питер, и Дэни тут же чувствует, что сейчас он скажет гадость. — А я вот ехал сегодня мимо западной лужайки, там не мешало бы постричь. Джейми бросает на него взгляд. — Я посмотрю, — коротко говорит она, и, видимо, считает вопрос исчерпанным, но Питер не унимается. — Может быть, тебе нужна помощь? Ты уверена, что справляешься? Территория большая, а ты… — У меня все под контролем, — Джейми кривит губы, и Дэни ничего так не хочет, как положить свою руку на ее ладонь, лежащую на столе напротив, чтобы успокоить, но делать этого нельзя. — Смотри, — Квинт отворачивается, и Дэни, наконец, ловит взгляд Джейми. Она делает лёгкое движение бровями, как бы говоря «не бери в голову», и получает в ответ фирменное закатывание глаз. — А вы, мисс Клейтон, сможете завтра прийти ко мне в кабинет часов в шесть вечера? Сегодня я буду занят, так что отложим это на день, — вдруг говорит Питер, и Дэни от неожиданности не сразу может ответить ему. Холодные глаза Питера препарируют ее через стол. — Да. Да, конечно, — отвечает она и ловит сочувствующий взгляд Джейми, когда та поднимается, чтобы унести свою тарелку. Питер уходит первым, не прощаясь и не благодаря, и Дэни искренне жалко Ребекку, которая провожает его влюбленным щенячьим взглядом. Проходит вторая половина дня, и Дэни, наконец, удается оторваться от дел, чтобы прийти в оранжерею. В преддверии конца семестра у нее накопилось слишком много работы, и она спрашивает себя, дождется ли ее Джейми или уедет домой, так и не поговорив с ней и не обменявшись ни одним поцелуем. Она очень надеется, что садовница и сама захочет остаться, но уверенности у нее нет, и на часах уже половина восьмого, когда Дэни подходит к оранжерее и видит, что в ней все ещё горит свет. Ее сердце колотится, как сумасшедшее, ладони потеют, хотя она начинает понемногу привыкать к тому, что каждая встреча с Джейми действует на нее так — дает ощущение, будто ей преподнесли самый драгоценный подарок на свете, потому что быть с Джейми — это лучшее, что она когда-либо испытывала в своей жизни. Но оранжерея пуста. Дэни грустно смотрит на небрежно брошенные старые рукавицы, в которых Джейми обычно подрезает розы, проходит мимо столов с горшками, на которых лежат инструменты, мимо пальмы, растущей в огромной кадке в углу. Это мир Джейми, здесь все носит отпечаток ее рук, ее деятельного, живого ума, ее усилий, и поэтому вся эта оранжерея, да и сад вокруг Блая кажутся Дэни частичкой той, в которую она так отчаянно влюблена. — Что-то забыла, Поппинс? Тихий хрипловатый голос раздается за спиной, и Дэни бросает в жар. Она не оборачивается, ожидая, что ее обнимут, но проходит минута, а Джейми все медлит. Дэни оглядывается. Садовница стоит, небрежно облокотившись на косяк двери и смотрит на нее, слегка улыбаясь. На ней джинсы, кожаная куртка и тонкий свитер, волосы, как обычно, всклокочены и блестят под светом лампы. Дэни качает головой. — Забыла, — говорит она тихо. — Ты не поцеловала меня на прощание. Джейми молчит, все также улыбаясь, и глаза ее сияют. Потом она отделяется от косяка, медленно подходит, пожирая Дэни взглядом, и ожидание невыносимо. Остановившись на расстоянии вытянутой руки, она качает головой и вздыхает так, словно ей больно. — Поппинс, — говорит она, и этого достаточно. Дэни хватает ее за плечи, притягивает к себе и целует. Руки Джейми тут же обхватывают ее талию, прижимают так крепко, что Дэни стонет, язык Джейми у нее во рту, пальцы в волосах Джейми, тянут за шелковистые кудри, сминают их, грудь Джейми прижимается к ее груди, и Дэни кажется, что она слышит, как бешено бьётся сердце садовницы. — Что же ты делаешь? — шепчет Джейми ей в губы, когда поцелуй заканчивается. Дэни слегка отклоняется, смотрит на ее раскрасневшееся лицо, на припухшие от поцелуя красивые губы. — Что я делаю? — она подаётся вперед и