Листья плюща над белым окном

— Садись, Майлз, — повелительно говорит Дэни и указывает на одно из глубоких кожаных кресел, стоящее перед столом. — Разговор будет долгим. — Отпустите меня! Вы не имеете права! — Майлз сжимает руки в кулаки и оборачивается к ней, а потом смотрит на Оуэна и Ханну. — Вы не можете силой держать меня здесь! Когда мистер Квинт вернётся, он… — Мистер Квинт не поможет тебе, Майлз, если узнает, что ты нарушаешь дисциплину в школе, уж поверь, — мягко отвечает Ханна. Дэни обходит стол и останавливается рядом с Оуэном, который, скрестив руки на груди, смотрит на мальчика. — Существуют правила внутреннего распорядка, нарушение которых влечет исключение из школы, — тихо и спокойно продолжает домоправительница. — Ты нарушил уже несколько пунктов этих правил, и мы, как ответственные за твое поведение, имеем право сообщить об этом мистеру Вингрейву. Майлз вдруг как-то сникает. Он все также стоит посреди кабинета, но руки его теперь не сжаты в кулаки, а бессильно висят вдоль туловища. Дэни ещё раз кивает на кресло. — Так что лучше тебе сесть, Майлз, — говорит она примирительным тоном. Мальчик садится. Вся его поза выражает гнев и сопротивление: голова нагнута, встрепанные волосы падают на лоб, плечи заметно вздымаются, словно ему тяжело дышать, а руки, лежащие на коленях, слегка подергиваются. — Майлз, расскажи нам, пожалуйста, почему сегодня утром ты так себя вел в классе мисс Клейтон? — спрашивает Ханна. Майлз вскидывает голову. — Я не знаю, — отвечает он после довольно долгой паузы. Дэни кажется, что он умышленно старается не смотреть на нее, хотя она стоит почти за спиной Ханны. — Ты не знаешь? — Ханна кивает. — Хорошо, тогда почему, когда мисс Клейтон велела тебе идти ко мне и понести наказание, ты сбежал? — Я не хотел, чтобы меня наказывали, — цедит он сквозь зубы. Дэни смотрит на Оуэна. — То есть ты думал, что мисс Клейтон просто забудет об этом? Разве ты не понимал, что мы все равно узнаем о твоём проступке? — Ханна скрещивает руки на груди. Он мотает головой. Дэни прекрасно понимает, почему Майлз сбежал после того, как она велела ему идти к Ханне. За годы работы с детьми она привыкла, что они редко думают о последствиях своих поступков. Разбивая чашку, дети заметают осколки под кровать, как будто не понимая, что мать обнаружит эти осколки при первой же уборке. Получив плохую оценку, дети не говорят о ней родителям, хотя совершенно очевидно, что те узнают об этом, когда придет время проверять табель успеваемости. И Майлз, покидая поместье сегодня утром, конечно же, надеялся, что отсрочка наказания что-то ему даст, возможно, защиту в лице Питера, если тому вдруг вздумается приехать раньше, потому и сбежал, надеясь отсидеться в укромном месте. — Я просто думал… — бормочет Майлз. — Думал, может, она успокоится… Дэни невольно хмыкает, но тут же корит себя за эту непрофессиональную реакцию. — Майлз, почему ты так ведешь себя? Тебя что-то беспокоит? — спрашивает Ханна спокойно. Мальчик снова мотает головой, а Оуэн тяжело вздыхает. — Майлз, мы все очень хотим тебе помочь, — Ханна берет со стола какую-то бумагу. — Ты в Блае уже два года, но до этого, вот здесь у меня записано, ты был исключен из трёх школ-интернатов. Не за плохое поведение, конечно, а за успеваемость, но тем не менее, факт остаётся фактом, тебя исключили. А теперь ко всему этому ты прибавляешь ещё и свои проблемы с поведением. Если ещё и Блай исключит тебя, то твои опекуны не будут этому рады, ты понимаешь? На лице мальчика Дэни видит смятение, смешанное с отчаянием. Вероятно, перспектива вернуться к родным не слишком радует его, и Дэни задаётся вопросом, насколько же плохо было Майлзу в его собственной семье, если он готов терпеть школу-интернат, лишь