14-й год правления императора Чэнхуа

      Вэй были самой богатой семьей округа Сянхэ. Ее глава Вэй Цэ грамотно вел дела, жена и наложницы его жили в гармонии, а в преклонном возрасте у него родился сын — это ли не счастье? Кто бы мог подумать, что его жена, госпожа Чай и ее двоюродный брат возжелают богатств семьи Вэй и задумают нанести удар Вэй Цэ?       По печальному стечению обстоятельств барышня Вэй Чжу, младшая дочь семьи Вэй, играя в прятки со своими сестрами, пробежала мимо заговорщиков. Кузены Чай решили, что та слышала их, и из опасений оказаться раскрытыми убили ее.       Так вышло, что в этот момент няня Ху, воспользовавшись царившим из-за смерти девочки хаосом, убила сына семьи Вэй. Она планировала обставить все так, чтобы из-за кузенов Чай все решили, что эти два убийства совершил один человек.       Кто же знал, что на пути у нее встанет желающий снять подозрения со своего племянника Тан Фан. Сначала он помог окружному магистрату Вэну найти настоящего убийцу барышни Вэй Чжу, а затем, заметив странности в поведении Вэй Цэ, вытащил на свет дело двадцатилетней давности и узнал, что убийцей младенца Вэй была госпожа Ху.       Так все и было. Хоть неожиданных поворотов и сложностей в этом деле оказалось довольно много, назвать его очень заковыристым было нельзя. Только после того, как госпожа Ху подала жалобу, рассказав, что случилось более двадцати лет назад, все поняли, что в деле этом полно хитросплетений, и глубоко вздохнули о том, как же тут все непросто.       Если все, что поведала госпожа Ху, было правдой, то образ богатого и добродетельного Вэй Цэ был фальшивкой.       Но насколько сложно было снять обвинения по старому делу?       Это не то, что можно разрешить по мановению руки.       Во-первых, инцидент произошел более двадцати лет назад и все свидетельства того времени были давно уничтожены.       Если бы госпожу Чжан отравили, след яда мог сохраниться на костях, но она была зарезана ножом для резки бумаги, а от тела давно остался лишь скелет. Другими словами, Тан Фан не мог воспользоваться тем же способом, что и в деле князя Ву Аня, во время расследования которого он находил улики на теле Чжэн Чэна.       Следовательно, возможности найти доказательства на теле жертвы, способные оспорить приговор, не было.       Во-вторых, даже если госпожа Ху сказала правду и Вэй Цэ был лицемером, что, став приемным сыном Ху Ханьиня, обвинил того в смерти госпожи Чжан и присвоил имущество семьи Ху, он был человеком далеких планов. Двадцати с лишним лет было более чем достаточно, чтобы избавиться от улик в префектуре Дамин. Тан Фан и его люди, принявшись за расследование, скорее всего, мало что найдут.       И если Вэй Цэ действительно поступил так, он не испугается и не признается на допросе.       Кроме того, второй вовлеченной в это дело стороне, Ху Ханьиню, предполагаемому «насильнику» госпожи Чжан, давным-давно отрубили голову и оправдаться возможности у него не было. Дочь Ху Ханьиня слышала лишь позицию своего отца и на месте преступления не присутствовала, так что о многих подробностях могла просто не знать.       Именно поэтому пересмотреть столь старое дело было ужасно трудно.       От одной мысли об этом окружной магистрат Вэн ощутил абсолютную беспомощность.       Решив прислушаться к словам госпожи Ху, он навлечет на себя неприятности и лишние хлопоты на свою голову.       А отказавшись ей верить, сможет расслабиться, но совесть не даст покоя.       В конце концов, Тан Фан с Суй Джоу пришли лишь помочь, они не могли решать за него. У магистрата Вэна не вышло бы переложить дело на кого-то еще.       — Господа, когда вы возвращаетесь в столицу? — поинтересовался он.       — Хочешь поскорее избавиться от нас? — улыбнулся Тан Фан.       — Нет-нет-нет! — поспешил отозваться магистрат Вэн. — Этот скромный чиновник боится, что господа будут волноваться из-за этого дела. Не хочу доставлять вам неудобства!       — Что ты собираешься делать? — спросил Тан Фан.       Магистрат Вэн нахмурился и задумчиво замолчал, а затем, стиснув зубы ответил:       — Продолжу расследование!       Брови Тан Фана разгладились.       — Весьма ответственно! — похвалил он.       Магистрат Вэн горько улыбнулся. Что толку быть ответственным? Добиваться расположения людей он не умеет, поддержки у него никакой. Как ни посмотри, а он лишь сорокалетний мелкий чиновник седьмого ранга.       — Цзымо, — снова улыбнулся Тан Фан, — если справишься с этим делом, по возвращении в столицу я подам ко Двору донесение, в котором подробно опишу твои заслуги.       Кто из тех, кто высоко поднялся, не захочет оказаться еще выше? Подобное желание не мешает быть хорошим чиновником.       Услышав эти слова, магистрат Вэн аж посветлел от восторга.       Еще более важным было то, что Тан Фан назвал его по имени в быту, продемонстрировав тем самым их близость.       — Но не радуйся раньше времени, — вернулся к делу Тан Фан. — Как мы только что говорили, пересмотреть это дело будет очень и очень сложно. Основная трудность заключается в том, что по прошествии стольких лет почти все свидетели умерли. Остался лишь Вэй Цэ, но если он хитер и коварен настолько, как говорит госпожа Ху, найти какие-нибудь нестыковки будет очень нелегко. Как в тот раз, когда мы навещали его. Если бы он не заколебался на пару мгновений, никто из нас до сих пор бы не понял, в чем дело.       — Этот скромный чиновник, — кивнул магистрат Вэн, — сделает все возможное, чтобы провести расследование. Однако дело это находится под чужой юрисдикцией. Боюсь, люди окружной префектуры не справятся с такой задачей. Поэтому, возможно, мне придется попросить господина Суй выделить нескольких влиятельных подчиненных, чтобы помочь…       Сказав так, он взглянул на Суй Джоу. Тан Фана его нерешительное выражение лица несколько позабавило. Он считал, что они уже достаточное время общались друг с другом, чтобы магистрат Вэн понял, что Суй Джоу не из тех, кто запугивает других силой или авторитетом. Почему же он ведет себя столь робко?       Однако Тан Фан кое о чем забыл: его уверенность в том, что с Суй Джоу легко иметь дело основывалась на том, что они вместе прошли через огонь и воду и знали друг друга уже долгое время.       Немногословность и сдержанность Суй Джоу не позволяли другим людям узнать его лучше, а невыразительное лицо скрывало его намерения. Не стоит забывать и о пугающей славе главы Двора Императорской Стражи. Даже будь Суй Джоу глубоко в душе маленьким белым кроликом, магистрат Вэн не осмелился бы вести себя непредусмотрительно. Не говоря уж о том, что тот был свирепым тигром, что лишь с виду казался ручным.       Выслушав его, Суй Джоу согласием не ответил, вместо этого спросив:       — С чего ты собираешься начать?       — С прошлых владений Вэй Цэ. Госпожа Ху говорила, что его семья пребывала в бедственном положении, поэтому он и искал убежища у Ху. После смерти Ху Ханьиня он покинул префектуру Дамин и быстро разбогател, занимаясь торговлей. Это странно: Вэй Цэ уже сдал окружной экзамен, с чего вдруг он отказался от стези ученого и занялся торговлей? Если то, что сказала госпожа Ху, правда, должно быть, что-то заставило его отказаться от императорских экзаменов и стать торговцем. Так я смогу узнать, куда делось имущество семьи Ху после смерти Ху Ханьиня.       Идея была вполне разумной, но результатов, скорее всего, не дала бы.       Суй Джоу перевел взгляд на Тан Фана, позволяя тому принять решение, выделять окружному магистрату людей или нет.       — Давайте отправим кого-нибудь, пусть действуют согласно словам магистрата Вэна, — немного подумав, ответил Тан Фан. — Может, мы и вправду обнаружим что-то. Цзымо, бумаги по делу у тебя с собой? Дай мне, проверю, вдруг найду что-нибудь.       — Этот скромный чиновник сходит за ними, — ответил магистрат Вэн.       Когда дело доходило до некоторых вещей, Тан Фаном овладевала невиданная одержимость.       Это дело не имело к нему никакого отношения, и он мог бы оставить его на магистрата Вэна, но сложности, которые оно предвещало, ужасно заинтересовали Тан Фана, так что до тех пор, пока не выяснит правду, остановиться он не мог.       По возвращении на постоялый двор, он заперся с документами в своей комнате, и даже ужин был не способен соблазнить его выйти оттуда. Суй Джоу пришлось буквально вытаскивать его — тогда Тан Фан согласился сесть и поесть нормально.       