целует уголок рта Джейми. — Я тебя целую. Мне нравится целовать тебя, Джейми. Не знаю, как я могла раньше жить без этого. Джейми прерывисто вздыхает, и ее руки опускаются на ягодицы Дэни, сжимают их нежно, но крепко, и все тело Дэни реагирует на это, а между ног у нее настоящий пожар. — Ты хотела уехать, не попрощавшись? — спрашивает Дэни, запуская руки под свитер Джейми и скулит, когда обнаруживает там гладкую теплую кожу спины. Ей хочется содрать с Джейми всю одежду, посмотреть на нее по-настоящему, наклониться и исследовать губами каждый сантиметр ее нежной кожи, но она вынуждает себя остановиться и лишь скользит по спине Джейми ладонями, ощущая, как садовница слегка выгибается, словно кошка, которую гладят. — Ты так смотрела на меня в кухне, что я чуть не расплавилась, и после этого ты хотела просто уехать, не разобравшись с последствиями? Джейми запрокидывает голову назад, смеётся, и Дэни не в силах удержаться — она опускает голову, прижимается губами к нежному месту под подбородком Джейми и слышит негромкий стон, сорвавшийся с ее губ. — Знала бы ты, как мне тяжело было уехать от тебя вчера, — говорит Джейми, запуская пальцы в волосы Дэни и разрушая остатки ее утренней укладки. — Я не могла спать, не могла ничего делать, я лежала в своей кровати одна и все время представляла, что ты лежишь рядом. Дэни дрожит. Их губы снова встречаются, и она с радостью ощущает, как крепко Джейми прижимает ее к себе. — А я лежала одна и представляла, что могла бы быть с тобой, в твоей кровати… — говорит она, когда они отстраняются, глядя в потемневшие от страсти глаза садовницы. — И ты бы целовала меня… везде… — Черт возьми, да, — стонет Джейми, притягивая Дэни ближе, руки ее начинают блуждать, а рот опускается ниже, к подбородку Дэни, затем к высокому вороту свитера, и она недовольно ворчит, потому что ткань мешает ей целовать шею. Дэни задыхается, обхватывает спину садовницы руками, у нее упоительно кружится голова, все вокруг плывет, а коварная Джейми продолжает покусывать ее шею, доводя Дэни до исступления. — Джейми, я хочу тебя, — повторяет Дэни, как в лихорадке, и она уже ничего не понимает, кроме того, что поцелуи садовницы сделали из нее, скромной учительницы начальной школы, женщину, которая, задыхаясь от страсти, умоляет другую женщину взять ее. — Нет, — Джейми вдруг поднимает голову. — Нет, я не хочу, чтобы наш первый раз был вот таким. Она обводит взглядом оранжерею. — Видит бог, я хочу тебя больше всего на свете, но будь я проклята, если мы будем делать это здесь, посреди грязных горшков и садовых инструментов. — Тогда где? — Дэни обхватывает ее лицо ладонями, любуясь, потом касается кончиком носа носа Джейми и жадно вдыхает ее запах. — Это будет на настоящей кровати, Поппинс, и все будет так, как надо, потому что ты этого достойна, — шепчет Джейми. — Я не хочу целовать тебя и оглядываться назад, боясь, что кто-то может прийти. К тому же тут довольно прохладно. — Я чувствую только тебя, — говорит Дэни, кожа которой горит от возбуждения. — Все равно. Ты заслуживаешь лучшего, чем старый продавленный диван в холодной оранжерее, Поппинс. — Тогда останься сегодня, — просит Дэни тихо. — Не уезжай. Дети уснут и… Джейми заговорщицки улыбается. — Ты все продумала, да? Дэни качает головой. Глаза ее наполнены невысказанными эмоциями. — Я не думала ни секунды, я не могу думать, я знаю только, что хочу, чтобы ты осталась, так сильно, как ничего никогда не хотела. Джейми сладко улыбается и на секунду прикрывает глаза, притягивая ее ближе. — Может, лучше подождем выходных? — говорит она в губы Дэни. — И я отвезу тебя на настоящее свидание, мы поужинаем в старом скучном пабе, где в одном углу мистер Макквини будет постоянно разглагольствовавать о войне, а в другом углу будем сидеть мы и смотреть друг на друга, а потом… — А потом… — шепчет