бы не возвращаться в родной дом. Сердце ее вдруг сжимается. Да, он испорченный и дурной ребенок, но все же ребенок. Он не виноват, что родился в семье, где был никому не нужен, и его отослали подальше, лишь бы не мешался под ногами. — Я понимаю, — бормочет Майлз, наклоняя голову ещё ниже. Оуэн скрещивает руки на груди. До этого он молча наблюдал за происходящим, но теперь решает вступить в диалог, и Дэни рада этому: ей кажется, что Майлз относится к тому типу детей, которые больше прислушивается к мужчинам, нежели к женщинам. — Майлз, — басит повар внушительно и успокаивающе одновременно. — Мы с тобой знакомы уже два года, да? И я видел, что ты никогда не вел себя так, пока здесь была мисс Томпсон. Потом она ушла и… Майлз едва заметно напрягается — Дэни, которая стоит за ним, видит, что опущенная голова мальчика снова начинает слегка подрагивать, а руки, стиснутые на коленях, нервно сжимают ткань брюк. — Что случилось после того, как она ушла, Майлз? — вступает в разговор Ханна. Стоя сзади, Оуэн прикасается к ее плечу, словно прося немного помолчать. Майлз мотает головой. — Ничего. Ничего не произошло. — Майлз, ты же понимаешь, что я тебе не верю? — мягко говорит Оуэн, а Дэни подходит к креслу, в котором сидит мальчик, и опускается рядом с ним на корточки. Он упорно не поднимает голову, и Дэни видит, как крепко сжаты его челюсти, как подрагивают опущенные ресницы. Ей хочется положить руку на плечо Майлза, но она сдерживается. — Мы действительно хотим тебе помочь, Майлз, — говорит она тихо. Он смотрит на нее, не поднимая головы. — Нет, вы не хотите мне помочь, — произносит он сквозь зубы, делая акцент на слове «вы». — А кто хочет, Майлз? — Ханна встаёт из-за стола. — Мистер Квинт хочет тебе помочь? Дэни видит, как злоба вспыхивает в карих глазах мальчика. — Он что-то обещал тебе, Майлз? — спрашивает Дэни максимально мягко. — Поэтому ты так себя вел? — Нет! — вскрикивает Майлз, закрывая лицо руками. — Нет, он мне ничего не обещал! — Майлз, — Ханна подходит с другой стороны кресла и, садясь на подоконник, кладет руку на спину мальчика. К удивлению Дэни, он не отстраняется, а даже делает какое-то неосознанное движение, будто хочет прислониться к Ханне. — Майлз, чтобы помочь тебе, нам нужно знать правду. Если ты хочешь что-то рассказать, то сейчас самый подходящий для этого момент. Никто не обидит тебя, никто не будет ругать, если ты скажешь правду, но если ты будешь продолжать молчать и так вести себя, то последствия… Мальчик вдруг поднимает голову и смотрит на Ханну, а потом переводит взгляд на Дэни. — Мисс Клейтон, я прошу прощения за то, как вел себя сегодня утром, — говорит он твердо и уверенно. — Это было непозволительно, и я не имел права хамить вам. Завтра на первом уроке я извинюсь перед всем классом, обещаю. Дэни потрясённо смотрит на Ханну. Лицо Майлза спокойно, на нем нет ни злости, ни ненависти, руки его лежат на коленях, а глаза смотрят безмятежно и невинно. Перед ними вдруг предстает совершенно другой ребенок, полная противоположность тому, который только что исходил злобой и кричал: «Вы не имеете права!» Контраст настолько силен, что все трое — Дэни, Ханна и Оуэн — застывают на месте и не могут произнести ни слова. — И я могу вас уверить, что ничего подобного больше не повторится, — добавляет он, переводя взгляд на Ханну. — Только не надо говорить мистеру Вингрейву, пожалуйста, миссис Гроувз, я вас прошу. Я не хочу возвращаться домой. Ханна внимательно смотрит на него, словно изучая. — Хорошо, Майлз, но мы обязаны сообщить мистеру Квинту, ты же понимаешь? — она успокаивающе кладет руку на его плечо. — А ещё мы с мисс Клейтон подумаем над тем, какое наказание ты понесешь за то, что нахамил, а потом убежал с уроков. И больше