Обещанный танец

      Все ярче, все насыщеннее звучали первые аккорды весны. Дни становились тихими, безветренными, но пасмурными. В парке, что густыми зарослями окружал поместье Солсбери, на земле уже показался сочно-зеленый пушок, деревья молча тужились, выпуская листья из почек. Я ощущала это всем телом: накопившиеся соки ринулись вверх по стволам к почкам и напитывали силой крохотные листочки, огненно-бронзовые капельки. Словно полноводный поток устремился к небу и наполнил кроны деревьев. Мир с его живой энергией, готовился к перерождению, и я ощущала эту молчаливую мелодию зарождающейся жизни. Так и я, подобно природе, готовилась к обновлению.       Как было ясно с самого начала маркиз Солсбери не относился к тому типу мужей, которые проводят дни за чтением книг и составлением мемуаров, а по вечерам распивают виски со льдом, рассуждая о политике и новейших изобретениях человеческого гения. Конечно, Рэймонд любил засесть за книгу или выпить стакан-другой, в компании друзей, что иногда заезжали к нам. Но и это было редкостью. Чаще всего я пересекалась с мужем во время ланчей или ужинов; окружённые гостями и прислугой мы едва ли могли пожелать друг другу доброго вечера. От прежних бесед у камина и прогулок пришлось отказаться, ведь Король оказал большую честь и доверил маркизу вести переговоры с представителями Ирландской Республики, готовых идти на перемирие с Великобританией.       — Вы верите, что они добьются независимости?       — Я была в Ирландии в восемьдесят третьем году и все, что запомнилось мне из той поездки – рыжеволосые, усатый шахтеры, распивающие пиво, суровый климат и ужасный акцент местных, - ответила вдовствующая графиня Лэнгфорд. Её старое, морщинистое лицо исказила гримаса недовольства и она забавно передернула плечами, будто вспомнив о далёком, молодом прошлом.       — Рэймонд рассказывал, что там очень красиво, - сказала я, надеясь сменить гнев на милость. – Отец называл этот край не иначе как изумрудным. Живописные заповедники и парки, старинные замки. Очаровательно!       — Дитя моё, в тебе говорит запал молодой крови, - отозвалась графиня с неохотой. – Поверь моему опыту, ты не найдёшь ни одного приличного человека, родившегося в Ирландии.       — А как же Оскар Уайльд?       Леди Вайолет неодобрительно нахмурилась. Чем мне нравилась эта пожилая дама, так это несгибаемым характером и верой в то, что её слово – истина в последней инстанции. Потрясающая непоколебимая сила духа!       — Вот уж не самый удачный пример! – воскликнула она в сердцах. – Развратник! Растлитель молодых душ этот ваш Уайльд.       Я покорно опустила голову, признавая собственное поражение, в то время как в душе хохотала.       — Тетушка, что за выражения, - появление Рэймонда удивило нас, мы ожидали его только к ужину.       Маркиз бесшумно вошел в гостиную и первым делом подошёл ко мне, дабы поцеловать в щеку. Это стало постоянной традицией и его неизменным приветствием. Я ощущала неловкость и после каждого поцелуя не могла скрыть смущённый румянец, что появлялся на щеках. Рэймонд же не замечал этого или отлично скрывал. В любом случае, он не предпринимал никаких попыток изменить этой традиции.       — Не нужно так смотреть на меня, Рэймонд, - выпалила леди Вайолет, когда племянник поцеловал и её. – В моем возрасте у меня есть все права осуждать людей, пишущих и рассуждающих о безрассудствах порочной юности.       — Вот мы и подобрались к теме вашего возраста, - сказал маркиз, блеснув синевой глаз. Я издала слабый смешон, спрятав его за кашлем.       — Возможно, я уже не молода, но на споры с вами двумя у меня хватит сил.       — Не сомневаюсь, тетя.       Рэймонд подмигнул мне, призывая поддержать его. Мы принялись в один голос взывать к милости и просить о пощаде. Закончилось тем, что леди Вайолет оставила нас, сказав напоследок, что мы достойная пара глупцов, что нашли друг в друге родственную душу. Опираясь на свою трость, она гордо удалилась, улыбаясь и посмеиваясь над нами.       — Она не спустит нам этого с рук, - сказала я, когда мы остались одни. Рэймонд согласился.       — Придётся быть паиньками за ужином, - ухмыльнулся он и мы снова рассмеялись.       Как я и думала, его внезапное появление имело свои причины. Когда смех поутих, он сел на пуф напротив меня, начав разговор.       — Я собираюсь объявить об этом за ужином, но решил, что вы должна узнать первой, - начал он серьёзно. – Король хочет, чтобы я отправился в Дублин.       — Но.. – я поддалась вперёд, всем естеством выражая протест. Рэймонд взял мои руки в свои, попросив выслушать его.       — В Лондоне стараются молчать об этом, дабы не поднимать панику среди населения, но военные действия в Ирландии приняли широкий размах и достигли особого ожесточения, - он говорил спокойно и мягко, как обычно поступают, когда хотят успокоить. – Я буду заседать в Кастом Хаусе. Там сейчас проходят совещания. Король надеется, что эта политическая миссия положит начало подписанию мирного договора.       Рэймонд замолчал. Большими пальцами он гладил тыльную сторону ладоней, и это, стоит заметить, действовало успокаивающе. Его синие глаза смотрели глубоко, бархатисто, и с таким теплом, что я почувствовала, как прыгает в груди сердце от нежности. Мы не были друг другу настоящими супругами, но связь между нами была прочнее самого крепкого металла.       — Обещаете, что вернетесь целым и невредимым?       Он молчал и только давно знакомая (любимая?) лисья улыбка появилась на губах. Ладонь скользнула вверх по руке и замерла на плече. Рэймонд наклонился, коснувшись самого уголка губ в невинном поцелуе.       — Я вернусь через две недели, даю слово, - прошептал он на ушко, пустив будоражащее тепло мурашек гулять по телу.       За ужином эта новость потрясла всех присутствующих, особенно Джорджи, который лишился шанса отметить день рождения с отцом. Рэймонд дал слово, что по возвращении устроит ещё один праздник для сына, но последнего это мало утешило, пусть он и не подавал виду.       Ночью, когда я собиралась ложиться в постель, в дверь моей спальни постучали. Маркиз стоял на пороге, одетый в пижаму и домашний халат. Вид у него был хмурый. Я предложила войти. Он широким шагом преодолел расстояние до камина и без сил рухнул в кресло.       — Что-то случилось?       — Я чувствую, что теряю сына, - прозвучал ответ.       Рэймонд поднял на меня усталый взгляд, ожидая слов поддержки, но я лишь прикусила губу, обняв себя за плечи. Вдруг повеяло холодом.       — Джорджи любит вас.       — Разве вы не видели его за ужином? Мне казалось, что он вот-вот вскочит и убежит. Сегодня я впервые ясно увидел, как рушатся наши отношения, - он схватился за голову, словно желал вырвать себе волосы, но быстро переменился, беспомощно протянув ко мне руку. – Как мне быть, Шарлотта?       — Вы знаете.       — Оставить службу при дворе, - сказал он, ни чуть не засомневавшись с ответом.       — Но вы не сможете.       — Не смогу?       — Эта работа делает вас счастливее, - ответила я. Его руки были холодными, поэтому я взяла их в свои, в попытке согреть.       — И что мне делать? Либо я потеряю сына, либо лишусь работы, которая доставляет мне удовольствие.       Мне стало его жаль. Я и раньше видела как слетает с мужественного лица маска и он становится печальным. В этот раз все обстояло немного иначе. Рэймонд не рассказывал о прошлом, не делился трагедией, которую пережил самостоятельно; он просил помощи здесь и сейчас, потому что мы поклялись поддерживать друг друга. Странно, но я лишь теперь осознала, что мужчина пришёл ко мне за советом, как к единственному человеку, в котором он искал, если не поддержку, понимание – хотя бы.       — Отправляйтесь в Дублин и не думайте о дурном, - сказала я после молчания; коснувшись пшеничных волос, я скользнула к щетинистой щеке, приласкав. – Джорджи не останется один ни на одну секунду, пока вас не будет рядом. Мы устроим ему праздник и я непременно вручу ему ваш подарок. Не сомневайтесь. Все будет хорошо.       