Но даже во время еды он не мог успокоиться. Жевал и без конца бормотал под нос:       — Ху Ханьинь вернулся домой из ломбарда днем. Даже если у него действительно были нехорошие намерения по отношению к госпоже Чжан, ему незачем было так спешить… По словам госпожи Ху, в их доме было три двора. Хоть Ху Ханьинь и был приемным отцом Вэй Цэ, во избежание подозрений Вэй Цэ с женой не могли жить слишком близко к Ху Ханьиню. Даже если предположить, что у Ху Ханьиня действительно были нехорошие намерения по отношению к госпоже Чжан, как он мог затащить ее так далеко в свою комнату, чтобы никто не заметил?..       Дабы помочь магистрату Вэну отыскать, куда делось имущество семьи Ху, Янь Ли с Гунсунь Янем остались в префектуре Дамин. Тан Юй с сыном тоже не было рядом. Цянь Сан-эр не смог вынести этих демонических звуков, так что решительно покинул их со страдальческим лицом и пересел за другой стол, чтобы поесть в тишине.       С Тан Фаном остался лишь один Суй Джоу. И он уходить никуда не собирался.       Но вскоре и он не выдержал:       — Это соевый соус, а не уксус. Ты вымачиваешь пельмень в соевом соусе. Умереть от избытка соли вздумал?       — А? — Тан Фан непонимающе уставился на него, очевидно, только из-за того, что «не мог не повернуть голову на источник звука», а не потому, что расслышал слова Суй Джоу.       Суй Джоу ничего не оставалось, кроме как пододвинуть к нему чашку с уксусом, взять его за руку, направить пельмень в его палочках в уксус, а затем в рот Тан Фана.       После того как ему в нос ударил запах уксуса, Тан Фан наконец пришел в себя и скривился из-за странного вкуса пельменя, пропитанного уксусом с соевым соусом.       — Какая гадость! Почему уксус тут такой соленый?!       — Особый уксусно-соевый соус Тан, уникальный в своем роде, — невозмутимо отвечал Суй Джоу, подумав, что в следующий раз заменит уксус на чаотский перец.       Однако он понимал, что такой Тан Фан и есть: ничто и никто не в силах достучаться до него, когда он сосредотачивается на чем-то важном. Так уже и раньше бывало, и этот раз не стал исключением.       И конечно же, кое-как покончив с ужином, господин Тан поднялся и отправился в свою комнату, чтобы продолжить размышления.       На кровати и столе были разбросаны документы по делу: копии домовой книги Вэй Цэ и многие другие.       Здесь была даже копия признания госпожи Ху, в котором та просила оправдать ее отца. Следует отметить, что женщина эта была весьма скрупулезной: она была единственным ребенком Ху Ханьиня, так что тот озаботился ее обучением. Госпожа Ху воспитывалась в достатке и была достаточна избалована, что сильно выделяло ее среди простых женщин, которые даже читать не умели.       Хоть и жила то тут то там, она внимательно отнеслась к этому делу и попросила кого-то несколько раз переписать ходатайство и ее переписку с отцом. Все эти документы она тщательно хранила до тех пор, пока не передала окружному магистрату Вэну.       Эти бумаги могли показаться бесполезными, но Тан Фан знал одну простую истину:       Когда кто-то что-то делает, не важно, хорошее или плохое, он всегда оставляет следы. В этом мире нельзя сшить одежду без шва.       Сердца людей изменчивы, как и отношения между ними. Но человек остается человеком, с собственными мыслями и поведением.       Так что, даже если госпожа Чжан и Ху Ханьинь были мертвы, а большая часть улик уничтожены, какие-то зацепки должны были остаться. Их просто нужно постараться отыскать.       Процесс вдумчивого изучения документов с целью обнаружить в них нестыковки был, без сомнения, ужасно скучным и утомительным. Не лучше, чем заучивание восьмичленных сочинений, которым в свое время занимался Тан Фан.       Однако он всегда придерживался принципа: либо делай все возможное, либо не делай ничего. При слабом свете свечи он внимательно читал, почти распластавшись на столе, порой хмурился и бормотал что-то себе под нос, а порой его лицо внезапно освещалось озарением.       Свидетелем сей сцены стал Суй Джоу, что вошел, толкнув дверь.       Видя, как Тан Фан самозабвенно копается в бумагах, он не мог не нахмуриться. Сначала он думал, что, раз помочь ничем не может, то и беспокоить того не станет, чтобы не отвлекать от раздумий. Но теперь Суй Джоу решил, что если не следить за Тан Фаном, тот денно и нощно будет оставаться в таком состоянии.       — Еще не спишь? — Суй Джоу конечно так и думал, но виду не показал.       — Который час? — Тан Фан поднял голову и, не удержавшись, потянулся, на секунду расслабившись.       