никаких уверток, запомни. Мальчик послушно кивает. — Да, конечно, я понимаю. Можно мне теперь идти? Я… — А ещё ты должен извиниться перед Джейми, Майлз, — перебивает его Дэни, внутренне холодея при мысли о том, как может отреагировать мальчик на это требование. Словно ища поддержки, она взглядывает на Ханну, но домоправительница молчит, продолжая держать руку на плече Майлза и смотреть на него. Мальчик поворачивает голову к Дэни. — Ты позволил себе крайне оскорбительный жест в ее адрес и ударил ее ногой, — добавляет она уже гораздо более уверенно. Спустя пару секунд Майлз послушно кивает: — Да, конечно. Я извинюсь перед Джейми. Он встаёт и складывает руки на животе. — Теперь я могу идти? Взгляды, которыми обмениваются Оуэн, Ханна и Дэни, говорят одно: мы больше ничего не можем сделать. Ребенок принес извинения и пообещал исправиться, и значит, на этом их полномочия заканчиваются. Все заслуживают второго шанса, и Майлз не исключение, а потому Дэни говорит: — Да, ты можешь идти, Майлз. И когда за мальчиком закрывается дверь, она не выдерживает: — Ханна, и что это было? Ты что-нибудь понимаешь? Оуэн испускает долгий протяжный вздох и запускает обе руки в свои густые, иссиня-черные волосы. Домоправительница разводит руками: — Ну, что я могу сказать? Он побил нас нашим же оружием. После недолгого разговора они решают, что обязательно сообщат Квинту о поведении Майлза, когда тот вернётся, но Дэни больше интересует, как скоро скользкий паршивец решит рассказать Питеру об увиденном в оранжерее и насколько быстро начальник решит уволить ее, узнав, что недавно нанятая учительница третьего класса целовалась с садовницей во время рабочего дня. Мысли о поцелуе закономерно возвращают Дэни к тому, что произошло потом, к Джейми и ее поведению, и Дэни задаёт себе вопрос, изменилось ли что-нибудь в их с Джейми планах на субботу, ведь после случая с Майлзом садовница ведет себя крайне отстраненно и как будто избегает ее. Дэни достаточно опытна, чтобы понять, что слепое «хочу» в отношениях не всегда играет решающую роль, и, несмотря на дикое желание пойти к Джейми и вызвать ее на откровенный разговор, она приказывает себе помнить о гордости и чувстве собственного достоинства, тем более, что идти некуда: утром следующего дня Ханна сообщает ей, что урока ботаники не будет, потому что Джейми уехала в город, и, скорее всего, не вернётся в поместье до понедельника. Лицо Ханны при этом разговоре выражает лёгкое смущение, потому что теперь она знает о них с Джейми, и Дэни понимает, как неудобно Ханне сообщать ей то, о чем она и так должна знать. Но Джейми, чертова Джейми, умудряется унизить ее ещё и таким способом, умудряется напомнить, даже отсутствуя, как на самом деле они далеки друг от друга. Дверь в оранжерею остается закрытой, место, где обычно припаркован грузовик, пустует, и каждый раз, выглянув в окно, Дэни чувствует болезненный укол в сердце, но она все равно старается отогнать мысли о причинах столь длительного отсутствия Джейми в поместье Блай. В голову ей лезет образ проклятой, никогда не виденной, но услужливо нарисованной с помощью богатого воображения Агнес из бара, и картины, которые представляет Дэни, кажутся абсурдными даже ей самой, но легче от этого не становится. Джейми ведь ничего не обещала ей, не клялась в вечной любви, и, возможно, в ее понимании эти отношения означают совсем не то, что они означают для Дэни. Да и о каких отношениях идет речь? Они просто поцеловались несколько раз, а потом реальность в лице Майлза вторглась в выстроенный Дэни воздушный замок, и на этом все. «Так?» — спрашивает себя Дэни и сама себе отвечает — «да, так». У Джейми наверняка была масса подобных случайных связей, и для нее Дэни — одна из многих других, всего