Рэймонд прижался щекой к моей ладони. Короткие волоски и усы кололи кожу, но мне нравилось ощущать тепло, исходившее от его тела. Он улыбнулся, поцеловав мою руку.       — Я был уверен, что вы поймете меня.       — В горестях и радостях, пока смерть не разлучит, - процитировала я наши свадебные клятвы. Рэй улыбнулся с досадой и снова поцеловал мою руку, пожелав доброй ночи.       В то утро Джорджи улыбался торжественной, уже взрослой улыбкой, словно за одну ночь утратил невинность детской души. Благодарил за подарки, которые прислали многочисленные друзья и дальние родственники семьи. Даже вдовствующая графиня с особым трепетом обращалась ко всем в этот день.       Мы условились устроить вечером праздничный ужин, но после завтрака Джорджи попросил прогуляться с ним к старому пруду в глубине парка, чтобы устроить пикник. Погода, мягко говоря, была не совсем подходящей для таких мероприятий, но в такой день я просто не могла отказать мальчику. Собрав в корзинку джем, порезанный на кусочки сдобный хлеб, клубнику и сыр, мы отправились на прогулку.       Изморось прозрачной кисеей накрыло все вокруг – таинственно, тихо и совсем не холодно. Мы продвигались парком довольно быстро и мне сделалось жарко – пришлось расстегнуть лёгкий дождевик. Парк словно бы стоял под тёплым дневным дождём, молчаливый, загадочный. В этот момент жизнь зарождалась и в птичьих яйцах, и в набухающих почках, и в распускающихся цветах. Деревья черные, голые, словно сбросили одежды, зато на земле выстлался зеленый-зеленый ковёр.       Лишь на короткий миг, будучи гостями у поникшей лиственницы, что склонила ветви над зеркальной гладью озера, мне посчастливилось разглядеть искреннюю улыбку на детском лице, увидеть румянец радостных мгновений.       — Мы ходили сюда с мамой, - сказал Джорджи, приникнув к моей груди в крепких обьятиях. – Спасибо, что разрешила пойти.       Мы возвращались, когда небо стали затягивать чернеющие тучи; вдали, в деревне, громыхало. Дождь не унимался и к моменту, когда показались стены особняка, мы уже промокли до нитки. Хохоча, мы со всех ног пустились к главному входу. Экономка миссис Барнс – шотландка с нежным голосом и заботливым взглядом – немедленно укутала нас в пледы и отдала приказ набрать горячие ванны.       — Бог мой, вы ведь промокли до нитки! - хлопотала она, помогая снять мою шляпку. – Как бы не простыли, миледи.       — Со мной все будет хорошо. В путешествиях я часто попадала в неожиданные ситуации. Я закалённая.       Сбросив ботиночки, общими усилиями с гувернанткой, я стянула промокшую юбку и чулки, и тут же юркнула в горячую воду.       Женщина одобрительно кивнула и удалилась, сообщив, что мне принесут горячий чай с виски, чтобы быстрее согреться. Я откинулась на бортик ванной, закрыв глаза. Вспомнив наше маленькое приключение с Джорджем у меня потеплело на сердце. Все будет хорошо.       Праздник начался ровно в восемь и должен был закончиться к десяти, но уже в середине ужина я заметила что-то странное в поведении Джорджи. Он выглядел сонным и мало ел. Когда гости собрались идти в гостиную, я очень вовремя оказалась рядом, подхватив Джорджи за рукав праздничного, чёрного смокинга. Голубые глаза медленно закрылись, он потерял сознание, повиснув в моих руках.       К моменту, когда приехал доктор, мы уложили ребёнка в постель. Джорджи был горячим как уголек и часто бредил, произнося несвязный набор фраз. После осмотра наши подозрения подтвердились – Мастер Джордж простудился.       — Организм ослаблен, - доктор Кларксон говорил с расстановкой, мягко, без нажима; Рэймонд рассказывал, что пожилой врач уже третий десяток заботится о здоровье семьи маркиза и всех жителей деревни ниже по склону. – Леди Солсбери, мне не хочется вас расстраивать, но есть вероятность, что малыш Джорджи не сможет справиться с болезнью.       