Суй Джоу подошел ближе и опустил руки тому на плечи, разминая. Умеренная сила его рук была так приятна, что Тан Фан тотчас издал блаженный стон.       — Почти час цзы (23:00-1:00). Хватит работать, иди спать, завтра поговорим.       — Так поздно? — опешил Тан Фан, переводя взгляд на песочные часы, стоявшие на высоком приставном столике. — Почему ты все еще не лег?       — Тебя жду, — коротко ответил Суй Джоу.       — Ты действительно хороший брат! — Тан Фан был очень тронут. — Да-да, вот здесь! Очень болит! И чуть повыше!       Суй Джоу заметил, что волосы того очень густые и гладкие. Собранные, при тусклом свете свечей они отдавали блеском цвета индиго, от чего кожа на задней части шеи под пучком казалась еще белее и нежнее, как нефрит цвета овечьего жира. Так и манила прикоснуться, проверить, какая она на ощупь.       Не долго думая, так он и сделал.       К тому же, человек в его руках всем своим видом демонстрировал, что ему то нравится, и даже сам просил о массаже:       — Давай с обеих сторон!       Уголки губ Суй Джоу слегка приподнялись: «Как пожелает мой господин».       Внезапно Тан Фан издал вздох удивления: кажется, он только что что-то осознал.       — Гуанчуань, я заметил, что ты с одинаковой силой массируешь мне шею как правой, так и левой рукой. Я прав?       Обычно у каждого человека есть рука, которой он привык пользоваться. Большинство людей правши, так что даже при массаже шеи силу обеими руками должны прикладывать разную.       Суй Джоу кивнул, а затем, вспомнив, что стоит позади Тан Фана и тот его не видит, ответил:       — Да. Я специально практиковался. В сражении одно мгновение может решить твою жизнь. Я не хочу иметь недостатки лишь из-за собственной небрежности.       Тан Фан знал, что под холодной внешностью Суй Джоу скрывается весьма дотошный ум. Услышав это, он не только не удивился, но и очень восхитился им. Только он собирался похвалить его, как вдруг в голове созрел интересный вопрос:       — А писать левой рукой ты можешь?       — Могу-то могу, но не так хорошо, как правой.       — Если тебя попросят написать один и тот же иероглиф левой и правой рукой так, чтобы никто не смог различить, у тебя бы вышло?       — Возможно у меня получилось бы написать их практически идентичными, — немного подумав, отвечал Суй Джоу, — но поскольку левая и правая руки находятся с разных сторон, если присмотреться, можно будет заметить, что иероглифы все-таки отличаются.       Тан Фан внезапно поднялся, нашел на столе пожелтевший лист бумаги и протянул его Суй Джоу.       — Взгляни!       Суй Джоу поднес его поближе к свече, разглядывая.       — Ну что? Это писал левша? — спросил Тан Фан.       — Да, — спустя некоторое время уверенно ответил Суй Джоу.       — Вот и все! — Тан Фан хлопнул по столу рукой. — Смотри, в отчете говорится, что, осмотрев тело госпожи Чжан, коронер обнаружил, что она была заколота ножом для резки бумаги, в результате чего ее селезенка разорвалась и она умерла от потери крови. Если бы Ху Ханьинь действительно пытался изнасиловать госпожу Чжан, а затем убил ее, то, скорее всего, она должна была отчаянно сопротивляться. Проблема в том, что он левша.       Суй Джоу кивнул, уловив ход его мыслей:       — В критический момент человек действует инстинктивно, не раздумывая. Если бы убийцей был Ху Ханьинь, стоя лицом к госпоже Чжан, он использовал бы левую руку. Удар был бы нанесен в правую часть тела, а не в селезенку, что находится слева.       — Значит, — усмехнулся Тан Фан, — Ху Ханьинь действительно никого не убивал!       Заметив, как тот устал, Суй Джоу не выдержал и сказал:       — Иди спать. Завтра закончишь.       — Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, — покачал головой Тан Фан. — Поскольку разгадка уже у меня в руках, нужно поскорее записать ее. Иди отдыхай, не беспокойся обо мне.       — Что ты хотел бы съесть? Я приготовлю, — предложил Суй Джоу.       Прежде полные усталости, глаза напротив загорелись:       — Простую лапшу! Вечером видел, как повар замешивал тесто на кухне.       Какой острый глаз! Кроме Тан Фана, разве кто-то на постоялом дворе стал бы целый день ошиваться вокруг кухни?       Уголок рта Суй Джоу невольно дернулся:       — Хорошо.       Приготовив лапшу и вернувшись с нею в комнату, он увидел, что тот уснул прямо за столом.       — Жунцин?       Нет ответа.       — Пушистик?       