лишь маленькое развлечение во время скучных осенних дней в скучном старом поместье, наполненном лишь детьми и коллегами, ничего не значащий эпизод, когда неопытная, запутавшаяся в своих чувствах учительница пришла к ней в оранжерею и почти силой заставила себя поцеловать. Так? Так. Но судьба явно хочет поиграть с Дэни, потому что вечером того же дня Джейми неожиданно появляется в особняке и, как ни в чем не бывало, входит в кухню, когда все уже в сборе и готовятся ужинать: Виола и Ребекка сервируют стол, Дэни с Ханной наполняют тарелки восхитительно пахнущим бараньим рагу, которое приготовил Оуэн, а мистер Харрис и мистер Тилман на правах мужчин сидят за столом и о чем-то чинно беседуют в ожидании еды. — Привет, — хмуро здоровается Джейми, входя, и все разом смотрят на нее. Дэни, стоящая у плиты, замечает, что Джейми прячет глаза, будто чувствует себя неловко, и старается быстрее пройти к раковине, чтобы помыть руки. Отвернувшись от плиты, Дэни украдкой разглядывает спину Джейми, обтянутую тканью рубашки, ее запачканные землёй руки, кудри, стянутые на затылке в хвостик, прямые ровные плечи. Садовница резкими, рваными движениями моет руки под струёй воды, потом закрывает кран и, повернувшись, ловит на себе внимательный взгляд Дэни. Дэни слегка улыбается онемевшими, непослушными губами, но Джейми не отвечает на улыбку. На ее лице появляется странное выражение — она явно смущена чем-то, а потом садовница отводит взгляд и быстро идёт к столу. Дэни чувствует себя так, словно на нее вылили ушат холодной воды. — Джейми, дорогая, где ты сядешь? — спрашивает Ханна, и Джейми равнодушно пожимает плечами. — Да мне неважно. Давай хоть здесь. Она садится на краю стола в своей обычной манере — одна нога согнута в колене и упирается в стул — и тут же, не дожидаясь никого, берет графин, наливая себе вина. Дэни глубоко вздыхает. Это просто невыносимо. Может быть, Джейми хочет, чтобы она за ней бегала? Может быть, это какой-то новый вид игры, правила которой знают такие опытные девушки, как Джейми, и они заключается в том, чтобы довести того, кто в тебя влюблен, до полного распада личности? Но ещё совсем недавно Джейми была такой нежной, любящей, близкой, а потом вдруг стала избегать ее, и разве один и тот же человек может столь разительно измениться в течение нескольких суток? У Дэни нет ответов. Она только знает, что ей физически больно видеть отчуждение Джейми, ей хочется вскочить и закричать на всю кухню: — Посмотри на меня, увидь меня, я здесь, я люблю тебя, я думала о тебе все это время, пока тебя не было, я представляла тебя в объятиях всех этих девушек, с которыми ты была, не вспоминая обо мне, и я готова сейчас на все, лишь бы не знать, как ты выглядишь, когда целуешь меня, как сияют твои глаза, и я хотела бы, чтобы мне калёным железом выжгли память, каждое воспоминание о тебе и о том, что я чувствовала, потому что теперь ты не смотришь на меня, не хочешь меня, не думаешь обо мне, и это так больно, что я не знаю, сколько ещё выдержу эту муку… Дэни садится за стол, выбрав место, максимально удаленное от Джейми, и старается не смотреть на нее, но, помимо воли, ее взгляд все время скользит туда, где сидит садовница, и жадно впитывает небрежные движения ее рук, черты красивого лица, вид острой челюсти, которая кажется накрепко сжатой, и кудрявой пряди волос, упавшей на лоб. Дэни отчаянно хочет встать, подойти и убрать эту прядь, но Джейми не смотрит на нее, не видит ее, она поглощена разговором с Виолой Ллойд, и Дэни, прислушиваясь к их негромкой беседе, улавливает только отдельные слова. Ей кажется, что Виола так близко наклонилась к Джейми, что сейчас коснется губами ее щеки, и это невыносимо — видеть, как кто-то сидит рядом с Джейми и может