Дэни, которая не способна думать ни о чем, кроме картины, которая представляется ее внутреннему взору: они с Джейми вдвоем в старом пабе, и не нужно думать о том, что дети или Ханна могут их застукать… — А потом я скажу — не хочешь выпить у меня наверху? А ты скажешь… — Да, я скажу «да», — Дэни втягивает ее в ещё один долгий поцелуй, после которого обе дрожат. — И я отведу тебя наверх, к себе, и мы не будем думать, что за стенкой кто-то есть и что утром нас может застукать Ханна, или Оуэн, или, не дай бог, Питер-ебаный-Квинт. Имя начальника немного остужает голову Дэни. Она смотрит в серьезное лицо Джейми, продолжающей обнимать ее. — Ты думаешь, он может…? Джейми грустно кивает. — Боюсь, он способен испортить жизнь не только мне, но и тебе, а этого я бы не хотела. Она ласково проводит рукой по волосам Дэни. — Лучше, если он не будет ничего знать. Дэни знает, что она права. Чёртов Питер Квинт и без того ее терпеть не может, а если у него в руках будет такой мощный козырь, то страшно подумать, на что он способен. Она отпускает Джейми и делает шаг назад. — Эй, — садовница ловит ее и вновь заключает в объятия. — Поппинс… Не надо грустить. Никто не помешает мне быть с тобой, я клянусь, никакой долбаный Питер Квинт. Дэни несмело улыбается. — Обещаешь? Это их кодовое слово, и Джейми знает, что она должна делать. Она загадочно улыбается и, наклонившись, целует Дэни, скользя языком в ее рот. Дэни закидывает руки ей на плечи. — Обещаю, — шепчет Джейми, отстраняясь и проводя языком по губам, словно пытается удержать вкус Дэни. — И тому же, — добавляет она, лукаво улыбаясь. — Есть ещё причина, по которой я хотела бы, чтобы мы были одни. В животе Дэни вспыхивает огонь, а колени становятся как будто ватными. Она смотрит на губы Джейми, изогнутые в коварной улыбке. — Да? Какая же? Джейми наклоняется к ней и шепчет, обжигая губы дыханием: — Я хочу, чтобы ты была такой громкой, какой только захочешь быть. Дэни краснеет. Она никогда не была громкой с Эдмундом. Она никогда не думала, что захочет кричать от чьих-то прикосновений, но теперь, ощущая, как огонь постепенно распространяется по всему телу, она представляет себе, как стонет имя Джейми, вонзая ногти в ее спину. Она представляет это и видит, как темнеют серые глаза садовницы. Должно быть, она вообразила себе нечто схожее, потому что лицо Джейми вдруг становится жёстким, линия губ словно отвердевает, нижняя челюсть слегка выдаётся вперед, и она хватает Дэни за локти, прижимая к себе, и поцелуй, который она дарит ей, почти грубый, обжигающий, он похож на вызов, и Дэни с радостью принимает его. — Боже, Дэни, — выдыхает Джейми, когда они, наконец, разрывают поцелуй. — Я не знаю теперь, как я доеду до дома. Это просто невыносимо, как я тебя хочу. Дэни запускает пальцы в ее волосы и нежным движением слегка отклоняет голову Джейми назад, глядя на ее лицо, ставшее таким мягким и открытым после поцелуя. — Я тоже тебя хочу, — она проводит пальцем по слегка опухшим губам Джейми. — И я буду ждать тебя завтра. Очень-очень ждать. Уголок прекрасного рта Джейми ползет вверх. — Обещаешь? Дэни улыбается. — Обещаю. Тем вечером, укладываясь в постель, Дэни не трогает себя. Она больше не делает этого, даже несмотря на то, что желание, которое пробуждает в ней Джейми, почти болезненно. Но теперь она хочет, чтобы только Джейми касалась ее, ласкала, целовала каждый дюйм ее тела, смотрела так, как она одна умеет, и доставляла ей удовольствие, а в том, что Джейми доставит ей удовольствие, Дэни уже не сомневается. Грубоватая садовница умеет одним поцелуем сделать из Дэни задыхающуюся от желания женщину, готовую на все, и когда они окажутся в постели — а Дэни хочет этого, и она знает, что Джейми тоже этого хочет — то все будет идеально. Дэни вспоминает сладкие поцелуи Джейми и улыбается, засыпая.