По-прежнему тишина. Вероятно, за день тот так вымотался, что уснул, стоило лишь расслабиться.       Суй Джоу подошел, поставил чашку с лапшой на стол и тихонько потряс Тан Фана.       Тот что-то пробормотал, слегка шевельнулся и продолжил спать.       Суй Джоу ничего не оставалось, кроме как взять его на руки и отнести на кровать.       Стоит заметить, выглядел спящий господин Тан весьма привлекательно. Он не храпел и не имел прочих дурных сонных привычек, как другие мужчины. Не разваливался на всей кровати, стоило лишь уснуть, а аккуратно складывал руки на животе и крепко спал, закрыв глаза.       Суй Джоу долго глядел на него с легкой улыбкой в уголках губ.       В свете свечи на стене лежали две тени.       Стоящая наклонилась и медленно приблизилась к лежащей.       Вскоре обе тени почти слились в одну.       На самом деле это была лишь игра света.       Как раз в тот момент, когда их губы должны были соприкоснуться…       Тан Фан перевернулся, небрежно провел рукой по своему боку, нащупал одеяло и дважды перекатился, завернувшись в него, как в рулетик. Оказавшись лицом к стене, он продолжил крепко спать.       Суй Джоу: «…»       Он проснулся или нет?       Суй Джоу потянулся и ткнул Тан Фана в лицо.       Из-под одеяла виднелась лишь голова последнего.       Тот даже не шевельнулся.       Суй Джоу потер мочку его уха.       Казалось, Тан Фану стало щекотно, но его руки были завернуты в одеяло, из-за чего ему было не шевельнуться. Он мог лишь слегка нахмурить брови. Лицо его приняло несколько растерянное выражение.       Если бы Тан Фан притворялся спящим, то давно бы проснулся.       Кажется, он действительно спал.       Суй Джоу тихо вздохнул, задул свечу, закрыл окно и ушел, забрав с собой лапшу.       Проснувшись рано поутру, Тан Фан принюхался и уловил витавший в воздухе слабый запах.       Растерявшись, спустя какое-то время он наконец начал вспоминать.       Прошлой ночью…       Кажется…       Суй Джоу приготовил ему чашку лапши?       … И где же она?       Он не помнил, чтобы ел ее.       Потирая глаза, господин Тан попросил слугу принести воды и, умывшись, направился к соседней двери. Постучал.       Вскоре дверь распахнулась.       Перед его глазами предстал Суй Джоу.       Встретившись с ним взглядом, Тан Фан очень удивился:       — Плохо спал ночью?       Видеть Суй Джоу таким было необычно.       Однако два темных мешка под его глазами были настоящими.       Суй Джоу вздохнул, развернулся и отправился умываться.       Тан Фан с улыбкой последовал за ним:       — В чем дело? Расскажи мне, я тебе помогу!       — Переел.       — … А?       — Я приготовил тебе лапшу. Но ты не съел ее, потому что уснул. Я сам ее съел.       Тан Фан внезапно вспомнил о том, что произошло ночью.       — Извини, — смущенно рассмеялся он. — Я слишком устал вчера. Сидел-сидел и уснул, позабыв обо всем.       «Угу, уснул и завернулся рулетиком», — подумал Суй Джоу.       — После того как я съел лапшу, у меня заболел живот. Спал плохо.       Теперь Тан Фан почувствовал себя действительно виноватым:       — Я отведу тебя к доктору!       Но разве доктор не разоблачит его?       — Не нужно, — Суй Джоу и бровью не повел. — Я просто прилягу.       Но, чем невозмутимее он выглядел, тем более виноватым чувствовал себя Тан Фан.       Суй Джоу ходил на кухню готовить посреди ночи только ради него, однако Тан Фан не съел лапшу, обесценив его тяжелый труд. А потом у того еще и живот болел, от чего он спать не мог всю ночь.       Подумать только! Как бесчеловечно!       Чувство вины, разлившееся в груди господина Тана, кажется, почти достигло небес.       — Нет! Давай сначала сходим к врачу. Идти можешь? Мне помочь тебе? — Тан Фан выглядел ужасно обеспокоенным.       — Не нужно, я не хочу никуда идти. Просто полежу немного.       — Хорошо, тогда ложись. Я велю принести воды и приготовить кашу с парочкой легких блюд. Если болит желудок, их можно поесть.       Сказав так, Тан Фан потащил Суй Джоу в кровать, заставил лечь, укрыл одеялом, а затем наконец вышел, чтобы раздобыть еды, и вернулся с тарелкой каши.       Суй Джоу хотел было подняться, но Тан Фан поспешил остановить его:       — Лежи, не двигайся! Я тебя покормлю!       Суй Джоу тотчас вспомнил, как Тан Фан поил его отваром после того, как они покинули гробницу гунского князя. Тогда чаша оказалась опрокинута ему на лицо.       