вдыхать ее запах, слышать ее слова, в то время как сама Дэни умирает от желания прикоснуться и не имеет на это права. — Ты бы очень помогла мне, — слышит она слова Виолы, сказанные довольно отчётливо. На губах Джейми расцветает мимолётная кривая ухмылка. Одной рукой она ковыряет вилкой рагу, а второй ерошит свои непослушные волосы. — Ладно, — Дэни видит, как Джейми поднимает голову и смотрит прямо на Виолу, их лица совсем рядом, и грудь Дэни пронзает острое чувство ревности. Она поспешно отводит взгляд в сторону. Сидящий рядом с ней мистер Тилман вдруг спрашивает Ханну: — Слушайте, а что там за история с Майлзом Пирсоном? Я слышал, что позавчера была какая-то заварушка в классе мисс Клейтон. Дэни видит, как, услышав эти слова, Джейми заинтересованно поднимает голову и скользит взглядом по сидящим за столом коллегам. На Дэни она не смотрит, словно специально. А вдруг и правда — специально, приходит в голову Дэни. — Да все уже в порядке, — Ханна изящным движением вытирает рот салфеткой. — Просто Майлз в очередной раз показал характер. Но мы с мисс Клейтон и Оуэном поговорили с ним, и теперь, надеюсь, Майлз надолго усвоит, как не стоит себя вести. И, поскольку теперь уже все взгляды обращены на нее, Дэни замечает, как уголок рта Джейми дёргается, словно она собирается усмехнуться, но останавливает себя в последний момент. — Ты преувеличиваешь, Ханна, — дрожащим голосом говорит Дэни и делает глоток вина. — Моей заслуги в этом нет, говорила в основном ты. Ханна делает жест рукой, как бы говорящий, что все это мелочи. — Да, он весьма сложный мальчик, — разглагольствует Тилман, помахивая в воздухе своей суховатой рукой с большой печаткой на мизинце, а Дэни не может отвести взгляда от Джейми, которая вновь вернулась к разговору с Виолой. Пару раз ей кажется, что и Виола как-то странно смотрит на нее, будто догадывается об огненной ревности, которая выжигает сердце Дэни, и небольшая улыбка морщит углы губ мисс Ллойд, но, возможно, это лишь ее воображение. Боже, почему она такая красивая, думает Дэни, глядя на Джейми, крутящую между пальцами бокал вина. Эти пальцы, острый локоть, упирающийся в поверхность стола, едва заметные вены на тонкой сильной руке, светлые волоски на предплечье. Дэни нервно сглатывает. Эти кудри, падающие на лоб. Этот рот, словно созданный для поцелуев. Зачем, зачем она узнала, каково это — целовать ее? Зачем впустила в себя, дала себя отравить, сделать такой открытой, жаждущей, желающей большего? Любовь — это какой-то грёбаный ад, думает она с горечью, залпом допивая вино, оставшееся в бокале. В этот момент Джейми поднимает глаза, и Дэни не успевает отвести взгляд. Должно быть, Джейми ощущает весь тот голод, который сжигает Дэни изнутри и который невозможно скрыть, потому что нижняя челюсть садовницы внезапно напрягается, а глаза вспыхивают ярким огнем. Дэни видит, как она крепко стискивает вилку правой рукой. Ей хочется встать, опрокинув стул, подойти к Джейми, смахнуть со стола все тарелки и столовые приборы и почувствовать, как Джейми вжимает ее собой в поверхность стола. Пусть делает, что хочет, только бы целовала ее так, как делала это ещё совсем недавно, в понедельник, касалась ее, смотрела, шептала в губы, горячо и страстно, пусть воспользуется ею, чтобы удовлетворить свои потребности, пусть возьмёт ее, быстро и обезличенно, пусть что делает угодно, но только не притворяется, будто между ними ничего нет… Лоб Джейми морщится, а глаза прищурены, как всегда, когда она одновременно злится и слегка на взводе. Она поднимает одну бровь, и Дэни не может сдержать волну тепла, пробежавшую по ее телу. Почему с женщинами так тяжело, размышляет Дэни, вспоминая свои стабильные, спокойные отношения с Эдмундом. Да, между ними