Дом погрузился в непроглядную тьму. Час за часом его жители ожидали вестей – плохих ли, хороших ли – все сердца бились как одно. Первую ночь доктор Кларксон провел с больным, утром отправился в больницу, но оставил чёткие инструкции, что и как делать. Во время войны я прошла обучение на сестру милосердия, но после этого родители увезли меня из Англии и все полученные знания я припрятала, словно отстроченный билет на поезд, на потом. Теперь же сидя у постели Джорджи я молилась о том, чтобы мне хватило мужества справиться, а мальчику – сил пережить предстоящие сутки.       — Ты не думаешь, что мы должны сообщить Рэймонду? – спросила однажды леди Вайолет, когда зашла узнать насчёт внука.       — Это ни к чему, - ответила я шепотом. – Джорджи обязательно поправится, а Рэй будет только волноваться, переживать, ещё сорвётся и вернётся домой. Не нужно его беспокоить. Расскажем после.       — А если после будет уже поздно?       Прозвучавший вопрос повис в воздухе, полный несогласия и порицания. Ответа не было, как и дальнейшего разговора. Я осталась один на один с ребёнком, чья жизнь висела на волоске, а моя вера держалась на слепой надежде в то, что Бог не отнимет у этого дома и его обитателей светлый лучик счастья.       Светало. Я облокотилась на спинку кровати, укрыв Джорджи одеялом. Танцующие тени на стенах детской казались сном: деревья качались, точно корабли на волнах, ставшие на якорь; ветки над окнами спальни горбатились, как огромный медведь. Я закрыла глаза всего на мгновение, чтобы немного передохнуть, но сон оказался сильнее и скоро я крепко спала.       Шепот, так похожий на шум прибоя в безветренную погоду, окутал меня, словно подарил объятия. Лёгкие волны несли вперёд. Тепло первых солнечных лучей, похожих на прикосновения ласковых губ, коснулись лица. Я медленно открыла глаза. Спальню наполнял золотой блеск утренней неги.       — Я так надеялся, что не разбужу вас, - прошептал знакомый голос. Рэймонд сидел рядом на постели.       — Как вы оказались здесь?       Я привстала на локтях, только сейчас сообразив, что нахожусь в собственной спальне, а не там, где уснула. Страх охватил все мое естество и я растерянно схватила мужа за руку.       — Джорджи! – воскликнула я. Рэй устало улыбнулся и покачал головой. Он наклонился, поцеловав меня в щеку.       — Под утро температура спала, но вас не хотели будить, - сказал он и заправил волосы мне за ушко. – Когда я приехал он спал крепким, здоровым сном. Доктор Кларксон прописал постельный режим, а когда совсем оправится – частые пешие прогулки на свежем воздухе, желательно, провести пару дней у моря.       — Слава Всевышнему все хорошо. Но как я оказалась в своей спальне?       — Я перенёс вас, - сказал он, сощурив синие озерца глаз, улыбнувшись.       — Как вы узнали?       — После произошедшего на дне рождения мне позвонила тётя и сообщила, что Джорджи сильно болен. Она сказала, что вы посвятили себя заботе о нем, но я непременно должен приехать, чтобы позаботиться о вас обоих.       — О нас?       — Тетя отчитала меня – в телефонном режиме это звучало много страшней, чем при личной встрече – и велела немедленно все бросить и возвратиться.       — Больше она ничего не сказала?       — А должна была?       Я не стала отвечать, вместо этого спросив о его делах в Ирландии. Вооруженные столкновения не прекращались и им никак не удавалось найти компромисс, который устроил бы обе стороны. Рэймонд ушёл нескоро, но после того, как в его спальне захлопнулась дверь, я накинула халат и проскользнула в коридор, преодолела несколько поворотов и очутилась напротив двухстворчатый двери. После стука, раздалось приглашение входить. Леди Вайолет завтракала в постели, рядом лежала стопка утренних газет, а в ногах дремал её кот.       — Почему вы не сказала ему, что я была против?       — Потому что я не намеренна становиться причиной ваших ссор, - ответила она в привычной властной манере. – А ещё по тому, что благодарна за твою заботу о Джордже. Им с Рэем очень повезло найти тебя.       — О чем вы?       — Любовь возвращается в Солсбери, вот, что я скажу.