Суй Джоу: «…»       О таком не забудешь.       «Пользоваться благосклонностью красоты — дело нелегкое. Древние не лгали мне».       — Забудь. Я сам поем. Просто посиди со мной.       Господин Тан, очевидно, тоже помнил о том, что произошло, когда он поил его отваром, однако был слишком толстокожим человеком, так что лишь со смехом передал чашку с кашей Суй Джоу.       Суй Джоу сделал глоток. Не горячая, в самый раз. Он сделал глоток побольше и в три щелчка навернул всю чашку, не задумываясь.       А затем наткнулся на удивлённый взгляд Тан Фана.       — Разве у тебя не болит живот? Как ты можешь так быстро есть?       Суй Джоу: «…»       Кажется, его снова раскрыли.       — Все в порядке, — он невозмутимо отставил чашку в сторону. — Когда желудок полон, гораздо лучше, — и решил сменить тему: — Теперь, когда ключевые улики найдены, мы должны поторопиться и вернуться в столицу. Ты больше не чиновник Министерства Наказаний, да и в Цензорате в должность не вступил, а уже вмешался в дело, полномочий на ведение которого у тебя нет. Не стоит давать другим повода для нападок на новом месте.       Внимание Тан Фана было благополучно переключено. Он кивнул и ответил:       — Я передам дело Ху Ханьиня магистрату Вэну. Благодаря найденной зацепке оно будет раскрыто. Хоть доказательств того, что Вэй Цэ убил свою жену и нет, репутация семьи Вэй сильно пострадает. Они породнились с семьей Хэ. Надеюсь, господин Хэ не решит, что я намеренно нацелился на них из-за Хэ Линя, ведь моя сестра все еще номинально считается членом семьи Хэ.       — Не решит, — покачал головой Суй Джоу. — Выслуживаться перед тобой уже поздно, но и обижать тебя он не посмеет.       Тан Фан тоже думал об этом. В отличие от Хэ Линя, старик Хэ был из тех, кто способен взвешивать все за и против. Даже если недоволен Тан Фаном, он никогда этого не покажет. Кроме того, дело Вэй Цэ не имело никакого отношения к госпоже Вэй. Многие начнут осуждать ее, но Хэ Ин ни за что не позволит Хэ Сюаню бросить ее, иначе на семью Хэ падет тень подозрения, что те оставляют своих членов в беде.       Во время их разговора пришел Цянь Сан-эр и доложил, что окружной магистрат Вэн снаружи просит их о встрече.       Тан Фан велел передать, что встретится с ним в главной зале внизу, а затем обратился к Суй Джоу:       — Если болит живот, лежи и не ходи никуда. Велю Цянь Сан-эру позже принести тебе обед.       — Ступай, — кивнул Суй Джоу.       Тан Фан спустился к магистрату Вэну.       Тот выглядел хмурым, поскольку улик никаких не нашел:       — Господин, Янь Ли отправил сообщение, в котором говорится, что после конфискации имущества семьи Ху часть его была передана магистратом префектуры Дамин Вэй Цэ на основании того, что тот был приемным сыном Ху, а его жена — жертвой Ху Ханьиня. С помощью этого капитала Вэй Цэ и смог сколотить состояние. Деньги попали к нему законным путем, так что в качестве улики использоваться не могут.       Тан Фан рассказал ему о выводе про левшу и правую руку, к которому он пришел прошлой ночью.       Услышав это, окружной магистрат Вэн тотчас просиял, его печаль вмиг улетучилась:       — Господин так мудр! С такими доказательствами Вэй Цэ не сможет ничего отрицать!       Тан Фан был настроен не столь оптимистично:       — Это в лучшем случае доказывает лишь то, что убийца не отец госпожи Ху. Того, что смерть госпожи Чжан имеет какое-либо отношение к Вэй Цэ, мы доказать не в силах. Госпожа Ху убила младенца Вэй. И это факт. Ее отца оправдать можно, а вот ее нет. Хоть мы и знаем, что смерть госпожи Чжан, вероятнее всего, связана с Вэй Цэ, он никогда в этом не признается.       Подумав об этом, магистрат Вэн тяжело вздохнул:       — Госпожа Ху должна быть удовлетворена и тем, что мы восстановим доброе имя ее отца. Мы сделали все возможное. Теперь окружающие узнают, что Вэй Цэ лицемер, предатель и непорядочный человек!       — Составь отчет о деле. Я поддержу его. Так мы сможем привлечь внимание Двора. Приговор Ху Ханьиня пересмотрят. При жизни он совершил много хорошего, а умер вот так, так что заслуживает почестей. Я буду просить за него.       — Не слишком ли хлопотно? — засомневался магистрат Вэн.       — Ничуть, — покачал головой Тан Фан. — В противном случае, мы не встряхнем народ. Будет уроком для чиновников, что рассматривают дела спустя рукава.       