не было этих всплесков страсти, они не сжимали друг друга в огненных объятиях, не ненавидели друг друга за то, что не могут поцеловать, но зато Дэни всегда знала, чего от него ожидать, тогда как быть с Джейми — словно сидеть на жерле спящего вулкана, который может в каждый миг проснуться. Сегодня она держит меня в объятиях так, будто я самое дорогое, что у нее есть, а завтра убегает, ничем не объясняя свои поступки. Или так делают все женщины? Едва дождавшись конца ужина, Дэни благодарит Оуэна, прощается со всеми (кроме, разумеется, Джейми, которая так и продолжает шептаться о чем-то с Виолой) и поднимается в свой класс, но, как ни старается заставить себя сесть и читать эссе третьеклассников, взгляд ее то и дело обращается к окну. Открывая очередную тетрадь, Дэни говорит себе, что не будет проверять, на месте ли грузовичок Джейми, но, конечно, спустя пару минут она не выдерживает, встаёт и подходит к окну, глядя на оранжерею. Уже почти совсем стемнело, но зелёный грузовик отчётливо виден на фоне светлой стены, и Дэни смотрит на часы. Без четверти восемь. Она спрашивает себя, как бы все могло быть, если бы Майлз не пришел в ту горячую минуту, когда они забыли всякую осторожность, и как вела бы себя Джейми, если бы это все не случилось? Сегодня пятница, и ещё четыре дня назад Джейми шептала ей после очередного страстного поцелуя, что нужно дождаться выходных, и тогда они смогут, наконец, остаться наедине, и выпить пива в том чертовом пабе с дурацким названием, а потом подняться в квартиру Джейми и… Дэни вздыхает и обхватывает себя руками. Что толку думать о том, чего уже никогда не будет? Внезапно ее охватывает страшный холод, как будто откуда-то налетел порыв ветра, и она ежится, запахивает полы пиджака, кусает губы, и в этот момент в дверь кто-то громко и резко стучит. Дэни порывисто оборачивается. — Войдите! Дверь медленно приоткрывается, и Джейми появляется на пороге — она уже переоделась, чтобы ехать домой, сменив рабочий комбинезон на широкие брюки, кроссовки и короткую спортивную куртку. Ее волосы теперь не завязаны в хвостик, как во время ужина, а непослушной копной обрамляют лицо, одна рука засунута в карман куртки, а второй она потирает заднюю часть шеи. — Привет ещё раз, — говорит Джейми и входит в класс, прикрывая за собой дверь. Дэни настолько потрясена ее появлением, что первые несколько секунд она только моргает, не в силах сказать ни слова. — П…привет, — наконец, выдавливает она и поспешно отходит от окна. Джейми делает несколько шагов вперед, бросает взгляд на стол, заваленный тетрадями, потом на окно, и Дэни невольно краснеет, будто Джейми может догадаться, что перед ее приходом Дэни не просто стояла у окна, а, думая о ней, пялилась на оранжерею. — Ты… — начинает Дэни и осекается. Она хочет спросить, почему Джейми здесь, почему пришла, но слова застревают у нее в горле. — Я хотела, — говорит Джейми, подходя ещё ближе и останавливаясь у стола. Она чуть покачивается с носка на пятку, и на ее лице Дэни видит странное выражение — смесь смущения и какой-то странной напряжённости. Глаза Джейми перебегают с предмета на предмет, ее брови нахмурены, вся она выглядит натянутой, как струна, и Дэни вновь ощущает холодок, пробежавший по ее спине. — Я хотела спросить тебя, наши планы на субботу в силе? — произносит Джейми, но она не улыбается, а скорее выглядит обеспокоенной, будто этот вопрос доставляет ей неудобство. Дэни заламывает пальцы рук. — Наши планы? — переспрашивает она, пытаясь выиграть время. Неожиданное появление Джейми и ее вопрос о субботе настолько обескураживает, что Дэни не знает, как себя вести. Ею одновременно владеют радость, тревога и обида, но ни одно из этих чувств не может перевесить другое, скорее, они сменяются со страшной силой и путаются, перемешиваются, не давая Дэни сказать что-то внятное. Джейми вздергивает темную бровь. — Да, если помнишь, — в ее тоне сквозит лёгкое непонимание. — Или ты забыла? Дэни думает, что проще всего ответить да, потому что это «да» рвется из ее груди — ведь Джейми пришла сама, сама напомнила ей о субботе, и все должно быть прекрасно, но она не чувствует никакой радости, скорее, наоборот, и ее взгляд невольно падает на правую руку Джейми, которой она снова касается шеи. Ладонь садовницы теперь не замотана бинтом, и Дэни сразу вспоминает о заботливой Агнес, бывшей медсестре из бара, долгое отсутствие Джейми в поместье и ее нелогичное поведение в эти несколько дней, и решает, что не сможет жить дальше, не расставив все точки над i. — Я не думаю, что нам стоит, — выдавливает из себя Дэни, и она поражена тем, как меняется лицо Джейми при этих словах. — Что? Почему? — спрашивает Джейми недоуменно. — Я хочу, чтобы ты знала, — Дэни отводит глаза и нервно кусает нижнюю губу. — Что… Что все в порядке, если ты уже не хочешь, я пойму, если ты… — Что? — повторяет Джейми и переступает с ноги на ногу, засовывая руку в задний карман брюк. — О чем ты говоришь, Дэни? Боже, когда она произносит ее имя, это хриплое «Дани» вместо «Дэни», да ещё сказанное так тихо, и этот английский акцент, и лёгкое поднятие брови будоражат нервы Дэни, и она едва удерживается, чтобы не попросить Джейми назвать ее имя ещё раз. — Я хочу сказать, что тебя долго не было, и если это значит… Дэни переводит дыхание. Скажи это! Будь твердой! Ты уже позволила одному человеку управлять твоей жизнью, так не позволяй этого другому! Никто не должен владеть тобой до такой степени, чтобы ты не спала ночами и не могла работать, а мечтала лишь о нем, никто не имеет на это права! Скажи ей все, пусть будет больно, но ты будешь знать правду, и лучше одна большая боль, но сразу, чем менее сильная боль, но продолжительная и изматывающая. Скажи! — Если у тебя есть кто-то ещё, то… Джейми продолжает смотреть на нее, сдвинув брови. В серых глазах сквозит непонимание. — Потому что если у тебя есть кто-то ещё… — повторяет Дэни дрожащим голосом. — Я пойму. Постараюсь понять. Ты мне ничего не должна. Ты… Мы… Мы ничего не обещали друг другу. — У меня есть кто-то ещё, — без всякого выражения повторяет Джейми, и это полувопрос-полуутверждение — так, по крайней мере, кажется Дэни. Сердце ее падает. — Я имею в виду, ты упоминала какую-то Агнес, и ты… Тебя не было целые сутки, и я подумала… — Так, — протяжно говорит Джейми, запуская руку в свою шевелюру. — Я правильно понимаю тебя, Дэни, ты не пойдешь со мной на свидание, потому что ты уверена, что у меня есть кто-то ещё? Дэни вздыхает, но ничего не говорит, потому что боится, что голос выдаст ее. — Похоже, Поппинс, — говорит Джейми холодно и, откинув голову назад, смотрит в потолок, а потом протяжно вздыхает. — Что у нас с тобой небольшая проблема. Дэни молча смотрит на нее. — Ты почему-то думаешь, что я с тобой не искренна, — Джейми нервным движением взлохмачивает волосы. — Ты думаешь, что я тебе вру, что я с тобой здесь, в школе, а потом я уезжаю в Блай, и там встречаюсь с кем-то ещё. Дэни отрицательно машет головой и пытается что-то сказать, но Джейми останавливает ее резким жестом. Ее лицо внезапно кажется Дэни совсем чужим. — Возможно, — говорит сухо Джейми. — Я могла дать тебе повод думать, что я способна на такое. Возможно. — Джейми… — Не перебивай. Но я никак не могу понять, когда это было. Дэни, которая только что собиралась остановить ее, вдруг замолкает, и перед ее внутренним взором предстает Джейми с ярким, кричащим пятном засоса на шее. Вероятно, Джейми тоже вспоминает это, потому что её лицо меняется. — Ааа, — протягивает