Все его речи о помощи не были пустой болтовней. Тан Фан теперь был цензором, что позволяло ему поднимать волны без ветра. Придираться и осуждать людей было его обязанностью, не говоря уж о таких страшных делах, как преступление Вэй Цэ.       Если магистрат Вэн раскроет дело двадцатилетней давности, Тан Фану нужно будет лишь обратиться ко Двору, чтобы поддержать его доклад. Вполне возможно, что столь странное и запутанное дело привлечет внимание цензоров, которые целыми днями сидят без дела.       Госпожа Хэ мстила за своего отца, и хоть Тан Фан и считал, что она не должна была убивать невинного младенца Вэй, в то время ее сочли бы почтительной дочерью. Подобная характеристика склонила бы судей на ее сторону, а также помогла б очистить имя ее отца.       — Как только весть об этом деле распространится, оно потрясет Поднебесную. И вы получите известность, — обратившись к магистрату Вэну, Тан Фан подчеркнул: — Но ты должен помнить одну вещь.       С самого приезда в округ Сянхэ Тан Фан вел себя дружелюбно и не превозносился. Это был первый раз, когда он говорил с поучающими нотками в голосе.       — Господин, пожалуйста, продолжайте, — поспешил торжественно отозваться магистрат Вэн.       — Хоть госпожа Ху и заслуживает сочувствия, младенец Вэй был невинен. Ты не можешь игнорировать то зло, что сотворила госпожа Ху, только потому, что хочешь оправдать ее отца. Эти две вещи не противоречат друг другу. Столичные цензоры могут начать обвинять без разбору, поскольку не занимались расследованием, простые люди могут принять понравившуюся сторону, потому что не знают всей правды, но ты, ответственный за дело чиновник, должен оставаться беспристрастным и настаивать на справедливости. Хоть Вэй Цэ и достоин порицания, для того, чтобы осудить его, нужны весомые доказательства. Более двадцати лет назад именно из-за недалекости магистрата префектуры Дамин несправедливо умер отец госпожи Ху. Не повторяй его ошибок!       — Этот скромный чиновник будет действовать беспристрастно и останется непредвзятым, — поспешил с уважением заверить его магистрат Вэн.       Тан Фан тотчас улыбнулся и похлопал его по плечу:       — Цзымо, в первую половину жизни тебе не везло с карьерой. Я верю, это было лишь испытание Небес. Многие в этом мире добиваются высот спустя длительное время. Надеюсь, придет день, когда облака над твоей головой рассеются и твоим глазам предстанет голубое небо!       Магистрат Вэн улыбнулся ему в ответ:       — Этот скромный чиновник благодарит господина за добрые слова!       Дело было сделано, больше Тан Фану нечем было помочь. Со способностями окружного магистрата Вэна проблем больше не должно было возникнуть. Если бы Тан Фан остался в округе Сянхэ, только лишних хлопот магистрату бы доставил.       Как и ожидалось, магистрату Вэну удалось отыскать слугу, прежде служившего Ху Ханьиню, который подтвердил, что его бывший хозяин писал и работал левой рукой из-за паралича правой руки и плеча. Они были слишком слабыми, чтобы ранить кого-то, а значит, догадка Тан Фана и магистрата Вэна оказалась верна. Левша при убийстве бессознательно нанесет удар левой рукой в правый бок жертвы.       Другими словами, отца госпожи Ху действительно несправедливо обвинили.       Он не убивал госпожу Чжан и не нападал на нее с целью изнасилования. Лишь из-за того, что госпожа Чжан умерла в его комнате от его ножа для резки бумаги, недалекий магистрат по глупости закрыл дело. По времени расследование совпало с волнениями в столице, из-за которых высшие чиновники не стали даже время на бумажки тратить — все это привело к столь вопиющей несправедливости.       Узнав обо всем, госпожа Ху не смогла сдержать слез, крича, что теперь дух ее отца на Небесах может упокоиться с миром.       Печаль, которой были наполнены ее рыдания, была способна растрогать каждого, кто их слышал, и заставить плакать каждого, кто их видел.       Услышав от магистрата Вэна, что это Тан Фан нашел ключ к разгадке, госпожа Ху трижды почтительно поклонилась тому и сказала магистрату, что знает, что за совершенное ею преступление смерти не избежать. Она не может отплатить господам за то, что те очистили имя ее отца, в этой жизни и надеется, что ей это удастся в следующей. После этого она продолжила спокойно ждать своей участи в тюрьме, молча, не произнося ни слова, несмотря на неоднократные визиты и расспросы со стороны ее сына.       Сочувствующий ее несчастью, магистрат Вэн специально велел тюремщикам не усложнять госпоже Ху жизнь, чтобы та могла спокойно дождаться решения Двора.       Тан Фан же, в свою очередь, обсудив все с Суй Джоу и Тан Юй, выбрал день, попрощался со стариком Хэ и отвез свою сестру с племянником в столицу.       Отъезд Тан Юй и Хэ Чэна окружающим объяснили как непродолжительный визит в родной дом, однако из-за того, что слухи о разладе между Хэ Линем и его женой ходили уже давно, все знали, что произошло на самом деле. Друзья Хэ Линя снова начали издеваться над ним, что очень разозлило последнего, поэтому он просто разорвал с ними все связи и заперся в доме на несколько дней.       Однако, он, очевидно, все еще имел много предубеждений касательно Тан Фана, своего зятя. Во время отъезда вся семья Хэ вышла, чтобы проводить их. Лишь Хэ Линя нигде не было видно. Тан Фана и Тан Юй это не волновало, в то время как старик Хэ чувствовал себя несколько неловко и даже извинился перед Тан Фаном.       Слухи о деле семьи Вэй разлетелись по всему Сянхэ и даже по соседним округам. Все — от чиновников и дворян до простого люда — обсуждали теперь этот странный случай.       По правде говоря, дело это состояло сразу из трех. Сначала жена Вэй Цэ и ее двоюродный брат убили младшую дочь Вэй, рожденную от наложницы, затем умер младший сын Вэй. Все думали, что на этом все закончится. Кто бы мог подумать, что после всего вскроется дело двадцатилетней давности? То, что казалось сложным и запутанным, было разрешено цензором Таном, который нашел подсказку в письме, написанном отцом госпожи Ху.       Подобные перипетии представляли собой излюбленную пищу для рыночных сплетен, которые в чайных домах и тавернах обросли новыми подробностями: дети семьи Вэй умерли насильственной смертью. Есть подозрения, что убийца — злой дух, желающий отомстить за смерть своего отца, а мудрец Тан раскрыл это «дело в деле». *** Примечания переводчика: В группе вк по Сыщику «Уголок СуйТанов» (vk.com/chssn) и одноименном тг-канале (t.me/tsomd) уже доступна 85 глава, последняя глава тома. Для донов «Уголка СуйТанов» (vk.com/chssn) за 100 руб./мес. и на рулете (tl.rulate.ru/book/50212) за 67 руб. (стоимость главы зависит от размера) доступна 1 часть 86 главы. Примечания переводчика публикуются только в группе во избежание срачей) МСШ пишет, что ошиблась, назвав госпожу Ху «кормилицей», на самом деле, она была «нянечкой». Я исправлю эту ошибку в будущем) Я обнаружила, что неверно перевела новую должность ТФ. Он не «помощник левого столичного цензора», а «левый помощник столичного цензора» ух. И даже такой перевод не совсем точный, потому что столичных цензоров 2: левый и правый. И ТФ, как я поняла, обоим помощник… В предыдущих главах исправлю. Название главы «最难消受美人恩». Это часть идиомы «容易折磨才子气，最难消受美人恩», дословный перевод которой: «Таланты легко истязать, труднее всего пользоваться благосклонностью красивого человека». Толкование: талантливый и честолюбивый человек слаб духом и уязвим, а наслаждаться благосклонностью красивого человека очень тяжело, поскольку красавцы и красавицы избалованы и пользы от их красоты нет. Для последней части существует много толкований. Нашла еще про то, что красивым людям сложно угодить, их нелегко добиться, цена за благосклонность/доброту красивого человека очень велика. 美人 (красивый человек) по большей части употребляется в значении «красавицы», поскольку традиционно принято говорить о красоте женщин, а не мужчин. Но красивого мужчину так окрестить тоже можно. И в нашем случае понятно, что речь о мужчине. Я перевела «красота», потому что «красивый человек» звучит громоздко. Кто сидит в моей группе «Уголок СуйТанов», знает, что я, помимо нормальной версии перевода, делаю еще и «цензурную», чтобы читать своим родственникам. А еще я как-то писала в группе, что в инете гуляют 2 исходника «Чэнхуа». Один оригинальный, а второй — печатная версия с цензурой. Там, где 169 глав, там нормальная версия, а там, где 32, там отцензуренная. Я хотела посмотреть, как МСШ отцензурила сцену с массажиком и оказалось, что в печатной версии этого тома вообще нет. Из-за одной сцены с массажиком она удалила весь том про поездку ТФ к сестре…