она и с горькой усмешкой качает головой. — Ты собираешься мне всю жизнь это припоминать? — Нет! — возражает Дэни, но Джейми опять машет рукой. — А ты знаешь, — гневно говорит она сквозь зубы, — что я поехала туда только затем, чтобы не думать о тебе? Я хотела забыть о том, как сильно я хочу быть с тобой, и да, я совершила глупость, но мне было нужно попытаться забыть о тебе! Я никогда ещё никого так не хотела, как тебя, и мне казалось, что ты никогда не посмотришь в мою сторону, только не ты, и я поехала в Лондон в надежде, что смогу хотя бы какое-то время не думать о тебе так часто и так много! Слова ее причиняют боль, и Дэни не может остановить слезы, которые сбегают по лицу, обжигая глаза и щеки. Все ее тело дрожит, она видит наполненные гневом серые глаза Джейми напротив, и ей кажется, что она сейчас упадет в обморок, и только невероятным усилием воли Дэни заставляет себя стоять на месте. — И я жалела о том, что ты увидела этот засос так, как давно ни о чем не жалела! Ты знаешь об этом? Нет, ты не знаешь, потому что ты не спрашивала меня, ты не спросила меня, ты просто сидела тут эти несколько дней и была уверена, что я трахаюсь с кем-то другим! Ноздри Джейми гневно раздуваются, и Дэни вдруг понимает, что она никогда ещё не видела ее настолько обиженной и злой. Мысль, что она причинила Джейми боль, заставляет Дэни задыхаться. — Джейми, ты не так меня поняла… — начинает она и осекается, потому что язык не хочет слушаться ее, а горло сдавило. — Я уехала вчера, потому что у Стивена Крейга из первого класса болел зуб, и его нужно было показать врачу, и Ханна попросила меня отвезти мальчишку к стоматологу, а сегодня я полдня убиралась в квартире, потому что думала… — Джейми стискивает руку, лежащую на столе, в кулак. — Думала, что… Дэни умоляюще смотрит на нее. — Я хотела, чтобы завтра, когда мы увидимся, все было идеально, — с горечью заканчивает Джейми. — А ты решила, что я поехала в деревню, чтобы перепихнуться. — Джейми, — Дэни делает шаг вперёд, но Джейми качает головой и отступает. На ее щеках ходят желваки, и Дэни замирает на месте. От садовницы исходят волны злости и отчуждения, и Дэни нечего противопоставить им. — Я не умею быть в отношениях, да, я никогда ни с кем не была, я не знаю, как нужно вести себя, когда человек тебе дорог, я не умею ухаживать, но, черт возьми, я не думала, что после того, как мы… — Джейми бьет кулаком по столу, и Дэни невольно вздрагивает. — После всего этого ты решишь, что я могла бы так поступить! Дэни молчит. Она видит лицо Джейми прямо перед собой и дрожит от ярости, которая изливается на нее из широко открытых глаз садовницы. На щеках Джейми ходят желваки, челюсть кажется ещё более острой, ноздри гневно раздуваются, но Дэни пугает не гнев — ей физически больно, когда полные горечи слова срываются с губ Джейми, попадая точно в цель — прямо в незащищённое, открытое, раненое сердце Дэни. — И мое нелогичное, как ты называешь поведение, продиктовано исключительно тем, что я хотела защитить тебя, пока мы не разберемся с Майлзом, я не хотела, чтобы ты пострадала из-за меня, я хотела, чтобы улеглась вся эта ебаная шумиха вокруг гаденыша, и я… Она делает отчаянный жест рукой. — Поверить не могу, что я думала, что мы можем… Она не заканчивает фразу. Дэни смотрит на нее глазами, полными слез, но не может сказать ни слова. Проходит мгновение, за ним ещё одно, тишина повисает в классе, и Дэни едва может удержать свое прерывистое дыхание, потому что, кажется, стоит ей заговорить, как из груди вырвется даже не стон, а громкий отчаянный вопль. Продолжая сверлить ее взглядом, Джейми качает головой, а потом резко разворачивается и выходит, захлопывая за собой дверь с такой силой, что Дэни вздрагивает.